Куликовские притчи

МАЛАНЬИНА СВАДЬБА

Встретились утром две кумы у колодца и ну новостями делиться! Говорили-говорили, вдруг слышат писк. Оказывается, пока судачили, на голове у одной из них сорока успела свить гнездо и вывести птенцов. А у другой вырос и зацвел горох!

Решили кумушки еще немножко постоять, пока птенцы подрастут и горох поспеет.

Бабьи разговоры словно кружева. Плетут их бабы, удивляют друг друга, и нет им конца-краю! А добрая половина их — про Маланьину свадьбу.

— Ну и свадьба! Игрушки да смешки, шутки да потешки.

— Прямо самодеятельность!

— Правда, правда, кума. Вся деревня гуляла!

— А старики-то наши что отчубучили? Я прямо так и обомлела. Открывается дверь — и входит сивый мерин! За ним волк под руку с овечкой, коза в лентах… И все в пляс пустились. Сивый мерин упарился, отстегнул голову, а под ней — дед Коляда.

— Э, кума, какая же свадьба без ряженых?

— Ах, Малашка-милашка, утренняя пташка…

…Росла девчонка без отца, без матери — у тетки воспитывалась. Больше всего любила она играть в медсестру. Даже на школьном портфеле ее, как на медицинской сумке, был нарисован красный крест. А рядом с книжками всегда лежали бинты, пузырек с зеленкой и градусник. Вот и прозвали ее Пипетка. А может, получила она свое прозвище за еле заметный носик. У иного нос — в варежку не спрячешь. А тут словно ущипнули слегка белое тесто, да так и остался этот щипок, лишь зарумянился.

Появились у тетки двое близнецов. Малашка от них ни на шаг. Сама как божья коровка — маленькая, в платьице горошком, — а все, бывало, этих комаров писклявых за руки водит. Да не только близнецы, вся малышня на слободе гуськом ходила за Малашкой. Как утро — уже бегут, в окно заглядывают: «Нянька дома?»

Была она (да и сейчас тоже) ужас какая доверчивая. Уже в пятом классе училась, а искренне верила в приметы, в вещие сны, в чудеса науки и техники, даже в летающие тарелки. Как-то прибежала домой, рассказывает тетке: «Сама видела, как тарелки возле бригадировой избы летали! Вот, я даже подобрала одну, край только откололся».

Когда разобрались — точно, летали в тот вечер тарелки. Это бригадирова жена выясняла с мужем отношения. Она в него не только тарелками швыряется, а всем, что под руку попадется…

И вот не заметили, как выросла девчонка!

— Да, девку замуж выдать — не пирог испечь.

— А уж пирогов-то напекли! Действительно, как на Маланьину свадьбу. С пылу, с жару! Кипят, шипят, чуть не говорят.

— Ох, кума, а что же на свадьбе мясо такими крупными кусками нарезали?

— Примета есть: чтобы скотина крупная водилась и дом был — полная чаша…

Стоят бабы, судачат, перебирают по косточкам всю Малашкину жизнь. Известно — на молву нет суда…

Новый дом для молодоженов срубил деревенский плотник Лучина. Как-то вечером увидел он Малашку с женихом: сидят под одним пиджаком на старом тележном колесе.

— Что ж вы не женитесь?

— Да жена с матерью в одной избе не уживутся: обе голосистые, — отшутился парень. — А я тишину люблю.

— Давайте я вам новый дом поставлю.

— Из чего ставить-то? — вздохнула Малашка. — Во дворе у тетки всего три доски валяются.

— Ну и хватит, — плотник смеется. — Три кола вбито, бороной накрыто — и то дом.

И что вы думаете? На следующий день выбрал он подходящее место, разметил площадку под фундамент и перенес туда три доски, про которые Малашка поминала. Узнали люди, что Лучина затеял дом для Малашки строить, одобрили. И вот кто бревна везет, кто кирпич, кто цемент… Столько всего натащили — на два дома хватит! Нашлись и помощники. И через месяц из трубы нового дома уже проклюнулся дым, похожий на синюю птицу с кудрявым хвостом.

Вот и пошла гулять с той поры поговорка:

«У нас на Куликовом поле дом из трех досок можно построить».

А бабы так расщедрились — в дом все несут: кто кровать, кто стол, кто скатерть или чашки-ложки… Живите на здоровье!

— Кума, а помнишь, как тетка Малашке наказ давала? «Пусть у тебя в новом доме будет столько же детей, сколько черепков!» И хвать тарелку об пол — на мелкие кусочки! А Малашка смеется: «У меня и сейчас не меньше». Отдернула занавеску, а за ней ребятишек деревенских — как семечек в подсолнухе. Сидят себе, пряники едят, киселем запивают. Места им за столом не досталось, вот Малашка и определила их па печку.

— А что с женихом-то вышло, помнишь? Хватились, а невеста одна сидит. Где жених? Бабы, слышу, зашептались: ну и теленок этот Борька! Небось на речку побежал, верши проверять… А мне обидно стало, ведь он крестник мой. Был бы теленок, говорю, не поймал бы такую золотую рыбку! И на Малашку киваю.

— Хорошо ты сказала, кума. Все даже в ладоши тебе захлопали.

— Да… А тут и вошел этот старик, дряхлый-дрях-лый. И прямо к невесте: постирай мне, девонька, рубаху. Мужики на него шуметь: нашел, мол, время, садись лучше за стол — гостем будешь. А старик не унимается. Может, говорит, ты и стирать-то не умеешь, а замуж собралась! Сверкнула Малашка глазами: снимай, говорит, свою рубаху, дед, постираю — как новая будет. Разделся старик, глядит Малашка — а это жених ее, Борька. Вот ведь учудил!

…Шумит в новом доме свадьба, гудит, как сто колоколов. Не заметили, как и Малашка куда-то исчезла. А в открытые окна с улицы нестройная песня доносится.

— Видать, ребята из Куликовки к нашим девкам идут. Ишь, ревут, горластые… — говорят бабы. — Перепоем их?

— Перепоем!

И взвилась под потолок песня, потом другая, третья… Вроде затихли куликовские женихи. А тут и Малашка прибегает.

— Ну что, напоила их? — бабы спрашивают.

— Напоила.

— А закусить дала?

— Конечно.

— Чего?

— Да сена, чего же еще.

— И едят? — смеются гости.

— Конечно, едят. Проголодались за целый день-то…

— Вот девка! — хохочут бабы. — За словом в карман не лезет. Правильно, пусть куликовские женихи сеном закусывают.

А Малашка-то ходила колхозных телят поить: забыли про них с этой свадьбой, вот они и ревели.

Что тут смеху было! Нет, не зря ее колхоз на зоотехника выучил. Невеличка, да Ивановна!..

Глядь, что-то на улице красное промелькнуло, вроде огонь полыхнул. Мужики так и прилипли к окнам. А бабы их не пускают, оттаскивают.

— Отойдите! — кричат. — Это же Фифа, наша соломенная вдова! Она не только от спички, от каждого горячего взгляда вспыхивает.

Выбежала какая-то старуха на улицу, окатила соломенную вдову водой:

— Пожару еще нам не хватало!

Может, было все это, может, не было…

Шум от колодца — на всю деревню! Известно, две бабы базар, а три — ярмарка. А тут их человек пять собралось. Поглядели на первых двух — ну и прически смастерили себе! У одной сорока в гнезде, у другой гороховый сноп и стручки, как бигуди, висят. Пригляделись получше, а сорока-то живая, и гороховые стручки настоящие. Но даже не удивились — некогда! Все сразу в разговоры ударились:

— Я кровать молодым дала…

— Я стол…

— А я посуду…

— Что и говорить, дом у них, как закром осенью!

…Плетут бабы свои разговоры, удивляют друг друга и добрых людей. А кто первый начал? Две кумы! Оглядели они одна другую: ни гнезда с сорокой, ни гороха… Оказывается, пока судачили, выросли сорочьи птенцы, поклевали весь горох и разлетелись по деревне — новости на хвостах понесли!

Заторопились домой и кумушки…