Купите даме монстра

Глава 10. Муки совести

Яркое солнце, смеясь над моими невзгодами, радостно припекало с небес. Казалось, что голова перегрелась и вот-вот взорвётся на тысячу маленьких кусочков. Права Веда: вляпываться в глупые переделки – моё всё.

Вздохнув с сожалением – что же поделать, коли я такой уродилась, – перехватила лямки верного рюкзачка и зашагала к остановке.

Всю дорогу я не могла выбросить из головы одну мысль: почему-то под действием дурмана я отправилась к Владу, а не к Игорю… Каким бы очевидным ни было объяснение, с Игорем я поступила некрасиво. Нужно позвонить и всё ему объяснить.

– Да, – голос друга показался непривычно холодным.

– Игорь, привет! – прощебетала я, старательно натягивая на лицо улыбку, чтобы голос звучал жизнерадостнее. – Слушай, тут такое недоразумение вышло, смешно сказать!

Напряжённое сопение на другом конце красноречивее слов говорило о том, что по этому поводу думает Игорь. Я вдруг замолчала, сбитая собственным раздражением: почему это я должна перед ним оправдываться? Тем более, что моей вины в произошедшем действительно не было – это всё Веда и бешеная бабуля, чтоб ей пусто было с её пирожками!

Игорь расценил моё молчание по-своему:

– Действительно! Обхохочешься! То ты упорно держишь меня во френд-зоне, игнорируя все знаки внимания, то мечешь убийственные взгляды, встречая меня с другой. Я думал, ты определилась вчера! А сегодня ты орёшь, чтобы я больше не звонил, даже не выслушав! Очень смешно! Я оценил!

Игорь, отчитывающий меня по телефону, – это нонсенс! Никогда прежде он не разговаривал со мной таким тоном. Неожиданно резкая перемена повергла меня в ступор. Слова сорвались с губ раньше, чем я успела продумать дальнейшие действия.

– Прости меня, пожалуйста! Я не хотела...

Игорь закашлялся от неожиданности, а я нервно потёрла о джинсы взмокшие ладошки. Я?! Извиняюсь?! Перед Игорем?!

– Хочешь, я приеду? – голос моментально потеплел, но он тут же торопливо добавил: – Вечером, после работы... Поздно будет, но я на пару минут всего заскочу! Согласна?

– Сегодня не смогу, – мотнула головой я. – Давай как-нибудь другой раз.

– Ладно, солнышко, будем на связи, – пообещал друг.

От «солнышка» мне стало совсем не по себе. Пожалуй, на сегодня экспериментов достаточно.

– Хорошо, – выдохнула я, жалея, что вообще решилась на этот звонок: объясниться толком не вышло, а вот запуталось всё ещё больше.

– Целую крепко-крепко! – радостно сообщил Игорь.

В подтверждение своих слов он громко цмокнул в трубку – звук вышел препротивнейший. Скривившись, как от зубной боли, я нажала на отбой и застыла.

Память услужливо подсунула воспоминание о нашем первом поцелуе: слишком влажные губы, слишком настойчивый язык... Возможно, если бы у нас было больше практики, то со временем все бы наладилось?

«Наверное, Влад целуется совсем по-другому – с его-то чувственными губами...» – возникла на краю сознания предательская мысль. Отругав себя за легкомысленное поведение, я напомнила себе, что есть дела поважнее – Матильдочка, небось, уже заскучала. Заметив вдалеке натужно пыхтящий трамвай, я ускорила шаг.

Впрыгнув в последнюю дверь, я удобно устроилась на одиночном сидении. Раздумывая о делах насущных, я скользила взглядом по равнодушным лицам попутчиков. Людей было немного, и им вовсе не было до меня дела. Почти всем.

Ника сидела через ряд напротив и смотрела в окно. Бледное лицо без тени усмешки делало её похожей на печальную русалку. Хотя вряд ли русалки ревут так, что под глазами залегают круги... Вид у вчерашней соперницы был удручающим.

Чтобы как-то отвлечься, я потянулась за телефоном. Ника вдруг повернулась, и наши взгляды пересеклись. Она так и сидела, как статуя, выпрямив спину, не сводя огромных совиных глаз с моего лица. В её взгляде не было даже намёка на злобу или раздражение. Я растерялась и даже попыталась кивнуть в знак приветствия, лишь бы прервать затянувшиеся «гляделки».

Ника изобразила улыбку и отвернулась, но до конца пути я чувствовала на себе её взгляд, лёгкий, словно пёрышко, но при этом невыносимо угнетающий. Не выдержав, я сошла на одну остановку раньше. Печальная Ника никак не шла из головы. И этот её взгляд, изучающий, цепкий. Она словно пыталась посмотреть на меня... его глазами. Понять, что есть во мне такого, чего нет в ней.

Страдания Ники меня ничуть не радовали. Постаравшись выбросить из головы ненужные сомнения, я ускорила шаг: не терпелось потискать Матильдочку. Но внутри что-то неприятно скреблось.

«Совесть!» – сказала бы Веда. Я практически видела, как растянулись бы в ухмылке губы ведьмы.

Вздохнув, я поднялась по лестнице, решив не дожидаться медлительного лифта. Подойдя к двери, прислушалась. Вроде, тихо. Отпирая замок, я была готова к безудержному лаю и слюнявым поцелуям, но меня встретила подозрительная тишина.

Я закрыла за собой дверь и тихо прошмыгнула в коридор, разуваясь на ходу. Из моей комнаты доносился приглушённый мужской голос. Что происходит?

Я резко распахнула дверь и застыла на пороге. Матильда натаскала в комнату вкусняшек, купленных этим утром, – нужно будет перепрятать, чтоб не смогла достать сама – и уставилась в экран телевизора, где под эмоциональное голосовое сопровождение комментатора по ярко-зелёному полю сновали крохотные человечки с мячом. Любимица даже не удосужилась повернуть голову в мою сторону! Ну что ж, с кем не бывает? Увлеклась девочка.

– Я дома! – жизнерадостно пропела я и протянула руки, готовясь к бурной реакции собаки.

Та нехотя оторвалась от экрана, повернувшись в мою сторону, и, наградив ленивым «Аф-аф!», как ни в чём не бывало, вернулась к просмотру футбола.

– Матильда! – возмущению моему не было предела.

От окрика бессовестная псина подскочила на месте, испуганно оглядываясь по сторонам. Заметив протянутые к ней руки, она секунду поколебалась, а затем, громко лая и виляя хвостом, бросилась навстречу. Подхватив любимицу, я завалилась вместе с ней на кровать и, нащупав под мягким местом пульт, лёгким движением руки выключила телевизор.

Смеясь и отбиваясь от мохнатой мордашки и мокрого языка, норовящего облизать лицо и шею, я забыла обо всех горестях и сомнениях. Матильда была прекрасным средством от хандры! Как же хорошо иметь собаку!

Тем временем любимица удобно устроилась сверху, положив лапки мне на грудь. Я потрепала её за ухом, спустилась к мохнатой шее с дурацким бантом. Матильда закатила глазки, млея от моих ласк. Довольно сопя, она принялась лизать мою ладошку, а затем щёку, шею, ухо. Я засмеялась, закрывая глаза: тёплый язык был слишком щекотным. Наигравшись, я обняла Матильду, словно плюшевого медведя – она не сопротивлялась.

– Что ж мне теперь делать? – вздохнула я, словно собака могла дать мне совет.

Матильда понимающе засопела.

– Эх ты! Комок шерсти! Вот бы мне твою жизнь: поела, поспала, погуляла. И ни о чём думать не нужно! Красота!

Собака осторожно выползла из объятий и теперь пристально меня разглядывала, привычно склонив голову набок.

– Ничегошеньки ты не понимаешь! – я легонько щёлкнула любимицу по носу.

Та фыркнула и спрыгнула с кровати, а я осталась лежать, глядя в потолок. Сейчас так некстати вспомнилось, как колотилось сердце черноглазого Влада. И его губы так близко от моих... Матильда недовольно тявкнула, напоминая, что она всё ещё здесь. Вздохнув, я оторвалась от фантазий, приподнимаясь на локтях. Любимица держала в зубах миндальное печенье, купленное мной утром.

– Ты моя сладкая! – в порыве нежности я с силой обхватила собаку, прижимая её к себе и покрывая благодарными поцелуями. – Заботишься о своей хозяйке! Люблю тебя!

Матильда терпеливо сносила свалившуюся на её голову пытку поцелуями. Нажмякавшись, я отпустила животное на пол, убирая остатки раскрошенной печенюхи.

– Сейчас будем пить чай! – торжественно провозгласила я.

Но тут же в голову пришла идея получше. Я пулей влетела на кухню и, быстро собрав в рюкзак недоеденное печенье, направилась к двери. Матильда, следовавшая за мной по пятам, села рядом, наблюдая, как я завязываю шнурки.

– Собирайся, малышка! Будем пить чай в другом месте! Пора тебя кое с кем познакомить.

Прикрепив к ошейнику Матильды купленный утром поводок, я вышла из квартиры и захлопнула дверь. Собака рвалась вперёд, учуяв приключение. Терпение, моя прелесть, терпение!