La famiglia

Часть 7

— А ты когда-нибудь сам давал?

— Нет.

— А с альфой был? А с обычным мужиком?

— Нет и нет.

— А почему?

Мы лежали в тенёчке под пальмами на супер удобных шезлонгах, после того как разыграли сцену из Гамлета по ролям, где я читал за Гамлета, а Джейк — за Офелию. Джейк просто лежал, накинув на себя тёмные очки, а я никак не мог усидеть на месте. Видимо, оргазм сказывался.

— Я не экспериментатор.

— А с омегами?

Джейк повернул ко мне голову и выразительно поглядел поверх очков.

— Ясно. А Мэган ты изменял?

Он кивнул.

— А почему?

— А почему нет? — флегматично ответил Джейк, пожимая плечами.

— А она тебе изменяла?

— Скорее всего.

— А как вы познакомились?

— В колледже. — Джейк закинул руки за голову, устраиваясь поудобнее и давая мне получше оценить изгибы тела под тонкой тканью. В этот момент я осознал, что ещё ни разу не видел его полностью голым. — Я хотел с ней переспать, а она не дала. А когда дала, оказалось, что мы оба одного социального происхождения, и нам выгодно держаться друг друга.

— Как-то неромантично, — фыркнул я.

— Зато у нас с тобой очень романтично, — усмехнулся Джейк.

— Очень, блять, смешно!

Я обиделся и замолчал, правда, долго это молчание не продлилось.

— Мне нравятся твои усики.

— О, неужели? — Снова усмехается, старый козёл.

— Да, но это уже давно не в тренде! Ты не думал их сбрить?

— Нет, не думал. Поди-ка сюда.

— Куда сюда? — морщусь, скептически оглядывая его тело, развалившееся по шезлонгу.

— Ко мне, — отвечает, подзывая ладонью.

Я закатываю глаза, но послушно перебираюсь к Джейку на грудь. И как только ему не тяжело? И не жарко?

Тяжёлая ладонь ложится мне на спину и лениво поглаживает поверх лёгкой ткани. Мы путаемся ногами. В носу — его запах. В ушах — мерное, немного торопливое сердцебиение.

— А ты, малыш, почему пошёл прятать свою корону под татуировкой вместо того, чтобы искать Истинного? — Пальцы переползают в волосы и приятно массируют кожу головы. И это расслабляет, отвлекает от неудобного вопроса.

— Ну, я не планировал становиться чьей-то подстилкой, — почти мурчу от удовольствия, однако в груди отдаётся фантомная боль. — Я думал, что буду трахать девочек лет до тридцати, а потом выберу одну и остепенюсь с ней.

Пальцы в волосах на миг замерли, и пришлось на них порычать, чтобы они продолжили своё дело.

— Твоего имени нет в реестре, малыш.

— В каком реестре?

— Все альфы и омеги по достижению совершеннолетия вводят свои данные в реестр. Так легче найти своего Истинного. Ты знал об этом?

Мотаю головой.

— Что за глупости? Я вообще не знал, что я омега до первой овуляции. Представляешь? — Я поднимаю голову, чтобы посмотреть Джейку в глаза. Точнее, в лицо, потому что он в солнцезащитных очках. — Я думал, что я обосрался, вот не вру! Так испугался, что кто-то заметит, выбежал в толчок посреди съёмки, а там смазка! — Я ухмыляюсь весело, но лицо Джейка почему-то не спешит радовать меня ответной улыбкой. Он мягко берёт меня за подбородок. Ох, и любит старик это дело.

— Разве родители тебе не рассказали?

— Нет. — Ласкаюсь к его руке. — Я думал, я обычный. В тот день я вообще позвонил маме, и она сказала, что они хотели сделать аборт, — я снова усмехнулся, — но, видимо, понадеялись, что это всё ошибка, и я нормальным вырасту. — Горячая ладонь скользит по щеке, нежа, обнимая, и я прикрываюсь длинными ресницами. — Я люблю твои руки.

— Они тоже любят тебя, — говорит Джейк, всё поглаживая моё лицо, уголки глаз, нижнюю губу, зарываясь и оттягивая волосы. — Почему ты смеёшься над этим?

— Над чем? — приподнимаю веки, томно поглядывая вверх, и нежно хватаю ртом большой палец, что ласкал мою нижнюю губу.

— Родители хотели избавиться от тебя ещё в утробе, потому что ты — омега. Скрывали от тебя правду из трусости. Не поддержали в ответственный момент. Разве это смешно? Родной дядя продал тебя за вшивый контракт с "Zeta", и никто из них и пальцем не пошевелил. — Голос Джейка был спокойным, ровным, как и всегда, но отчего-то стало не по себе.

Я вздрогнул и отвернулся, пытаясь выбраться из чужих рук, но те держали крепко, не давая подняться.

— Как будто ты, альфа, был желанным ребёнком! — нахмурился я, прекращая попытки вырваться из его рук.

— Был, — кивнул Джейк задумчиво. — Мои родители любили меня, как и остальных своих детей. Семья нужна нам для поддержки. Для того чтобы всегда было куда бежать и к чему стремиться.

Его рука в моих волосах успокаивает мой гнев и мою печаль.

— Значит, у меня никогда не было семьи, — бурчу ему в шею.

— Ты можешь завести свою.

— Ну да, конечно. Ты — мой альфа. И у тебя уже есть семья. А я уже вряд ли от тебя отлипну, — говорю и сам удивляюсь сказанному. Он — мой альфа. И я уже увяз в нём по уши. Обратной дороги нет. Да и не то чтобы я теперь представлял свою жизнь и своё будущее без него. Без человека, который в три раза меня старше и имеет свою семью. Без человека, с которым мы общаемся два дня. И который не так давно воспользовался мной. Жизнь полна насмешек.

— Так я теперь — твой альфа? — Грудь подо мной трясётся от беззвучного смеха. Я хмурюсь, потому что из-за этого голова съезжает.

— Ну да. А что, ты хотел съехать? — возмущаюсь. — Я тебя пометил, значит, ты теперь моя секс-игрушка.

Джейк снова смеётся.

— И всё? — притворно изумляется он. — А как же свидания и прогулки под луной?

— Это если ты будешь послушным мальчиком! Ну всё, хватит, — возмущаюсь с улыбкой на губах. — Мне неудобно лежать, когда ты смеёшься!

— О, простите, мой господин. — Джейк притягивает к себе мою руку и щекотно её целует. — Я постараюсь не дышать.

— Так-то! — Закидываю ногу Трейси на живот, чтобы поближе прижаться промежностью к его бедру. Хочется ещё пошутить на эту тему, но я боюсь словить перебор и получить по жопе, поэтому просто замолкаю, вслушиваясь в шум волн.

— Знаешь, Лиам, — говорит он, спустя небольшую паузу, мягко касаясь губами моих волос, — не списывай себя со счетов. В моей семье найдётся место и для тебя.

Вспыхиваю и раскрываю глаза, глядя куда-то в песок. Не отвечаю, потому что это звучит, как предложение.

Это и есть предложение.

Вечером, когда спадает жара, мы принаряжаемся, покидаем частный пляж и бредём вглубь острова развлекаться.

Я подкрашиваю глаза как на Мероприятие и надеваю белую футболку и бежевые шорты. Жаль по такой жаре не облачишься в джинсы, но зато мне идут светлые оттенки. Я даже немного укладываю волосы. Джейк будет в восторге. А если не будет, то я закопаю его в песке.

Выходим хвастаться друг другу своими луками. Джейк в бежевых брюках и белой сорочке под лёгким пиджаком, и я обижено дуюсь, потому что мы теперь в одинаковой цветовой гамме.

— Переодевайся!

Он в ответ только ржёт, а затем провокационно (не знал, что он так умеет) приоткрывает полы пиджака, показывая мне края подтяжек.

— Ладно! — злюсь я, залипая на это соблазнительное безобразие. — Я сам переоденусь!

Джейк, мать его, Трэйси смеётся мне вслед.

Выхожу во второй раз уже в джинсах. Плевать! Хочу, чтобы он весь вечер смотрел на мой зад! Уже не столь жарко, а будет ещё прохладнее, так что не вспотею. Ещё я подмазал губы тинтом. Ну а что, этим айдолам корейским можно, а мне нет? Конечно, можно. Особенно в темноте, когда оттенок краски придаёт губам такой притягательно-спелый вид, который так и хочется распробовать. К слову, у тинта пошлый клубничный привкус, что тоже плюс в копилку, я считаю.

Джейк ждёт меня внизу, смешивая коктейль.

— Ты накрасился, малыш, — улыбается мне нежно, оставляет свой шейкер и мягко проводит по моей щеке рукой.

— Ну да. Не нравится? — ухмыляюсь призывно, хватая его за руку, и целуя тёплую ладонь.

— Нравится, — отвечает Джейк. Взгляд у него мягкий-мягкий, такой словно я — лучшее, что случалось в его жизни.

— Лучше, чем без? — продолжаю его провоцировать. И мне так легко и хорошо в этот момент, что я готов плясать вокруг Джейка на цыпочках, исполняя пируэты и сложные пассы.

— Не лучше и не хуже. — На мой взгляд, он не мог бы ответить более правильно. — Иначе. Ты прекрасен в любом образе. — Джейк разливает ярко-красный коктейль из шейкера по бокалам и добавляет в один из них толстую дольку апельсина.

Я широко улыбаюсь ему, забирая подношение. Чтобы этот вечер стал идеальным, мне не хватает только лёгкого опьянения и, возможно, ещё и общества, где можно было бы танцевать, ревновать и вызывать ревность, ловить чужое восхищение на своём любовнике и на себе самом.

Делаю глоток. Безумно вкусно.

— Что это?

— Секс на пляже, — усмехается Джейк.

Я вгрызаюсь в апельсинку.

— Судя по всему, ты его уже пил сегодня.

— Немного, — соглашается он. — Тебе нравится?

— Секс на пляже? — смеюсь. — Никогда раньше не пробовал. — Улыбка не сходит с моих губ. — Но коктейль вкусный.

— Значит надо попробовать. — Его взгляд скользит по мне, оставляя за собой трепетный жар.

— В этом образе ты не сможешь попробовать даже мои губы. — Смотрю в его голубые глаза, отпивая ещё.

— Почему же? — спрашивает Джейк, облокачиваясь о стойку, и я вижу эти блядские подтяжки.

— Потому что у меня цвет на губах, — говорю тихо, а сам подхожу к нему ближе, почти вплотную. — Ты же не хочешь его испортить?

Джейк молча притягивает меня за талию и накрывает мои губы своими. Пошлый клубничный вкус, словно вкус смазки, мешается на языке, что нежно проникает в мой рот, расползается внутри, каким-то образом попадая в самое сердце и заставляя его отбивать громкое соло о грудную клетку.

— Лиам… — шепчет мужчина, отстраняясь от губ и мягко присасываясь к шее. Даже засоса не останется. Джейк осторожен, очень осторожен.

— Джейк…

Мы снова соприкасаемся губами и сплетаемся языками, медленно, но ненадолго. Пора уже выходить, если мы хотим вернуться домой хотя бы под утро.

Мы бродим по едва освещённым, но неистово возбуждённым улочкам, заходя то туда, то сюда. Где-то играют на гитаре; где-то настоящий клуб со спецэффектами, девушками в мини и пахнущей сладкой ватой дымкой, в котором мы чуть не теряемся, пока я трусь на танцполе, уходя всё глубже в толпу; где-то продают безделушки и я, как малолетка, хватаю с прилавка маленькую фигурку в виде короны, потому что она очень похожа на ту, что навеки выгравирована на моей ягодице и на груди Джейка; где-то до сих пор идёт игра в волейбол, и я очень хочу присоединиться, но мы слишком нарядно и неудобно одеты для спорта.

Ещё, я считаю это глупостью, но Джейку очень нравится запускать светящиеся бумажные шарики в воздух.

— Там, где я вырос, мы делали так каждый раз в первый день весны, — говорит он. — Это был главный праздник в году.

— А как же Рождество? — удивляюсь я.

Он качает головой.

— Рождество тоже. Но первый день весны был самым волшебным днём в году.

В конце концов мы останавливаемся в маленькой шумной забегаловке под навесом, и я даже позволяю себе закурить, устало и приятно откидываясь в маленьком креслице. Джейк отходит отлить, а я оглядываю крутящихся под музыку людей неподалёку и сбрасываю пепел в грязную пепельницу на столе. В голове немного шумит от выпитого (хоть мы и поели), и я ловлю кайф, развалившись под этим чёрным небом, прикрытым грубо стёсанным деревом навеса.

— Приветик.

Волна длинных каштановых волос проносится мимо и скользит на сиденье напротив. Красивая, даже яркая, девушка улыбается белыми зубами, выглядывающих из-под в меру подкачанных губок, блестящих от масляной помады. Богатенькая девочка богатенького папы, скорее всего. Красивая и беззаботная. Как раз как я люблю.

— Привет, — сдержано улыбаюсь, выдыхая дым в сторону, как послушный джентльмен.

— Я Джесс.

— Лиам. — Пожимаю маленькую тёплую ручку с розовым маникюром.

— Не буду долго тянуть резину… — усмехается она. — Тот мужчина… вы вместе?

Я ловлю короткий ступор, потому что с одной стороны — да, а с другой стороны…

— Вроде того.

— О. Это может стать проблемой? У меня есть симпатичная подружка. И друг. — Она забавно играет ухоженными бровями.

Мы оба непринуждённо смеёмся.

— На самом деле я не поклонник группового секса, — отвечаю, пожимая плечами.

— А если я скажу, что все будут в раздельных комнатах?

— А если я скажу, что я омега?

По её лицу проскальзывает мимолётное удивление. Которое быстро сменяется любопытством.

— Так даже интереснее, — заверяет она. — Неужели в мире ещё остались девушки, которые кривят носики на омег? Это же прошлый век!

— Действительно, — улыбаюсь, втыкая фильтр в пепельницу. — Ты чудесная. Если бы я был один, даже не стал бы сомневаться.

— Вот как? — На её лице искреннее сожаление. — Ты же это говоришь не из вежливости?

— Какая вежливость, когда у меня стоит?

Она смеётся мурлыкающим смехом и плавно встаёт с места. На ней короткие белые шортики, под которыми сильные загорелые дочерна ноги. А ещё тонкий лиф и свободная цветастая майка не скрывают две спелые маленькие ягодки на её груди.

Острые розовые коготки касаются моего подбородка.

— Что ж, Лиам, хорошо тебе провести ночь, — подмигивает она.

— И тебе, — отвечаю чуть севшим голосом.

Отходя от нашего стола, красотка сталкивается с Джейком, смущённо улыбается, краснея, и упархивает из виду.

Неловко вышло.

Гашу в себе признаки волнения. Мы всего лишь флиртовали, к тому же я ей отказал. Нечего оправдываться.

На лице Джейка не вижу ни намёка на недовольство, оно вполне нейтрально.

— Пойдём, я нашёл одно место. Тебе понравится, — зовёт он после недолгой паузы.

— Ага, — киваю и позволяю взять себя за руку.

Мы бредём по пляжу, подставляя босые ноги под прохладные волны. Шум толпы постепенно стихает. Я думаю о том, что если бы мы были примерно в одном возрасте, на конкурсе «закадри девчулю» Джейк дал бы мне сто очков вперёд. Потому что я, хоть и весь из себя шикарный и яркий, но всё же, скорее, влажная мечта малолетки или же любителя мальчиков, а вот Джейк, наверное, более мужественный. Он спокойный и уверенный и даже внешне более… более мужик, чем я. И вряд ли он в двадцать один год выглядел моложе своих лет, как некоторые…

— У тебя, наверное, было много женщин, — произношу задумчиво.

— Относительно. — Джейк пожимает плечами. — Почему ты спрашиваешь?

— Мне интересно. Ты похож на человека, на которого девчонки бы так и вешались.

— Не то, чтобы на меня вешались. Но я умею понравиться. Как и ты.

— А во сколько у тебя был первый раз?

— В восемнадцать.

— Почему так поздно?

— Я рос в довольно пуританской среде. Поэтому начал вести сексуальную жизнь только в колледже. Разве это поздно? Когда был твой первый раз?

— Ну, — я внезапно смущаюсь. — Мне было четырнадцать. Родители взяли братьев на отдых в Испанию. Там живёт бабушка. И я позвал девочку, которая мне нравилась.

— Почему же ты не поехал в Испанию?

— Ну… не знаю. Просто… остался. Меня особо не звали, да и хотелось побыть дома одному. Трудно жить в квартире, когда у тебя большая семья.

— Твои братья младше тебя?

— Ага! — Я оживляюсь, потому что люблю этих двух придурков и мне нравится говорить о них. А вот о том, что меня никогда не брали в Испанию — не очень. — На десять лет. Они близнецы. Очень умные. — Пинаю одинокий камушек, но он не катится — застревает в песке. — Уверен, что они станут какими-нибудь инженерами-архитекторами, а не как я.

— А что ты?

— Ну-у… быть моделью не очень круто. Да и это всё ненадолго. Кто знает, каким будет моё лицо через десять лет?

Джейк хмыкает.

— А что с ним станет за десять лет? Морщины можно заполнить, недостатки уберёт фотокоррекция. Многие бренды любят опытных моделей.

— Да, ты прав. Пожалуй, лицо — даже не главное. Главное — как ты его представишь камере.

— Пойдём сюда. — Он внезапно тянет меня к какой-то тропинке.

— Зачем?

— Пойдём.

— Ладно. — Вздыхаю и следую за Джейком дальше.

Вскоре мы оказываемся у заброшенной пристройки. Скорее всего, пристройка должна была стать очередной забегаловкой. Она до сих пор выглядит мило, но всё равно как-то одиноко.

Джейк галантно открывает мне дверь. Я знаю, что глаза у него голубые, но в темноте они кажутся почти чёрными, а взгляд похож на взгляд хищника, выслеживающего добычу.

Я не против стать такой добычей. Вон, даже в ловушку пришёл.

Внутри Джейк подходит ко мне со спины, мягко придерживает руками за плечи, неторопливо выцеловывая шею.

Здесь прохладно и пахнет солью и сыростью.

Я таю в его руках, прикрываю глаза, позволяя прижать себя к стене. Его стояк у моих ягодиц, и руки блуждают по всему телу. Сначала по одежде, сжимая меня то сзади, то спереди, потом проникают под футболку. Одной рукой Джейк придерживает за живот, другой ласкает сосок. Подушечка большого пальца у него шершавая, и мне это безумно нравится. Как и эта поза.

Упираюсь руками в стену, в старые доски, и слегка прогибаюсь в пояснице.

— Приятно так? — спрашивает Джейк.

— Да, — шепчу, прикрыв глаза. — Очень приятно.

Джейк меняет руки. Той, что держала меня, скользит ко второму соску, а той, что ласкала первый — вниз, к пуговице на джинсах.

Я шумно дышу, почти не двигаясь от тяжёлого предвкушения. Он же трахнет меня сейчас? Правда ведь? Не отлижет, не отдрочит, а засунет по самые яйца и трахнет? Такое чувство, что мы вместе не два дня, а целую вечность. И целую вечность его не было во мне.

Джейк не спеша расстёгивает мою ширинку. Ладонь ложится поверх напряжённого члена. Я судорожно вздыхаю.

— Джейк?

— Да, малыш? — целует в плечо.

— Скажи, что ты взял презервативы.

Короткие волоски на затылке щекочет от его усмешки.

— Я взял презервативы.

Вздыхаю от облегчения и сам тянусь к джинсам. Стягиваю их вместе с белыми боксерами на бёдра. Тяжёлый член довольно выскальзывает наружу.

Джейк сзади проводит ладонью между моих ягодиц, пальцами задевая увлажнившуюся дырочку. Затем я слышу тихое шуршание ткани и приятный скрип упаковки презерватива. Прикрываю глаза, в нетерпении выгибаю поясницу. Вот этот мягкий треск значит, что Джейк раскатывает презерватив. Он не спешит, но и не медлит. Мой альфа очень терпеливый.

Поцелуй в заднюю часть шеи и дрожащий выдох. Джейк, в отличие от меня, не кончил с утра.

Он раздвигает мои ягодицы большими пальцами, и я чувствую прикосновение латекса на нежной коже. Там, где оно и должно быть.

— Джейк… — выдыхаю.

— Да, детка?

— Давай быстрее. — Чувствовать его член прямо у входа и представлять, как это, когда он окажется внутри — невыносимо. Настолько невыносимо, что смазка начинает течь, как тогда, во время моей первой овуляции.

— Поумоляй меня, — шепчет он.

Поумолять? Это я могу, старый ты извращенец.

— Прошу, Джейк, пожалуйста, вставь мне поскорее, — причитаю, не открывая глаз. — Я уже весь мокрый, прошу тебя! Я буду очень-очень послушным, только трахни меня, пожалуйста…

— Правда будешь?

— Нет! — признаюсь я, и мы оба тихо смеёмся, а затем он всё же проникает в меня. Медленно. Слишком медленно, припечатывая рукой к стене, чтобы я не мог насадиться сам.

Тугое растяжение искрами проходит по всему телу. Я вздрагиваю, когда его пах касается моих ягодиц. Сжимаюсь интенсивно, доводя себя до экстаза, пока Джейк полностью внутри.

Спустя мгновение он выходит и жёстко толкается в неразработанное отверстие до конца, вызывая во мне одновременно дискомфорт и яркое спазматическое удовольствие. А потом ещё раз и ещё. И мне до одури нравится это чувство. Мне не больно, но и отнюдь не легко, и тугие, напряжённые мышцы дают распробовать каждый сантиметр внутри всеми клеточками чувствительной слизистой.

Я тихонько подвываю, пока Джейк втрахивается в меня уже в быстром темпе. Руки на бёдрах не дают придвинуться к стене и поранить чувствительную головку о жёсткое деревянное покрытие, но и не прикасаются к возбуждённому члену, словно с утра все было моё и для меня, и удовольствие Джейка не имело значения, а теперь он жадно берёт своё без трепета и сантиментов.

Горячие губы беспрестанно вылизывают, выцеловывают, мягко покусывают шею, затылок и часть плеча, не скрытую футболкой. Каждый раз, как его зубы опасно скользят по моей коже там, где могла бы быть метка, я вздрагиваю всем телом, сжимаюсь внутри, отчего становится ещё приятнее, ещё ярче.

— Понравилось тебе флиртовать с той девчонкой? — Молчавший до того Джейк внезапно замедляется, трахая неспешно, почти нежно. Только вот тон у него не очень-то ласковый.

Я на миг замираю, словно крыса, загнанная в угол, но тут же расслабляюсь. Это же был всего лишь флирт. Да и мы с Джейком ничего друг другу не обещали.

— Понравилось, — говорю во время очередного толчка, и потому голос уходит в стон.

Джейк не спеша оттягивает мою голову за волосы. Я ложусь затылком на его плечо, и он берёт уже за горло, скорее удерживая, нежели желая придушить. Трахаться в этой позе мне довольно неудобно, но зато ощущения сразу становятся глубже, ярче, насыщеннее. Вот уж никогда бы не подумал, что стану любителем ограничения подвижности.

— А давать кому попало после меня понравилось?

Недовольство Джейка, абсолютно неуместное, меня бы даже забавляло а, может быть, и разозлило бы, если бы не его член внутри, подавляющий любое сопротивление ему, как альфе.

— Очень понравилось! — рычу, цепляясь пальцами за ткань его рубашки. — А тебе, Джейк? — Выворачиваюсь из хвата его руки и оборачиваюсь, чтобы заглянуть в сияющие глаза. — Тебе понравилось меня насиловать?

Злая усмешка прорезает его рот, как бы намекая: ты не всё знаешь обо мне. Я не только заботливый и нежный любовник и муж, я ещё могу быть очень жестоким. Я могу оказаться настоящим убийцей, и ты даже никогда не узнаешь об этом…

Я смотрю Джейку в глаза, и словно пропускаю через себя всё, что есть в нём плохого и хорошего. Разворачиваюсь, снимаясь с члена, чтобы быть лицом к лицу, и он вовлекает меня в поцелуй.

И этот поцелуй выбивает почву из-под моих ног, потому что я — больше не просто я, я — это мы, и теперь уже точно до конца.

«До моего конца», — шепчут жестокие голубые глаза напротив.

— Безумно понравилось, — говорит он тихо, подхватывая меня под бёдра и снова вставляя, а я только несколько мгновений спустя понимаю, о чём он.

Ему понравилось брать меня, беззащитного, совсем ещё юного и пахнущего Истинным паренька. Брать пьяным, без согласия или настоящего желания. Делить с другим альфой, как безвольную, бессловесную вещь. Пользовать, в глубине души подозревая, что это за запах и чей он. Наслаждаться мыслью о том, что, возможно, уничтожает и растаптывает своего Истинного, повинного только в том, что родился так поздно.

Я слышу это в его душе, и одна часть меня в ужасе, а вторая…

Распахиваю веки, чтобы смотреть ему в глаза, пока он входит, не оставляя ни одного миллиметра между нами, скребёт моей спиной по жёсткой древесине.

…а вторая в абсолютном восторге. Вторая часть хочет, чтобы он заломил мне руки и поиздевался ещё. Эта часть хочет взять от Джейка всё, что он может дать.

И это пугает, но… в глазах напротив я вижу то же самое, что чувствую сам. Джейк тоже слышит меня. Он тоже ощущает мою боль, и ненависть, и нежность, и страх быть брошенным, покинутым им, как я был покинут родителями, как я был предан родным дядей. И он тоже готов взять всё, что я ему дам. Всё хорошее и всё плохое.

Смотрю на него сверху вниз, на вспотевшее лицо, что отражает восхищение мною, и преданность мне, и желание быть жестоким. Со мной же.

— Джейк, я… — Возбуждение, что накатывало волнами, собирается в цунами. Конец близко, и я тянусь, чтобы помочь себе рукой.

Джейк мягко её отталкивает, возвращая мою руку себе на шею.

— Вместе, — шепчет он, поцелуем приникая к мои губам. — Терпи.

И я терплю, всхлипывая от удовольствия, цепляюсь за Джейка, громко выстанываю свои чувства в его рот.

— Я был неправ, — внезапно шепчет он, отстраняясь от поцелуя, и его губы блестят от нашей слюны. — Хочу, чтобы ты был моим. Хочу тебя всего. — Он склоняется и целует между плечом и шеей, оттягивая ворот моей футболки. — Мой мальчик. Мой омега.

Его зубы в опасной близости, от ТОГО места, а движения становятся резкими и быстрыми. Мы оба уже на грани оргазма, и я оттягиваю его от себя за волосы, чтобы впиться в искусанные мной же губы.

А потом Джейк проталкивает внутрь набухший узел, тоже одетый в тонкий латекс, и этого достаточно, чтобы оргазм ударил мне в голову, а мышцы перестали слушаться.

— Джейк, боже, Джейк… — Цепляюсь за него, потираясь членом о белую рубашку.

И он тоже кончает. Вместе со мной, приятно растягивая узлом на входе.

А потом я смотрю в его глаза и вижу там себя, покорно открывшего шею с сияющим красным укусом на ней, раздвинувшего длинные крепкие ноги, между которыми стекает его сперма.

Встаю ногами на пол и подтягиваю бельё. Застёгиваю джинсы.

Джейк тоже приводит себя в порядок. Скручивает презерватив, убирает его в карман, стряхивает капли моего удовольствия со своей сорочки. Почти не видно даже.

А я просто знаю. Знаю, что он хотел накачать меня своей спермой. Знаю, что хотел пометить. Но не стал. А ещё я теперь знаю, как он наслаждался моим бессилием тогда, в наш первый раз. И самое странное, что я готов быть бессильным перед ним.

— Ты как? — приподнимает за подбородок, ласково поглаживая по щеке. В его глазах, кроме восхищения и нежности, ещё и растерянность. От того, что произошло. И я его понимаю.

— Очень странно. — Нервно усмехаюсь. — А ты?

— Я в порядке. — Он улыбается и целует меня в висок. А потом смеётся. — В этот раз ты не назвал меня папочкой.

— Эй! — Я отбрасываю его руку. — Ты должен был сделать вид, что не расслышал!

— Ладно тебе, малыш, — ухмыляется Джейк, открывая мне дверь наружу. — Ты можешь звать меня, как захочешь.

Закатываю глаза и рычу от стыда.

— Пошли уже домой, я хочу, чтобы ты мне почитал.

— А спать ты не хочешь?

— Уже утро, какой спать!