La famiglia

Часть 8

Обратно я возвращаюсь, как ручной котик.

Нет, не в том плане, что меня везут с багажом в переноске, а в том плане, что лежу у Джейка на коленях и играю в желейки на телефоне. На моей жопе стоит ноутбук, и иногда лежит тёплая рука.

Да, и мне всё равно, если кто-то увидит меня в такой позе. Это мой самолёт, мой альфа и моя жопа, и я делаю с ними, что захочу!

К слову, Джейк оказался неплохим фотографом, так что у меня теперь вся инста засрана мною полуголым, валяющимся в шезлонге или играющим в волейбол. Есть и фото в одежде, но на них незаметно, что я в крутом месте.

Родители и Стэн, кажется, решили, что я нашёл себе папика и вообще не удивлены, что очень неприятно, но, по сути, правда. Последний так вообще пишет и спрашивает, кто этот папик, и может ли он засунуть меня в какую-нибудь приличную рекламу. Пёс сутулый, а не дядя.

Моя подписота, как обычно, бурно радуется или бурно меня ненавидит, но зато внезапно проклюнулся Джо, который обустраивал себе жизнь в студенческом городке. Кажется, он намеревался изучать право, но мог и передумать. Так вот, Джо сказал, что я похорошел.

Впрочем… куда уж хорошистее-то?

Что меня радует, так это то, что Хюррем-султан — очень занятая женщина. У неё обеды, у неё ужины, у неё завтраки… и все благотворительные! Я б сдох, если бы от всех моих приёмов пищи зависело, будет ли вода в Африке, и победят ли рак. В общем, Мэган нечасто появляется дома… что не может не радовать. Она, конечно, очень горячая и всё такое, но… но, блять, она жена моего альфы и мать его потомства.

К слову о потомстве… есть две вещи, которые меня не радуют. Первое: Джейк трудоголик. И хоть он и лил мочу мне в уши о том, что передал большинство дел наследнику, он всё же остаётся довольно занятым, что бесит, потому что за несколько дней на острове я привык безраздельно владеть его вниманием. И второе — это ГГ. Грёбаный Ганби. Который появляется в доме чаще, чем хозяйка этого дома.

Видеть его ебальник, иначе и не скажешь, мне невыносимее невыносимого. И это, кажется, взаимно.

Вчера мы приехали домой, устраивали меня в спальне Джейка и отсыпались. Он, конечно, предлагал поселить меня в одну из свободных комнат, но, мне кажется, это больше из вежливости, потому что вопрос о том, буду ли я с ним вообще жить, даже не стоял, а после того, как я заявил, что собираюсь нюхать его подмышку по ночам, Трейси и вовсе сказал, что я могу мутить в НАШЕЙ спальне всё, что захочу и как захочу. В пределах разумного. В чём заключаются пределы разумного в понимании Джейка я не в курсе, да и мне, собственно, пофиг. Ну не убьёт же он меня за то, что я повешу, например, оленье чучело над кроватью. Или зеркало на потолке. Вот это, кстати, идея на миллион. На миллион оргазмов.

В общем, свою комнату мне всё же выделили, но я в душе не ведаю, чем мне там заниматься. Приятно, конечно, иметь свой угол, но я лучше бы завис в библиотеке или на кухне. Хотя там кроме меня может зависнуть ещё куча народу… Ладно, на самом деле, своя комната — вещь замечательная.

Проснувшись в тёплых вкусных объятиях в шесть утра (до студии почти час езды), я умотал на чтение сценария. Этот старикашка даже не поморщился, лишь погладил по заднице, поцеловал в затылок и пожелал удачи. И дальше спать. Завидую ужасно, но что поделать. Я пока что не супер-богач, который просто может взять и спихнуть все дела на бедного наследника.

На чтении знакомлюсь с Барб. Она играет главную героиню. Ту, которая должна в меня, хулигана и повесу, втюхаться. Маленькая такая девчонка и смешная, думаю, можно будет с ней как-нибудь зависнуть. Все остальные ребята пока симпатии не вызывают, да и режиссёр — мужик какой-то мутный.

Стэн хотел видеть наше сиятельство после чтения, но я видеть Стэна не могу, поэтому прощаюсь с Барб и втихаря ползу к тачке. Хорошо, что взял мустанг Джейка. К слову, тачка неебически красива. Кажется, он на ней больше гонять не будет.

«Ты спишь?»

«Я забираю твою тачку, она красивая».

«Хорошо, детка, хоть все».

«Ты уже едешь домой?»

«Да».

«Заедь за китайской едой, малыш».

«Мне свинину в кисло-сладком соусе».

«Хорошо».

«И пельмешки».

«ХОРОШО!».

«Почему нельзя заказать доставку?»

«Уже поздно, детка».

«Ладно».

«Тебе взять что-нибудь сладкое?»

«Возьми».

«Что?»

«Я тебе доверяю».

И почему только у меня стоит от этого сообщения? Глупости какие.

Возвращаюсь домой с тремя пропущенными от дяди, двумя пакетами китайской еды и кругами под глазами. Да-а, привыкание к новому коллективу бывает штукой непростой. Ещё и эти чтения. Ни разу не снимался в масштабном сериале. В клипах — миллион раз, наверное, как и в рекламе крупных брендов, но сериалы — совсем другое. Хотя мне понравилось. Люблю играть. А играть шикарного самовлюблённого самца — это вообще предел мечтаний.

Режиссёр… Как там его, блин, звали? В общем, он сказал, что я в норме, можно даже подкушать и подкачаться побольше. Думаю, так и сделаю. Режиссёру лучше знать, чем Стэну. Всё же сериал для подростков, им будет интересно смотреть на…

Блять.

Утыкаюсь глазами в вечернюю щетину цвета подсолнуха на чужом подбородке. Смотрю выше, а там черные зрачки, пытающиеся превратиться в два злобных лазера.

— Ты что тут делаешь!? — кривлю рот. Этого я тут, в огромном кабинете с бежевыми диванами, увидеть не ожидал. И не хотел. Вообще не думал он нём! Понимал, что могу с ним столкнуться в любой момент, но не прямо же сейчас…

— Это ты что тут делаешь? — Блондинчик хмурит брови и дёргает носом, как огромный пёс. Китайскую еду учуял. — Я думал, дедуля развлечётся, и выбросит тебя, наконец.

Ганби ухмыляется, а я на миг застываю, словно выключаюсь. Думать о том, что старик просто играет со мной неприятно, но не думать — невозможно. Ну а что? Красивый, молодой парень, ещё и омега, ещё и доступный из-за невозможности сопротивляться связи истинных. Можно развлекаться. Хоть всю жизнь…

«Я был неправ. Хочу, чтобы ты был моим. Хочу тебя всего. Мой мальчик. Мой омега».

Слова, сказанные в тот момент, когда он прижимал меня к стене заброшенной хижины, когда мы были максимально открыты друг другу, отпечатались в памяти так чётко, словно были произнесены только что. И теперь, когда они всплыли в моей памяти, я успокоился, я расслабился, я ответил Ганби нахальной улыбкой.

— А что, ты так и ждёшь, когда можно будет меня подобрать? — Смотрю в серые глаза с мгновение и прохожу мимо, направляясь в огромный кабинет Джейка. Я собираюсь жрать там и нигде больше, потому что не хочу делиться с Мэган. Да и видеть её не хочу. Я хочу свидание. Хочу поесть вместе, а потом пойти и уснуть под какой-нибудь фильм.

— Да кому ты нужен, — бросает Ганби, разворачиваясь и идя за мной.

Меня обдаёт лёгким запахом древесных духов. Говнюк разбирается в ароматах.

— Я не могу-у-у-у… Как пахнет…. Ещё чуть-чу-у-уть! — передразниваю я, вспомнив ту роковую ночь, когда два этих уёбка разложили меня прямо на диване.

Ганби, этот холёный красавчик, который даже Мотти когда-то соблазнил, внезапно как-то розовеет, плотно сжимая челюсти, и отворачивается молча. Да ладно, блять.

— Что, сказать нечего? — перехватываю пакеты поудобнее и пристально на него смотрю. — Козлина.

— Рот свой закрой, а, — огрызается Ганби, открывая мне дверь в кабинет, на автомате, словно я — его девчонка, и мы просто ругаемся. — Любой альфа будет в восторге от первого секса с омегой. Ты отличаешься от остальных только тем, что был первым.

Захожу в кабинет и задумчиво ставлю пакеты с едой на низкий стеклянный столик в диванной зоне. Я так и не спросил Джейка, зачем они трахали меня вдвоём, но сейчас, кажется, начинаю понимать. Просто у любимого наследника ни разу не было опыта с омегой, и заботливый дедуля решил ему этот опыт устроить. В принципе, логично, ведь найти омегу, как и альфу, не так-то просто. Олень красивый, да редкий. В общем, и наследнику мастер класс показал, и сам насладился. Два в одном.

Морщусь от раздражения. Надежды на тихий семейный ужин с фильмом медленно тают.

— Нахуй иди, — бросаю альфе, даже не глядя на него.

— Ходить нахуй — твоя прерогатива, — парирует он, вальяжно присаживаясь на диван.

— Ну всё, сука, — зверею я, и бросаюсь на козла с кулаками.

Мы возимся на диване, как два идиота, пытаясь одновременно и причинить боль, не поранив другого, и не дать поранить себя, поэтому получается больше похоже на борьбу в масле, чем на драку.

Ганби клацает зубами в миллиметре от моей руки, и я больно толкаю его ладонью в подбородок, одновременно пытаясь коленом опереться ему на яйца. Когда мне это удаётся, говнюк рычит зло и пытается меня отбросить, однако я мёртвой хваткой цепляюсь ему в плечи и сам беззастенчиво пускаю в ход зубы.

Ганби сильнее и весит больше, поэтому инерции от его силы становится достаточно, чтобы свалить нас обоих на пол, где мы уже и продолжаем свою молчаливую потасовку. Безумно хочется дать красавчику в морду, и в злых глазах напротив я вижу то же желание, однако мы оба понимаем, что калечить друг друга нельзя: я знаю, что Джейк очень любит внука, а Ганби, вопреки своим недавним словам, не очень-то уверен в том, что я для его деда действительно просто игрушка. А если мы оба важны, то и пиздюлей друг за друга можем получить нехилых.

Не знаю, сколько продолжается это рычащее противостояние, но Джейк застаёт нас в живописной позе, где я сижу на его внуке сверху, прижав коленом одно из запястий, одновременно притягивая к себе за рубашку и оттагивая от себя за волосы, а Ганби одной ногой упирается мне в плечо и свободной рукой — в лицо.

Когда распахивается дверь, мы, два рычащих и скалящихся парня в помятых дорогих шмотках и со злобными выражениями лиц, тут же застываем и смотрим в сторону входа, откуда нас оглядывает Джейк.

Я бы не сказал, что он зол или растерян, но и явно не переполнен радостью.

— Сядьте, — говорит Джейк сухо и сам садится на диван. Я было пытаюсь приткнутся рядом, но он меня останавливает: — Туда.

Я сажусь, как было сказано, на диван напротив, рядом с Ганби. Тот себя особо виноватым не чувствует. Сидит нога на ногу, руки за спинку закинул, да так, что мне приходится ютиться в углу дивана, чтобы не оказаться под этой рукой. Бесит.

— Лиам. Вико. — Джейк как всегда элегантен. Он в той синей рубашке, которую я ему выбрал. Она хорошо смотрится со светлыми брюками, но не такая формальная, как его обычные вещи, скорее даже немножко кежуал, однако этот человек всё равно умудряется выглядеть так, словно прямо сейчас пойдёт на приём к королеве Англии. Ещё ему идёт этот цвет. Как и строгое выражение лица… — Вы не обязаны любить друг друга, но с этого момента вам придётся много времени проводить вместе, поэтому, пожалуйста, ведите себя прилично.

Мы с Виктором молчим. Он о чём-то задумался, хмуря светлые брови, а я поглядываю на Джейка и его крепкие изящные запястья, лежащие одно на колене, другое на спинке кресла. Словно вот, он сейчас закончит эту воспитательную беседу с неразумными юнцами, и пригласит меня к себе на плечико.

— Вико, — обращается он к Ганби, вынимая сигару из хьюмидора и закуривая. — Не провоцируй. Ты уже почти в возрасте Христа, пора взрослеть. И ты давно не мальчишка, чтобы устраивать такие истерики, по полу кататься… У меня к твоему возрасту уже было двое детей.

А я, значит, достаточно мальчишка, чтобы кататься по полу?! Очень хочу возмутиться или хотя бы начать бурчать, но молчу. Потому что Джейк, распекающий этого павлина, мне интересен не меньше, чем Джейк, гуляющий со мной по набережной, или Джейк, трахающий меня на непредназначенных для этого поверхностях. Я вижу ещё одну из его сторон: родителя, главу большой семьи. И эта новая грань меня чертовски будоражит. Возможно даже больше, чем всё остальные.

— Предлагаешь мне завести ребёнка? — отбрехивается Ганби, но как-то вяло.

— Нет. Я предлагаю тебе научиться отделять эмоции от действий. Твои симпатии и антипатии не играют никакой роли. Лиам — мой омега, у тебя нет иного выхода, кроме как принять его. Ты же не бросаешься с кулаками на Гэри, верно?

Я не знаю, кто такой этот Гэри, но, судя по всему, кто-то неприятный в их окружении, потому что Виктор немного морщится.

— Верно. Ты прав, — отвечает он, хотя это я на него набросился. — Прости меня.

— Хорошо, — кивает Джейк. — Лиам, — я готовлюсь к порции словесной трёпки, но он лишь хлопает ладонью по месту рядом с собой, — иди сюда, детка.

От его ласкового тона я невольно улыбаюсь и почти что теку, поэтому под плечо Джейка я ныряю уже весь готовенький и нежный, как залюбленный котик.

— Я больше не буду, — мурчу ему на ухо.

— Я знаю, детка, — Джейк приобнимает меня одной рукой и целует в висок. — Что ты нам принёс? Так вкусно пахнет.

— Много чего, — кладу ладонь ему на грудь. — Я взял какие-то их пирожки, но сам никогда не пробовал, поэтому ещё заехал и взял вафель. Так что если тебе не понравятся китайские пирожки, я, так и быть, поделюсь с тобой вафлей.

— Как благородно с твоей стороны, малыш, — усмехается он мне в волосы.

— Ну а то, — я лукаво улыбаюсь.

— Поужинай с нами, Вико, — говорит Джейк, выпуская меня из объятий, и я замечаю, что Ганби пытается незаметно смыться. — Лиам, ты же не против?

— Не против, — говорю я нейтрально, вытаскивая контейнеры с едой из пакета, — но на мои вафли он может не рассчитывать.

— Я не люблю вафли. — Виктор плюхается обратно на диван.

Когда я поднимаю на него глаза, то сталкиваюсь с пристальным взглядом с его стороны. Вспоминаю, что он смотрел на меня так в ТОТ день, и отворачиваюсь. Не хочу вспоминать. Только не сейчас.

Беру свою лапшу с курицей и принимаюсь с аппетитом её жевать. Немного размокла, пока я её вёз, но это ничего: я очень голоден.

— Как прошло чтение? — спрашивает Джейк.

— Нормально. — Я пожимаю плечами. — Режиссёр, правда, какой-то странный.

— У его работ обычно очень хорошие сборы, — замечает Джейк.

— Да, — соглашаюсь. — А ты в этом разбираешься?

— Немного. Помнишь, я советовал тебе вложиться в программу «нескафекликса», а ты заявил, что дело не твоего полёта?

Застываю с пустым взглядом, думая, когда это Джейк предлагал вложиться мне куда-то кроме его объятий, а потом понимаю, что вопрос задан не мне.

— Да, да, — бурчит Ганби, больше увлеченный едой, нежели беседой.

— Ещё не поздно запрыгнуть в последний вагон.

— Я не буду менять решение. Я и так зашиваюсь со всем, что ты на меня взвалил. Хотелось бы в свободное время отдыхать, а не заниматься сторонними инвестициями.

— Ты привыкнешь. — Джейк хмыкнул.

— Даже не знаю. Хочу нанять ещё одного помощника. Плевать, если он будет воровать.

— Ты поэтому пришёл сегодня?

— Нет. Возникли небольшие проблемы. На ферме.

— Ясно. Малыш, ты будешь последний пельмешек?

— Буду, — говорю из вредности, потому что разговаривают не со мной, хотя уже и так слишком много съел.

Беру пельмешек, пока на него никто не позарился, и макаю в соус. Я ещё и всё вафли съем, мне не сложно. Потом, правда, с дивана не встану, но это ничего, Джейк, в принципе, способен меня поднять.

Они обсуждают какие-то свои дела и дальше, а я сначала увлечённо переписываюсь с Ди и Брэдли, моими младшими братьями (они мне жалуются друг на друга, потому что влюбились в одну девчонку в школе), а потом внезапно испытываю к теме интерес. Кажется, у Ганби проблемы в той части их бизнеса, которая является нелегальной, и которую Джейк ещё не передал с концами.

Я жую свою вафлю, макая её во взбитые сливки, и увлечённо грею уши, пока взгляд Ганби не натыкается на меня.

— Может быть, лучше обсудим это потом? Когда будем вдвоём? — спрашивает он у деда.

— Можешь говорить при Лиаме, — равнодушно отвечает Джейк.

И так я понимаю, что меня действительно взяли в семью. Настолько взяли, что даже и не думают никуда отпускать. Вместе с нахлынувшей волной радости испытываю лёгкую тревогу. Джейку понравилось моё присутствие рядом и понравилось настолько, что он теперь будет использовать все возможности, чтобы привязать меня к себе. И я просто надеюсь, что он не будет выходить за рамки.

Меня будит приятная щекотка в области шеи. Я хихикаю, отмахиваясь, и крепче сжимаю в руках плед.

В нос проникает запах Джейка — это значит, он рядом и возбуждён.

А щекотка снова возвращается, но уже не столько смешно, сколько приятно.

— Джейк… — вздыхаю я, подставляя шею под поцелуи, и лениво открываю глаза.

Оказывается, я лежу не в кровати, а на диване в его кабинете. Уже совсем поздно и комната не погружена во мрак только благодаря лунному свету, мягко скользящему из окон. На мне сбившийся шерстяной плед, а ещё на мне Джейк, нежно целующий шею и плечи, медленно ласкающий меня под футболкой и под резинкой трусов.

Когда он начинает осторожно перетирать сосок, я вздыхаю и откидываю голову назад, ему на плечо. Он лежит сзади, и я чувствую его возбуждение своим бедром.

Второй рукой Джейк насухую, а потому предельно аккуратно, ласкает мой член.

— Боже, Джейк… — я хватаюсь за его предплечье, — просто вставь… Пожалуйста, Джейк… — ною и трусь о него, вспоминая, что он любит, когда просят.

— Ш-ш-ш, малыш… не торопись… — Его руки покидают меня, а затем Джейк встаёт с дивана. — Пойдём в постель.

Мне требуется пара мгновений, чтобы окончательно проснуться, пара мгновений, чтобы встать и пара мгновений, чтобы понять, кто я, где я и как я.

— А где Ганби? — спрашиваю почему-то шёпотом, пока Джейк ведёт меня за руку по тёмному дому.

— Я только что его проводил, — говорит Джейк. Рукава рубашки у него закатаны, а последняя пуговица расстёгнута. — И сразу пошёл будить тебя.

— А ты всех так будишь? — хихикаю я.

— Нет. — Джейк останавливается у двери нашей спальни и прижимает меня к себе. — Только своего капризного мальчика.

— Это неправда… — нежно воркую я. — Я не капризный…

Мы целуемся, медленно и тягуче. Все поцелуи с Джейком такие. Неторопливые, глубокие, плавные. От них я весь дрожу и плавлюсь, от них я становлюсь озабоченным, как подросток, впервые увидевший голое тело.

— Ещё какой, — шепчет Джейк, жамкая мою ягодицу, и внезапно прижимает к стене. — Капризный и избалованный. — Целует шею, да так крепко, что, думаю, останутся засосы.

— Не нравится, не приставай! — притворно обижаюсь и даже делаю вид, что сопротивляюсь ему.

— Очень нравится, — смеётся Джейк, хватая меня за запястье.

А потом мы встречаемся глазами. И на одно мгновение меня больше нет, как нет и Джейка. Есть только мы, и наши эмоции смешиваются, рождая абсолютное принятие и абсолютную уязвимость друг перед другом. И теперь я знаю, что сегодня он хочет быть со мной грубым, а он теперь знает, что я тоже этого хочу.

Я улыбаюсь.

Мы снова целуемся, и Джейк крепко сжимает меня, а потом втаскивает в спальню.

Я отступаю к кровати, пока он закрывает дверь, и заползаю на неё, пока он расстегивает пуговицы рубашки.

— Трахни меня так жёстко, как можешь, — шепчу я, когда Джейк подходит.

Он смотрит на меня сверху вниз, задумчиво поглаживая мой подбородок, а в его глазах разыгрываются все его желания, явные и скрытые. Желания, от которых мне сносит крышу.

— Я никогда не сосал член, — говорю я и чувствую, что краснею. У меня были мужчины после того раза, когда Джейк и Виктор разложили меня на диване в студии Стэна, но я всего лишь позволял им ублажать себя. У меня никогда не возникало желания ублажить кого-то в ответ. — Но я бы отсосал у тебя.

Он проводит большим пальцем по моей нижней губе.

— Давай примем ванну, — говорит тихо, в то время как в глазах бушует море жадности. В этом весь Джейк. Собранный и контролирующий. Очень терпеливый.

Я раздеваюсь на ходу и озорливо стягиваю брюки с Джейка. Он позволяет мне это, а ещё позволяет ущипнуть себя за задницу и подставлять руку вместо губ под поцелуи. Позволяет тереться членом о его бедро и ускользать из объятий. Он, как всегда, позволяет мне всё, и я, чувствуя боязливую безнаказанность, всё увеличиваю рамки своих проказ: больно кусаю его, лезу пальцами между ягодиц, мешаю мыться и не даюсь в руки.

Мы стоим под душем и взгляд Джейка, его предостерегающая, жаркая полуулыбка обещают мне расплату за все мои самонадеянные деяния. И я жажду этой расплаты, я готов и дальше бесить Джейка ради неё.

Когда я в очередной раз наваливаюсь на него сзади, он запускает руку мне в волосы, хватает так крепко, что не двинешься. Я всхлипываю, а Джейк тянет вниз, и я встаю перед ним на колени, а потом запрокидываю голову.

Безвкусный после мытья член скользит в рот, лаская язык и не останавливается, несмотря на все мои попытки отвернуться, пока полностью не оказывается во мне.

— Дыши носом, — советует Джейк, и я дышу, вот только от этого слёзы не перестают течь, как и слюна, которую я пытаюсь сглатывать.

Джейк даёт мне перерывы, вытаскивая член и ожидая с несколько мгновений, пока я отдышусь, а затем странная сладкая пытка, где моё горло заполняют под завязку, где я еле-еле могу дышать, но совсем не могу двигаться из-за хватки на затылке, возобновляется.

Я никогда не думал, что способен на такое.

Я никогда не подозревал, что мне может это понравиться.

— Джейк… прошу… — хриплю размазано на очередной передышке.

— Это было достаточно жёстко для тебя? — интересуется, скользя мокрой головкой по щеке.

Я ухмыляюсь.

— Это было жёстко?

И Джейк улыбается в ответ.

— Я тебя услышал. Закончи сам и проглоти.

Наверное, в этом и заключался его коварный план. Кончив сам, Джейк не дал кончить мне и теперь мог долго мучить меня, не отвлекаясь на собственное желание.

Я стонал и клянчил, пока меня вылизывали, растягивали, шлёпали, валяли по кровати. Я был словно тряпичная кукла: абсолютно мягкий, безвольный, не способный сконцентрироваться на чём-то кроме изводившего меня удовольствия.

Джейк был везде, приминая меня руками, любуясь, игнорируя мольбы о пощаде. Вверенное ему тело он осматривал взглядом собственника, расчётливым и удовлетворённым.

Когда я уже находился на грани, Джейк дал мне то, что я хотел, лишь наполовину. Приподняв мой зад повыше, он вошёл внутрь, и не было ничего слаще, чем это, ведь в тот самый момент я был чувствительным как никогда, даже простые прикосновения к коже обжигали, что уж говорить об и так вопиюще-чувственных местечках внутри. Но он же и держал меня за руки, не давая возможности прикоснуться к себе.

Кажется, эти голубые глаза отпечатались на моей сетчатке. Джейк не упускал ни одной детали, он оценивал и наблюдал, он с жадностью ловил каждый вздох, он оставлял крупные засосы, словно в отместку за то, что не может пометить и присвоить себе, как я когда-то присвоил его. И это заводило меня ещё больше. Он только мой, он может только со мной, он — моя собственность, он — только для меня, а я — разнеженный принц: хочу дам, хочу — не дам.

Оргазм был почти болезненным. Я всё же кончил, не притрагиваясь к себе, и, видимо, этого Джейк и добивался. Своими голодными глазами он в восхищении смотрел на то, как толчками вытекает сперма из моего члена, как я дёргаюсь и всхлипываю, беспомощно сжимаясь вокруг него.

Он возымел слишком большую власть надо мной, и я понимал это. В этот миг, как никогда. Но есть ли смысл беспокоиться об этом, если в паре Истинных нет Я, а есть только Мы?

Большое и сильное Мы, в котором я всхлипываю от переизбытка ощущений, в котором Джейк безжалостно толкается в меня до собственного окончания, а потом радикально меняется и со всей нежностью заворачивает в кокон из одеяла и целует так трогательно и невинно.

— А это? — спрашивает он, когда я немного прихожу в себя. — Это было достаточно жёстко?

Я смеюсь сквозь слёзы.

— Я думал… я думал, ты просто меня выпорешь или типа того… — шмыгаю носом, поудобнее устраиваясь в своём коконе. — А ты меня чуть не убил.

Джейк смеётся мне в шею, и это и щекотно, и приятно, и очень нежно.

— Приятно слышать, — мягкий поцелуй ложится на болезненный засос, прогоняя по телу приятную дрожь.

Я лениво пинаю его свободной ногой.

— Ты монстр, — говорю я. — Это было нечто. Но не делай так часто, а то я и откинуться могу.

— Я и не собирался, — шепчет Джейк. — Ты был невероятен. Если бы ты видел себя моими глазами, непременно влюбился бы.

— Ты же не веришь в любовь, — поддеваю весело.

— Зато ты веришь, — парирует он мягко и продолжает вылизывать мне шею, хотя кончил уже два раза. Я и сам чувствую, что возбуждаюсь опять. Мне чертовски мало, и дырка голодно пульсирует, а член снова твердеет. — Малыш, у тебя овуляция?

— Чего? — хихикаю невпопад, а потом замолкаю. — Ну-у, это бы многое объяснило. Я весь теку.

Джейк втягивает запах у моего затылка. А затем широко лижет шею сзади, словно пытаясь собрать аромат. Я чувствую задом, что у него тоже почти стоит. Видимо, моя овуляция так влияет на него.

— Как ты хочешь в этот раз? — спрашивает он.

— Опять? — разворачиваю голову в его сторону. — А у тебя член не отвалится?

— Всё нормально, малыш. Когда в паре Истинных у омеги начинается овуляция, альфа тоже становится активнее. Сперма тоже вырабатывается быстрее.

— Всё-то ты знаешь, — фыркаю я, но не то чтобы сильно недовольно.

— Так как ты хочешь?

— М-м-м… — я думаю совсем недолго. — Хочу, чтобы ты меня связал и брал сзади. В позе ложечки. И я хочу медленно.

— Как прикажете, мой принц, — хмыкает он. — Будут ещё указания?

— Да! М-м-м… — я краснею. — Мне очень понравилось… когда ты не касался меня спереди. Я хочу… так. Чтобы только твой член сзади.

— Ты так можешь не кончить, — говорит Джейк, поглаживая меня по лицу. — Я подрочу тебе, когда сам буду заканчивать. Идёт?

— Хорошо… м-м, Джейк?

— Да, детка?

— Я рад, что именно ты — мой альфа.

— Я тоже рад, Лиам.