«Илюшка смеется» и другие комедии

К у л и к — капитан милиции в городе С.

П и н ь ч у к — билетерша кинотеатра «Марс» в городе С., она же домовладелица в городе Ф.

Ш п р и ц — судья в городе Ф.

Л а н ц е т и П и н ц е т — его помощники.

К р о л ь — адвокат.

Г о р н и ч н а я в отеле города Ф.

Р е п о р т е р.

Б а р о н ф о н А н т р е к о т — председатель правления заокеанского общества покровителей животных и птиц.

Т о м — негр, один из обитателей доходных домов Пиньчук.

С а н д р — подросток.

П о л и с м е н.

К л а у с — профессор-психиатр.

Т р у т т и — его ученик и помощник.

И д р у г и е.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Кабинет капитана милиции в городе С. Кулика.

К у л и к за письменным столом.

К у л и к (откликаясь на стук в дверь). Да-да, заходите!

Входит П и н ь ч у к — во всем заграничном, с такой же вместительной авиасумкой в руках.

П и н ь ч у к. Разрешите?

К у л и к (поднимается ей навстречу). Прошу вас, Алевтина Платоновна, прошу. Входите, садитесь.

П и н ь ч у к. Мерси, капитан, вы очень любезны. (Проходит к столу и располагается в креслах.) Но!.. (Отдает Кулику какую-то бумажку.) Вот, пожалуйста, за вашей подписью: «Тринадцатого, к тринадцати, в тринадцатую…» Жуть!

К у л и к. Что?

П и н ь ч у к. Жуть, говорю. От слова «жутко». К вашему сведению, в передовых культурных странах эта цифра вообще не фигурирует. А вы ее куда попало…

К у л и к. При чем тут эта цифра, Алевтина Платоновна? Мне с вами надо совсем о другом…

П и н ь ч у к. Исправьте, тогда будем совсем о другом. Вместо «тринадцатого» напишите «в четверг», вместо «к тринадцати» — «к часу дня»… Иначе я не согласна.

К у л и к. Гм… Извольте, я исправлю: «В четверг, к часу дня, в комнату, которая между двенадцатой и четырнадцатой». Это вас устраивает? Теперь мы можем с вами о другом? (Возвращает ей исправленную бумажку.)

П и н ь ч у к (берет бумажку, смотрит). Вполне. Мерси. Вы джентльмен, капитан, и мы с вами можем о чем угодно… Кроме штрафа, который я все равно платить не буду. Нет такого закона, чтобы запрещал держать декоративных животных.

К у л и к. Какой штраф? Какие животные?!

П и н ь ч у к. Собаки и кошки. У меня кошки.

К у л и к. Ах, да!.. Это же у вас — на радость соседям — их шестнадцать штук!

П и н ь ч у к (доверительно). Было шестнадцать, капитан. А теперь… Взгляните, это я по дороге к вам… (Раскрывает авиасумку, показывает.) Раз, два, три… А теперь еще пять.

К у л и к (перегибается через стол, смотрит). Какая прелесть! Все пять — трехцветные! У меня были всякие: черные, рыжие, серые, черные с белым, белые с рыжим, но таких, как эти…

П и н ь ч у к (живо). Вы тоже любите кошек, капитан? Вы тоже… кошатник?

К у л и к. Что?.. Гм!.. Вот что, гражданка Пиньчук. По жалобе ваших соседей административная комиссия горисполкома вынесла соответствующее решение, и вам, так или иначе, придется уплатить штраф и вообще ликвидировать ваше это самое… интенсивное кошководство. Но у меня сейчас к вам другой разговор.

П и н ь ч у к. Безобразие! Совершенно не понимаю, как при такой практике на местах мы хотим догнать и перегнать другие передовые культурные страны!

К у л и к (недоуменно). При чем тут это?..

П и н ь ч у к. Ха!.. К вашему сведению, в передовых культурных странах — в той же Америке, например, — существуют парикмахерские, кафе и даже санатории для собак и кошек. Полный комфорт и сервис.

К у л и к. Гражданка Пиньчук! Давайте прекратим об этом. Прекратим и запомним: культура прежде всего в том, как живут люди, а не собаки и кошки.

П и н ь ч у к. О капитан!.. Если в этих странах собаки и кошки имеют возможность питаться в кафе и отдыхать в санаториях, то надо полагать…

К у л и к. Пре-кра-тим!.. (Берет какую-то папку, раскрывает ее, смотрит.) Ваша фамилия, имя и отчество?

П и н ь ч у к. Что?.. Вы же прекрасно знаете… Ну, пожалуйста: Пиньчук Алевтина Платоновна, тысяча девятьсот… года рождения. Одинокая.

К у л и к. Какого года рождения?

П и н ь ч у к (машет на него рукой). Пенсионерка, что вам еще надо!.. Однако продолжаю работать. Билетершей и кинотеатре «Марс». В свое время кончила курсы при нашем местном «Интуристе» и работала гидом… гидшей… гидкой!

К у л и к. Я понял, понял… Под судом и следствием были?

П и н ь ч у к. Гм… Н-нет…

К у л и к. Как же нет? А в 1947 году в связи с покушением на присвоение… двух малолетних ребят, отставших от поезда?

П и н ь ч у к. Была оправдана. Значит, нет.

К у л и к. Верно. «За недоказанностью…»

П и н ь ч у к. Все?

К у л и к. Нет, не все. Скажите, пожалуйста, Алевтина Платоновна Пенькевич-Пеньковская-Пинько-Пиньчук — это вы или не вы?

П и н ь ч у к. Что-о?! (После паузы, настороженно.) А в чем дело, капитан, а?

К у л и к. Вы или не вы, спрашиваю?

П и н ь ч у к. А если… А если допустим, тогда что?

К у л и к (обрадованно). Очень хорошо! А родственники за границей, в капстранах, у вас есть?

П и н ь ч у к. Кто-о?! Где-е?! Никаких родственников ни в каких капстранах у меня нет и не было.

К у л и к (показывает на папку). Как же нет и не было, если ваш муж Станислав Пенькевич-Пеньковский-Пинько-Пиньчук еще в двадцатых годах сбежал из Советского Союза сначала в Турцию, потом в Грецию и так далее?

П и н ь ч у к (категорически). Нет, нет и нет. Это не я.

К у л и к. Но вы же только что сказали «допустим»!

П и н ь ч у к. Я сказала «если допустим»… Это не я. Я сирота, у меня никого и нигде на всем белом свете.

К у л и к. Однако фамилия, такая фамилия!

П и н ь ч у к (вдруг всхлипывает). Будь она трижды неладна! Однажды мне уже пришлось из-за нее… Пришлось даже написать в газету, что я ничего общего с этим… с этим типом не имею, что мы просто однофамильцы: как бывают Ивановы, Петровы или Сидоровы, так мы Пенькевич-Пеньковские-Пинько-Пиньчуки. Вот, пожалуйста… (Достает из большой сумки сумочку поменьше, раскрывает ее, роется в пачке бумаг, отдает одну из них Кулику.) Как видите, черным по белому, совершенно официально… Вырезка из газеты «Юг» в Ростове-на-Дону… (Снова всхлипывает.) Да если хотите знать, капитан, так я вообще… еще девица.

К у л и к. Что?..

П и н ь ч у к. Девица, говорю. Де-ви-ца.

К у л и к. А-а… Ну что ж, бывает. Жаль… А я, гражданка Пиньчук, уже и телеграмму в Москву заготовил: так, мол, и так, нашли, оформляем документы, организуем выезд.

П и н ь ч у к. Чей выезд? Куда?!

К у л и к. Ваш. В Москву, в инюрколлегию… Вы что, не читаете газету «Известия», извещения инюрколлегии?.. Дело в том, что этот самый, как вы говорите, тип — Станислав Пенькевич-Пеньковский-Пинько-Пиньчук — отправился на тот свет и оставил своей жене, проживающей где-то у нас в Советском Союзе, наследство.

П и н ь ч у к (потрясена). Что?.. Наследство?.. Какое наследство?! А разве это можно, чтобы он ей… чтобы она от него… из капстраны?!

К у л и к. Ну а почему же нет? Чем кто-то там, пусть лучше наш, советский человек воспользуется… (Звонит телефон, Кулик берет трубку.) Да… Капитан Кулик слушает… Что?.. (Прикрывает трубку ладонью и, отвернувшись в сторону, говорит с кем-то по телефону.)

Пиньчук, воспользовавшись моментом, хватает со стола газетную вырезку и прячет ее обратно в сумочку.

(Заканчивает разговор по телефону и кладет трубку на место.) Так, гражданка Пиньчук… Ну что ж, у нас с вами все. Вы свободны, можете идти.

П и н ь ч у к. Ха, капитан!.. Вы уже забыли, зачем меня вызывали?! Я же… Я же та самая… вдова и наследница! Вы меня разыскали и вызвали. Вот, пожалуйста… (Отдает Кулику все ту же бумажку.) «В четверг, к часу дня, в комнату, которая между двенадцатой и четырнадцатой…»

К у л и к. Но позвольте! Одно из двух: вы либо девица, либо вдова! Ведь вы только что предъявили мне документ, вырезку из газеты… Где вырезка? Вы взяли ее обратно?

П и н ь ч у к. Ничего я вам не предъявляла и ничего обратно не брала. Можете даже обыскать, не возражаю. Однако надеюсь, что вы джентльмен и этого делать не станете.

К у л и к. Гм!.. Так. А чем вы теперь мне докажете, что вы не просто однофамилица, а именно та Пенькевич-Пеньковская-Пинько-Пиньчук, которую разыскивает Московская инюрколлегия?

П и н ь ч у к. А вот, пожалуйста… (Достает из сумочки еще несколько бумажек.) Свидетельство о регистрации брака в ростовском загсе — раз, справка о бракосочетании в ростовской церкви Трех святителей — два.

К у л и к. Гм… (Берет у нее документы, читает.)

П и н ь ч у к. Не сомневайтесь, капитан. Не теряйте зря времени и телеграфируйте или звоните в Москву, в эту самую коллегию: так, мол, и так, нашли!

К у л и к. Погодите, гражданка Пиньчук, погодите…

П и н ь ч у к. Чтобы кто-то там ихний раньше успел?! Нет! Вы же сами говорите: пусть лучше наш, советский человек!.. А как вы думаете, капитан, что там, а?

К у л и к. Где — там? А-а!.. (Продолжает читать документы.) Ну мало ли что… А что бы вы хотели?

П и н ь ч у к (со вздохом). Я бы хотела деньги… много.

К у л и к. Зачем вам их много?

П и н ь ч у к. Ах, это секрет, тайна даже. Может быть, поэтому и хочется когда-нибудь кому-нибудь сказать! Слушайте… Я построила бы в нашем городе еще один большой кинотеатр. Детский. Бесплатный! Чтобы каждый ребенок имел возможность… Вы понимаете, капитан, понимаете?! И может быть, наш горсовет назначил бы меня в этом кинотеатре директором!

К у л и к. Гм… (Тепло.) Это было бы неплохо, Алевтина Платоновна.

П и н ь ч у к. А может быть, там ферма какая-нибудь? А может, вилла на берегу моря? А может, целое имение со старинным замком, а?! Оформляйте документы, капитан! Организуйте мой выезд! Срочно!..

К у л и к (снова строго). Не торопитесь, гражданка Пиньчук. Что это вы, будто всю жизнь только об этом и мечтали?

П и н ь ч у к (спохватывается). Ну да, конечно… Совершенно верно. Мы с вами не так воспитаны, и нам это абсолютно ни к чему. Но, капитан… Если меня разыскивают и делают это, надо полагать, не без ведома соответствующих вышестоящих руководящих организаций, значит, хочу я того или не хочу, я просто обязана, мой долг в тот же час и в ту же минуту без каких бы то ни было колебаний… Посудите сами: как я могу колебаться, если за этим возможна какая-нибудь высокая международная политика?!

К у л и к. Гм… Тут, кстати, пишут: «Выяснить возможность личной явки гражданки Пенькевич-Пеньковской-Пинько-Пиньчук в суд…», туда, за границу.

П и н ь ч у к. Вот видите, капитан, видите!.. Я готова куда угодно: в Европу, в Америку, в Австралию! Я ведь знаю языки… Бон жур. Гутен таг. Гуд автенун.

К у л и к. Это хорошо, но еще не все.

П и н ь ч у к. Знаю: для выезда за границу нужны справки о состоянии здоровья. По счастливой случайности они у меня есть и они со мной. Я только вчера в нашей районной поликлинике прошла диспансеризацию. Вот, пожалуйста… Взгляните и убедитесь: у меня великолепное сердце, сосуды, нервы. Я это самое… фактически вдовею более сорока лет и отлично сохранилась. Если хотите знать, я… (Вдруг умолкает.)

К у л и к (просматривает справки). Я слушаю вас, слушаю… (Обнаруживает, что Пиньчук не сидит, а лежит в кресле.) Гражданка Пиньчук, что с вами?! (Нажимает на кнопку электрического звонка.) Эй, кто там! «Скорую помощь», «неотложку», немедленно! (Бросается к Пиньчук.) Алевтина Платоновна!..

П и н ь ч у к. Мерси, капитан. Не беспокойтесь, ничего особенного. Со мной это бывает: достаточно несколько переволноваться, и пожалуйста… Сначала темнеет в глазах, потом что-то звенит, потом грохочет и… (Снова умолкает.)

К у л и к (с отчаянием в голосе). Гражданка Пиньчук!..

Затемнение. Звон и грохот.

Все тот же и не тот же кабинет. На сцене та же П и н ь ч у к, но над нею уже не капитан Кулик, а судья Ш п р и ц, его помощники Л а н ц е т и П и н ц е т, адвокат К р о л ь.

Ш п р и ц (идет к столу, берет деревянный молоток и ударяет им по доске, лежащей там же). Эй, сударыня! Вы что, не слышали? Было же сказано: «Встать, суд идет!»

П и н ь ч у к (поднимается с кресла, смотрит по сторонам). Где я? Что со мной? Товарищи дорогие…

Ш п р и ц. Не товарищи, а господа!

П и н ь ч у к. Какие господа?

Ш п р и ц (представляется сам и представляет других). Шприц… Ланцет и Пинцет… «Кроль, Брасс и Компания».

П и н ь ч у к. Ланцет-пинцет? Хирурги, что ли? Мне предстоит операция?!

Ш п р и ц. Какие хирурги? Какая операция? Я судья Шприц, это мои помощники Ланцет и Пинцет, а это ваш адвокат от фирмы «Кроль, Брасс и Компания».

П и н ь ч у к. А-а, вот я уже где, вот с кем!.. Бон жур. Гутен таг. Гуд автенун.

Ш п р и ц. Вы говорите по-французски, по-немецки и по-английски, сударыня? Это хорошо.

П и н ь ч у к. Вуй, я, йес, товарищ… пардон!.. господин судья.

Ш п р и ц. Но с советским акцентом. Это плохо.

П и н ь ч у к. Ой, господин судья! Я постараюсь без акцента.

Ш п р и ц. Это будет только в ваших интересах. Итак… (Ударяет молотком по доске.)

К р о л ь (Пиньчук). Говорите. Говорите, сударыня. Я же объяснял вам, что и как надо говорить.

П и н ь ч у к. Вы мне объясняли? Когда? Я ничего не помню!

К р о л ь (Шприцу). Ваша честь! Суть дела в следующем. Один из уважаемых граждан нашего города коммерсант и домовладелец Станислав Пенькевич-Пеньковский-Пинько-Пиньчук завещал свое состояние жене — госпоже Алевтине. Наша фирма навела справки, разыскала госпожу Алевтину и взяла на себя защиту ее интересов. Дело это уже разбиралось вами, и вы вынесли решение, чтобы наследница была предъявлена суду, если так можно выразиться, в натуральном виде. Наша фирма выполнила это решение: госпожа Алевтина перед вами и покорнейше просит, чтобы вы разрешили ей войти во владение капиталом и имуществом покойного.

П и н ь ч у к (по знаку Кроля). Вуй. Я. Йес…

Л а н ц е т. У меня вопрос, ваша честь.

П и н ц е т. У меня тоже.

Ш п р и ц. Задавайте.

Л а н ц е т. Сударыня! Вы коммунистка?

П и н ь ч у к. Я?.. Нон. Я беспартийная.

П и н ц е т. Комсомолка?

П и н ь ч у к. Ха!.. Вы мне льстите…

П и н ц е т. В прошлом — я имею в виду.

П и н ь ч у к. А-а… Нон. Я несоюзная молодежь… в прошлом.

Ш п р и ц. Это хорошо, сударыня. Это хорошо, что вы несоюзная… Однако все вы там, в вашем СССР, заражены коммунизмом. Не верите в бога, не признаете частной собственности… Поэтому я просто не понимаю, зачем вам какое бы то ни было наследство: деньги, ценные бумаги, имущество? Как это может быть совмещено с вашими принципами?!

П и н ь ч у к. Гм… Господин судья, во-первых, я вот, пожалуйста… (Крестится сначала слева направо, потом, вспомнив, справа налево.) А во-вторых, я признаю частную собственность. Даже в нашем СССР я сумела ее отстоять.

Ш п р и ц. Что вы сумели отстоять? Частную собственность?! Какую именно? Что у вас там?

П и н ь ч у к. Декоративные животные. Кошки, господин судья.

Ш п р и ц. Что-о?!

П и н ь ч у к. Кошки, говорю. Которые мяу-мяу! Двадцать одна.

Ш п р и ц (с изумлением). Двадцать одна кошка?!

П и н ь ч у к. Вуй, я, йес, двадцать одна.

К р о л ь (тут как тут). Не знаю, как вы, ваша честь, а наша фирма впервые слышит о такой фундаментальной частной коллекции этих животных.

Ш п р и ц (что-то соображает). А скажите, госпожа Алевтина, в Советском Союзе у вас остался кто-нибудь из родных или близких?

П и н ь ч у к (со вздохом). Нет, господин судья. Никого. У меня их просто нет. Я хотела усыновить мальчика или девочку, но… Десять лет стояла в очереди и зря — не дали.

Л а н ц е т. В какой очереди?

П и н ь ч у к. Я же сказала: за мальчиком или девочкой.

П и н ц е т. Чего вам не дали?

П и н ь ч у к. Ни мальчика, ни девочки.

Ш п р и ц. А кто вы и что вы? Чем занимаетесь?

П и н ь ч у к. Я… это самое… Я — в кино…

Ш п р и ц. Актриса?! Снимаетесь в фильмах?!

П и н ь ч у к. Гм!.. Пока нет, господин судья, пока не снималась. Только смотрела, присматривалась, как это делается… Каждый вечер, по три-четыре сеанса подряд. Если что-нибудь стоящее, конечно.

Ш п р и ц. А что именно?

П и н ь ч у к. Ну как вам сказать… Вообще про хорошую, красивую жизнь!

Ш п р и ц. Вам нравится хорошая, красивая, то есть обеспеченная, жизнь?

П и н ь ч у к. Вуй, я, йес…

Ш п р и ц (что-то решив). Так… Госпожа Алевтина Пенькевич-Пеньковская-Пинько-Пиньчук! Слушайте меня внимательно. Мы удовлетворим вашу просьбу и введем вас в наследство, но с одним условием: вы ничего не должны вывозить из нашей страны — ни денег, ни ценных бумаг, ничего.

П и н ь ч у к. Ха!.. Выходит, вы мне отказываете? Говорите, что удовлетворите, а на самом деле…

Ш п р и ц. Нет, не отказываем. Получайте и пользуйтесь, но только здесь, у нас.

П и н ь ч у к (растерянно). Но как же это?.. Почему вдруг такое условие?.. Как же я могу?..

Ш п р и ц. Только так.

П и н ь ч у к. Гм… А что… что я получаю, господин судья?

Ш п р и ц. Согласно завещанию вашего покойного супруга сто тысяч и три доходных дома.

П и н ь ч у к (даже задохнулась от волнения). Сто тысяч?!

Ш п р и ц. Да. И три доходных дома.

Пауза.

П и н ь ч у к. А это самое… в вашей стране, по вашим законам, я могу… держать декоративных животных?

Ш п р и ц. О! Каких угодно и сколько угодно. Если там, в Советском Союзе, у вас была двадцать одна кошка, то здесь, у нас, я вам официально разрешаю сто двадцать одну, тысячу сто двадцать одну!

Снова пауза.

К р о л ь. Соглашайтесь, сударыня, быстрее. А то ведь сорвется все наше дело!..

П и н ь ч у к. Но как же?.. Как же я могу? Я все-таки…

К р о л ь. Что вы все-таки?

П и н ь ч у к. Я же все-таки не какая-нибудь, а… советская!

К р о л ь (с досадой). Фу-ты!.. А пережитки в сознании, а родимые пятна капитализма? Их у вас совсем не осталось, что ли?!

П и н ь ч у к. Гм… Верно. Про пережитки и пятна я как-то забыла, совсем из головы вон.

К р о л ь. Соглашайтесь, сударыня, без колебаний. Фирма «Кроль, Брасс и Компания» к вашим дальнейшим услугам. Мы можем взять на себя управление вашими домами, консультации по финансовым и другим вопросам, выполнение ваших поручений… гм… вплоть до самых деликатных.

Ш п р и ц. Ну?!

П и н ь ч у к (растерянно, взволнованно и даже со страхом). Вуй, я, йес… Я… Я согласна, господин судья.

Ш п р и ц (трижды ударяет молотком по доске). Поздравляю с наследством, госпожа Алевтина!

Свет гаснет.

Номер в отеле. Стол с батареей бутылок. Диваны и кресла, заваленные картонками, пакетами и свертками. Над всем этим нечто, задрапированное простыней. На сцене П и н ь ч у к, Л а н ц е т, П и н ц е т и К р о л ь.

П и н ь ч у к (что называется, «вся в мехах» — демонстрирует гостям свои туалеты). Ну, господа судейские, что скажете?

Л а н ц е т. Великолепно!

П и н ц е т. Потрясающе!

П и н ь ч у к. То-то!..

К р о л ь. Помимо всего прочего, сударыня, у вас бездна вкуса.

П и н ь ч у к. А вы как думали… (Отдувается.) Однако жарко. Я лучше вам сейчас что-нибудь другое продемонстрирую. Сейчас… (Уходит.)

К р о л ь. Видели, господа? Можете передать судье Шприцу: госпожа Алевтина в надежных руках. С помощью фирмы «Кроль, Брасс и Компания» она уже оцепила преимущества нашего образа жизни и, если можно так выразиться, вошла во вкус, приобрела аппетит. Как у настоящей капиталистки, у нее даже появились капризы и причуды. Третьего дня, например, она купила у мороженщика весь его товар вместе с тележкой, вчера наняла себе преподавателей современных бальных танцев, сегодня по ее заказу с национальной выставки живописи и скульптуры ей доставили вот эту штуку… (Показывает на нечто под простыней.) Хотите посмотреть? (Дергает за край простыни. Под нею оказывается шест с перекладиной, на них какие-то шестерни, консервная банка, кусок рогожи и павлинье перо.)

Л а н ц е т. Что за чертовщина?!

П и н ц е т. Огородное пугало, что ли?!

К р о л ь. Это скульптура «Влюбленный юноша». Ни много ни мало — пять тысяч.

Л а н ц е т. Гм… Здорово сделано.

П и н ц е т. Ценная вещь.

К р о л ь. Сейчас госпожу Алевтину занимает одно: что еще она может за ее деньги в наших условиях?! А о России она даже не вспоминает.

Из-за кулис доносятся мяуканье, фырканье и вой.

Л а н ц е т. Что это?

П и н ц е т. Зверинец здесь поблизости, что ли?

К р о л ь (с досадой). Это единственное прежнее, господа, от чего нам не удалось пока ее отвлечь. Кошки! За неделю сорок шесть штук! Из всех ближайших подворотен. Косые, хромые, бесхвостые. Тощие, прожорливые и злые, как тигры!

Л а н ц е т. И не отвлекайте, Кроль. Пусть…

П и н ц е т. Судья Шприц ей разрешил. (Вертит пальцем у виска.) Это у нее пунктик. Понимаете?

К р о л ь. Возможно. Тихо! Она…

Входит и останавливается в позе манекенщицы П и н ь ч у к. Она во всем белом, с таким же зонтиком в руках и такой же сумочкой. У нее модные, зеленого цвета волосы, сверхмодная, дыбом, прическа, подведенные глаза, во рту сигарета.

Л а н ц е т. О сударыня!..

П и н ц е т. Вас не узнать!

К р о л ь. В этом платье, сударыня, вы совсем как невеста!

П и н ь ч у к. Что?.. Что вы сказали?! Гм… А ведь это идея!.. Прошу к столу, господа. У вас ведь все время пьют. По Хемингуэю — перно, по Ремарку — кальвадос. (Берет со стола бокал.) За исполнение всего… задуманного!

К р о л ь. Сударыня, вы опять по ошибке взяли не тот бокал… Это не перно и не кальвадос, это коньяк.

П и н ь ч у к. Ха!.. За то, что я задумала, я что угодно выпью! (Пьет.)

К р о л ь (Ланцету и Пинцету тихо). Что я вам говорил… Она уже и пьет не хуже наших потомственных.

П и н ь ч у к. О чем вы там, господин адвокат?.. Фу! Все равно жарко. Будьте добры, принесите мне веер.

К р о л ь. Сию минуту, сударыня. (Уходит.)

П и н ь ч у к. Ну, господа судейские, за что еще мы с вами выпьем? Ваша очередь, предлагайте.

Л а н ц е т. Гм… По-моему, сударыня, у вас уже все исполнилось.

П и н ь ч у к. Ха! Все!… А если я, как говорит эта самая фирма «Кроль, Брасс и Компания», вошла во вкус, приобрела аппетит?

П и н ц е т (показывает на диваны и кресла и вообще вокруг). Но чего же вам еще не хватает?!

П и н ь ч у к. Чего? (С вызовом.) Мужа!

Л а н ц е т. Какого мужа? Покойного, что ли?

П и н ь ч у к. Ну зачем же мне покойный?! Мне подавай живого! Такого, например, как адвокат Кроль.

Л а н ц е т и П и н ц е т (в один голос). Кроль?!

П и н ь ч у к. А что?.. Что в этом особенного при моем новом положении? У меня — деньги, ценные бумаги, доходные дома. А у адвоката Кроля — ни того, ни другого, ни третьего. И вам обоим и другим должен.

Л а н ц е т. Но, сударыня…

П и н ь ч у к. Что — но? Я в капитализме или не в капитализме?!

Л а н ц е т. В капитализме, да, но…

П и н ь ч у к. А если да, если уж я в него попала, влезла, вляпалась… и у меня деньги, так подавай мне все, чего моя душа желает!

П и н ц е т. Однако, насколько я знаю, адвокат Кроль не собирается жениться.

П и н ь ч у к. Мало ли что! Так пусть соберется! А вы, его друзья-приятели, помогите ему в этом.

П и н ц е т. Гм… Извините, сударыня, но… ему не больше сорока пяти, а вам…

П и н ь ч у к. А я лет сорок пять на вдовьем положении и… сохранилась. Короче говоря, господа судейские, я бы на вашем месте не раздумывала.

Л а н ц е т. На нашем месте?

П и н ц е т. При чем тут мы?

П и н ь ч у к (с иронией и даже с издевкой). А еще эти самые… коммерсанты, дельцы, безнесмены! Одно название!.. Перед вами же реальная возможность получить с адвоката Кроля старые, безнадежные долги. Дошло?

Л а н ц е т и П и н ц е т (потрясены). О-о-о!..

П и н ь ч у к. Ну то-то!..

Возвращается К р о л ь.

К р о л ь. Вот ваш веер, сударыня.

П и н ь ч у к. Мерси, господин адвокат… (С жестом в сторону стола.) Прошу, господа. По бокалу без меня. А я продемонстрирую вам еще кое-что. (Уходит.)

Пауза.

Л а н ц е т. Примите наши поздравления, Кроль.

П и н ц е т. Раз уж ваша подопечная решила даже выйти замуж…

Л а н ц е т. Судья Шприц будет доволен.

П и н ц е т. О да!

К р о л ь (озадаченно). Кто решил выйти замуж?

Л а н ц е т. Госпожа Алевтина.

К р о л ь. Откуда вы это взяли?

П и н ц е т. Она сама нам только что сказала.

К р о л ь (волнуясь все больше и больше). Но позвольте! Это уже сверх возможного! В каком положении может оказаться наша фирма?! В наших силах и средствах выполнить любое ее поручение: продать, обменять, купить все, что ей вздумается, но… где мы ей найдем такого, простите, идиота, который согласится жениться на ней?!

Л а н ц е т. Успокойтесь, Кроль, все в порядке. Не надеясь на вашу фирму, она сама…

П и н ц е т. Уже нашла себе такого, простите, идиота.

К р о л ь (с облегчением). Ф-фу-у… Гора с плеч…

Л а н ц е т. А знаете, кто это?

П и н ц е т. Это вы, Кроль.

К р о л ь (с недоумением и ужасом). Что-о?!

Входит П и н ь ч у к — в полумужском костюме, в пробковом шлеме, со стеком в руках.

П и н ь ч у к. Вот, посмотрите, пожалуйста, это… Как, по-вашему?.. Вам нравится, господин адвокат?

К р о л ь (заикается). Э-э… М-м… Э-э…

П и н ь ч у к. Что вы этим э-э хотите сказать?

Л а н ц е т. Адвокат Кроль восхищен и…

П и н ц е т. Не находит слов!

П и н ь ч у к. Я очень рада. Это костюм для прогулок… Вы любите прогулки, господин адвокат? Вам хочется иногда вскочить на лошадь, на мотоцикл или в авто и умчаться куда-нибудь далеко-далеко?

К р о л ь (его прорвало). О да, сударыня! Как можно дальше! И сейчас же, немедленно!

П и н ь ч у к. Сейчас? Нет… Вы же знаете, сейчас ко мне должны прийти из общества покровителей животных и птиц. Но вы не огорчайтесь: мы с вами еще поездим, у нас с вами еще все впереди!

К р о л ь (снова заикается). Э-э… М-м… э-э…

П и н ь ч у к. Опять э-э?! Прошу, господа, продолжайте. А я вам еще кое-что… (Уходит.)

К р о л ь (хватает с дивана шляпу). Ни за что! Ни в коем случае! Ни при каких обстоятельствах! (Хочет бежать.)

Л а н ц е т (с револьвером в руках). Ни с места, Кроль! Пинцет, встаньте у двери…

К р о л ь. Что такое, господа?

Л а н ц е т. У нас с Пинцетом к вам серьезный разговор. Когда, наконец, вы нам заплатите по векселям: мне семь тысяч и ему пять?

К р о л ь. Но, господа… Вы же знаете, сейчас я просто не имею такой возможности.

Л а н ц е т (с кивком в сторону, куда ушла Пиньчук). Как раз сейчас вы имеете такую возможность.

К р о л ь (снова с ужасом). Ни за что! Ни в коем случае!..

Л а н ц е т. Без лишних слов, Кроль. Если вы сейчас же, в нашем присутствии, не дадите ей своего согласия…

П и н ц е т. Мы предъявим ваши векселя ко взысканию, и вам не миновать долговой тюрьмы.

К р о л ь. А-а!.. (В бессильном бешенстве бросает шляпу обратно на диван, идет к столу и залпом выпивает несколько бокалов подряд.)

Входит П и н ь ч у к — в пляжном халате, с таким же зонтиком и такой же сумкой в руках.

П и н ь ч у к. А теперь это…

Л а н ц е т и П и н ц е т. О-о-о!..

П и н ь ч у к. Господин адвокат?..

К р о л ь (сжимая кулаки и дрожа от негодования). Я… Я не в силах сопротивляться и прошу вас, сударыня… быть моей женой.

П и н ь ч у к (торжествующе). Ха!..

К р о л ь (мрачно). Без вас мне жизнь не жизнь… Тюрьма! (Падает в кресло.)

П и н ц е т. Это совершенно точно.

Л а н ц е т. При одном условии, сударыня!..

П и н ь ч у к. При каком таком условии?

Л а н ц е т. Вам это обойдется… ну, скажем… в тридцать тысяч.

П и н ь ч у к. Это еще что такое?!

Л а н ц е т. Это… приданое жениху. Пятнадцать тысяч до и пятнадцать после свадьбы.

П и н ь ч у к. Нашли дуру! А если он первые пятнадцать тысяч получит, а вторые и ждать не станет, тягу даст?! Нет, господа хорошие, никаких до, только после.

Л а н ц е т. Хорошо, но в таком случае адвокат Кроль настаивает, чтобы свадьба состоялась как можно быстрее.

П и н ь ч у к. Ха! Прыткий какой! Нет, пусть еще в женихах походит, поухаживает за невестой.

К р о л ь (со стоном). О-о-о!..

П и н ь ч у к. Да, дорогой мой… тридцатитысячный. А как же ты думал? Походи, потрудись, поухаживай. А я еще посмотрю, как ты это будешь делать, от всего ли сердца. Вот для начала на, целуй ручку. И вы, господа судейские, тоже… А то ведь я могу и передумать!

Кроль, Ланцет и Пинцет выстраиваются в очередь и целуют ей руку.

Входит г о р н и ч н а я.

Г о р н и ч н а я. Госпожа Алевтина! К вам из какого-то общества. Господин и две дамы.

П и н ь ч у к. Принесла нелегкая в такой момент! Ладно, давайте их сюда… Я сейчас…

Горничная и Пиньчук уходят. Входят р а д и о р е п о р т е р с микрофоном в руках, кино- и телеоператоры, электроосветители. Б а р о н ф о н А н т р е к о т и д а м ы из общества покровителей животных и птиц.

Р е п о р т е р (на авансцене). Внимание! Слушайте и смотрите передачу «Мадам Пиньчук в свободном мире». Возмущенная бесконечными нарушениями прав человека, известная русская киноактриса Пенькевич-Пеньковская-Пинько-Пиньчук бежит из Советского Союза. Под покровом полярной ночи в одежде самоедки на санях с собачьей упряжкой она пересекает границы прокоммунистических государств и, наконец, попадает в нашу счастливую свободную страну. Вчера на чрезвычайном заседании правления национального общества покровителей животных и птиц под председательством барона фон Антрекота за выдающиеся заслуги на поприще покровительства животным в условиях советского строя мадам Пиньчук была единодушно избрана почетным членом. А сегодня…

Вспыхивают юпитеры. Входит П и н ь ч у к.

Внимание! На экранах ваших телевизоров отель «Экстра», номер «люкс»… Известная русская киноактриса Пенькевич-Пеньковская-Пинько-Пиньчук, барон фон Антрекот, дамы из общества…

Б а р о н. Глубокоуважаемая и досточтимая госпожа Алевтина! Вам, наверное, уже известно, что наше общество…

П и н ь ч у к. Вуй. Я. Йес.

Б а р о н. В связи с этим мне и сопровождающим меня лицам поручено поздравить вас и передать вам вот этот скромный подарок…

П и н ь ч у к. Что это?

Б а р о н. Это говорящий попугай Сократ.

П и н ь ч у к. Вот это да!..

Р е п о р т е р. Баран фон Антрекот передает мадам Пиньчук клетку с попугаем. Кстати, судя по всему, этот Сократ на своем веку где только не побывал и с кем только ви встречался: он употребляет специфические морские термины, говорит на разных языках, знает некоторые характерные русские слова и обороты речи.

П и н ь ч у к. Я очень рада, господин фон барон…

Б а р о н. Барон фон…

П и н ь ч у к. Какая разница!.. Я очень рада и хотела бы в меру своих возможностей достойным образом отблагодарить вас.

С о к р а т (вдруг машет крыльями и кричит скрипучим голосом). Полундра-р-ра! Свистать всех наверх-р-рх! Отдр-р-раить люки!

П и н ь ч у к. Что он говорит?

К р о л ь (явно охмелевший). Судар-р-рыня! Сокр-р-рат пр-р-редлагает свистать всех к столу и отдр-р-раить, то есть откр-р-рыть еще полдюжины чего-нибудь спир-р-рт-ного.

П и н ь ч у к. Очень хорошо! Молодец, Сократ! Господа, прошу… (Берет бокал.) Еще раз мерси за почет и уважение. Обещаю и впредь. Я же теперь все могу! Короче говоря, один из трех моих домов — для декоративных животных! Под пансионат. С усиленным питанием, с первоклассным обслуживанием. С комфортом и сервисом.

Б а р о н. Госпожа Алевтина! Если вы это сделаете, мы, наше общество…

К р о л ь. Прошу прощения, сударыня!

П и н ь ч у к. Чего тебе… дорогой?

К р о л ь. Раз уж на то пошло… (Достает блокнот и что-то пишет в нем.) Раз уж на то пошло, так пусть у нас с вами будет фирма… «Кроль, Пиньчук и Компания»!

П и н ь ч у к. Ну что ж, пусть. Фирма так фирма.

К р о л ь. И комбинат, целый комбинат!

П и н ь ч у к. И комбинат, не возражаю.

К р о л ь. Прошу подписать. Вот здесь…

П и н ь ч у к. Давай… (Подписывает.)

Л а н ц е т. Довольно, господа. На сегодня довольно.

П и н ц е т. Пошли…

Все уходят. На сцене только Пиньчук и Сократ.

П и н ь ч у к. Ф-фу! Надоело все хуже горькой редьки. Бросить бы, плюнуть бы… А сто тысяч? Сто тысяч и три доходных дома! В дровах не валяются…

С о к р а т. Дур-р-ра!

П и н ь ч у к. Что? Как ты сказал?! Милый! Еще что-нибудь по-нашему! Ну!..

С о к р а т. Чер-р-ртова пер-р-речница!

П и н ь ч у к. Еще, милый, еще!

С о к р а т. Стар-р-рая скр-р-ряга! Жадина! Жмот!

П и н ь ч у к. Ну ты, критикуй, да не очень. Не забывай, где находишься и с кем дело имеешь!

Свет гаснет.

З а н а в е с.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Двор домов-трущоб для бедняков. Грязные, заплесневелые, черно-зеленые стены, провалы сорванных с петель дверей, окна без стекол, завешенные тряпьем. Входят К р о л ь и П и н ь ч у к.

П и н ь ч у к. Что это? Где мы? Куда вы меня завели?!

К р о л ь. Сударыня! Вы просили, чтобы я показал вам наконец ваши доходные дома. Вот они…

П и н ь ч у к. Что? Вот это? Вот это мои доходные дома?!

К р о л ь. Да, сударыня. Дома для негров, цветных и прочих.

П и н ь ч у к (с удивлением и даже возмущением). И в них, в таких, живут? И за них, за такие, квартплату вносят? И не скандалят, не пишут жалоб?!

К р о л ь. Кто? На что? Кому?!

П и н ь ч у к. Жильцы. На безобразия. Соответствующим организациям. Есть же, надо полагать, и у вас соответствующие организации — ЖЭК, РЖУ, горкомхоз, милиция!

К р о л ь. Гм… У нас полиция, а не милиция.

П и н ь ч у к. Верно. Я все еще путаю… (Продолжает осмотр домов и двора, качает головой.) В жизни своей не видала таких трущоб и столько грязи! Почему все это не ремонтируется, не убирается?

К р о л ь. На эти дома, сударыня, не делают расходов. Потому они и доходные.

П и н ь ч у к. Но можно ведь и без расходов!

К р о л ь. Гм… Как?

П и н ь ч у к. Не знаете? А беретесь управлять. Придется мне это самое… поделиться опытом.

Откуда-то сверху слышатся крики и летит вниз жалкая рухлядь. Трое ребят, м а л ь ч и к и д в е д е в о ч к и, выбегают из дома и собирают свое имущество.

Что там такое?

К р о л ь. Где? А-а… Там этот паршивец мальчишка Сандр…

П и н ь ч у к (живо). Мальчишка?!

К р о л ь. Он решил нас перехитрить и спрятался на чердаке. А чердак ведь тоже нужен для нашего комбината. Его нашли и там. Его и двух девчонок. Они царапались и кусались… не хуже ваших кошек.

П и н ь ч у к. Позовите. Пусть подойдут. Я хочу на них посмотреть.

К р о л ь. Но, сударыня, они грязные и почти голые.

П и н ь ч у к. Я хочу!

К р о л ь (зовет). Эй, вы!.. Да-да, вы!.. К госпоже хозяйке, быстро!

К Пиньчук подходят оборванные, босые, грязные ребята.

П и н ь ч у к. Господи! В точности как наши когдатошние беспризорники!.. Слушайте, К р о л ь… Отставить. Не трогать. Пусть живут там, где жили.

К р о л ь. Но, сударыня, по проекту нашего комбината…

П и н ь ч у к. Пусть живут там, где жили, говорю!

С а н д р. Ой! Спасибо… спасибо, госпожа.

П и н ь ч у к. Не за что, милый. Как тебя зовут?

С а н д р. Меня зовут Сандр.

П и н ь ч у к. Александр, значит, Саша… Чей ты? Кто твои родители? Где они?

С а н д р. У меня их нет. (Показывает на девочек.) У нас их нет. Мы сироты.

П и н ь ч у к. Господи!.. А сколько тебе лет? В каком ты классе?

С а н д р. Мне двенадцать. Я не учусь… Я должен кормить сестер, должен работать, зарабатывать.

П и н ь ч у к. Где и что ты можешь?!

С а н д р. Я могу все.

К р о л ь. Сударыня!.. (Разворачивает перед Пиньчук какой-то чертеж.) Вот, взгляните и убедитесь: там, где они жили…

П и н ь ч у к. Подождите, Кроль.

К р о л ь. Как раз на этом этаже, на чердаке, у нас будет один из основных цехов нашего комбината — цех усиленного питания…

П и н ь ч у к (не слушая его). Саша… (Достает из сумочки и дает Сандру деньги.) Сейчас же пойди и купи себе и девочкам поесть.

С а н д р. А что я должен вам за это сделать? Я могу все, вы только скажите.

П и н ь ч у к. Ладно. Поможешь мне здесь по двору… Поможешь навести порядок. Начнем сегодня же, сейчас. Согласен?

С а н д р. Да, конечно, госпожа. Я быстро… (Уходит.)

К р о л ь (все с тем же чертежом). Взгляните и убедитесь: это просто невозможно!

П и н ь ч у к (смотрит вслед Сандру). Что?.. Невозможно?.. Ну и хорошо, что невозможно. Значит, мы должны устроить ребят в другом месте. Я возьму их с собой в гостиницу.

К р о л ь. Сударыня! Что вы?! Разве вы не видите, что они цветные?! Им там нельзя.

П и н ь ч у к. Но это же временно… пока я не перееду сюда.

К р о л ь. Что-о?! Здесь негры! Здесь вам ни в коем случае нельзя!

П и н ь ч у к. Ха!.. Там им нельзя, здесь мне нельзя. Неграм можно, а мне нельзя. Чем же я хуже?!

К р о л ь (растерянно разводит руками). Вы… Вы не понимаете, что я говорю.

П и н ь ч у к. И не хочу понимать. Давайте всех сюда, ко мне.

К р о л ь. Кого — всех?

П и н ь ч у к. Моих жильцов.

К р о л ь. И негров?!

П и н ь ч у к. Всех! Без этих самых… дискриминаций и сегрегаций. Проведем собрание.

К р о л ь. Что-о?.. Что проведем?!

П и н ь ч у к. Собрание, говорю. Общее собрание… Что вы на меня уставились, как баран на новые ворота? Что тут непонятного? От слова «собираться», собираться и сообща решать…

К р о л ь. Но, сударыня…

П и н ь ч у к. Никаких «но»! Вы только управляете моими домами, Кроль, вы управдом. А я хозяйка трех домов сразу, это почти что начальник ЖЭКа! Извольте выполнять мои указания. Проведем общее собрание. С этого начинает каждый порядочный руководитель.

К р о л ь. Гм… (Зовет.) Эй!.. Все сюда, вниз, к госпоже хозяйке! Живо!

С разных сторон входят и приближаются к Пиньчук и Кролю о б и т а т е л и д в о р а.

П и н ь ч у к. Ну здравствуйте. Гуд автенун.

Т о м (делает шаг вперед). Гуд автенун, госпожа. Все мы очень благодарны вам за ребят… Теперь мы верим, что вы действительно…

П и н ь ч у к. Что — действительно?

Т о м (мнется). Оттуда.

П и н ь ч у к. Откуда — оттуда?.. При чем тут?.. Какая вам разница?!

Т о м. Прошу простить, госпожа… (Делает шаг назад.)

П и н ь ч у к (ко всем). Итак, товарищи… Пардон!.. Итак, господа негры, цветные и прочие, ну, в общем, граждане жильцы моих домов! Проведем собрание. Прошу называть кандидатуры председателя и секретаря. Ну?.. Что же вы?! Вот вы, например. Как вас зовут?

Т о м. Том, госпожа, Том Даккер.

П и н ь ч у к. Том Даккер, смогли бы вы вести собрание, быть председателем?

Т о м. Что вы?! Нет, госпожа. Я уже был однажды…

П и н ь ч у к. Тем более: значит, вы имеете опыт.

Т о м. Имею… Меня избили полисмены, и я два года просидел в тюрьме.

П и н ь ч у к. Что же это было у вас за собрание?!

Т о м. Мы собрались, чтобы протестовать… Тогда протестовали не только мы… Тогда убили нашего Кинга…

П и н ь ч у к (горячо). Знаю! Помню! Я тоже… Ну?!

К р о л ь (предупреждающе). Сударыня!..

П и н ь ч у к. Что?.. А-а, ладно… Это самое… На нашем собрании не будет никаких протестов. Только хозяйственные и бытовые вопросы.

Т о м. А нельзя без председателя, госпожа? Нельзя так, чтобы вы сами?

П и н ь ч у к. Доверяете руководству, значит? Мерси. Кроль, я буду председателем, вы — секретарем.

К р о л ь. Но…

П и н ь ч у к. Никаких «но»! Ведите протокол. (К толпе.) Граждане! Собрание считаю открытым. Сегодня у нас с вами на повестке дня один вопрос: так жить, как вы жили до сих пор, нельзя, невозможно. Это же сплошное безобразие, а не жизнь.

К р о л ь (с ужасом). Сударыня!..

П и н ь ч у к. Что случилось?

К р о л ь. Вы обещали — никаких протестов, никакой политики, а сами… О! Без вас тюрьма, а с вами тоже!

Т о м. Говорите, госпожа, говорите. Мы вас слушаем.

П и н ь ч у к. Ха!.. Я же только о грязи во дворе и в домах!

К р о л ь (с облегчением). Ф-ф-у-у… (К толпе.) Эй, вы!.. Госпожа хозяйка только о грязи. Слышите?!

П и н ь ч у к. Ну да! Я просто предлагаю провести субботник.

Т о м. А что это?

П и н ь ч у к. Или воскресник.

Т о м. А это что?

П и н ь ч у к. Это… это когда… Я лучше просто покажу вам, как это делается, проводится, Кроль! Нужны сорок лопат, двадцать носилок, десять кирок и два грузовика.

К р о л ь. Зачем это, сударыня?

П и н ь ч у к. Без разговоров!

К р о л ь (пожимает плечами). Хорошо. Эй, кто-нибудь!.. (Захватывает с собой несколько человек и уходит.)

Т о м. Прошу простить, госпожа… Так делают там, да?

П и н ь ч у к. Где — там?.. Вот привязался!.. Да!

Т о м. Если так делают там, мы согласны… Что именно мы должны делать?

П и н ь ч у к (показывает на кучи отбросов). Мы должны все это отсюда убрать и вывезти за город, на свалку.

Т о м. Мы сделаем — уберем и вывезем.

П и н ь ч у к (увлекаясь). Разбить клумбы и посадить цветы и деревья. Потом покрасить стены, застеклить окна…

Т о м. Прошу простить, госпожа, но этого уже не надо. Мы все очень просим… Цветов, деревьев — ничего этого не надо.

П и н ь ч у к. Почему? Это же красиво, это хорошо!

Т о м. Нет, госпожа. Мы должны будем платить больше, а это… вам хорошо, а нам плохо, очень плохо.

П и н ь ч у к. Том Даккер, вы какой-то отсталый элемент, ничего не соображаете, а возражаете. Я лишаю вас слова… Итак, других предложений нет, принимается мое. Подводим черту, прекращаем прения и начинаем субботник. Работают все! (Закатывает рукава, плюет себе на ладони.)

Т о м (удивленно.) Вы тоже?

П и н ь ч у к. А как же иначе!

Т о м. Вы с нами?! Рядом с нами?!

П и н ь ч у к. Ну да! И предупреждаю: я не потерплю, чтобы у меня, в моих домах, среди моих жильцов оказались лодыри и тунеядцы, которые за счет других… Короче говоря, давайте условимся: у нас с вами кто не работает, тот… гм… это самое… (Тому, который расплывается в широчайшей, белозубой, ослепительной улыбке.) Чему вы так обрадовались, Том Даккер?

Т о м (заговорщицки). Кто не работает — не ест, госпожа, да?!

П и н ь ч у к. М-м… Допустим…

Т о м. Давайте!..

П и н ь ч у к. А уж чтобы было совсем по-настоящему, нужна музыка. Может быть у нас музыка? Хотя бы самодеятельная…

Т о м. Там это делают с музыкой?

П и н ь ч у к. Да!

Т о м. Будет музыка!.. (Идет в толпу.)

Входят С а н д р и д е в о ч к и. У них в руках по два-три больших батона хлеба. Все трое выстраиваются перед Пиньчук.

С а н д р (показывает ей батоны). Вот… Вот сколько!.. Спасибо.

П и н ь ч у к. Господи! Ну почему же только хлеб?!

С а н д р. Чтобы больше… Чтобы и на завтра.

П и н ь ч у к. Да дам я вам, дам! И на завтра, и на послезавтра, и вообще.

С а н д р. И вообще? А за что?

П и н ь ч у к. Ха!.. Опять — за что!.. Да просто так. Просто я хочу… (Что-то дрогнуло у нее в голосе.) Хочу, чтобы и завтра, и послезавтра, и вообще вы были сыты, одеты и обуты. Чтобы не прятались по чердакам. Чтобы ты учился, а девочки ходили в детский сад. Хочу будить тебя по утрам в школу, а девочкам расчесывать волосы, заплетать косы, завязывать банты… Хочу звать вас со двора обедать и ссориться с вами из-за того, что вы заигрались, а у меня на столе все стынет, хочу гнать вас от телевизора и укладывать спать ровно в десять вечера, и ни минутой позже…

С а н д р. Гнать от телевизора? От какого телевизора?! Я не понимаю вас, госпожа.

П и н ь ч у к. Да не зови ты меня госпожой, ради бога! Какая я тебе госпожа?!

С а н д р. А как мне вас звать?

П и н ь ч у к. Гм… Зови тетей, что ли!

С а н д р. А что это — тетя?

П и н ь ч у к. Тетя — это родная сестра отца или матери.

С а н д р. Хорошо, но… Я все равно не понимаю вас… госпожа тетя.

П и н ь ч у к. Ладно, я у тебя прямо спрошу… Хочешь жить у меня? Ты и девочки. Так, будто вы мои дети, мои родные дети?..

Входят К р о л ь и н е с к о л ь к о ч е л о в е к с лопатами, носилками и кирками.

К р о л ь. Сударыня, вот…

П и н ь ч у к. Подождите, Кроль. (Сандру.) Ну, Саша?

С а н д р. А вы… вы действительно… как Том говорит… оттуда?

П и н ь ч у к. Милый!.. Я, может, и дура, и чертова перечница, и старая скряга, жадина, жмот, но я… все-таки действительно оттуда.

С а н д р. Хочу!.. Хотим!..

П и н ь ч у к (с большим волнением). Спасибо, милый! Иди пока. Отнеси хлеб и приходи сюда, к нам… (После ухода Сандра к толпе.) Музыка! Есть музыка?!

Т о м. Есть, госпожа, есть!..

Том взмахивает руками, и в исполнении самодеятельного джаза на негритянский манер звучит русская «Калинка».

П и н ь ч у к. О-о!.. (Хватает лопату.) А ну, давай!

Т о м. Да-вай! Все. Да-вай!

Кипит работа.

Вбегает С а н д р.

С а н д р (бросается к Пиньчук). Зачем?! Зачем вы меня и всех обманываете?! Зачем притворяетесь доброй, когда на самом деле вы злая, злая, злая?!

П и н ь ч у к. Что ты?.. Что ты, милый?!

С а н д р. Зачем вы собираете кошек?

П и н ь ч у к. А ты их не любишь, что ли?

С а н д р. Зачем издеваетесь над ними, мучаете, убиваете?

П и н ь ч у к. Кто? Кого? Где?!

С а н д р (показывает). Там!..

П и н ь ч у к. Тихо! Отставить музыку!..

Джаз умолкает. Из-за кулис доносится отчаянный кошачий вой и визг.

Кроль! Что это? Где это?!

К р о л ь. Это первая опытная партия, сударыня. Это в цехе переработки нашего комбината.

П и н ь ч у к. Что-о?! (К толпе.) Бабы и дети остаются на месте и продолжают субботник! Мужики — в дружину и за мной!

К р о л ь. В какую дружину?

П и н ь ч у к. В народную.

К р о л ь. В какую народную?!

П и н ь ч у к. В народную дружину содействия милиции.

К р о л ь. У нас полиция, а не милиция!

П и н ь ч у к. Все равно за мной! Вперед!..

С лопатой над головой Пиньчук устремляется к одному из домов, «мужики» за нею. Слышатся крики, удары кирок и лопат, звон разбитого стекла. Свет гаснет.

В камере суда у Шприца. На сцене П о л и с м е н, Т о м и П и н ь ч у к. Последние двое явно после потасовки не в их пользу: оборванные, избитые, скованные вместе одной парой наручников.

П и н ь ч у к (полисмену, яростно). Дубина стоеросовая! Сейчас же звони судье Шприцу. Слышишь?

П о л и с м е н (жует резинку). Ты… Красотка знакома с ним, что ли? Не в первый раз, значит? Рецидивистка?

П и н ь ч у к. Как ты смеешь так со мной разговаривать? Я госпожа! Я хозяйка тех самых домов, у которых ты меня схватил! У меня сто тысяч…

П о л и с м е н. Гы… Какая госпожа станет командовать шайкой негров и цветных?! Какая хозяйка станет бить окна в собственных домах?! Если у тебя сто тысяч, зачем тебе ходить с лопатой и чистить грязные дворы?!

П и н ь ч у к. Я… это самое… я белая, чтоб ты подавился своей резинкой!

П о л и с м е н. Какая ты белая? Ты красная, а не белая!

П и н ь ч у к. Олух! Балда! Остолоп! Звони сейчас же!

П о л и с м е н. Ну раз ты так настаиваешь… Слушай, как зазвенит у тебя в башке! (Замахивается на нее дубинкой.)

П и н ь ч у к. Ай!..

Входят Ш п р и ц, Л а н ц е т, П и н ц е т и К р о л ь.

П о л и с м е н (козыряет). Ваша честь…

П и н ь ч у к. Господин судья!..

Ш п р и ц. Одну минуту…

П о л и с м е н. Разрешите доложить…

Ш п р и ц. Все уже знаю. (Проходит к столу, садится, ударяет молотком по доске.) Том Даккер!

Т о м. Я, ваша честь…

Ш п р и ц. Год тюрьмы. (Полисмену.) Уведите.

Т о м. Но, ваша честь…

Ш п р и ц. Полтора года!

Т о м. На этот раз я даже не был председателем!

Ш п р и ц. Два года! Уведите его, я сказал!

П о л и с м е н. Слушаюсь. (Снимает с Тома и Пиньчук наручники, уводит Тома.)

П и н ь ч у к (с возмущением). Господин судья! Что это такое? (Показывает на себя.) Что это такое?!

Ш п р и ц (ледяным тоном). Сударыня! Мне очень хотелось бы думать, что это… всего лишь недоразумение.

П и н ь ч у к. Ха!.. А что же тогда, по-вашему, насилие и надругательство над личностью, оскорбление действием и так далее?! Я протестую, требую расследования и наказания виновных!

Ш п р и ц. Во всем, что с вами случилось, виноваты вы сами.

П и н ь ч у к. Я сама?! Хорошенькое дело! В чем же, по-вашему, я виновата?

Ш п р и ц (ударяет молотком по доске). В том, что собрали негров, цветных и вообще безработных, вооружили их, распропагандировали и с их помощью совершили налет на комбинат фирмы «Кроль, Пиньчук и Компания»!

П и н ь ч у к. Я?.. Налет?! Но, господин судья, это неправда! Все было совсем не так. Так, но не совсем…

Ш п р и ц. Но все же было! Зачем вы это сделали?

П и н ь ч у к. Господин судья! Там творилось нечто ужасное!

К р о л ь. Ваша честь, ничего ужасного… (К Пиньчук.) Вы забыли, сударыня, что подписали соответствующий документ, согласились на создание фирмы, комбината… (К Шприцу.) На этом комбинате мы выделываем различные меховые изделия, а также вырабатываем мыло, кремы, помады.

П и н ь ч у к. Из несчастных кошек, господин судья, из несчастных кошек! Я не хочу этого, не хочу!..

К р о л ь. Иначе нельзя, ваша честь. Иначе какой же смысл, какая выгода от предприятия?!

Ш п р и ц (снова к Пиньчук). Расскажите о подготовке налета.

П и н ь ч у к. О какой подготовке?

Ш п р и ц (ударяет молотком по доске). О собрания, которое вы провели, о политических лозунгах, которые вы на нем выдвинули.

П и н ь ч у к. Какие политические лозунги? Вообще никаких лозунгов не было! Мы с Кролем провели самое рядовое собрание моих жильцов.

К р о л ь. Ваша честь! Я ничего не проводил!

П и н ь ч у к. Самое рядовое собрание. По хозяйственным и бытовым вопросам, без всякой политики. Ну просто так… для галочки.

Л а н ц е т (настороженно.) Для какой галочки?

П и н ц е т. Это что, шифр?!

П и н ь ч у к. Господи! Какой шифр?! Ну просто для счета, значит.

Л а н ц е т и П и н ц е т. Для какого счета?!

П и н ь ч у к (обозлилась). Да что вы ко мне прицепились? Что вы мне это самое… пришиваете? Никакой политикой я не занималась.

Ш п р и ц. Собрание негров, цветных и безработных — это уже политика, сударыня!

П и н ь ч у к. При чем тут это?.. Сейчас я вам все объясню. Я имею некоторый опыт работы среди неорганизованного населения. И решила воспользоваться им: сделать так, чтобы без единой копейки затрат на рабочую силу привести в порядок мои доходные дома. Вот и все!

Л а н ц е т. Все ли, сударыня?

П и н ц е т. Нам известно, что при этом вы сами орудовали лопатой.

П и н ь ч у к. Орудовала. А как иначе? К вашему сведению, ничто так не действует на неорганизованное население в положительном смысле, как личный пример руководителей.

Ш п р и ц. А зачем вам это понадобилось — приводить в порядок ваши дома для негров? Какая вам от этого должна была быть польза, выгода?

П и н ь ч у к. Выгода? Мне?.. Никакой, господин судья. Даю вам слово! Я просто хочу, чтобы в них было чисто, красиво, хорошо… всем хорошо.

Ш п р и ц. Всем?! И белым и черным одинаково?! Вы даже сейчас, здесь продолжаете вести свою пропаганду?!

П и н ь ч у к. Как то есть…

Ш п р и ц (лупит по доске молотком). Год тюрьмы!

П и н ь ч у к. Кому это? Мне?! За что?!

Ш п р и ц. Полтора года!

П и н ь ч у к. Господин судья!.. Ты что, спятил?!

Ш п р и ц. Два года! С лишением всех прав и конфискацией имущества!

П и н ь ч у к. Что-о?! (Вдруг всхлипывает.) Как же так?.. Почему же?.. Зачем же?!

Ш п р и ц (после паузы, будто смягчаясь). Условно… Пока условно, госпожа Алевтина.

П и н ь ч у к. Условно? Значит, не по-настоящему?! Мерси, господин судья, гран мерси…

Ш п р и ц. А теперь еще раз повторяю: мне очень хотелось бы думать, сударыня: то, что произошло с вами, всего лишь недоразумение.

П и н ь ч у к. Вуй. Я. Йес, господин судья. Недоразумение. Всего лишь…

Ш п р и ц. И вы должны запомнить раз и навсегда: никакой политики.

П и н ь ч у к. Вуй. Я. Йес…

Ш п р и ц. Никакой организации неорганизованного населения.

П и н ь ч у к. Вуй. Я. Йес…

Ш п р и ц. И перестаньте скупать драгоценности.

П и н ь ч у к. Что-о?!

Ш п р и ц. Вам все равно не удастся их вывезти.

П и н ь ч у к. А я… А я и не думала их вывозить. Я их просто так, как все женщины… как украшения…

Ш п р и ц. Пока мы не уверены, что вы «и не думали», что вы их «просто так». Докажите нам это.

П и н ь ч у к. Доказать?.. Но как, господин судья? Как я это могу сделать?

Ш п р и ц. Ну, это не так трудно, госпожа Алевтина. По случаю официального открытия вашего пансионата-комбината общество покровителей животных и птиц устраивает в вашу честь банкет. Вам будет предоставлена возможность выступить на нем… Вы меня понимаете?

П и н ь ч у к. Вуй. Я. Йес, господин судья.

Ш п р и ц. Вы согласны?

П и н ь ч у к (со вздохом). Согласна. Что мне остается…

Ш п р и ц (ударяет молотком по доске). Все!.. До встречи на банкете, госпожа Алевтина.

П и н ь ч у к. До встречи, господин судья.

Ш п р и ц. Ланцет и Пинцет! Проводите госпожу Алевтину и помогите привести ее дома… в прежний порядок.

Свет гаснет.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Р е п о р т е р (на авансцене). Внимание! Слушайте и смотрите очередную передачу «Мадам Пиньчук в свободном мире»! Возмущенная бесконечными нарушениями прав человека, известная русская киноактриса бежит из Советского Союза и попадает в нашу страну. Однако мстительная рука Москвы продолжает преследовать ее. Красные подговаривают черных, и черные нападают на белую! Лишь с помощью полиции, буквально чудом, госпоже Алевтине удается избежать опасности быть растерзанной дикой толпой… Сегодня в честь героической женщины национальное общество покровителей животных и птиц устраивает торжественный прием, бал и пресс-конференцию для представителей печати, радио и телевидения всех стран мира…

Занавес раскрывается.

Внимание! На экранах ваших телевизоров загородный дворец общества, знаменитая аллея наших прославленных предков… прошу прощения, предков наших прославленных… В общем, вы видите сами: это скульптуры лауреатов наших национальных конкурсов собак и кошек. Все готово к встрече мадам Пиньчук. Председатель правления общества барон фон Антрекот и судья Шприц договариваются о последних деталях… Первой у ворот дворца почетную гостью будет встречать супруга председателя общества баронесса фон Антрекот. На ней потрясающее платье. Черный бархат и брильянты. Декольте — двадцать два сантиметра!..

Ш п р и ц (Барону). Цветы, вино, танцы… Все это ерунда, барон. Главное — ее выступление. Имейте в виду: я говорю вам это не только от своего имени. Мне трижды звонили из министерства…

Б а р о н. Будет сделано, господин судья.

Р е п о р т е р. Внимание! Она подъехала. Вышла из машины. Здоровается с баронессой… На мадам Пиньчук не менее потрясающее платье. Синий шелк и розовый жемчуг. Декольте — двадцать три сантиметра!.. Она идет вдоль аллеи. Слышите, как ее приветствуют члены общества и их питомцы?!

Из-за кулис доносятся нарастающий гул аплодисментов и лай собак.

Вот она уже на экранах ваших телевизоров!

Входит П и н ь ч у к, за нею д р у г и е. Барон фон Антрекот идет ей навстречу. Гремит оркестр. Еще ярче вспыхивают юпитеры, стрекочут кинокамеры.

Б а р о н. Добро пожаловать, сударыня! В вашем лице я рад приветствовать…

П и н ь ч у к. Вуй. Я. Йес. Мерси, господин фон барон… пардон, барон фон…

К Барону подходит лакей с подносом.

Б а р о н. Разрешите, сударыня, предложить вам бокал шампанского. По этикету, бокалом шампанского самый почетный гость нашего общества открывает праздник в этом дворце.

П и н ь ч у к. Гран мерси. (Вполголоса.) А нельзя ли чего-нибудь более такого… покрепче? Мне это для храбрости как раз надо.

Б а р о н. Гм… По этикету… Однако… Чего бы вы хотели? Мадеры, малаги, портвейна?

П и н ь ч у к. На этот случай мне бы… русской горькой или хотя бы коньяку.

Б а р о н. Что-о?.. Но, сударыня…

Ш п р и ц (Барону, тихо). Дайте. Дайте ей коньяку.

Б а р о н. Пожалуйста, сударыня.

П и н ь ч у к (берет бокал с подноса у другого лакея). За все хорошее! (Пьет.)

В с е (хором). Гип-гип-ура! Гип-гип-ура!

Аплодисменты, лай собак.

Б а р о н. Теперь разрешите, сударыня, представить вам наших лучших животных… э… наших лучших членов общества и их животных: коммерсант господин Тод — дог, промышленник господин Ретчер — бульдог, домовладелец господин Азмет — мопс, госпожа Маус — левретка, госпожа Фелис — болонка, госпожа Альтер — такса…

Перед Пиньчук, как на параде, проходят удивительно похожие на своих питомцев члены общества. Она приветствует их одной и той же фразой: «Какая прелесть!..»

П и н ь ч у к (вдруг вспомнив о чем-то). Все это хорошо, но как же так, господин фон барон… пардон… барон фон… Почему ваше общество отказалось вмешаться в дела нашего комбината по переработке?.. Я ведь звонила вам, и вы обещали…

Б а р о н. Видите ли, сударыня… Как бы вам это объяснить?.. Наше общество покровительствует породистым, благородным животным, так сказать, животным-аристократам…

П и н ь ч у к. А моих обыкновенных, простых кошек, так сказать, кошек из народа, по-вашему, можно на мыло, да?!

Ш п р и ц. Не спорьте, барон… Мы еще вернемся к этому, госпожа Алевтина.

Б а р о н. Гм… А теперь, сударыня, по этикету, вам же принадлежит право открыть бал.

П и н ь ч у к. И открою. Подумаешь!..

Б а р о н. Менуэтом? Мазуркой? Вальсом?

П и н ь ч у к. Нет, фон барон. Давай мне эту… как ее… летку-еньку!

Б а р о н. Что-о?! Но, сударыня…

Ш п р и ц (Барону, тихо). Никаких «но»!

Б а р о н. Пожалуйста, сударыня… Однако с кем же вы ее?..

П и н ь ч у к. Ау меня ведь есть… мой, тридцатитысячный… адвокат Кроль.

К р о л ь. Что? Я? Со мной?!

Ш п р и ц. Без разговоров, Кроль.

Б а р о н. Пожалуйста, сударыня…

П и н ь ч у к (вполголоса по адресу Кроля). Я из тебя душу вытрясу, жулик, аферист, провокатор проклятый!

Гремит оркестр. Пиньчук поворачивает Кроля к себе спиной и заставляет его плясать. Шокированные члены общества вначале возмущенно пожимают плечами, затем, развеселившись, притопывают ногами в снова кричат: «Гип-гип-ура!..» Аплодисменты, лай собак.

Ш п р и ц. Госпожа Алевтина! Вы просто великолепны. Вас должны видеть и слышать все… Дайте ей микрофон! Включите телевизионные камеры! Записывайте, снимайте!.. Госпожа Алевтина, говорите. Все, как обещали…

П и н ь ч у к. Все скажу, господин судья. Даже больше того, что обещала… (Берет у репортера микрофон.) Только дайте мне еще для храбрости… того же. (Ей подают бокал, она берет и выпивает.) Мерси… Ну вот, слушайте меня теперь, слушайте!.. (Позирует перед кино- и телекамерами.) Видите, какая я и что на мне? Шелк, жемчуг и все прочее! Это потому, что я ка-пи-та-лист-ка! Да-а!.. У меня сто тысяч и три доходных дома. На мои деньги я могу купить все. Буквально все, вплоть до молодого красавца мужа. Вот он, пожалуйста… (Показывает на Кроля.) Молодой, красивый, с высшим образованием. И всего за каких-нибудь тридцать тысяч… Имела бы я такую возможность там, откуда я приехала, там, в коммунистическом Советском Союзе? Скажем прямо: нет!..

Аплодисменты, лай собак.

У меня три доходных дома. В них около тысячи негров, цветных и бесцветных, то есть разных безработных. Они живут в моих домах, и это мои негры, цветные и бесцветные. Что хочу, то с ними и делаю. Могу вот так — выжимать из них последние соки, могу гнать их на улицу, могу плевать им в физиономии, бить, топтать ногами… Имела бы я такую возможность там, откуда я приехала, там, в коммунистическом Советском Союзе? Скажем прямо: тоже нет!..

Снова аплодисменты и лай собак.

Б а р о н (Шприцу). Господин судья, а вам не кажется, что она… что-то не то?..

Ш п р и ц. Гм… Все как есть на самом деле.

П и н ь ч у к. А еще я вам скажу вот что… Будь оно, все это, трижды проклято! Не нужно мне оно! Не нужно!..

Ш п р и ц. Вот теперь действительно не то… Отберите у нее микрофон! Выключите телекамеры!

П и н ь ч у к. И вы все будьте прокляты с вашими собаками и кошками, с вашими порядками! (Срывает с себя кольца, браслеты, жемчуг и бросает в толпу.) Нате вам все обратно! Нате!..

Г о л о с а.

— Она сошла с ума!

— Хватайте ее!

— Вяжите!..

Уже не собаки, а сами члены общества хором лают на Пиньчук. У нее отнимают микрофон, валят ее с ног.

Б а р о н. Господин судья, что делать с нею дальше? Куда ее?

Ш п р и ц. К профессору Клаусу! В клинику к профессору Клаусу! Вот куда!..

Свет гаснет.

Кабинет профессора-психиатра Клауса. К л а у с, в длиннополом пальто, в шляпе, надвинутой на самые глаза, входит и подозрительно смотрит по сторонам. На носках, неслышно, подкрадывается к платяному шкафу, рывком открывает дверцу. Переодевается в медицинский халат. Быстро оборачивается, приседает на корточки и заглядывает под письменный стол. Проходит, садится, дует себе на руки, на кнопку электрического звонка, нажимает на нее.

Входит Т р у т т и.

Т р у т т и. Здравствуйте, профессор. Вы сегодня на целый час раньше обычного. Что-нибудь случилось?

К л а у с. Доктор Трутти! Я не терплю лишних вопросов!

Т р у т т и. Простите, профессор.

К л а у с. Положение?

Т р у т т и. В клинике полный порядок.

К л а у с. Как эта… русская?

Т р у т т и. Почти всю ночь писала. Вот… (Отдает Клаусу конверт.)

К л а у с (читает). «В советское посольство…» Гм… Распорядитесь, чтобы доставили ее сюда. Я займусь ею сейчас же…

Трутти уходит.

(Вскрывает конверт, достает из него лист бумаги, читает.) Так… (Звонит по телефону.) Министерство?.. Господина министра… Да-да, господин министр, это я, Клаус. Докладываю немедленно: она написала письмо в советское посольство… Что вы! Конечно, нет. Оно у меня и будет приложено к истории болезни как неопровержимый признак умопомешательства… Ну как же! Насколько я понял — я не очень хорошо читаю по-русски, — она пишет, что ей хотелось посмотреть на хорошую, красивую жизнь и поэтому она решила поехать в нашу страну. Абсурд! Бред!.. Что?.. Это не я так странно говорю, а она так странно пишет. Хорошая, красивая жизнь в нашей стране! Явно сумасшедшая!.. (Показывает в телефонную трубку кладет трубку на место, бьет себя по губам: не болтай, мол, лишнего!..)

Входят Т р у т т и и П и н ь ч у к в больничном халате.

Доктор Трутти, вы свободны.

Трутти уходит.

Здравствуйте.

П и н ь ч у к. Бон жур. Гутен таг. Гуд автенун.

К л а у с. Садитесь. Как себя чувствуете?

П и н ь ч у к. Мерси… отвратительно.

К л а у с. Рад за вас. Это неплохой признак.

П и н ь ч у к. Я ведь совершенно здорова, а меня сюда, к вам, в вашу клинику.

К л а у с. Посмотрим, увидим… Все мы ведь так о себе говорим.

П и н ь ч у к. Не могла же я это самое… свихнуться и сама того не заметить!

К л а у с. Могли. Абсолютно свободно. А почему нет? Известны случаи массового помешательства в этом роде. При фашизме, например, при расизме… (Снова бьет себя по губам.) Ничего подобного я вам не говорил! У вас ко всему прочему галлюцинация слуха! Да-да!..

П и н ь ч у к. Что?.. Ладно… Вы мне лучше скажите: вы в самом деле считаете меня сумасшедшей?

К л а у с. Абсолютно определенно.

П и н ь ч у к. И что же со мной теперь будет? Что вы хотите со мной делать?!

К л а у с. Лечить.

П и н ь ч у к. Как лечить?

К л а у с. Гм… Мой метод заключается в следующем: сначала я доказываю больному, что он действительно болен, а затем… (Делает знак молчать, медленно поднимается, подозрительно смотрит по одну сторону стола, затем по другую. Рывком открывает пару ящиков. Садится.) Откуда и как вы к нам попали?

П и н ь ч у к (удивленно следит за его манипуляциями). Я — к вам?.. Дело в том, профессор, что я выступала по вашему радио и телевидению…

К л а у с. Это я знаю. Видел и слышал… Откуда и как вы к нам попали до этого?

П и н ь ч у к. А-а… Из Советского Союза, из России.

К л а у с. У вас там кризисы, безработица, голод и нищета? Вы не имели даже куска черствого хлеба, крыши над головой?

П и н ь ч у к. Что вы?! А еще профессор, ученый человек!.. У нас нет никаких кризисов и никакой безработицы. Наоборот, не хватает рабочих рук. Всюду только видишь и слышишь: требуются, требуются, требуются!

К л а у с. Догадываюсь!.. В вашей крови есть примесь негритянской, и вас всячески преследовали.

П и н ь ч у к. Ну, профессор, вы уж совсем… У нас ничего похожего нет и быть не может.

К л а у с. Тогда зачем же вам понадобилось куда-то ехать, чего-то искать, чего-то добиваться?!

П и н ь ч у к. Откровенно говоря, профессор, черти попутали.

К л а у с (даже подпрыгивает на месте). Что?! (Усиленно дует себе на руки, на письменный стол.) Разве у вас там, в Советском Союзе, тоже есть черти?!

П и н ь ч у к. Да не наши, приезжие, которые под видом туристов, будь они неладны! Расписали, наплели, а я, дура набитая…

К л а у с. Остальное я знаю из вашего весьма аргументированного и убедительного выступления по радио и телевидению. Между прочим, о нем сегодня трубит вся левая пресса. И не только левая! Они хотели бы, чтобы вы выступили еще раз. Я тоже думаю, что это было бы неплохо… Гм!.. И этого я вам не говорил, это вам послышалось.

П и н ь ч у к. Ладно уж…

К л а у с. Итак, сделаем логический вывод из нашей беседы. Что же, по-вашему, с вами произошло?

П и н ь ч у к. Что со мною, по-моему, произошло?.. Гм… Я ошиблась, профессор.

К л а у с. А если точнее?

П и н ь ч у к. Сделала глупость.

К л а у с. Еще точнее?

П и н ь ч у к. Свихнулась, спятила, сошла с ума.

К л а у с (торжествующе). Что для начала и требовалось доказать!

П и н ь ч у к. Ну так, ну доказали… А дальше что?

К л а у с. Дальше? Гм… Прошу иметь в виду: я не терплю лишних вопросов… (Звонит по телефону.) Министерство?.. Господина министра… Да-да, господин министр, это я, Клаус. Докладываю немедленно: мало того, что она явно сумасшедшая, она к тому же и буйная! Она укусила одного моего ассистента, чуть не выцарапала глаза другому!

П и н ь ч у к. Что-о?! Что ты врешь, профессор? Как тебе не стыдно?!

К л а у с (в телефонную трубку). Да, я вынужден взять ее под свое личное наблюдение. Сейчас она у меня в кабинете, связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту.

П и н ь ч у к. Ну что ты врешь?!

К л а у с (в телефонную трубку). Однако, господин министр, я требую специальной усиленной охраны. Иначе я ни за что не ручаюсь. Мало ли что она еще может выкинуть! (Показывает в телефонную трубку язык, кладет ее на место, нажимает на кнопку электрического звонка.)

Входит Т р у т т и.

Веревку и кляп.

Т р у т т и. Слушаю, профессор.

Трутти выходит и тут же возвращается с веревкой и кляпом.

П и н ь ч у к. Что вы хотите со мной делать?!

К л а у с. То, что необходимо в вашем случае… Положите это пока, Трутти. Дайте мое пальто и шляпу. Да, и мои ботинки!.. (Наклоняется, расшнуровывает на себе ботинки, сбрасывает их.) Наденьте все это на нее. Да-да, на нее!

Трутти выполняет требование Клауса.

Так, хорошо… Проводите ее. Через нашу с вами дверь.

П и н ь ч у к. Куда ты меня в таком виде?!

К л а у с (дует себе на руки, стряхивает с себя что-то). На волю, мадам Пиньчук, на волю… Вот вам некоторая сумма. Садитесь в такси и поезжайте куда-нибудь на окраину, в рабочий район, а оттуда позвоните по автомату в ваше посольство. Большего, при всем желании, я сделать для вас ничего не могу.

П и н ь ч у к (радостно и благодарно). Профессор!..

К л а у с. Идите!..

Трутти увлекает Пиньчук из кабинета. Клаус хватает первый попавшийся стул и, размахивая им, крушит медицинскую аппаратуру, настольную лампу, чернильный прибор.

Возвращается Т р у т т и.

Т р у т т и. Она уехала, профессор.

К л а у с. Очень хорошо. Теперь вяжите меня… так… Заткните мне рот кляпом и заприте меня в шкафу. После этого позвоните в министерство… Было бы совсем хорошо, если бы вы еще и стукнули меня по голове чем-нибудь тяжелым.

Т р у т т и. Этого я не смогу, профессор. При всем моем уважении к вам, этого я не смогу.

К л а у с. Ну ничего. Я как-нибудь сам там, в шкафу, в порядке самообслуживания… Всего хорошего, мой мальчик!

Т р у т т и. Всего хорошего, профессор… (Проделывает все, что велел ему Клаус, и звонит по телефону.) Министерство?.. Это Трутти, помощник профессора Клауса. Срочно доложите министру… Скорее на помощь!..

Свет гаснет.

На авансцене П о л и с м е н и П и н ь ч у к. Она, в шляпе, пальто и ботинках профессора Клауса, вошла, видит Полисмена и делает движение тотчас же скрыться.

П о л и с м е н. Эй ты, шляпа! А ну, подойди.

П и н ь ч у к (испуганно). Я, господин полисмен?

П о л и с м е н. Да-да, ты.

П и н ь ч у к (подходит). Пожалуйста… подошла.

П о л и с м е н. Что значит — подошла? Подошел, а не подошла.

П и н ь ч у к. Да, но вы же сказали: «Эй, шляпа!..»

П о л и с м е н. Гы! Верно… Можешь идти дальше. Нет, стой! Чего это ты шаришь по карманам? Что у тебя там? А ну, покажи…

П и н ь ч у к. Ничего такого, господин полисмен… Вот, пожалуйста, сигареты… Только сигареты. Даже без спичек. А вы что подумали, господин полисмен?

П о л и с м е н. Ничего. Проваливай.

П и н ь ч у к (расхрабрилась). А вы не разрешите, кстати, у вас прикурить?

П о л и с м е н. Проваливай, говорю. А то ты у меня так прикуришь!

П и н ь ч у к. Ха! «Проваливай»!.. Вам не стыдно так разговаривать с дамой?

П о л и с м е н. С какой еще дамой? А ну, давай твои документы.

П и н ь ч у к. Ой!.. (Шарит по карманам пальто.) Ф-фу-у… Вот, пожалуйста.

П о л и с м е н (берет у нее какую-то бумажку, смотрит). Гы! Прошу прощения, господин профессор… Может, вам вызвать такси? А то, если вы хватили столько, что вообразили себя дамой…

П и н ь ч у к. Нет-нет, не надо, я сама… то есть я сам!.. Благодарю вас, господин полисмен. (Уходит.)

П о л и с м е н (смотрит ей вслед). Гы! Сама!..

Входят Ш п р и ц, Л а н ц е т, П и н ц е т, К р о л ь и д р у г и е с револьверами, автоматами, гранатами в руках.

Ш п р и ц. Эй, полисмен! Здесь не проходила женщина?

П о л и с м е н. Никак нет, ваша честь.

Ш п р и ц. В мужском пальто и в такой же шляпе?

П о л и с м е н. И с документами профессора Клауса?! Гы! Проходила, ваша честь, только что. (Показывает.) Вон туда пошла…

Ш п р и ц (командует). За мной!..

Погоня. Через авансцену бежит Пиньчук, за нею — ее преследователи. Пиньчук раскрывает занавес и исчезает за ним, Шприц и остальные тоже. Из-за занавеса слышны крики, пальба, взрыв.

Занавес раскрывается.

Кабинет капитана милиции Кулика.

На сцене П и н ь ч у к (полулежит в кресле), вокруг нее К у л и к, в р а ч и м е д с е с т р а «Скорой помощи» в белых халатах.

П и н ь ч у к (приходит в себя). Где я? Что со мной?

К у л и к. Не волнуйтесь, гражданка Пиньчук, уже все прошло: вы в полном порядке. Так, доктор?

В р а ч. Да, капитан.

П и н ь ч у к (узнавая Кулика). Капитан! Капитан Кулик! Миленький!.. Я снова дома и снова у вас?! (Смотрит на бумажку, которую держит в руке.) Ну да! Вот же за вашей подписью: «Тринадцатого, к тринадцати, в тринадцатую…»

К у л и к (с досадой). Гражданка Пиньчук! Вы опять за свое!.. Я же исправил: «В четверг, к часу дня, в комнату, которая между двенадцатой и четырнадцатой».

П и н ь ч у к. Нет-нет, капитан, я не хочу, уже не хочу, чтобы вы что-либо исправляли. И очень прошу вас: скажите мне, ну скажите: «Гражданка Пиньчук! По жалобе ваших соседей…» и так далее.

К у л и к. А это зачем? Я вас вызвал по другому поводу.

П и н ь ч у к (умоляюще). Капитан! Миленький!..

К у л и к. Гм!.. Ну хорошо… Гражданка Пиньчук! По жалобе ваших соседей административная комиссия горисполкома за нарушение вами установленных норм санитарии и гигиены решила подвергнуть вас штрафу в размере трех рублей.

П и н ь ч у к (даже всплескивает руками от умиления). Господи! Как хорошо, как приятно слышать родной язык, простые и понятные слова: «административная комиссия», «за нарушение установленных норм», «штраф»…

К у л и к. Гм… Гражданка Пиньчук, как вы себя чувствуете?

П и н ь ч у к. Прекрасно, капитан, просто прекрасно!

К у л и к. Доктор?

В р а ч. Гражданка полностью пришла в себя. Пульс, дыхание в норме.

П и н ь ч у к. У меня не только пульс и дыхание, у меня все в норме. Кстати, все справки всегда со мной. Впрочем, насколько мне помнится, я их уже показывала вам, капитан.

К у л и к. Да-да, они у меня. Вот…

П и н ь ч у к. Вы сохранили их, да? Это очень любезно с вашей стороны, даже трогательно.

В р а ч. Мы больше не нужны, капитан?

К у л и к. Нет, доктор. Благодарю вас…

Врач и медсестра уходят.

Итак, гражданка Пиньчук… Алевтина Платоновна…

П и н ь ч у к. Одну минутку, капитан. У меня пересохло в горле. Нельзя ли чего-нибудь? Только, ради бога, никаких мадер, малаг, портвейнов!

К у л и к. Гм… Хотите газированной воды?

П и н ь ч у к. Нашей газированной воды очень хочу.

К у л и к (наливает из сифона и подает ей стакан воды). Пожалуйста.

П и н ь ч у к. Мерси… (С наслаждением пьет.)

К у л и к. Итак, Алевтина Платоновна, продолжим наш разговор. Насколько я понимаю, вы не возражаете против вашего выезда?

П и н ь ч у к. Какого выезда? Куда еще? Зачем?!

К у л и к. Да все за тем же наследством, которое оставил вам ваш бывший благоверный Станислав Пенькевич-Пеньковский-Пинько-Пиньчук.

П и н ь ч у к. Что-о?! (Приподнимается в кресле.) Капитан Кулик! Я признаю: в моем поведении там было кое-что предосудительное, но, согласитесь, в итоге вам не пришлось за меня краснеть. Зачем же вы так зло изволите надо мной шутить?!

К у л и к (недоуменно). В вашем поведении там? Где — там?

П и н ь ч у к (с укоризной). Капитан! Ну зачем?! Я ведь уже выезжала, уже получала наследство…

К у л и к. Что-о?! (Тоже приподнимается со стула.)

П и н ь ч у к. Ну что вы делаете такие глаза?.. (Оглядывается по сторонам.) Если вы считайте, что моя поездка почему-либо не должна получить широкую огласку, скажите прямо — я буду держать язык за зубами.

К у л и к (с искренним сочувствием). Гражданка Пиньчук, когда вот здесь, у меня в кабинете, вам вдруг стало плохо, мы вызвали карету «Скорой помощи» и…

П и н ь ч у к (понимающе). Хорошо, капитан, хорошо! Все было так, как вы говорите: вот здесь, у вас в кабинете, мне вдруг стало плохо, вы вызвали карету «Скорой помощи», и меня увезли в больницу. Хорошо! Так я скажу, если соседи по дому спросят, где я пропадала целый месяц…

К у л и к. Почему — месяц?

П и н ь ч у к (показывает все ту же бумажку). Да сегодня же снова тринадцатое число! Значит, прошел месяц или даже два.

К у л и к. Гм!..

П и н ь ч у к. А как я скажу… что я скажу, если те же соседи по дому у меня спросят, откуда я взяла заморскую птицу?

К у л и к. Какую птицу?!

П и н ь ч у к. Попугая Сократа. В самую последнюю минуту мне сумели передать его мои ребята — Сандр и девочки… Между прочим, капитан, у вас с Сократом много общего — одни и те же взгляды, например. Правда, выражаете вы их неодинаково: вы — намеками, а он — прямо, без обиняков. Когда я заторопилась за этим злополучным наследством, вы — помните? — сказали мне: «Гражданка Пиньчук, что с вами? Будто вы всю жизнь только об этом и мечтали!..» А Сократ мне там резал правду-матку прямо: «Дур-р-ра!.. Чер-р-ртова пер-р-речница!.. Стар-р-рая скр-р-ряга! Жадина! Жмот!..»

К у л и к (решает не противоречить). Да-да, конечно. У нас с ним много общего… (Нажимает на кнопку электрического звонка.)

П и н ь ч у к. И я решила подарить его вам. На память об операции, проведенной мною там… не без вашего участия.

К у л и к. Да-да, конечно. Буду очень рад. Большое вам спасибо… (Снова нажимает на кнопку.)

П и н ь ч у к (смотрит по сторонам). Но я не вижу его… Куда он мог деться? Неужели в суматохе я не захватила даже его?!

К у л и к (в третий раз нажимает на кнопку электрического звонка, зовет). Эй, кто там есть!..

П и н ь ч у к. Кого вы зовете? Зачем? Вы же еще не закончили со мной.

К у л и к. Что?.. Да-да. Извините. Я просто хотел узнать, карета уже уехала или нет…

П и н ь ч у к. Не надо, капитан. (С иронической улыбкой.) Вы что, милый, думаете, что я того?.. Нисколько. Я тогда была того, когда, не подумав как следует, не взвесив все «за» и «против»… В общем, я тогда была того, а сейчас нет. И давайте продолжим…

К у л и к. Гм… А может, отложим? Может быть, как-нибудь в другой раз?

П и н ь ч у к. Да нет, зачем же откладывать?!

К у л и к. Ну хорошо, хорошо…

П и н ь ч у к. Вот что, милый… Сообщите кому следует: никуда я больше не поеду и ничего в натуре и в иностранной валюте получать не буду.

К у л и к. А как?.. А как вы хотите, гражданка Пиньчук?

П и н ь ч у к. Наличными, в нашей валюте, в пересчете на рубли. Причем поручаю нашим соответствующим организациям получить и передать их в какой-нибудь фонд… помощи детям… голодным, раздетым и разутым детям.

К у л и к (взволнованно). Гражданка Пиньчук! Алевтина Платоновна!.. (Выходит из-за письменного стола, подходит к Пиньчук и целует ей руку.)

П и н ь ч у к. О капитан! Милый!.. Помню, вам понравились мои трехцветные котята… (Тащит котят из большой сумки.) Вот, пожалуйста… Пару вам, а остальных трех кому-нибудь из ваших. Вообще составьте список ваших сотрудников и заберите у меня всех моих кошек.

К у л и к. Всех?! А как же… А как же вы?!

П и н ь ч у к. Я?.. Видите ли, капитан, после всего, что произошло… Короче говоря, я оставлю себе из наследства энную сумму и передам ее нашему горсовету. Мы построим в районе, где я живу, еще один кинотеатр. Детский. Бесплатный! И может… И может, горсовет назначит меня в этом кинотеатре… директором!

Свет гаснет.

З а н а в е с.