«Кто, что я» Толстой в своих дневниках

Смерть Сократа

Среди других писаний Толстой воплотил свою практическую философию смерти в диалоге «Смерть Сократа», который он написал для «Круга чтения» (на 22 сентября); это свободный пересказ знаменитого диалога Платона «Федон», описывающего предсмертные слова Сократа о бессмертии души (42: 65-72). По-видимому, чтение его собственного сочинения производило сильное впечатление на Толстого. Так, 24 сентября 1910 года он сказал секретарю, Валентину Булгакову (который записал этот разговор в своем дневнике), что не знает ничего сильнее, чем описание последних часов Сократа в «Федоне»*²³⁷*. Сократ Толстого радуется смерти как освобождению и, отослав жену, объясняет ученикам, что душа со своей способностью знания и воспоминания о прежней жизни не может умереть вместе с телом: «как идеи <.> не подлежат смерти, то также не подлежит смерти наша душа» (42: 67).

Известно, что Толстой знал и внимательно читал диалог «Федон» Платона*²³⁸*. Более того, он переписал его не один раз. В 1886 году (в тот год, когда Толстой начал работу над трактатом «О жизни и смерти») писательница А. М. Калмыкова послала Толстому рукопись своей популярной книги «Греческий учитель Сократ» для публикации в «Посреднике». Толстой переписал некоторые страницы и добавил целую главу, «Как жить в семье?». Как явствует из этой книги, Толстой отождествлял себя с умирающим Сократом *²³⁹*.

Для старика Толстого, как и для Сократа, жить в семье было отнюдь не легко. В изложении Толстого, когда Сократ стал отрываться от своей обычной работы и ходить на площадь учить народ, не беря при этом денег, его жена Ксантиппа стала роптать. Жить бедно казалось ей и тяжело, и стыдно. Дело доходило до слез, попреков и брани. Рассердившись, Ксантиппа рвала и бросала все, что под руку попадется (25: 441).

9 августа 1909 года Толстой сделал запись о Ксантиппе в дневнике. В этот день (как и во многие другие дни) он записал свои мысли о смерти: «Говорят: не думай о смерти - и не будет смерти. Как раз наоборот: не переставая помни о смерти - и будет жизнь, для которой нет смерти» (57: 111). Непосредственно после этого он вспомнил о ворчливой жене Сократа и обобщил этот образ:

Отчего Ксантипы бывают особенно злы? А от того, что жене всегда приятно, почти нужно осуждать своего мужа. А когда муж Сократ или приближается к нему, то жена, не находя в нем явно дурного, осуждает в нем то, что хорошо. А осуждая хорошее, теряет la notion du bien et du mal - и становится все ксантипистее и ксантипистее (57: 111). В следующей строке оказывается совершенно ясным, что под «Ксантипой» он имел в виду Софью Андреевну, а под мужем, приближающимся к Сократу, - самого себя: Софья Андреевна готовится к Стокгольму и как только заговорит о нем, приходит в отчаяние. На мои предложения не ехать не обращается никакого внимания. Одно спасение: жизнь в настоящем и молчание (57: 111).

(В это время Толстой намеревался посетить Международный конгресс мира в Стокгольме, чтобы с трибуны изложить свои взгляды на войну, но Софья Андреевна возражала; поездка не состоялась.)

Кажется, что Толстой надеялся умереть, как Сократ, - не только освободив свою душу от бренного тела, но и освободившись от ворчливой жены. В своих подготовительных писаниях он входил в общение с такими душами, как Сократ.