«Письма Высоцкого» и другие репортажи на радио «Свобода»

Репортаж двадцатый. ЕЩЕ РАЗ О МИФАХ, СТАРЫХ И НОВЫХ

Мне всегда интересно читать работы публициста и критика Игоря Дедкова, ставшего сравнительно недавно членом редколлегии журнала «Коммунист». Еще с тех давних пор, как он взялся за так называемую «секретарскую» литературу, убедительно доказав ее несостоятельность (чем вызвал неприличный ор ее клевретов), я стараюсь не пропускать его публикации, в которых непременно нахожу мысли и оценки, созвучные своим. Вот и в статье «Испытание свободой» (12-й номер журнала «Коммунист») многие его наблюдения и выводы о нынешнем духовном состоянии нашего общества близки и моим собственным. Но есть и такие, согласиться с которыми я никак не могу. В частности, с его рассуждениями о старых и новых мифах. Дедков пишет: «На смену мифу о счастливых, блистательных, непогрешимых десятилетиях Советской власти, о ее постоянных всемирно-исторических победах явился миф о некоем черном провале, зиянии, дыре, поглотившей без смысла, без славы судьбы миллионов людей, саму российскую историю».

Сразу хочется спросить: почему реальность, «поглотившую без смысла, без славы судьбы миллионов людей», Дедков именует мифом? Какой же это миф? Или полемически заостренный тезис «без смысла, без славы» должен, по мысли автора, утверждать обратное? То есть что не бессмысленно, не бесславно гибли миллионы? Но если даже тут подразумевается Великая Отечественная, то все равно цена, заплаченная за победу, лежит за пределами достойной гордости победителей. Посему и мысль о «славе» приобретает некий кощунственный оттенок. А может быть, наши «социалистические завоевания» — «покорение космоса», «освоение целины» или «перекрытие Енисея» — подразумевает Дедков? Надеюсь, он далек от такого большевистского примитива. Но тогда не надо называть мифом реальность именно бесславной и бессмысленной гибели миллионов соотечественников. Реальность, от которой никуда не уйти, как ни именуй ее на партийном языке. А если еще учесть, что все эти миллионные жертвы приносились ради «светлого будущего», в котором мы сегодня оказались… Жуть и оторопь берет от осознания таких реалий! Поэтому, видимо, и хочется именовать их… мифами.

Теперь об основоположнике… Вот что пишет Дедков: «Вместо обожествленного Ленина, самого человечного из людей, нам предлагают теперь Ленина-тирана, изверга человеческого рода, ответственного к тому же за все, что случилось после него, даже за фальшивую любовь к нему его мнимого “верного ученика”».

Опять тот же прием: умышленный полемический вроде бы перехлест — «тиран», «изверг», — в подтексте которого лежит попытка разоблачения нового, по мнению Дедкова, мифа. А еще расчет здесь на то, что понятия «тиран», «изверг» психологически трудно адресовать человеку, чьими памятниками усеяны наши многочисленные города и поселки. И эта психологическая трудность тоже должна работать на «разоблачение» якобы создаваемого мифа. Но… не работает. Поздно. Как говорится, поезд ушел. Стало известно письмо вождя о том, как надо расправляться с церковнослужителями. Становятся широко известными и другие «наказы» Ильича. Например, Ленин объявляет беспощадную войну против кулаков. В листовке «Товарищи рабочие! Идем в последний, решительный бой» он пишет: «У нас в России около 15 миллионов крестьянских земледельческих семей. Из этих 15 миллионов… едва ли больше 2-х миллионов кулачья, богатеев, спекулянтов хлебом… Беспощадная война против кулаков! Смерть им!» В этой листовке вождь революции пожелал смерти двум миллионам крестьянских семей, то есть 10–12 миллионам людей…

Можно привести еще немало примеров из не менее кровавых телеграмм Ленина. (Кстати, радио «Свобода» вспомнила о них в дни рождения основоположника нашего государства.) Но и этого, думается, достаточно, чтобы спросить Дедкова: почему же приговор, который выносит история вождю революции, надо величать мифом? Реальные факты жестокости, бесчеловечности ленинских распоряжений — это правда, говорящая о преступлении против человечности. Да-да, я не оговорился, это призыв к тому геноциду, который осуществил Сталин в 29-33-х годах против самой талантливой и трудоспособной части крестьянства.

Дедков явно не согласен, что сегодня Ленина считают ответственным за все, что случилось после него, даже за фальшивую любовь к нему его мнимого «верного ученика». Последнее словосочетание он даже поставил в кавычки, дабы подчеркнуть ошибочность этого штампа. Но Сталин был не мнимым, а действительно верным учеником Ленина, осуществлявшим «заветы» своего учителя. Обострение классовой борьбы выдумал не Сталин. Он лишь словесно оформил идею, которую Ленин высказал в письме к рабочим и крестьянам по поводу победы над Колчаком в августе 19-го года.'Вот отрывок из этого письма: «…помещики и капиталисты не уничтожены и не считают себя побежденными, всякий разумный рабочий и крестьянин видит, знает и понимает, что они только разбиты и попрятались, по-притаились, перерядились очень часто в “советский защитный” цвет. Многие помещики пролезли в советские хозяйства, капиталисты — в разные “главки” и “центры”, в советские служащие; на каждом шагу подкарауливают они ошибки Советской власти и слабости ее, чтобы сбросить ее… Надо всеми силами выслеживать и вылавливать этих разбойников… разоблачать их и карать беспощадно, ибо это — злейшие враги трудящихся, искусные, знающие, опытные, терпеливо выжидающие удобного момента для заговора…» И после такого «наказа» не видеть вину Ленина за все, что случилось после него? Да ведь в этом письме фактически предрешены поиски «врагов народа», предрешены разоблачения всевозможных «заговоров» и «вредителей»! Именно Ленин заложил основы и принципы тоталитарной системы, а потому и ответственен за все, что случилось после него.

Мне могут возразить, что, мол, приведенное ленинское письмо писалось в период гражданской войны, а Сталин выдвинул знаменитый тезис в мирное время. Отвечу: никакого мирного времени до недавних пор не было в нашем отечестве. Скрытую гражданскую войну против своего народа партийная верхушка вела всегда. Сегодня, надеюсь, это доказывать не надо.

Смешно, когда реалии сегодняшнего дня голословно объявляет новыми мифами какой-нибудь функционер. Досадно, когда это же делает человек, зарекомендовавший себя бескомпромиссным борцом за торжество истины. А именно таким в литературных баталиях предстал перед многими Дедков. В политических же дискуссиях ничего подобного, судя по этой статье, от него ожидать не следует.

Если продолжить разговор о мифах, но не мнимых, изобретаемых членом редколлегии журнала «Коммунист», а о реальных, ныне здравствующих, то нельзя обойти миф о так называемом «социалистическом выборе». Уж больно часто он муссируется в речах и статьях социологов, политологов, экономистов самых что ни на есть демократических направлений. Но ведь на самом деле никакого «выбора» не было. Как писал А. Ципко в своем очерке «Почему заблудился призрак?», «по словам самого Ленина, речь шла о том, чтобы “протащить” социализм в Россию, свернуть ее с той дороги, какой она шла накануне революции». Итак, никакого «выбора» не было. Вместо него был большевистский переворот, низвергнувший

Временное правительство под тем предлогом, что это правительство оттягивает созыв Учредительного собрания, к которому должна перейти вся власть. Народ, мол, не желает больше мириться с этими отсрочками, а большевики, выражая чаяния народа, немедленно созовут Учредительное собрание, для чего они и совершили переворот. Но это был обман: большевистские вожди вовсе не желали отдавать власть кому бы то ни было, что они и подтвердили, разогнав Учредительное собрание и начав террор…

Так о каком же «выборе» может идти речь? Может быть, победа в гражданской войне означала «социалистический выбор»? Тоже нет, так как и создание Красной Армии, и ведение гражданской войны шли под лозунгами «Власть — советам», «Фабрики — рабочим», «Земля — крестьянам», «Мир — хижинам, война — дворцам», «Грабь награбленное» и т. д. Какие из этих лозунгов оказались все тем же коварным обманом большевиков, сегодня уточнять нет необходимости. И после этого — все-таки говорить о «выборе»? Так нет же, говорим до сих пор.

Почему так происходит? Наверное, лучше Николая Александровича Бердяева на этот вопрос ответить невозможно. Вот что он писал: «В русской революционной мысли всегда был “стыд собственного мнения”. Этот стыд почитался у нас за коллективное сознание, сознание более высокое, чем личное. В русской революции окончательно угасло всякое индивидуальное мышление, мышление сделалось совершенно безличным, массовым». Ну а при таком мышлении и реальности сегодняшнего дня можно смело называть мифами. Это же мышление сказывается и в сетовании на то, что «сегодня партию все чаще отлучают» от таких ценностей, как «народ, справедливость, свобода, истина, правда», «делают вид, что она к ним не имела и не имеет никакого отношения, символизируя скорее нечто противоположное». «Еще немного, — пишет Дедков, — и обличительный знак равенства соединит в партии всех: и яростных приверженцев сталинизма, и поклонников партийного государства брежневского образца, и тех, кто затеял перестройку, и тех, кто ее торопит, и тех, кто борется за демократию, и тех, кто ее ненавидит. И всем им, не вдаваясь ни в какие тонкости, прокричат и уже пробуют кричать “Долой!”».

Вот, оказывается, в чем дело: надо учитывать «тонкости». Ну что ж, поговорим о «тонкостях». Вспомним, к примеру, «дело Ельцина», созданного не кем-то, а именно инициаторами перестройки на третьем ее году. Вспомним пленум Московского горкома партии, «освободивший» Ельцина, пленум, на котором звучали речи в духе партийных собраний 37-го года. Кто-то даже употреблял формулу времен «великой чистки» — г- «нож в спину перестройки»… Вот как было названо смелое и, как мы сейчас знаем, своевременное выступление Бориса Николаевича. Но партия пошла за «инициаторами перестройки», осудившими Ельцина знаменитой фразой: «Борис, ты не прав».

Можно говорить о таких, скажем, «тонкостях», как нравственность и покаяние. Разве не безнравственно, что XXVIII съезд КПСС, результатами которого удовлетворен Дедков, отверг предложение о том, что партия должна признать свою ответственность за все преступления, совершенные против собственного народа? Любому здравомыслящему человеку ясно, что беззакония и произвол в нашей стране совершались «руководящей и направляющей силой». Но прилюдно признаться в этом «инициаторы перестройки» не желают и сегодня. Поэтому и не заходит речь о покаянии, без которого невозможно очищение от прежних грехов. А ведь автор статьи говорит с читателями от имени этих якобы «очистившихся партийных рядов». Отсюда и пафос осуждения кричащих «Долой!»…

Конечно, Дедков подразумевает совсем другие «тонкости». Мною же упомянутые немедленно отлучают партию от тех ценностей, к которым автору так хочется приобщить коммунистов. Но даже «инициаторы перестройки» и эти ценности — вещи несовместимые. Потому что, если честно, перестройка — мера вынужденная. Это шаг человека, припертого к стене. И каждая уступка партии, будь то отмена 6-й статьи конституции или провозглашение суверенитета России, — это все новые и новые шаги в очередной раз припертого к стене. Потому и кричат «Долой!», что надоело вытягивать очередные уступки.

Не хочу казаться неблагодарным и отлично понимаю, что, не будь Горбачева, мы бы еще долго барахтались в трясине постбрежневского руководства. Но прекрасно помня эпоху, кончившуюся весной 85-го, я не хочу ее абсурд, как это делает Дедков, брать за точку отсчета осознания сегодняшних перемен. Потому что для меня здравый смысл — это все равно, что воздух, которым дышу. Только этим здравым смыслом я могу мерить ту степень свободы, которая достигнута сегодня в нашем обществе. Подход же Дедкова опять возвращает нас к известной шутке начала 80-х: «прошла весна, настало лето — спасибо партии за это».

И в заключение коротко об эвфемизмах, которыми пестрит статья Дедкова. Я остановлюсь на одном.

Говоря о трудностях понимания того, «где кончается “течение” в партии и начинается “течение” вне ее», Дедков пишет: «Разве не приходилось решать на будничном уровне: с кем ты, почему вместе и до какого предела? И тогда-то оказывалось, что от члена партии чаще всего требовалось большое терпение. Надо было терпеть, что в важном партийном издании терзали и поносили достойного человека, что партийные вожди бесстыдно и непрерывно награждали сами себя, что какой-нибудь идеологический чиновник учил жить людей, которым годился разве что в ученики. И чем разительнее становился контраст между реальностью и идеалами, в которые продолжал верить человек, тем беспросветнее оказывалось терпение».

У меня сразу возникает вопрос: ради чего терпеть все это? Неужели Дедков не задавался подобным вопросом? А может быть, он от него уходил? А если так, то никакое это не «терпение», а, простите, элементарный конформизм. Потому что нету, не существует чего-то такого, ради чего можно было бы все это терпеть. Если, конечно, не ради очередной утопии вроде «коммунистической перспективы». Но об этом говорить уже скучно.

«Поверх барьеров» ноябрь 1990