«Ваня Коммунист»

САМЫЙ РАДОСТНЫЙ ДЕНЬ

"Ваня» стоит у причала Казани. Пять дней назад красные овладели городом и с тех пор он стоит здесь: матросы заделывают пробоины, полученные во время боя, меняют доски палубных надстроек, которые от пуль стали дырявыми, как решето, накладывают краску на обгоревшие орудийные стволы. И ждут нового боевого приказа. Куда теперь революция пошлет красных военморов? Из Казани флотилия белых удрала на Каму. Может, в погоню за ней? Но и Самара все еще в руках врагов.

Над палубой «Вани» кружатся волжские чайки, бесшумно режут крыльями воздух. Будто патрулируют.

На берегу расселись мальчишки. Они с восхищением смотрят на моряков, в любую минуту готовы оказать помощь: подать что-то, ответить на вопрос, выполнить поручение. Для ребят, пожалуй, нет корабля краше, чем этот, над колесами которого только одно слово «Ваня».

И это не случайно: любой человек в Казани знает, что «Ваня» первым Пришёл сюда, что его матросы первыми Выплеснулись на улицы, по которым металась свинцовая метель.

Да, бой за Казань был тяжелым. Двое суток дрались!

В первый день белые устояли. Много людей потеряли, отдали все пригороды, но устояли. Утром же, когда ночь только собиралась отступить, корабли Красной флотилии прорвались к причалам, высадили бесстрашный морской десант. Матросы, распахнув бушлаты на груди, во весь рост пошли на вражеские пулеметы. Многие моряки навечно уснули на улицах Казани, обагрив их своей горячей кровью, но остальные дорвались. И белые побежали. Так побежали, что оставили пушки и пулеметы, побросали полные склады добротного английского обмундирования и даже секретную переписку с правительствами некоторых иностранных держав. Как память о недавнем бое, как награда за самоотверженность — стоят на палубе «Вани» две скорострельные английские пушки, захваченные командой.

Всегда толпился народ на берегу около «Вани», а сегодня его особенно много. Сегодня, хотя рабочий день в самом разгаре, собрались здесь водники, рабочие, кустари, конторщики. Они пришли сюда сразу после митинга, на котором была зачитана телеграмма Владимира Ильича Ленина: «Приветствую с восторгом блестящую победу Красной Армии. Пусть служит она залогом, что союз рабочих и революционных крестьян разобьет до конца буржуазию, сломит всякое сопротивление эксплуататоров и обеспечит победу всемирного социализма».

А потом представитель Реввоенсовета развернул знамя. Оно было темно-красное, с большими золотыми кистями. Ветер чуть шевелил тяжелый бархат.

— Реввоенсовет поручил мне передать вам, что за героизм, проявленный в борьбе с врагами революции, экипаж канонерской лодки «Ваня» награждается Красным знаменем и вот этой самой гитарой! — В руке, вытянутой над головой, гитара. Настоящая гитара с большим и ярким красным бантом на грифе.

Маркин принял знамя, а командир канонерской лодки — гитару.

Ревел от восторга митинг. Птицами летали бескозырки, фуражки и картузы.

Красное знамя торжественно водрузили в рубке и выставили около него часового. А с гитарой спустились в кубрик. Каждый считал своим долгом подержать ее в руках, чуть прикоснуться к звучным струнам. С большим интересом и почтением рассматривали затейливую вязь букв: «От Реввоенсовета. За штурм Казани 10 сентября 1918 года».

В то время молодая Советская Республика еще не имела своих боевых орденов, чтобы награждать достойнейших.

Однако тревожную мысль высказал Миша Хлюпик. Был он так невероятно силен, что кто-то насмешливо прозвал его Хлюпиком. И кличка прижилась. Так прижилась, что даже на вечерней поверке его так называли. Он откликался. Будто и не было у него настоящей фамилии.

Так вот, Миша Хлюпик вдруг спросил:

— А что мы, братцы, с ней делать будем? В кубрике повесим, что ли?

— Кубриков-то на корабле несколько. Повесим в одном — другие обижаться будут, — заметил кто-то.

Немного поспорили, даже покричали. Потом Макар Петрович сказал:

— Коли мое мнение интересует, то гитару надо торжественно вручить нашему уважаемому музыканту Петру Попову. Матрос он геройский, награду заслужил, ну и пусть играет, подымает в нас революционный дух.

Предложение боцмана понравилось: гитара приобрела хозяина, но в то же время оставалась общей, всем служила. Кроме того, Петр Попов отличился во время штурма Казани: это он первый оседлал трофейную пушку, из тех, что сейчас стоят на палубе.

Гитара, подарок Реввоенсовета Республики, стала собственностью военмора Петра Попова.

А под вечер, когда на волнах колыхались длинные тени кораблей, с берега в кубрик ворвался клич:

— Эй, братва! Сыпь сюда! Даешь комиссара! Открывай митинг!

А какой военмор в те годы отказался бы от митинга? Быстрее, чем по боевой тревоге, высыпали матросы на берег, сгрудились вокруг огромного перевернутого засолочного чана, на котором, широко расставив ноги, стоял матрос с «Ольги».

Он истерично бросает в толпу:

— Братва! Что же это получается, а?

В голосе недоумение, гнев. Братва стихает, настораживается.

— Что же это получается, а? — снова спрашивает матрос. — Сам товарищ Ленин нам телеграмму шлет, в которой призывает верных революции красных бойцов громить мировую буржуазию! Сам Ленин!! Это понимать и прочувствовать надо!

Волнуется, невразумительно орет людское море.

— По такому случаю, товарищ Маркин, наша команда не хочет на «Ольге» плавать! Вся команда . категорически заявляет свой пролетарский протест!

Спокойно стоит Маркин рядом с разгоряченным матросом. Внешне спокойно. А в душе у него буря. Что затевает бесшабашная братва? Неужели нацелилась удрать на сухопутный фронт? Неужели решила бросить флотилию?

Если так, то придется бороться, придется доказывать, что такие настроения — измена делу революции.

Самое главное — точно выбрать время для того, чтобы вмешаться. Чуть опоздаешь — народ проникнется идеей и понесет! Маркин уже не раз убеждался в этом. В его памяти еще свежо воспоминание о том, как эти самые моряки, бесстрашно умиравшие за революцию, встретили появление нового военно-морского флага Республики. Только спустили с мачты флагмана красный флаг, только подняли новый — матросы примкнули штыки к винтовкам, сгрудились на палубе и заявили ультиматум: «Немедленно поднять революционный красный флаг или командующий является предателем, а раз так, то ждет его одно: смерть!».

Пришлось уступить: матросы разъярились не просто так, не из-за желания побузить. Им был ненавистен старый Андреевский флаг, а новый самую малость напоминал его.

Но сегодня он, Маркин, ни за что не уступит!

А тут матрос неожиданно выпалил такое, отчего сердце у Маркина радостно забилось и даже глаза стали влажными:

— От имени всего экипажа прошу переименовать наш корабль! Кто такая эта самая Ольга? Купеческая дочка? Али святая какая?.. Долой Ольгу, да здравствует «Авангард революции!»

— Даешь «Авангард революции»! — требует народ.

Маркин кивает.

Возбужденные и злые возвращались к себе на корабль матросы «Вани». Да и было из-за чего: «Ольга» стала «Авангардом революции», «Олень» — «Борцом за свободу», «Пересвет» — «Борцом за коммуну».

У всех кораблей появились хорошие имена, а их канонерская лодка так и осталась просто «Ваня». Не смогли подобрать ей подходящего имени.

— Ежели хотите правду знать, то «Ваня» тоже хорошо, — бубнит Ефим Гвоздь и вздыхает.— Простое, хорошее русское имя. Это тебе не купеческая дочка.

— Так-то оно так, — соглашается Макар Петрович,— только обмозговать это дело треба. Тут, братцы, такое название надо, чтобы оно всех революционнее было!

— «Авангард революции» для нас самое подходящее, — подхватывает Петр Попов.

— Иди ты со своим авангардом знаешь куда?— огрызается Ефим Гвоздь, хотя ему очень нравится это название. — И вовсе не простой у нас «Ваня». Большевистский он.

— Это уж куда точнее. Насквозь большевистский, — соглашаются все.

И тут Всеволод Вишневский встает со своей койки. Глаза у него мечтательные. Они немного испуганно смотрят в светлый круг иллюминатора.

— «Ваня Коммунист» — вот как мы его назовем!— звонко говорит Вишневский.

Тишина такая, что Василий Никитин отчетливо слышит, как радостно стучит его сердце.

— Пошли к Маркину! — кричит Миша Хлюпик и от полноты чувств так хлопает Всеволода по плечу, что тот морщится.

Матросы выбирают делегатов и дают наказ: до тех пор сидеть в каюте у Маркина, пока он не утвердит название корабля.

Но Маркин даже спорить не стал. Он тут же вписал в приказ по флотилии еще один параграф, в котором говорилось: «Согласно просьбе личного состава, канонерскую лодку «Ваня» впредь именовать «Ваня Коммунист».

А утром, сразу после подъема флага, Маркин приказал построиться на берегу и объявил:

— С сегодняшнего дня мы Волжско-Камский отряд флотилии. Наша первейшая задача: разгромить беляков на Каме так же быстро и решительно, как мы это сделали здесь, на Волге. Это диктуется обстановкой. Еще в руках врага почти весь Урал, еще обливаются кровью наши люди в застенках Сибири и Дальнего Востока. В Сибири контрреволюция сейчас залечивает раны. Мы должны, мы обязаны стереть врага в порошок! И партия большевиков, и Советская Республика верят, что мы сделаем это!