Лазурный Нефрит. Испытания Трепетной струны.

3 глава «Легенда о Нефритовом артефакте»

Шень Лун

Наконец-то я свободен!

Эта мысль грела душу и давала силы двигаться дальше, оставляя позади нефритовое поместье. Преодолевая боль, ставшую неотъемлемой часть моей жизни, сроком в долгих сорок лет, проведенных в клане Нефритовых драконов в заточении, на горном пике, в старинном архиве рода Шень, я вел коня вперед, отпуская и оставляя позади все то, что тяготило душу и сердце.

Ноги, которые пронзались сотнями игл одновременно, не слушались и не давали возможности свободно передвигаться, приковывая к постели и сидячему образу жизни, в данный момент меня не тревожили. Боль, которую пришлось пережить во время спуска с горной вершины, ненадолго отступила. Но это не важно, ведь архив, как и клан, больше не сдерживают меня.

— Гэгэ, о чем думаешь? — спросил Гун, подводя коня ближе. Я лишь улыбнулся и с усмешкой напомнил о прошлом, о таком же побеге из клана, который мне организовал Гун, когда мы с ним решили создать собственную секту и учение, основанную на внешней энергии.

— О том, как двести с лишним лети назад, будучи всего лишь на земном уровне, сбежал из Нефритового клана, с твоей же помощью, Тен-эр, — смех друга оглушил стоявшую в лесу утреннюю тишину, разгоняя дремлющих на ветках птиц.

Я в тот год, только получивший имя Нефритовая Молния, на полпути к титулу Поднебесный, встретил достойного противника и оппонента в лице Тен Гуна. Дружба, зародившаяся между нами, несмотря на его принадлежность к подземным жителям, стирала границы, выставленные земными мастерами и совершенствующимися.

Нам было плевать на все запреты и правила, прописанные предками. Каждый из нас нашел родственную душу в лице друг друга. Мы оба хотели чего-то большего, чем нам могли предложить предки. Нас тянуло к неведомому, неизученному. К пути и совершенствованию, который, в итоге, мы сами для себя бы выбрали, основав секту Черного Полумесяца.

— Да, но первый мой визит в клан твоего рода обошелся без нападений на драконов и уничтожения архива рода Шень, — эти слова были адресованы не столько мне, сколько идущему рядом со мной А-Яо, снова сделавшего вид, что он тут не причем. И мы с Гуном снова ему поверили, на время забыв о произошедшем на горе взрыве и уничтоженном архиве. Ехали вперед.

До секты Полумесяца, которую Гун-эр восстанавливал в течении этих долгих сорока лет, силами выживших учеников, мастеров и наставников, больше четырех недель пути. Через леса Нефритового клана, по главной дороге, мимо городов, деревень и светлых сект Альянса западной равнины. Дальше через море, огибая материк по северной стороне, через скалы, носящие имя Пасть Бездны, проплывая мимо северных государств и оказываясь в итоге на Восточной равнине, в порту Гу Лань.

Сейчас наш путь лежал в город Ли Лун, прилегающий к территориям секты «Белого Павлина», славящегося своими искусными мастерами и заклинателями, следующих светлому пути, опираясь на музыкальные инструменты и мелодии.

Мастера этой секты нейтральны и в противостояние светлых и темных учений не вмешиваются, как и жители города. Поэтому, мы с Гун-эром и мастерами можем свободно проехать через их земли, не пряча свою принадлежность к темной секте, скрываясь за светлыми одеждами. Но несмотря на это, задерживаться надолго не планировали, лишь для пополнения запасов еды и чтобы дать лошадям отдохнуть, перед предстоящей дорогой.

Двери города Ли Лун открылись перед нами без проблем. Нас пропустили и даже показали достойный трактир, чтобы поесть и отдохнуть с дороги. Кинув стражу ворот пару серебром, Гун направил наших лошадей в указанную сторону.

Гостей в городе немного, но они были, и каждый видя проезжающих мастеров, закутанных в темные одежды, и точно слыша о произошедшем на Нефритовый клан нападении, понимал, кто мы на самом деле. Но согласно правилам города о невмешательстве в дела других учений и нейтралитету покровительствующей секты, все молчали и делали вид, что нас не видят. Но ровно до того времени, пока не покинут город и владения Белых Павлинов. А к тому времени нас в городе Ли Лун уже не будет.

— Что желаете, господа? — вежливо, с поклоном спросил хозяин трактира, встречая нас у входа.

— Обед на всех, лошадей накормить, напоить и номер на одного, — это уже для меня. Ведь ноги, пусть я и находился в седле, все равно немеют и отказывают, покалывая мелкими разрядами молний кары, гуляющей в моих сожженных меридианах и нервных окончаниях. С каждой минутой это состояние все ухудшается и в ближайшее время ноги откажут вовсе. Поэтому отдых и покой, пусть на пару часов все же нужен.

— Будет исполнено! — очередной поклон и хозяин даёт команду персоналу, чтобы в конюшню приняли наших лошадей. Далее ведёт нас за столы.

В зале, несмотря на малолюдный поток, играет ненавязчивая музыка, а в такт ее звучанию старик, сидящий у окна, смотрящий в даль своими слепыми глазами, рассказывает древнюю легенду о Нефритовом артефакте, которой дарует держателю то, чего он желает всем сердцем.

Нефрит имеет ещё одно название: Драконий камень. Ведь изображён на нем именно дракон нашего клана. Изначально хранителем этого самого камня был первый Нефритовый Дракон, живший на небесах, приближенный к Небесному Владыке. Но после очередной войны с демонами, столетий семь или восемь столетий назад, до подписанного перемирия с подземным народом, артефакт раскололся на пять частей, каждая из которых сама определила себе хозяина и держателя. И с тех самых пор Нефритовый артефакт не собирался ни разу. А о легенде все и забыли, но не этот старик.

— Под синим небом лунных грез

Слагается предание,

Чудесный камень полный слез

Исполнит пожелания.

Дарует силу артефакт,

Собравшему воедино,

Былую силу, статус, власть,

Коль тяга неумолима.

Пойдет грозу, мороз и боль —

Держатель одного осколка.

Второй — потерю, слезы, соль,

Что душу тяготит столь долго.

Кусок тот третий — жизни фарс,

Наигранный и ложный.

Четвертый — раненый витраж

Страны цветов Восточной.

А пятый, спрятанный на дне

Морском, в снегах и стуже.

Достать его под силу той,

Чье сердце в море сдюжит.

И вот, дарует деве звезд,

Дорогу к воспоминаниям.

Бог льда, закованный в цепях,

Получит испытания.

Лазурный Князь вернёт свое,

Рассыпанное тленом.

Силен он будет,

И душой, и телом.

Все путники земель небесных,

Под небом сине-голубым.

Пройдут пути дорог чудесных,

Дарованные пятерым.*

Слушая строки старинной легенды, мне почему-то казалось, что я должен о чем-то помнить, но этот момент ускользает от меня, как утренний туман сквозь пальцы. И пытаясь его вспомнить, перебирая память, как свитки и рукописи в дальних стеллажах архива, упустил момент, когда старик, исполнявший текст — ушел, а нам принесли обед.

— Лун-гэ, ты где? — трясет меня за плечо Гунн, выводя из потока мыслей, в которых я заблудился. Отмахнулся, сказав с печальной улыбкой, что ничего важного и это просто воспоминания о древней, почти забытой войне небожителей с его народом и раскол той самой печати, хранителем которой был мой предок, основавший впоследствии род Шень. Гун-эр, также помня о той страшной, унесшей многие жизни войне, отринул тему, приступая к еде. Но едва слышно, на грани нечеловеческого слуха были сказаны следующие слова:

— Нефритовый дракон был хранителем Лазурного Нефрита, но гордыня и жадность обеих сторон обрекла его на падение с небес, — рассмотреть сказавшего я смог лишь мельком, но признать и узнать в толпе других смогу.

Слишком приметные длинные белые, как снег волосы, брови, глаза необычайно-прозрачного голубого цвета, словно два кусочка льда, в обрамлении белых ресниц. Светлая кожа, бледные губы, без вышивок клана и секты одежды. Казалось, странник был выточен изо льда. И лишь черные дорожные рукава-перчатки и походная сумка были ярким пятном в этой белоснежной бесконечности. Повернувшись в его строну, сложив в приветствии руки, ладонями друг к другу, поклонился и сказал:

— Все так, как и сказал господин, из-за распрей других пострадал дракон, лишившись своего статуса Бессмертного. Не сойди Хранитель с небес, клана Шень ныне не существовало бы.

— Как и вас, Шень-сяньшень, обязанного ему своим происхождением, — ответил мне тем же поклоном странствующий заклинатель. Наблюдательность и осведомленность незнакомца меня не пугали и не тревожили. Закончится этот день, и мы с ним разлетимся, как в небе журавли.

— Вы наблюдательны, господин, — очередной поклон со сложенными ладонями друг к другу, — я признателен за беседу, — на этом наш короткий диалог закончился. Мы с Тен-эром и А-Яо продолжили трапезу, а ученики и мастера разошлись по своим делам и нуждам.

Через некоторое время снежный заклинатель, как мне показалось не ниже земного уровня, покинул свой стол, а следом и трактир. Ушли и мы с А-Яо. Гун-эр ушел чуть раньше, справиться о лошадях и провизии в дорогу. Ученик проводил меня до комнаты, помогая расположиться на кровати, укрывая ноги одеялом, подкладывая горячие камни, чтобы меня согреть.

Несмотря на то, что было лето и тепло, я мерз. И это не зависело от времени года. Все дело в молниях небесной кары, гуляющих по моим меридианам, пронзающих и сковывающих тело, принося не только боль, но и холод в каждую клеточку ног, до онемения и паралича.

— Учитель, вот, — протягивает мне в руки свитки с документами, которыми я занимался перед тем, как за мной пришел Тен-эр и ученики.

— Спасибо, А-Яо.

Мальчик ушел, а я остался в комнате один, все еще вспоминая тот разговор со снежным заклинателем о моем предке и легенду о Лазурном Нефрите, исполненную старым бардом. Мысль, которая точила мой разум, как вода камень, не давала покоя и не отпускала. Вела к чему-то, мной давно забытому. А строки легенды сами собой повторялись и слетали с губ:

— … пойдет грозу, мороз и боль

Держатель одного осколка.

Что это значило — я понял, только каким образом, слагающий легенду о Нефрите, мог знать о том, что я подвергнусь Небесной Каре и проведу долгие года в заточении, в вечной зиме на том самом горном отшибе? Вопрос пока что без ответа. Но есть тот, на который ответ я получить все же смогу.

Тен Гун

— Лун-гэгэ, мы готовы… — открывая дверь, зову я друга, но он был за столом, укутав одеялом ноги, обложившись свитками и книгами, Лун не замечал никого и ничего вокруг. Что-то записывал, зарисовывал и сдвигая брови к переносице, говорил на родном драконьем, закусывая рукоять пера. И после тщетных попыток до него дозваться, сел напротив, ожидая окончания его исследовательского процесса. И с улыбкой, призывая свой меч, Лун говорит:

— Вот как я верну себе прежние способности! — и показывает мне меч, а точнее свисающую с гарды нефритовую подвеску. А я, не веря глазам, как и ушам, подсаживаюсь ближе и протягиваю руку, касаясь острых граней подвески, спрашивая:

— Это та самая?

— Представляешь!? — Лун сам не верит глазам и показывает мне записи, которые каким-то образом оказались в рюкзаке Яо. А мой загадочный взгляд и немой вопрос, как эти свитки в рюкзак ученика попали, отвечает: — Ему было жаль расставаться с таким источником знаний, как архив рода Шень. Но тот домик, бывший мне клеткой, он терпеть не мог. Поэтому взорвал, а книги, все до единой, надежно спрятал. Сказав: — Все для секты Черного Полумесяца.

— Ругать после такого… — мысль я так и не закончил, да и не надо. Лун меня прекрасно понял.

— Именно, — сказал он, показывая записи и книги, указывая на полноценную печать, — мой осколок — это одна пятая часть целой печати. Я, как наследник клана и семьи, получил этот осколок в тот день, когда достиг статуса Поднебесный. Его и меч души мне вручил старейшина, сказав, что я несу ответственность хранителя, как и первый дракон рода Шень.

— И ты, все это время, носил на мече кусок легендарного Нефритового артефакта, не подозревая об этом? — друг чуть смутился, виновато смотря на меч и осколок, переливающийся нефритовыми отблесками на свету.

— У меня тогда даже в мыслях не было спросить, что это за кусок нефрита, ставший мне подвеской. Меч и меч, подвеска и подвеска. Да и свитки с легендами и книги с историей рода Шень у меня перед глазами в те года не было. А легенду о пяти осколках я слушал последний раз, когда был маленький.

— Что ж… — смотрю я на свитки и рисунок полноценного артефакта, дарующий исполнение заветного желания держателю, — Нам нужны все недостающие осколки. Подсказкой, где их искать, станет тот самый текст легенды, исполненный старцем. Раз слагатели предсказали тебе, одному из владельцев осколка такую судьбу и не промахнулись, то с остальными осколками и их хозяевами дела обстоят так же.

— Нам предстоит узнать, кто же та личность, прошедшая через потерю, соль и слезы, о чем имели в виду оракулы, говоря о фарсе и наигранности, а также что за разбитый витраж цветочной страны, — задумался Лун. И лишь одна строчка была ясна и понятна — Снежное море, вот где покоится пятый кусок нефрита. Только, если следовать пророчеству, достать его должна дева, не боящаяся снега и стужи.

— На мой взгляд, путь предельно ясен — домой, на восточные равнины, под своды родной секты, — сказал я, опуская руку на плечо друга, а он, пряча в поясную перевязь бесполезный для него теперь меч, говорит:

— А оттуда на поиски следующего осколка, хозяин которого страдал и испытывал в этой жизни столько боли, что слезы его стали чистой солью, а суть, она же душа — несет лишь потерю и страдания.

* Стих моего личного сочинения