Ледария. Кровь и клятва

Глава 19. Часть 1. Хаубер

Керк крепко спал, но в здании гостиницы еще светились окна. На миг Фронадан поверил, что они нагнали Сейтера и развязка этой погони наступит прямо сейчас. Он был бы рад любому повороту, даже засаде, потому что это всяко лучше, чем упустить принца и позволить ему достичь своей цели. Сейтер бежал на юг, словно за ним гнались демоны, а поскольку он и сам был их породы, в конце пути не могло случиться ничего хорошего.

Валленийцы с галопа влетели во двор, но конюшни оказались пусты, как и барак для солдат высокородных путников. Был шанс, что противники затаились внутри, но, скорее всего, их ждали только протухшие новости, как и всю дорогу из Берении. В каком бы гарнизоне они не останавливались, везде перед ними менял лошадей Сейтер: сначала за три дня, потом за два, за полтора. Валленийцы брали этих лошадей — чем дальше, тем все менее отдохнувших — и гнались следом, медленно сокращая разрыв. Если Сейтер отдыхал мало, они не отдыхали вовсе, теряя отстающими по нескольку человек в день.

Фронадан соскочил с седла и, окруженный десятком латников, вбежал в гостиницу. Принца там не было. Между столами копошилась прислуга, женщины терли пол большими щетками, а несколько мальчишек скоблили столы и собирали мусор от обильной трапезы. Услышав шум, работники подняли головы и, не отрываясь от дел, устало закланялись, женщины даже не встали с пола.

Всего какой-то час или половина, как он был здесь! Дверь под лестницей распахнулась, и в проеме показался хозяин гостиницы с огромной корзиной полотенец в руках. Увидев Фронадана, он встал, как вкопанный, а его жена, шедшая позади с таким же грузом, налетела на него в темноте.

— О! — воскликнул толстяк, по всему виду замученный также, как и его слуги. — Доброй ночи, граф Фронадан, ваша милость! — он неуклюже поклонился, уронив на пол несколько свертков. — Меня не предупредили, что следует ожидать и вас тоже! Мы мигом закончим! Если вашей милости будет угодно подождать здесь, у огня…

— Стой, Мерван, как давно он уехал? — от волнения довольно невежливо перебил его Фронадан.

Хозяин сморгнул, удивляясь его неосведомленности:

— Их высочества? Чуть больше часа…

Не успел он договорить, как граф уже выбежал на улицу, крича воинам, чтобы живо возвращались в седла. Бренельд тоже был здесь. Два принца и один план — неудивительно, ведь младший всю жизнь был словно продолжением длинных рук старшего.

Ошарашенный Мерван выскочил на порог.

— Нам ожидать вас, граф?

— Нет!

Фронадан пустил взмыленную лошадь в галоп, несмотря на сумерки и скользкую от недавнего ливня дорогу. Рыцари молча следовали за ним, хотя лошади оскальзывались на мокрых камнях, и два всадника уже вылетели из седел, пока они подьезжали к Керку. Но отсюда до Хаубера всего четверть дня пути, счет пошел на мгновенья, и Фронадан готов был рискнуть свернуть себе шею в попытке догнать Сейтера у ворот замка.

Симель резала корни алмеи, щурясь в слабом свете масляной лампы. В спальне короля было темно и тихо, тяжелый воздух застоялся и давил на грудь. В голове был пусто, усталость налила руки свинцом. Всю последнюю неделю Вилиам чувствовал себя плохо, очень плохо, и надежды на то, что он когда-либо встанет на ноги, уже не было. Что-то надломилось в нем с тех пор, как пришли известия о смерти Лотпранда и пропаже Адемара, он ни с кем не разговаривал и полностью ушел в себя. Привыкшая поддерживать короля беседами, Симель чувствовала себя абсолютно беспомощной, а это чувство было ей ненавистно. Для Вилиама настали черные дни.

Симель бросила мелко порубленные корни в котелок и отошла от стола. У королевской постели сидел лекарь из Корсии, Ремигий, приложив пальцы к шее Вилиама и отслеживая его слабое дыхание, — теперь в комнате постоянно находилось по два или три лекаря, после отравления они обязаны были следить друг за другом и пробовать свои зелья перед подачей королю. Вилиам подолгу пребывал в беспамятстве, а когда приходил в себя, то спрашивал тихим шепотом: «Адемар? Фронадан? Гронард? Дор?», — всегда одно и то же, четыре имени. И получая ответ, что никто из них не давал о себе знать, снова погружался в болезненное забытье.

Пока кипятился отвар, Симель отошла к окну раздвинуть портьеры. На землю опустилась ночь, а днем они закрывались от света, причинявшего боль усталым глазам короля. Сейчас на небосводе можно было различить Стрелка и Лань — на эти созвездия она любила смотреть из окна своей спальни, когда была совсем маленькой. Как получали свои названия скопления звезд, Симель не понимала, но эти — эти действительно были похожи на человека с луком и убегающую от него легконогую лань.

— Никуда не годится… — пробормотал Ремигий. Симель оглянулась. Лекарь, сначала пригубив отвар сам, теперь поил им Вилиама, но все равно большая часть жидкости оказалась на подушке, сбегая по подбородку короля тонкой струйкой. Почувствовав укол жалости, она отвернулась к окну. Надо держать себя в руках. Это все проклятая усталость.

Несколько минут вглядываясь в огонь, мерно горящий на маяке, Симель немного успокоилась, хотя поводов для волнения было более чем достаточно. Люди Эно докладывали, что Сейтер отделился от королевской армии, беспрепятственно занял Венброг и казнил герцога. Вилиам счел, что он планировал это еще до начала кампании, и, возможно, сам подначил Годрика к восстанию. Хуже того, он втянул в это Бренельда, и король сокрушался, что никак ему не помешал. Бренельд всю жизнь провел в поместье Сейтера, и Вилиам не знал, чем сильнее разочарован: разрушительным влиянием, которое тот на него оказывал, или собственной его душевной леностью. Бренельд ни в чем не проявлял самостоятельности, не интересовался политикой, а все свободное время посвящал развлечениям.

Вилиам был совершенно разбит и не готов держать в опале сыновей вместо беренского герцога. Подозрение, что Лотпранд пал жертвой Сейтера, истерзало его сердце. Лотпранд никогда бы не пошел на хитрость и не позволил бы Сейтеру запятнать свою честь. Вилиам молился за его душу каждый миг, когда был в сознании, и просил Единого, чтобы Адемар дал о себе знать.

В замке же царило напряжение: бароны и рыцари, не участвовавшие в походе, ждали известий и каждый день спорили до хрипоты, как принять Сейтера. Среди них было немало сторонников жестких мер, защищавших победителя, и Вилиам приказал никогда, не при каких условиях не допускать их к нему в спальню. А если в окрестностях объявится сам Сейтер, при въезде в Хаубер его должен сопровождать хотя бы один из тех четверых, кого так ждал король. Если кто и был способен противиться его губительному влиянию, то только они.

Все эти хлопоты и потрясения сильно подорвали здоровье Вилиама, сломленный, он угасал с каждым днем и будто бы позволил болезни беспрепятственно пожирать себя.

Какой-то шум вывел Симель из задумчивости. Не веря тому, что слышит, она распахнула окно и высунулась наружу. Из-за угла главного здания, там, где находился верхний двор, раздавался цокот копыт и приглушенные возгласы нескольких десятков человек. У ночной стражи был четкий приказ не открывать ворота никому, кроме тех четверых, чьего возвращения ждал король. Кто-то из них наконец вернулся?

— Ваше величество, ваше величество! — Симель подбежала к Вилиаму и потрясла его за плечо, не обращая внимания на гневное шипение Ремигия. Король медленно открыл глаза.

— В замок прибыл большой отряд! Хотите послать вниз гвардейца?

Симель поняла, что он согласен, больше по легкому взмаху ресниц, чем по кивку, на который у Вилиама совсем не хватило сил. Приотворив дверь, она позвала начальника караула. Чеканным шагом тот вошел внутрь и выслушал приказ, нервно теребя край форменной накидки. Гвардейцы проводили рядом с Вилиамом почти столько же времени, сколько и лекари, но привыкнуть к плачевному состоянию короля не могли. Спешно выйдя наружу, караульный послал вниз человека и плотно закрыл дверь.

Всадники Сейтера наводнили средний двор, толкаясь и спешиваясь у конюшен; Бренельд проехал туда, где остановился сам Сейтер, а Дор Грандж и граф Хеймдал — в верхний двор, прямо к ступеням главного здания. Граф раньше всех покинул север и собрал оставшихся союзников. Три дня назад он присоединился к отряду, сообщив плохие вести — Фронадан следовал за ними по пятам, отставая всего на день-полтора. Валлениец вел тяжеловооруженный отряд, да еще сотню шетридских лучников Ригебальда в придачу. Искать с ним встречи было слишком опасно, единственным выходом было опередить, так что они следовали скорым маршем, и Бренельд уже сходил с ума от усталости, пока в ночь на середину последнего месяца весны они ни прибыли в Хаубер.

Едва попав в замок, Грандж поднял Гвардию и перекрыл все выходы, так что любые вопросы теперь пресекались приказом оставаться в своих покоях. Бренельд знал, что среди тех, кто находился в Хаубере, были как сторонники Сейтера, так и его противники, но у последних, как сказал брат, не останется выбора, и каждому, кто его поддержит, выпадет щедрая награда, а тому, кто будет против — смерть.

Когда гвардейцы заняли все здание, Бренельд прошел вслед за Сейтером в покои для гостей, этажом ниже комнат Вилиама. Их спутники остались снаружи, готовые действовать по первому приказу.

— Подождешь здесь, пока я все не улажу, — Сейтер снял дорожный плащ, но на этот раз остался в полном доспехе.

— Ты не возьмешь меня на совет? — Бренельд старался говорить как можно тише, боясь его рассердить.

Сейтер сузил глаза:

— Кому ты там нужен? Сиди на месте.

Бренельд счел за лучшее покорно сесть у огня, тем более, что он никак не мог согреться. Сейтер до сих пор злился: он приказал оставаться на севере, держать Гронарда и Фронадана на текущих позициях и скрывать победу как можно дольше. Через две недели Бренельд должен был сообщить им о гибели Годрика и заняться целой кучей дел: проследить за взятием оставшихся в осаде замков, назначить туда верных себе людей, раздать беренские земли союзникам Сейтера, сменить капитана королевских гарнизонов… В общем, вернуть жизнь герцогства в привычное русло.

Брат уехал, однако Бренельд не выдержал и сорвался следом. Он не мог оставаться в Венброге, когда все его залы и коридоры ещё утопали в крови. Запах ее просачивался даже в самую дальнюю комнату, а одна мысль о еде вызывала тошноту с тех пор, как он увидел зарубленных на столе людей.

Целую неделю крался он вслед за братом с дюжиной латников, а когда был пойман, еще долго умолял Сейтера взять его с собой на коронацию. Пришлось выслушать самую низкую ругань, на которую тот был способен. Но, в конце концов, Сейтер не смог отказать. Сказал, что не отпустит его жалкий отряд обратно, что они попадутся Фронадану и все сдадут, но Бренельду хотелось верить, что брат все-таки рад разделить с ним успех. Он предложил нести на церемонии его корону, но Сейтер прошипел сквозь зубы: «шлейфы еще потаскай…», — и отмахнулся.

На всем пути до Хаубера Бренельд не слышал ни одного ласкового слова. Сейтер нервничал и злился, так что он ходил вокруг на цыпочках, страдая от беспрерывных нападок. Брат вновь и вновь объяснял, что ему проще одному, проще не заботиться ни о чьей безопасности, но Бренельд считал, что рядом с Сейтером гораздо безопаснее, чем на севере. К тому же, здесь не нужно было что-то решать и кем-то командовать, в чем он, конечно, никогда бы не признался, а потому безмолвно терпел все упреки.

Выйдя в коридор, Сейтер переговорил с солдатами и вошел обратно в комнату:

— Отец при смерти. Что ж, я не вижу причин, мешающих передать мне корону.

Живо представляя, что скажет на это Вилиам, Бренельд ощутил бегущие по спине мурашки.

— Ты уверен? Нельзя просто подождать, пока он сам…

— Забыл, что сказал Хеймдал? Сюда мчится Фронадан, он все испортит. Мы и так слишком долго водили его за нос. Когда он выяснит, что случилось с Лотпрандом и Адемаром, и потребует смерти изменников, я уже должен сидеть на троне. Мы найдём, кого ему отдать. Хеймдал, Видгар, — я им не доверяю. Кузен захочет возмездия? Они будут повешены.

Бренельд поежился и посмотрел на дверь, за которой остались их друзья. Судьба, уготованная им Сейтером, пугала, оставалось только надеяться, что до этого не дойдет. Как говорил брат, никому нет дела до того, как все случилось, когда оно уже случилось.

Бросив на стол свой шлем, Сейтер вышел наружу и, оставив людей для охраны, направился к лестнице. Когда его шаги стихли наверху, в комнату быстро вошел Хеймдал и, закрыв дверь, довольно грубо проговорил:

— Давайте, ваше высочество, если вам дорога ваша шкура, собирайтесь и идите за мной.

Бренельд бросил на него измученный взгляд — эти разговоры выели всю душу!

— Хватит врать, никуда я не пойду.

— Глупый мальчишка! — воскликнул граф. — Что я говорил тебе? Не высовывайся из своей Берении и сохранишь жизнь. Ты ослушался приказа и навлек на себя его гнев. Здесь ты ему не нужен, а если откажешься от герцогства, то не нужен совсем!

Бренельда передернуло, он отошёл подальше от графа, к столику с винами. Пока он наливал себе полный кубок, рука его нещадно дрожала.

— Посмотри, кого он тут оставил, — вкрадчиво проговорил Хеймдал, на несколько мгновений вновь приоткрывая дверь. Снаружи стояли латники из личной охраны Сейтера, самые умелые и верные воины. Ни одного человека из охраны Бренельда не было видно. — Понял? Держу пари, твои люди уже мертвы, они бесполезны, как и ты сам. Ты будешь следующим.

— Я останусь и поговорю с ним, когда все кончится. Он простит меня… И я уеду на север. Может быть. — Бренельд вовсе не был уверен в том, что хочет управлять Беренией. Но в чем он точно был уверен, так это в том, что этого хочет Сейтер.

Он сел в глубокое кресло у камина и протянул к огню похолодевшие от волнения руки.

Хеймдал взглянул на него так, будто видел в последний раз, и махнул рукой: «Поговори, поговори с ним… Конечно», — и вышел в коридор. Бренельд залпом выпил вино и пошел за добавкой. К камину он вернулся с целой бутылкой.

Гвардеец, отправленный узнать имена прибывших, все не возвращался, и король устало закрыл глаза.

— Нужно поддержать его силы, — прошептал Ремигий, указывая на котелок, где готовился отвар, который они вместе с Симелью составили в дни общего дежурства. Работать с этим человеком оказалось не так уж трудно, когда он выходил из-под влияния непримиримого Азоха Рана и высокомерного Тейда.

Наливая в кубок жидкость на самое донышко, Симель остужала ее, взбалтывая по стенкам, и поила короля маленькими порциями. Средство было сильным, эффект от него продолжался несколько часов, после чего короля неизменно одолевала смертельная усталость, но в последнее время прием гостей давался ему все тяжелее. В любом случае, теперь эта ночь была потеряна для сна, и Симель надеялась, что не зря.

Когда она налила в кубок последнюю порцию, в коридоре послышался шум.

— Пора идти, — позвал Ремигий. Она оставила кубок на столе и подошла к дверям, прислушиваясь — казалось, она слышит знакомый скрип. Так и было, сюда поднимался Дор Грандж. Он что-то крикнул от лестницы и один из стражей направился к нему спешным шагом. Между ними происходил какой-то непонятный разговор и, подчиняясь тревожному чувству, Симель прижала ухо к двери. «У нас приказ короля», — говорил начальник караула. Грандж отвечал ему тоном, обещавшим немедленную расправу: «Я твой капитан и я приказываю тебе забрать людей и идти вниз».

Гвардеец был непреклонен, хотя и понимал, что нарвался на неприятности. Симели не требовалось объяснять, что за этим последует, она никогда не ждала от капитана Гвардии ничего хорошего, пускай и не до конца понимала, что творится снаружи. Сердце ее учащенно забилось.

Очевидно, смелый солдат подал некий знак, и его товарищи у двери со звоном достали оружие. Это были люди, которым доверял сам Эно, и Ольмерт ставил в караул только тех, на кого указывал старый шпион. Что ж, они доказали свою надежность, но цена за проверку оказалась высока. В следующий момент створки приотворились и один из гвардейцев проскочил внутрь, тут же закрывая двери на засов. Окинув взглядом комнату, он шепнул лекарям: «Прячьтесь!»

Симель как будто отпустила невидимая рука — она сорвалась с места и, подбежав к изголовью постели Вилиама, дернула за шнурок, которым вызывали Эно, а Ремигий бросился к гвардейцу, умоляя выпустить его наружу. Прозвонив дюжину раз, Симель упала на колени, хватая ладонь короля и склоняясь над его лицом:

— Ваше величество! Грандж предал вас, он там, снаружи, и он что-то замышляет!

— Дор?.. — прохрипел король. — Позови… его...

— Я слышала, как он пытался увести охрану!

Вилиам покачал головой, насколько позволяла мягкая подушка — он не хотел верить ее словам. В этот момент прямо за дверью раздался громкий возглас, тут же потонувший в звуках ударов оружия о щиты. Гвардеец, находившийся в комнате, грубо оттолкнул Ремигия — он не хотел, чтобы видели его лицо, пока снаружи умирали его братья. Вилиам услышал шум битвы, и волна болезненного оживления прошла по его лицу. Он повернул голову к Симели и спешно заговорил, глотая слова и делая судорожные вдохи между фразами:

— Это он… Это Сейтер… Но ты... ты сейчас… поклянись мне…

— Это Дор Грандж, ваше величество… — простонала Симель, но король гневно нахмурился, приказывая ей молчать:

— Поклянись мне… Адемар… Когда бы… ни явился… Поможешь… людьми… Дашь укрытие…

Симель кивала, сжимая ладонь Вилиама, его холодные пальцы лихорадочно сгибались и распрямлялись.

— Я клянусь своей честью и честью моего отца. Мы никогда не перестанем быть верными подданными для вас и вашего наследника, — прошептала она королю в самое ухо. Вилиам прикрыл глаза, и морщины на его лице разгладились, хотя в коридоре раздавались крики и звенело оружие, а шум нарастал, свидетельствуя о том, что нападавших становилось все больше. Ремигий носился по комнате, собирая свои вещи и не понимая, что делает.

— Поклянись… поможешь... Адемар…

«Клянусь, я сделаю все, что в моих силах», — шептала Симель, чувствуя, как ужас нарастает внутри — звуки боя затихали и перемещались в глубину коридора. Видимо, караульных оттеснили в сторону, задавив массой.

Дверь, оставшуюся без защиты, попытались открыть.

— Отец, — раздался с той стороны голос Сейтера, — прикажи поднять засов. Нам нужно поговорить.

Последний гвардеец вытащил из ножен меч, а Вилиам сжал руку Симели, часто дыша и с ненавистью глядя на дверь.

— Он всегда… всегда… был… таким… Мое… проклятие…

Не дожидаясь ответа, Сейтер приказал ломать дверь. Два топора с сухим треском вонзились в стык между створками. Откалывая длинные щепы, они быстро разрушили кромку левой двери и уже попадали по засову. Через щель была видна красная форма, а значит Гвардия подчинялась изменникам. Воин в комнате поднял меч и резким движением ударил через пролом. Очевидно, он серьезно зацепил кого-то снаружи, так как в ответ полились потоки ругательств. Осыпая бывших товарищей проклятиями, гвардеец нанес еще один удар, и снова ответом ему были крик боли и грязная брань. Симель выхватила свой маленький нелепый нож, но Вилиам сжал ее ладонь и притянул к себе:

— Нельзя… Прячься... Должна рассказать… всем… Дору… Фронадану… Прячься…

В этот момент засов натужно затрещал, раскалываясь, Ремигий дернулся бежать, но Симель поймала его за край камзола и указала под кровать: «Живо вниз!». Бросив на Вилиама взгляд, в который она попыталась вложить все, что не успела сказать, Симель легла на спину и заползла под низкое днище кровати. Ремигий полз на животе, вздрагивая от каждого удара топоров, в руках он сжимал нож, которым резал травы, но держал его, как талисман, а не оружие. Через несколько мгновений двери распахнулись, гвардеец с отчаянным криком напал на противников, и его выволокли наружу.

Послышались неторопливые шаги.

— Вот как ты теперь меня встречаешь, отец, — угрожающе спокойным голосом проговорил Сейтер. — Наследника, вернувшегося с победой.

— Победой?.. Что… ты сделал? — прохрипел король.

Сейтер подошел ближе, Симель видела из-под длинных простыней только его крытые сталью ботинки и золотые шпоры. Некоторое время в комнате стояла тишина.

— То, что должен был. Решил проблему, обезглавив змею.

— Подставил Годрика… убил… в его доме… — в голосе Вилиама было отвращение.

— Ты хорошо осведомлен, отец, — Сейтер сделал два шага в сторону от кровати и обратно.

— Что… дальше?..

— Отдам герцогство Бренельду.

— Чем… заслужил?..

— Он твой сын! — Сейтер впервые повысил голос. — Пусть берется за ум! На том клочке земли, что ты ему отвел, делать нечего.

— Берению… покорил ты… возьми… себе… — Вилиам едва справлялся с дыханием.

— Я заслужил иное. Адемар мертв, отец. И я возьму корону.

— Лжешь! — это был крик, несмотря на слабый голос и кашель.

Сейтер не ответил, раздалось только бряцание лат, как будто он пожал плечами. Вилиам снова закашлял и проговорил уже тише:

— Не будешь… править сам… Я создам… совет регентов…

Сейтер не дослушал:

— На престоле хотят видеть сильного короля. Армия меня боготворит. Я показал им наконец что значит быть львом Саврайсов!

— Не лев… — Вилиам дышал очень часто, произнося слова по одному. — Шакал!...

Латный ботинок Сейтера возник прямо перед лицом Симели, а второй с размаху ударил по лекарскому столику у изголовья кровати. Хрупкая посуда разлетелась по полу, осыпав все вокруг осколками. Сейтер наклонился над отцом:

— Ты! Ты ни во что меня не ставил, старик! Ты видишь, как ошибался?!

Король молчал. Сейтер шумно втянул носом воздух и зашагал из стороны в сторону, чиркая по полу шпорами. Когда он вновь заговорил, вместо гнева в его тоне была насмешка:

— Ты не посмеешь подорвать власть Саврасов, разделив ее с советом.

По спине у Симели пробежали мурашки. Он ничего не боялся.

— Посмотрим... — в голосе короля не было уверенности. Симель и сама знала, как опасно для будущего династии создавать такой совет.

— Мы еще поговорим об этом. Видит Единый, ты не должен был протянуть так долго. Если будешь упорствовать, я заставлю тебя замолчать.

— Так… как ты уже… пытался? — Симели показалось, что король смеется. Она не представляла, как он держится, чтобы не сойти с ума. Сейтер не ответил, и Вилиам добавил: — Яд… Я нашел… твой яд…

— Боже, — Сейтер точно смеялся, — не мне одному надоел твой бесконечный мир. Яд — оружие слабаков, отец. Это не для меня.

В комнате повисло молчание. Симель чувствовала, как рядом с ней Ремигий дрожит всем телом, и слышала, как он задерживает дыхание, когда латные ботинки принца, измазанные в дорожной грязи, оказываются напротив их лиц. Она молилась, чтобы лекарь не сделал какую-нибудь глупость, и пыталась заставить его дышать ровнее, но тот ничего не понимал и лишь панически сжимал нож. Сейтер прошел к изножью кровати, вернулся обратно. Симель смотрела на его шпоры и дышала глубоко и ровно. Смертельная опасность угрожала ей так близко не впервые, но никогда еще — как попавшей в ловушку мыши. Она держала нож наготове, если вдруг по какой-либо прихоти принц заглянет в их укрытие.

Несколько минут Сейтер молчал, но наконец вновь заговорил:

— Передай мне корону и доживай свои дни в покое. Может, я даже не сошлю тебя в какую-нибудь глухомань, как поступил со мной ты. Отрекись от трона, и все твои проблемы станут моими. Я разберусь с ними так же легко, как с Беренией. Войска поддерживают меня. Не тебя.

— Ты хочешь… — захрипел король, — взойти… на трон… как солдат. И… требовать… войны… А народ… Твой народ?..

— Народ любит меня, — Симели не надо было слышать скрип металла, чтобы представить, как отмахнулся Сейтер. — Я проливал за них кровь, а брал только то, что отнял у господ. Спроси любого беренца — я не разорил их землю, она мне нужна. А до герцога крестьянам дела нет. Что Годрик, что Бренельд, — тут он цокнул языком, — без разницы. Да, демон меня забери, никакой разницы! — он ударил по ширме и опрокинул ее на пол. — Я все сказал, отец. Если ты не уступишь мне трон, я возьму его сам.

— Нет, — твердо ответил Вилиам. — Пошел… прочь…

Больше ничего не говоря, Сейтер развернулся и вышел в коридор.

Симель ощутила, как ледяная рука, сжимавшая ее сердце, слегка разжалась. Ремигий рванулся выбраться из-под кровати, но она схватила его за воротник и с неожиданной для того силой прижала к полу. До ее слуха донесся голос принца, обращавшегося к кому-то, кто ждал в коридоре.

— Дерьмо! Вот сукин сын! Я беру своих людей, и мы созываем совет в тронном зале. Все, кому дорога жизнь, отдают свой голос мне, ясно? Все лорды прямо сейчас собираются там и высказывают свое проклятое мнение на счет дееспособности короля. Перед утренней службой оповестим отца Бреттани о том, что он должен провести помазание, а отца объявить причащённым перед смертью. Старый упрямец! Да он уже одной ногой в могиле, но умудряется всему мешать! Боже, цепляться за жизнь, чтобы ходить под себя и хрипеть приказы! Пойдем, — голос его стал затихать, удаляясь, — надо выставить охрану по всему этажу и никого к нему не пускать, пока не отправится в мир иной. Никто не должен говорить с ним…

Дальше уже ничего нельзя было разобрать, и в коридоре воцарилась тишина. Ремигий вырвался из рук Симели, оцарапав ее ножом, и сломя голову бросился прочь из комнаты.

— Стой! — прошипела Симель, высунув голову из-под кровати, но лекаря уже и след простыл.

Когда Сейтер пронесся по гостевому этажу в окружении рыцарей, получивших приказ поднять с постели и привести в Большой зал всех его сторонников, дверь лестницы для прислуги приотворилась и в коридор вышел Дор Грандж. Из толпы тут же выскочил худощавый нервный гвардеец.

— Капитан!

Грандж приложил к губам палец и оттолкнул воина в тень к стене:

— Тихо!

— Капитан, граф Фронадан въехал в Плагард! — выпалил солдат.

Бормоча ругательства, Грандж оглянулся на людей Сейтера, поднявших изрядный шум и уже вытолкавших всех лордов на лестницу. Он лихорадочно прикидывал варианты, теребя рукоять охотничьего ножа у пояса.

— Его высочество приказал запереть ворота, — уже тише проговорил гвардеец.

— Выполняй! Но жди приказа их открыть. Ясно? Граф как раз вовремя.

Увидев, каким путем Сейтер получает трон, Фронадан этого просто так не оставит. А что если сам принц разоблачает заговор против короля и карает виновных? Найти виновных, особенно уже мертвых, не составит труда.

— Нашли эту старую змею, Эно?

— Никак нет.

— Ищите. Он должен замолчать.

Грандж подошел к парадной лестнице и заглянул через перила. Часть лордов уже спустилась вниз, они были недовольны ночным сбором, но живо обсуждали предстоящий совет, на котором Сейтер получит власть, а они — землю и деньги. Пока все шло по плану. Шагая через две ступеньки, Грандж поспешил наверх.

Не успел он добраться до последнего этажа, как на лестнице появился бледный, как смерть, лекарь, ковыляя по ступеням на негнущихся ногах. Человек, имевший доступ к королю в любое время, хорошо подходил на роль исполнителя в заговоре.

Прежде чем лекарь успел опомниться, Грандж схватил его за грудки, грозно нахмурив брови:

— Что это у нас здесь? Изменник?

— Прошу вас! Я всего лишь шел в свою комнату, я ничего не знаю! — запричитал он, выдавая себя с головой.

— Похоже, ты кое-что слышал, поэтому, — на середине фразы Грандж вдруг сделал резкое движение, и нож, взявшийся в его руке словно ниоткуда, вошел лекарю между ребер, — ты должен молчать.

Тот осел вниз, как мешок. Оставив тело прямо на ступенях, Грандж быстрым шагом направился к спальне Вилиама.