Леди Босс

12

«Пантер» была одной из последних великих студий, занимающих большую площадь в Голливуде. За сорок пять лет, прошедших со дня ее основания, проводилась кое-какая реконструкция. К примеру, построили новое шестиэтажное здание из стекла и хрома под офисы. Микки им страшно гордился. Считал архитектурным шедевром. Разумеется, именно там размещалась его просторная контора. А также офисы Форда Верна, отвечающего за все производство. И кабинеты начальников отделов маркетинга, распространения и международных связей. Вся команда Микки Столли. Команда «К», как он их называл. Буква «К» обозначала или «Козырные тузы» или «Куриные жопы», все зависело от настроения Микки Столли и дел на студии.

За этим зданием прятался маленький домишко, где сидели люди, занимающиеся рекламой. Там была фотостудия и крысиные норы вместо офисов. А еще дальше, в самом конце участка, стояло самое старое здание, главный административный корпус, прозванный Алькатрасом, потому что оно было мрачным и унылым и действительно напоминало тюрьму. Здание оказалось зажатым между двумя студиями звукозаписи, огромными башнями, закрывающими весь свет. Здание давным-давно пора было снести. Там и находился кабинет Германа Стоуна, доверенного лица Эйба Пантера на студии. Его секретаршу Шейлу отправили на шесть недель в морское путешествие. Решено было сказать, если вдруг кто заинтересуется, что она уехала навестить больную родственницу, а Лаки, ставшая на это время Люс, ее племянницей, согласилась временно ее заменить.

В понедельник Лаки явилась к воротам студии «Пантер» ровно в десять часов. Она надела длинное бесформенное платье, свободную кофту и туфли без каблуков. Жгучие черные волосы были упрятаны под некрасивый коричневатый парик с локонами, глаза закрывали очки в толстой оправе, заставлявшие ее постоянно щуриться.

Приехала она на машине Шейлы, которую получила на время вместе с квартирой, состоящей из двух унылых комнат в Западном Голливуде, там Лаки и переоделась, после того как рано утром рассталась с Ленни, чтобы, как он думал, лететь в Нью-Йорк, а потом в Японию.

Ленни поцеловал ее долгим поцелуем.

– Не забудь, что ты мне обещала, сердце мое, – сказал он.

Разве могла она забыть? Она пообещала ему ребенка, вот только не уточнила когда. Может, годика через два. Теперь у нее все мысли были заняты студией.

Лаки почувствовала восторг, остановив скромный «шевроле» Шейлы у будки охранника и пояснив, кто она.

Вход на студию «Пантер» был голливудской легендой. Высоченная каменная арка и великолепно выполненная чугунная решетка. А на верху арки застыла в прыжке черная гранитная пантера. Куда студии «Метро-Голдвин-Майер» с их львом, вот это – настоящий символ власти.

Очень скоро все это будет принадлежать ей – весьма приятная мысль.

Грубоватый охранник задал несколько резких вопросов и неопределенным жестом указал, где поставить машину.

– Ладно, приятель, мы-то знаем, что случится с тобой через шесть недель, – пробормотала Лаки, когда, объехав вокруг гигантской студии дважды, поняла, что напрочь заблудилась.

Остановив машину на, как ей показалось, главной улице, она спросила худенькую женщину в цветастом платье, где ей найти офис Германа Стоуна и где поставить машину.

– А это не Шейлы машина? – поинтересовалась женщина. Говорила она с сильным британским акцентом.

Первая проверка.

– Да, – ответила Лаки без колебаний. – Шейла вынуждена была уехать к больной родственнице. Я – Люс, ее племянница. Поработаю вместо нее пару недель.

– Надеюсь, там ничего серьезного, – сочувственно сказала женщина в цветастом платье.

– Я тоже надеюсь.

– Ну и хорошо. – Женщина объяснила, куда ехать, и вошла в ближайшее здание.

Лаки нашла стоянку, поставила машину и довольно долго шла пешком. Похоже, что секретаршам не разрешали ставить машины вблизи контор их начальников.

Гм… пожалуй, пора записывать, Сантанджело.

Быстро пройдя мимо голых по пояс рабочих, она не могла не заметить, что никто не засвистел и не замяукал ей вслед. Никаких воплей вроде: «Иди ко мне, крошка!», «Эй, малышка, посмотри, что у меня для тебя есть!», «Дай-ка мне тебя потрогать!», «Не ломайся, раздвинь-ка ножки!».

Такое случилось впервые. Значит, ее маскировка даже лучше, чем она надеялась. Ей удалось превратить себя в незаметную, серенькую мышку. Наверное, даже Ленни не узнает ее, если они столкнутся лицом к лицу. Правда, такого произойти не может, потому что он в этот день должен отправиться в Акапулько и его не будет пять недель. Она все хорошо рассчитала.

Лаки ускорила шаг и поспешила навстречу приключениям.

Нервы у Германа Стоуна были явно не в порядке. Он провел ее в свой темный кабинет, размахивая руками и что-то бормоча, и практически толкнул ее в кресло за своим столом.

– Вы опоздали, – укорил он.

– Мне пришлось пройти миль десять, чтобы сюда попасть, – пожаловалась она. – Почему я не могла припарковаться рядом с конторой?

– Парковка только для начальства, – объяснил Герман.

– Дерьмо, – пробормотала Лаки.

– Что вы сказали?

Герман Стоун был полностью в курсе, и Лаки недоумевала, как он протянет эти шесть недель. Маленький, высохший человечек выглядел старше Эйба и от страха просто из штанов выпрыгивал.

Ей захотелось предложить ему глоток виски и попросить успокоиться. Вместо этого она откинулась в кресле и заговорила спокойно и медленно.

– Мистер Стоун, от вас мне нужна только информация. Все, что у вас есть о работающих здесь людях. Потом, когда я познакомлюсь с игроками, вы выпустите меня на поле и введете в игру. Договорились?

Герман хватал воздух короткими, судорожными глотками, как будто боялся, что кто-то перекроет ему кислород.

– Не волнуйтесь, – успокоила его Лаки. – Все пойдет как по маслу. И, поскольку вашему положению ничто не угрожает, вы можете расслабиться.

Герман хватанул еще глоток воздуха.

– Все, что захочет мистер Пантер, – сказал он угрюмо, глядя на нее с ненавистью.

Лаки кивнула.

– Порядок. – И впервые поняла, что все может оказаться куда труднее, чем ей представлялось.

Утро тянулось медленно. Герман повторил все, что она уже знала о главных персонажах студии. Микки Столли – номер один. Затем Форд Берн, заведующий всем производством; потом Тедди Т. Лауден, главный администратор; и Зев Лоренцо, заведующий телевизионным отделом. Еще три вице-президента – Бак Грэхем, маркетинг, Эдди Кейн, распространение, и Грант Уенделл, международные связи.

То были основные игроки, хотя имелись и еще значительные фигуры вроде нескольких режиссеров, имеющих контракты на ряд картин. Главные из них – Фрэнки Ломбардо и Арни Блэквуд.

И еще, разумеется, шесть собственных звезд, заангажированных Микки Столпи.

– Послушайте, – сказала Лаки, – мне нужна настоящая подноготная. Это все я могу узнать из бумаг.

– Какая подноготная? – тупо переспросил Герман, крутя в руках свои очки в толстой роговой оправе. – Я рассказал вам все, что знаю.

Ничего себе шпиона Эйб подобрал. Герман или слишком стар, или просто отошел от всего. Может, и то и другое вместе. Лаки поняла, что ей во всем придется разбираться самой.

– Что вы обычно делаете целый день? – спросила она. Лаки сидела в кабинете уже два с половиной часа, а телефон ни разу не зазвонил.

– Я просматриваю бумаги.

– Какие бумаги?

– По поводу сделок.

– Чьих же?

– Разные.

– Что-то я сегодня ничего не видела.

– Их обычно присылают в конце недели.

– Могу я посмотреть бумаги за прошлую неделю?

– Если хотите.

Герман Стоун был стар и устал от жизни. Совершенно очевидно, он боялся, что его тихому, спокойному существованию придет конец. Она могла понять его дискомфорт, но принять не могла. Должен же он знать, где зарыт хоть один труп?

Бумаги оказались копиями документов, проходящих по студии ежедневно. Ничего интересного в них не оказалось.

Лаки решила, что пора начинать.

– Позвоните Микки Столли и скажите ему, что хотели бы получить копии финансовых документов по «Раздолбаю», «Выскочке» и «Настоящему мужчине», – распорядилась она.

– Зачем мне это? – удивился Герман, нервно моргая.

– Потому что вас поставили здесь блюсти интересы Эйба Пантера и вы имеете право видеть все, что пожелаете. Скажите им, что пошлете за бумагами секретаршу.

Герман Стоун заметно побледнел. Неохотно он выполнил приказание Лаки.

Шагать по территории студии – небольшое удовольствие, особенно в полдень. Когда Лаки подошла наконец к зданию, где располагались апартаменты Микки Столли, она здорово устала. Одежда липла к телу, тяжелый парик тоже вносил свою лепту. Она вся вспотела, и тяжелые очки постоянно сползали ей на нос. Да, подобный маскарад – это тебе не ужин с Аль Пачино.

– О! – с британским акцентом воскликнула Олив, женщина в цветастом платье, которая показала ей дорогу. – Снова вы.

Лани придала своему лицу приятное выражение.

– Боюсь, что так. Меня мистер Стоун прислал за бумагами.

– Ясно. – Олив заметно удивилась. – Мистер Столли пришлет их мистеру Стоуну в конце недели.

«Почему? – хотелось спросить Лаки. – Почему не сейчас?» Вместо этого она театрально застонала.

– Только не говорите мне, что я проделала весь этот путь зря.

Олив изобразила сочувствие.

– Жарко, верно?

Заметив в углу комнаты автомат с охлажденной водой, Лаки попросила разрешения попить.

– Конечно, – сухо ответила Олив, хотя ее глаза быстро метнулись в сторону двери, ведущей во внутреннее святилище, как будто ей требовалось одобрение мистера Столли.Лаки подошла к автомату, с удовольствием и не торопясь выпила прохладной воды, одновременно осторожно осматриваясь по сторонам. Стены приемной окрашены в светлый бежевый цвет, пол покрывал ковер в тон стенам, вид из большого современного окна был просто потрясающий. Ничего общего с унылым кабинетом Германа Стоуна. Стены увешаны фотографиями в металлических рамках, запечатлевших Микки Столли с разными знаменитостями и политиками.

Послышался какой-то шум, и в приемную вплыла женщина. Остановившись в драматической позе, она спросила:

– Олив, дорогая, он здесь?

Олив вскочила.

– Мисс Раш, он вас ждет.

Фальшивый смех колокольчиком.

– Ну, разумеется.

Сьюзи Раш была маленькая и худенькая, со светлыми волосами, искусно уложенными в аккуратную прическу, широко расставленными бледно-голубыми глазами, фарфоровой ножей и тонкими губами. Ее можно назвать хорошенькой, и в ней чувствовался характер. На кинозвезду она походила мало. Скорее соседская девчонка, чем Мэрилин Монро.

Олив нажала кнопку внутренней связи. Босс отреагировал сразу. Распахнув дверь и объятия, он воскликнул:

– Сьюзи, крошка моя! Заходи.

Сьюзи-крошка-моя с ходу кинулась ему на шею и задержалась там на несколько мгновений. Послышались звуки, напоминающие мяукание. Затем парочка, все еще обнявшись, прошла в кабинет, захлопнув за собой дверь.

Ноздри у Олив раздувались. Что-то не нравится? Лаки не была уверена.

– Это кто, Сьюзи Раш? – поинтересовалась она невинно.

– Никогда не просите автограф, – строго предупредила Олив. – На студии такие правила.

– Я и не собиралась, – не удержалась от ответа Лаки.

Олив перестала обращать на нее внимание и занялась бумагами, лежащими на столе. Похоже, ее не приводило в экстаз присутствие Сьюзи Раш в кабинете босса.

– А где-нибудь здесь можно пообедать? – спросила Лани как можно вежливее, желая завоевать симпатии Олив.

– В столовой, – ответила Олив, не поднимая головы.

– Может быть, пообедаем вместе? – рискнула предложить Лани.

– Я редко обедаю, – коротко проинформировала Олив. – Столовая на полпути к вашей конторе. Передавайте привет тете. – Ее выпроваживали, никаких сомнений в том не оставалось.

Так… Значит, англичанка Олив неравнодушна к своему боссу, который в данный момент совершенно очевидно занят вылизыванием задницы или каких других частей тела Сьюзи Раш.

Очень интересно.

И Микки Столли не желает показывать финансовые документы по трем большим картинам, находящимся в данный момент в производстве. Еще интереснее.

Хоть ничего особо важного она не узнала, все же начало положено. По крайней мере, ей удалось взглянуть на первого мерзавчика, Микки Столли, бронзового от загара живчика с глазами кобры и фальшивой улыбкой.

У сверкающего здания был разбит небольшой сквер с дорожками, вдоль которых тянулись тенистые деревья, цветочными клубами и хитроумным фонтаном в центре. Там же стояла скамейка, на которую Лаки и уселась, чтобы понаблюдать за людьми, входящими в главное здание и выходящими из него.

Прошли несколько секретарш. Еще парочка начальников, которых можно было узнать по официальной калифорнийской манере одеваться. Высокая женщина в желтом костюме от Донны Каран, туго перехваченном поясом. Наконец появилась Сьюзи Раш, в больших солнцезащитных очках в белой оправе, скрывающих ее лицо.

Сьюзи не простояла на ступеньках и минуты, как подкатил лимузин шоколадного цвета, и она исчезла внутри него.

Спустя пять минут вышел Микки Столли в компании еще двух мужчин. Троица удалилась быстрым шагом.

Лаки прошла за ними до самой столовой, где их провели в отдельный зал. Она отыскала свободный столик на двоих в общем зале и уселась.

Теперь, когда она выглядела как прислуга, Лаки чувствовала себя невидимой. Казалось, люди не замечали, что она существует, – тут недолго заработать комплекс неполноценности. К счастью, она знала, что стоит ей переодеться, как все изменится. Да, внешность – великая сила. Люс и Лаки. Два разных человека, живущие в двух разных мирах.

«Во что это я ввязалась? – подумала она. – Полдня прошло, а я уже готова сорвать с себя эти идиотские тряпки и бежать в настоящую жизнь. Да разве я продержусь эти проклятые шесть недель?

Продержусь, потому что мне бросили вызов.

Все верно».

– Вы сидите за моим столом. – Мужчина. В очках. Недокормленный. Говорит возбужденно.

Лаки смерила его взглядом. Где-то около пятидесяти.

– Я не видела таблички «Занято», – спокойно ответила она.

Он явно разозлился.

– Все знают, что это мой столик.

– Тогда садитесь. Есть же еще одно место, – вполне резонно предложила она.

Он немного поколебался, но, поняв, что выбора у него нет, вынул чистый носовой платок, вытер свободный стул и уселся. Его карие глаза за очками в металлической оправе бегали по залу, останавливаясь на всех, кроме нее.

К столику подошла полненькая официантка.

– Как обычно, Гарри? – спросила она жизнерадостно, поправляя усыпанные блестящими камушками очки.

– Да, спасибо, Миртл, – ответил он, стирая со скатерти в яркую клетку пятно.

Миртл повернулась к Лаки, держа блокнот наготове.

– А вам, милочка? Уже выбрали?

– Можно мне салат а ля Сьюзи Раш?

– Почему бы и нет? Все же берут. – Миртл рассмеялась собственной шутке. Гарри даже не улыбнулся. – А пить что?

– Свежий апельсиновый сок.

– Из банки или холодильника? Выбирайте.

– Тогда просто стакан воды.

Миртл перевела взгляд с Лани на Гарри.

– Из вас получится прекрасная пара. Умеете же тратить деньги!

– Приветливая девушка, – заметила Лаки, когда Миртл отошла.

– Миртл не самая лучшая официантка здесь, – признался Гарри. – Леона лучше. Она никогда бы не отдала мой столик. И сожалению, она сейчас в больнице, лечитварикозные вены. Надеюсь, скоро вернется.

Явно странный тип.

– Жду не дождусь, – бросила Лаки.

Наконец-то он взглянул на нее.

– Простите? – сказал он.

Кончай умничать, Сантанджело. Возьми себя в руки и веди себя в соответствии с тем, как выглядишь.

– Вы здесь работаете? – спросила она приветливо. Гарри подумал над вопросом, прежде чем ответить.

– Я работаю на студии «Пантер» уже тридцать три года, – возвестил он наконец. – Студия «Пантер» – мой дом.

– Ваш дом?

– Я здесь провожу больше времени, чем в своем собственном доме. Моя жена бросила меня из-за этого.

– Правда? – Она попыталась выглядеть заинтересованной. – А что вы здесь делаете?

Если бы Гарри стоял, он бы вытянулся в полный рост. А так он только расправил плечи и гордо ответил:

– Я – главный киномеханик.

Ну, разумеется. Как будто он ей может что-то рассказать.

– Надо же.

– Я работал на мистера Эйба Пантера, когда тот был еще здесь, – продолжил Гарри с достоинством. – Тогда все обстояло иначе, можете мне поверить. – Сообразив, что его слова можно воспринять как жалобу, он замолчал.

– Готова поспорить, вы скучаете по добрым старым временам, – поощрила его Лаки.

Гарри нашел еще одно пятно на скатерти и принялся энергично тереть его.

– Все меняется. Я понимаю, – заметил он неопределенно. – А вы сюда просто зашли? Или работаете?

– И то и другое, – ответила Лаки. – Меня зовут Люс, я племянница Шейлы Херви. Вы Шейлу знаете? Она – секретарша мистера Стоуна. Ну, она заболела, и я вроде ее замещаю.

– У Шейлы нет племянницы, – сказал Гарри, несколько раз быстро моргнув.

«Сукин сын!»

– Вы сидите напротив нее, – заметила Лаки, не потеряв присутствия духа.

– У нее одна сестра, у которой нет детей. И никаких других родственников. – Гарри поправил очки. – Я люблю все знать о людях.

– Тогда, значит, у Шейлы были тайны, – заметила она равнодушно.

Гарри покачал головой, как если бы он ей не поверил, но ничего не сказал. Воцарилось молчание.

Миртл принесла два стакана воды со льдом и показала пальцем на Джонни Романо, в этот момент торжественно шествовавшего в отдельный зал в сопровождении своего постоянного эскорта.

– Вот это мужик! И такой сексуальный, – выпалила Миртл, подталкивая Лаки локтем. – Вот что я вам скажу миленькая. Я ничего не имела бы против того, чтобы пробраться в его палатку какой-нибудь темной ночкой. А вы?

– Где моя рыба? – обиженно спросил Гарри.

– Все еще плавает. – От души рассмеявшись, Миртл поспешно удалилась.

Через час Лаки снова сидела в кабинете Германа.

– Почему Микки отказывается дать вам финансовые бумаги?

Герман повертел в руках тяжелое пресс-папье.

– Понятия не имею, – признался он.

Она потянулась за сигаретой и закурила.

– Вам надо на него надавить.

Ее тон Герману не понравился, но он промолчал.

– Да, кстати, а кто такой этот киномеханик, Гарри как его там?

Герман немного подумал, потом сказал:

– Вы имеете в виду Гарри Браунинга?

– По-видимому. – Она выдохнула тонкую струйку дыма. – Такой тощий, лет пятидесяти, а может, и ближе к шестидесяти. Маленький и вредный.

Герман покашлял, чтобы показать, что дым его беспокоит.

– Да, это Гарри Браунинг. Он чуть ли не дольше всех на студии. А почему вы спрашиваете?

– Потому что, когда я ему сказала, кто я, он тут же сообщил мне, что у Шейлы нет племянницы.

Герман нервно рассмеялся.

– Гарри считает, что он знает всех. Не обращайте на него внимания, он странный малый.

– Черт возьми, Герман. Если Гарри знает всех, то, может, он сможет рассказать мне что-нибудь о Микки Столли. Как вы думаете?

– Не совсем понимаю, что вам надо, – ворчал Герман, обиженный не только тем, что она продолжала курить, но и неподобающими женщине выражениями.

– Все, что проходит мимо вас, – сказала она прямо.

Через шесть недель она пошлет этого старина созерцать звезды. Определенно, его дни на студии сочтены.

– Ладно, Герман, вот что вам надо сделать. Позвоните Гарри как его там и скажите ему, что я действительно племянница Шейлы, придумайте какую-нибудь жалостливую историю о давно пропавших родственниках. И еще, договоритесь о просмотре всего отснятого материала по «Настоящему мужчине». Хочу посмотреть, что это такое.

– Но…

Она загасила сигарету. Курение – плохая привычка, надо бы бросить.

– И не возражайте, Герман. Предполагается, что у вас в рунах дубинка, так воспользуйтесь ею. Пусть они вспомнят, что вы представитель Эйба Пантера, так что самое время дать кой-кому пинка под зад, потому что, если вы этого не сделаете, появится большое искушение у меня.

Герман поежился.

– А сейчас я ухожу, – продолжила она. – Мне жарко. И я устала. Завтра приду снова. Так что до завтра.

На бульваре Голливуд машина Шейлы сломалась. Лаки вылезла из нее, злобно пнула, отчего самой же стало больно, и вошла в порнокинотеатр, напротив которого машине пришло в голову отдать концы.

– Можно от вас позвонить? – спросила она жующую резинку блондинку-кассиршу.

– Вон там на улице телефон, – прошепелявила блондинка. – Через два квартала.

– У вас что, здесь нет телефона?

– Не для посторонних.

Лаки сняла страшные очки, которые сводили ее с ума, и уставилась на женщину жгуче-черными глазами.

– А десять монет сделают его доступным для посторонних?

Женщина не колебалась.

– Давайте деньги.

Лаки помахала десяткой в воздухе. Кассирша схватила бумажку, запихнула ее под лифчик и вытащила грязный белый телефон, видимо, стоявший на полу.

Зритель, покупавший билет на фильм «Похоть», демонстрировавшийся в кинотеатре, подвинулся поближе к Лаки, набирающей номер.

– Не хочешь пойти со мной? – предложил он. – Я заплачу за твой билет, детка.

Она холодно улыбнулась.

– Возьми свой билет и мой. Сверни их потуже и засунь себе в задницу. Понял, крошка?

Он схватил билет и кинулся прочь.

Лаки жалобно заговорила в трубку, взывая о помощи.

– Боджи? Забери меня. Я сыта по горло.