Ледыш и Недотрога

Глава 11. Виолетта

Вечером мне позвонила Полина и уговорила прогуляться с девочками по городу. Особых дел у меня не было, в пустой квартире скучно (мама написала, что приедет поздно), поэтому я согласилась. Только предупредила:

— Если думаете, буду вас кормить или подарки покупать, забудьте.

— И мысли не было! — выдавая себя с головой, излишне театрально возмутилась Полина. — Как ты могла подумать?!

— Прекрати, — услышала я строгий голос Вики. — Актриса из тебя так себе.

— У меня пятёрка по актёрскому мастерству! — обиделась девушка.

— Угу, — тихо поддакнула её подруга. — Пока первая и единственная. Ви, встречаемся в клубе у Клоуна!

Я отключилась, чтобы вызвать такси.

«У клоуна»? Странное название для ночного клуба, больше напоминает цирк. Надеялась, что там не будет официантов, переодетых в аляповатые наряды и с красными шариками на носах. Ночью такое смотрелось бы жутко. Мне повезло: когда я приехала, то клоунов в заведении не увидела. Уже по дороге таксист поведал мне историю о владельце, которого почему-то прозвали Клоуном. На вывеске же значилось вполне обычное «Stars».

Внутри оказалось просто и скучно. Красные столы с медными светильниками на каждом, простые деревянные тулья, потёртый пол, маленькая сцена, на которой стояла без дела неплохая барабанная установка.

Девочки сидели за стойкой бара и тихо переговаривались. Заметив меня, Полина помахала, чтобы подошла к ним, что я и сделала. Уселась на чёрный барный стул и тоскливо осмотрелась:

— Так мало посетителей в клубе я даже во время карантина не видела.

— А разве в карантин работали клубы? — удивилась Поля.

— Некоторые, — беспечно отмахнулась я. — На свой страх и риск. Почему вы этот клуб выбрали? Судя по всему, тут не очень весело.

Полина наклонилась и шёпотом, будто делилась великой тайной, сообщила:

— Оказывается, здесь выступает Троцкий!

Я нахмурилась:

— Выступает? Что ты имеешь в виду? — Вспомнила о негласном названии клуба и хихикнула: — Клоунадой занимается?

— Ледат хорошо поёт и играет на гитаре, — серьёзно заметила Вика и покосилась на пустую сцену. — Но не похоже, что Поля права. И вообще, это место не похоже на ночной клуб. Никто не танцует, а музыка…

Мы синхронно поморщились, прислушавшись к негромкой песне, что служила фоном. Немногочисленные посетители сидели за столиками, в углу праздновала компания из шести человек, кроме нас за стойкой устроилась ещё одна девушка, но, выпив коктейль, ушла. Я заметила, что в клуб заглядывали многие, но при виде пустой сцены, ретировались.

Махнув бармену, я спросила:

— Сегодня никто не будет петь?

— А что? — заигрывая, подмигнул он. — Сама хочешь выступить?

— Хм, — я повела плечом. — Если хорошо заплатите, почему бы и нет!

— Ты что? — зашипели на меня девочки.

А бармен крикнул немолодому мужчине, который что-то выговаривал охраннику:

— Клоун! Тут одна звёздочка на сцену рвётся!

— Я не удерживаю, — коротко усмехнулся тот и вернулся к разговору.

— Покажи себя, детка, — бармен сделал приглашающий жест. — Если Клоуну понравится, обсудишь с ним гонорар.

А у меня от одного взгляда на сцену вдруг сердце зашлось, как сумасшедшее. До этого дня, не считая ванной комнаты, я пела только в студии. И считала, что ни за что не стушуюсь перед зрителями, выступлю хоть на стадионе, а сейчас осознала — не так всё просто, как казалось. В клубе было не больше двадцати человек, а у меня уже ладони вспотели, и во рту пересохло.

— Что-то ты подозрительно побледнела, — прищурился бармен и иронично поинтересовался: — Испугалась?

Молодые мужчины из компании, что устроилась за угловым столиком, притихли, прислушиваясь к нашему разговору. Посмеиваясь, они жали друг другу руки и посматривали в нашу сторону, будто делали ставки.

— Она же просто пошутила! — вступилась за меня Поля.

— Нет, не пошутила, — твёрдо возразила я и кивнула в сторону сцены. — Там гитара стоит. Можно?

— Бери, если знаешь, как её держать, — поддел бармен.

Я понимала, что он меня раззадоривает, но стало плевать. Сейчас, внезапно обнаружив у себя боязнь сцены, я ухватилась за этот страх и решительно поднялась. С быстро бьющимся сердцем и спутанными мыслями, направилась к возвышению.

Гитара была старой, потёртой, но, как ни странно, неплохо настроенной. Я взяла её в руки и обернулась, щурясь от включённых прожекторов. Кажется, кто-то вошёл, люди занимали свободные столики в ожидании моего выступления.

Или позора.

От ужаса ноги стали ватными, язык прилип к нёбу, но я тряхнула волосами и с усилием улыбнулась. Всё равно спою! Даже если провалюсь, сделаю это здесь, в богом забытом провинциальном городишке, а не в столице, где на мне сразу поставят крест.

Мной овладел азарт, я бросала вызов самой себе, и от отчаянной смелости даже закружилась голова. Мне это было на руку — я не видела зрителей. И падать в обморок не входило в мои планы, поэтому я глубоко вдохнула и призналась:

— Это со мной впервые, не судите строго.

Смех, выкрики, обидные слова пропустила мимо ушей.

«Падать надо красиво» — говорила учитель хореографии.

Так и сделаю!

Ударив по струнам, я выдала руладу, которую тренировала много часов, и крики стихли. Стоило начать петь, как мир перестал существовать, я полетела куда-то ввысь на крыльях вдохновения, и мне стало всё равно, кто меня слушает, сколько их. Даже было неважно, где я нахожусь. Сердце разрывалось от восторга, по венам потекла лава, казалось, я вот-вот распадусь на атомы.

С детства мне легко давалась хореография, рисование, игра на фортепиано и гитаре, но лишь пение приносило ни с чем несравнимую эйфорию и ощущение, что всё правильно. Покидая столицу, я поставила на себе и своём будущей жирный крест, но сейчас, наполняя зал ночного клуба своим голосом, — собой! — я снова могла быть счастливой.

Позже, отсчитывая купюры, Клоун серьёзно спросил:

— Как тебя зовут, детка

— Ви… — Я осеклась и, покосившись на девочек, исправила: — Недотрога.

— Заглядывай ещё, Недотрога, — всучив деньги, пригласил он.

Полина и Вика вытащили меня на тёмную прохладную улицу, нахваливая наперебой мой голос, песню и храбрость.

— Что будешь делать с деньгами? — делая вид, что ей всё равно, спросила Полина.

Я пересчитала мятые купюры — шесть тысяч. Негусто.

— О! — щёлкнула пальцами. — Есть у меня одна идея. Месть, это блюдо, которое вкусно отведать даже в три утра!

Ледыш сказал, что красная цена мне — пятёрка. Пусть увидит, что ошибся, и попросит прощения. И тогда я отдам ему эти деньги на оплату больничных счетов.

Но, когда я, приехав на знакомую окраину, отпустила такси, поднялась по трём железным ступенькам и толкнула приоткрытую дверь, поняла, что в вагончике никого не было.