Ледыш и Недотрога

Глава 35. Ледат

Не собирался целовать Недотрогу. Приехал сообщить, что дедушка не может приехать по состоянию здоровья… Ложь! Я обманывал сам себя, ведь справку можно было переслать ценным письмом или передать курьером. Но я сел на мотоцикл и преодолел четыреста километров только для одного.

Чтобы увидеть её. Ту, что никогда не покидала меня и все эти месяцы приходила во снах. Смотрела слегка испытующе и беззащитно улыбалась, а потом начинала петь песню, от которой у меня всё переворачивалось внутри. Я просыпался среди ночи в поту. А может, это были слёзы?..

Плевать! Шёл в душ и несколько минут стоял под холодными струями, а потом отправлялся на работу. До института я работал в доставке, после — в клубе. Хватало и на медикаменты, и на сиделку, и на физиотерапию для дедушки. У него парализовало половину лица. А ещё врачи уверяли, что остаток дней ему придётся провести в постели, а если повезёт, то в инвалидном кресле.

От дикой усталости или пустоты в груди я перестал обращать внимания на издёвки Аида. Даже ничего не сказал, когда Черных заявился к нам домой и рассказал дедушке о моём поступке. Но с того дня, как увидел слезу, прокатившуюся по морщинистой щеке, больше не смотрел ему в глаза. Чувствовал себя предателем…

Но если отмотать время, я поступил бы так же.

Поэтому не жалел о своём решении отдать Виолетте доказательства. Думал, что в тот день видел девушку в последний раз.

«Слабак, — ругал себя, увозя её на мотоцикле подальше от городских джунглей. — Надо было отпустить её!»

Но я не мог позволить Недотроге выступить против собственного отца. Не хотел, чтобы она окунулась в леденящее чувство предательства, отмыться от которого не получится никогда. И сейчас выжимал из своего байка всё, на что тот способен. Будто за нами гнались все псы Аида. Словно нас преследовали наёмники Коршева.

Сбавил скорость лишь когда мы съехали с трассы и направились по неровной брусчатке в небольшое поселение. Остановился у двухэтажного недостроенного дома без ограды. У импровизированного крыльца, сколоченного из кривых досок, стройными рядами лежали прикрытые брезентом ряды силикатных кирпичей. От бочки несло чем-то неприятным, и Виолетта зажала носик пальцами.

Я поспешил открыть дверь ключами, которые передал мне Клоун. После пожара с Кириллом Ильичом вы встретились лишь раз, случайно столкнулись на улице. Я даже не сразу узнал Кондратьева, за эти несколько месяцев он постройнел и даже будто помолодел. Хлопнув меня по спине, он заверил, что не держит обиды. Наоборот, пожар развязал бывшему боксёру руки. Он продал землю с остатками здания и переехал на родину родителей.

— Всегда мечтал построить дом и организовать пасеку, — со смехом признался он. — Дом ещё на стадии первого этажа, на втором работы невпроворот… Но пасека уже есть! Вот, собрал первый урожай. Привёз Вано на пробу. Хочешь баночку?

Слово за слово, и я рассказал всё, что прошло после пожара. Меня будто прорвало, слова так и лились, поэтому я поведал о том, что собираюсь лично отвезти справку деда в Москву. Клоун огляделся и, вынув из кармана ключи, позвенел ими. Хитро прищурился:

— Что-то соскучился я по этой дыре! Думаю, задержусь на пару дней. А ты загляни ко мне, проверь, не забрался ли кто в дом. Хорошо?

Всучив мне ключи, ушёл, посвистывая песню, с которой мы выиграли…

Может, это и оказалось последней каплей.

Я увёз Недотрогу из столицы, чтобы не дать ей ранить себя, в дом Клоуна. Девушка прошла по блестящей плитке коридора в просторную пустую комнату. Мазнула взглядом по двуспальному матрасу на полу и очаровательно покраснела.

Я сделал вид, что не заметил её смущения. Прошёл к табуретке, на которой стоял электрический чайник, и нажал кнопку. Вода, закипая, зашумела, разбавив повисшую между нами напряжённую тишину.

— Сахар? — кинув пакетик чая в чашку с отколотой ручкой, спросил я.

— Нет, спасибо, — вежливо ответила Виолетта.

Себе взял стакан и уселся прямо на полу. Недотрога, потоптавшись, разместилась рядом. Я плечом ощущал тепло, исходящее от её тела, и это заставляло сердце сжиматься. Не думал, что остаться наедине будет так… больно.

— Завтра каждый из нас пойдёт своим путём, — произнёс, не глядя на девушку. — Мы никогда больше не встретимся, и это к лучшему.

Я бы хотел, чтобы она промолчала, но, Недотрога никогда не делала то, что ожидали другие. Обхватив чашку обеими ладонями, она проронила:

— А если я не хочу?

Я сжал челюсти и покосился на Виолетта, она тоже бросила на меня короткий взгляд и тихо добавила:

— Или ты не понимаешь, почему я пошла в суд?

— Я нравлюсь тебе, — произнести это было так же сложно, как если бы я говорил с ртом, набитым стеклом. — Но важный чиновник ни за что не позволит дочери встречаться с внуком человека, который бросил тень на его репутацию.

Уверен, что Коршев в своей ненависти будет во сто раз хуже Аида! Черных хотя бы не строил из себя праведника.

— А я нравлюсь тебе, — словно не услышав второго предложения, спокойно сообщила Виолетта.

— Знаю, — процедил я. — Но мой дедушка никогда не смирится, если его внук приведёт дочь того человека.

Снова повисло мучительное молчание, но теперь оно сгустилось, будто мы оказались под водой. Каждое движение, даже вдох, давался с трудом. Виолетта медленно повернулась, и наши взгляды встретились, и сердце пропустило удар.

— Выходит, — прошептала Недотрога, — мы с тобой вроде как грёбанные Ромео и Джульетта?

Я болезненно поморщился — всегда ненавидел эту историю.

— Раз так, — вздохнула Виолетта и отставила чашку. — Другого выхода нет.

Когда она обняла меня и прижалась нежными пахнущими клубникой губами к моим, я застыл на миг. А потом зажмурился и, обвив руками её талию, провалился в безумие.