Легенда о Горном Льве (СИ)

Глава 32 Проказники

Беатрис стала моей главной помощницей. Она согласилась посидеть с мальчиками, пока я пошла учиться. Исак уже ждал меня. Мальчишки не унимались полночи, потому сегодня мы проспали и рассвет, и завтрак. Мне было жутко стыдно, ведь я обещалась прийти в хранилище с утра, чтобы выучить больше слов и помочь Исаку разбирать книги.

Ужасно хотелось спать. Я несла в руках книги, что завалялись в княжеских покоях. Прочитала, ещё когда болела. Надо убрать на полку в хранилище. Боялась, что Скегги и Одд доберутся до них, испортят. Тогда Зиг точно нас всех убьёт.

Ещё прижимала к груди листок с планом про приюты для сирот. Хотела поделиться с Исаком. Может, он что посоветует. Он видел, какие дома для осиротевших детей делают на востоке. Знал, как лучше. Я очень ему доверяла и полагалась на его знания.

Моё настроение омрачилось, когда я увидела Гуди в галерее.

Я замерла и уставилась на него. Дрожь сделала слабыми мои ноги. Пальцы вспотели и стали ледяными. Я крепче обхватила книги, прижимая к груди, будто хотела защититься. Гуди стоял напротив. Он был в куртке и плаще. Шёл на крепостную стену? Или только вернулся? Мне не было никакого дела. Я мечтала, чтобы ничего между нами не было. Чтобы всё было, как прежде: я госпожа, а он мой охранник.

— Доброе утро, госпожа, — первым заговорил воин. Он сделал шаг мне навстречу. Держал за спиной руку. Я уже не знала, что он может выкинуть, потому ждала, самое малое, нож.

— Доброе, — выдавила я. Проклятые приличия! Надо бежать, а не глазки строить.

— Давно тебя не видел, занята?

— М-м… да, очень, очень занята! — лицо загорелось. Я стала чаще дышать. Гуди повёл бровью и оглядел меня.

— Идёшь в хранилище? Слышал, там появился хранитель. Говорят, он раб.

— Да, он учит меня языку востока. Как раз иду к нему.

Взгляд Гуди недобро почернел. Я знала этот взгляд: ревность. Так глядел Зиг, когда я смела говорить про других мужчин. Когда на меня смотрели другие. Ох, Гуди, а я-то думала, ты просто предан мне! Он подошёл ближе и остановился в паре шагов. Я опять начала теряться и трястись. Ощутила тепло от него. Его взгляд пронзал меня.

Нет, раздевал. Он очень меня хотел, и как я раньше не замечала?

— Я хотел извиниться, — сказал Гуди глухо. Его голос показался мне простуженным, хрипел больше обычного. — Прости, что оскорбил, госпожа. Я не должен был целовать тебя, ты чужая жена.

Я молчала. Снова в моей голове сделалось пусто. Мне было больно, что я разбиваю сердце другому мужчине. Мне было жаль его. Но я ничего не могла поделать. Я и правда чужая жена, любящая и любимая. Клялась в верности своему князю. Я ничего не могла дать этому воину. Гуди помолчал немного и сказал:

— Давай забудем?

Я глядела на его ремень и чувствовала острый взгляд на своём лице. Понимала, что если подниму глаза, то заплачу. Я кивнула, соглашаясь. Так я и хотела — забыть о том страшном поцелуе.

— Не говори князю, пожалуйста.

Больше Гуди ничего не сказал. Он достал что-то из-за спины и вставил мне за ухо. Тронул мои волосы на прощание, проведя пальцами по косе, и ушёл. Я слушала его тяжёлые шаги. Коса качнулась у меня за спиной. Едва звук шагов стих, я ощутила, что не дышу. Подняла руку.

Это была веточка рябины. Алые ягодки маняще блестели, когда я покрутила веточку перед лицом. Подарок показался мне даже трогательным. Я приняла извинения, простила. Но больше не собиралась даже пересекаться с Гуди. Не хочу мучить его.

— Боги, и почему я такая доверчивая? — шёпотом спросила я и рванула в хранилище.

Исак заметил моё дёрганное состояние, а также подарок Гуди, но ничего не стал спрашивать. Решил, должно быть, что я волнуюсь за князя или за мальчиков. С заботами я почти не думала про Зига, времени не было. Голова была занята мальчишками и их проказами, а ещё новыми словами, которые требовалось запомнить. Вот, почему я так тряслась в первые походы Зига: мне просто нечем было забить голову.

— Нет, скажи чуть мягче, — попросил Исак, когда я не могла выговорить новое слово. Я повторила. Язык не слушался. Исак поморщился, будто услышал, как лопается струна. — Ладно, тоже неплохо.

Он был хорошим учителем. Не кричал на меня, если не получалось, подбадривал и объяснял по сто раз. Терпения у него было куда больше, чем у Зига. И ещё он был честен. Если я ошибалась и делала откровенно плохо, то он всегда говорил. Не лебезил передо мной, будто мы не были госпожой и рабом.

Может, удастся уговорить Зига даровать ему свободу?

По коридору кто-то бежал. Мы с Исаком замолкли. Потом в хранилище заглянула возбуждённая Беатрис.

— Князь приехал, госпожа!

Князь⁈ Хвала богам! Я быстро встала. Мне стало не до языков востока. Мыслями я уже была в объятиях своего князя. Целовала его бородатое лицо и гладила мозолистые руки. Чуть не забыла поблагодарить Исака за урок.

— Спасибо, извини, мне надо…

— Беги, госпожа. Продолжим завтра, — понимающе улыбнулся он и опустился на стул. Мы с Беатрис поспешили по коридорам, подобрав подолы платьев. Я вспомнила о мальчиках.

— Где Одд и Скегги?

— Я отвела их в покои и велела сидеть тихо, — сказала Беатрис. Она была вся в красных пятнах, запыхалась.

— Тогда побежали скорее туда. Надо привести их в порядок и показать князю!

— Но госпожа, может, стоит дать ему отдохнуть с дороги?

Да, наверное, он злой и уставший, может, ранен или болен. Но я хотела показать ему детей сейчас, чтобы не утаивать от него ничего. Не мучить себя ещё больше. Сил уже нет. Потому я покачала головой и направилась в княжеские покои. Беатрис побежала в кухню, чтобы принести детям какое-то угощение.

Одд и Скегги выглядели прилично, к моему удивлению. Я лишь расчесала их гребнем. Скегги пытался брыкаться.

— Ну-ка, стой смирно! Приехал князь! Он должен увидеть, что вы порядочные мальчики, — отругала я. Но Скегги всё равно взъерошил волосы мне назло. Я выдохнула, борясь с закипающим гневом.

Ладно. Пусть так, — бросила гребень на стол.

— Идём, — взяла мальчишек за руки и повела в зал.

Там было пусто. Я усадила их на лавку и дала чашу с вареньем и хлеб, чтобы занять их. Велела вести себя прилично. Потом поспешила к дверям. Беатрис уже где-то скрылась. Наверное, побежала встречать Йоргена. Я немного боялась встречаться с мужем, хотя давно ждала его и успела истосковаться. Боялась за детей. Ясное дело, что разборок не избежать. Крутила в голове слова, которые скажу ему, и сминала потные пальчики.

— Так, ладно, я справлюсь, — бормотала под нос, пока шла по коридору. — Я справлюсь…

Неожиданно он вырос передо мной спустя очередной поворот. Я чуть не влетела в его грудь. Зиг не переменился за время нашей разлуки, только выглядел уставшим. Пришёл на своих двоих, что не могло не радовать. Я замерла перед ним, оробев. Мой муж показался мне таким суровым в то мгновение, что я подумала: боги, и как же мне хватало смелости шутить с ним?..

— С чем справишься? — спросил он недоумевающе.

— Зиг! — я запрыгнула на него и обняла за шею. Всё стало неважно. Он жив, и хвала богам. Обняла его крепче и прижалась. Забылась на долгие мгновения. Зиг подхватил меня за бёдра и обнял в ответ.

— Я скучал по тебе, моя драгоценность, — тихо сказал князь около моего уха. И поцеловал в щёку. — Забыл, какая ты у меня маленькая, моя весна. Лёгкая, как пушинка.

Но мгновения счастья продлились недолго. Я вспомнила про детей. Спрыгнула на пол. Быстро вытерлась рукавом и тревожно потеребила подол. Стыдно-то как… мне очень влетит. Но чего теперь трястись? Дело сделано. Надо отвечать за свои поступки.

— Зиг, тут такое дело, — робко начала я. — Ты только не ругайся…

— О, боги, Катерина, что ещё ты вытворила? — усмехнулся мой лев. Мы пошли по коридору. Я заметила, что он ведёт меня в покои. Схватила его руку. Зиг взглянул на мою ладошку, сжимающую его запястье, потом поднял глаза на моё лицо и нахмурился. — Так, Катерина, что стряслось? Говори, это приказ.

Я укусила губу.

— Идём, они ждут в зале.

— Они? Кого ещё ты притащила? Очередного раба? Хотя, погоди, ты сказала «они»… двух рабов? Или сразу отряд?

Да он издевается. Я молчала. Пусть увидит, потом стану оправдываться. Повела мужа в зал, держа за руку. Зиг горячо дышал мне в макушку. Но шёл, покорный. Ближе к залу послышался смех моих мальчиков. Потом что-то зазвенело. Я испугалась, что что-то случилось, бросила Зига и вбежала в зал.

Разбилась глиняная чаша. Упала со стола. Скегги и Одд сидели на полу, все в смородиновом варенье, но довольные наминали хлебные лепёшки. Рубашки покрывали следы их ладошек. Пол был грязный от липкого варенья.

— Это что такое⁈ — воскликнула я. Больше испугалась, что они порежутся об осколки, чем за посудину. Боги с ней, невелика потеря. — Вы чего тут устроили? Я же сказала вести себя хорошо!

Одд поднялся первый. Его худое личико вытянулось, он глядел мне за спину. Подёргал братишку за рукав рубашки. Тот тоже нехотя поднялся, но варенье интересовало его больше князя. Спиной ощутила злость моего мужа. Меня будто чёрная туча накрыла…

— Так, — заговорил он.

Ой-ёй, кажется, мне конец.

Но я не шелохнулась. Зиг прошёл мимо меня, поскрипывая кожаными сапогами. Оглядел сорванцов. Холодно, оценивающе. Обошёл кругом, как настоящий горный лев. Дети таращились на него. Скегги мял грязными ручонками подол рубашки. Одд вздёрнул нос и громко сопел. Князь прошёл к помосту в мёртвой тишине и опустился на нижнюю ступеньку. Поманил мальчиков пальцем.

— Идите, — шепнула я и подтолкнула детей в спинки. Вознесла короткую молитву богам, чтобы всё прошло гладко.

Они, робкие, подошли. Встали перед моим мужем. Мне было жутко стыдно за них. Не представляю, что делалось в буйной голове князя. Сама подошла ближе и встала рядом, будто и меня сейчас отчитывать станут.

— Кланяться будете? — глухо спросил князь, изучая детские лица единственным глазом.

Мальчики поклонились, нелепо и неумело.

— Другое дело, — тем не менее, одобрительно кивнул Зиг. Я чуть выдохнула. Вроде, он не злится… — Знаете, кто я?

— Кто? — спросил Скегги, хлопая голубыми глазёнками. — Страшный дядя? У тебя такой крутой шрам!

Он потянулся потрогать раненый глаз Зига. Тот поморщился и увернулся от измазанной вареньем ладошки. Одд тихо взвыл:

— Глупый, это князь! — шикнул он на брата и схватил за рукав. Зиг взглянул на него.

— Правильно, малец. Я князь. И я могу сейчас снять свой ремень и выпороть вас обоих за этот беспорядок, — строго проговорил он. — Но, пожалуй, я сделаю по-другому. Оддманд!

Дети вздрогнули от его крика. У меня сердце ушло в туфли. Я уже и не знала, что он выдумал. Хотела верить, что казнить детей за какую-то битую посуду он не станет. Прибежал дворецкий.

— Звал, господин? — спросил старик. Оглядел грязь в зале, но лишь прицыкнул. Его было не удивить проказами моих мальчишек.

— Принеси этим щенкам ведро и щётку. Пусть убирают. И последи, чтобы убрали хорошо, вечером будет пир, — оскалился Зиг. Он поднялся. Потрепал обоих мальчишек по головам с мужской грубостью, прошёл мимо них. — Приду, проверю.

— Слушаюсь, господин.

Зиг подошёл ко мне и взял за плечо. Повёл меня прочь из зала. Я поглядела на Оддманда, который провожал моих найдёнышей за ведром и щётками. Старик был спокоен и даже шутил с ними.

— Ты злишься? — пискнула я, пока бежала за мужем по коридору.

— Злюсь? Я просто в ярости, драгоценность, — невесело усмехнулся Зиг.

Он привёл меня в наши покои и захлопнул дверь. Я не знала, что и думать. Стояла у стола, смиренно опустив голову. Ждала, что накричит и заставит убираться вместе с детьми. Или, того хуже, велит закладывать сани и везти их туда, где подобрала. Что делать? Кидаться ему в ноги? Целовать? Умолять? Или разругаться вдрызг?.. Зиг вдруг поцеловал меня.

А ругаться мы не будем?

Я оторопела. Схватила его за плечи, но потом покорно обмякла. Зиг подтолкнул меня к столу. Бёдра упёрлись в столешницу. В покоях было прохладно и тихо, слышались лишь тяжёлое дыхание Зига и скрип его кожаной куртки. Он расстегнул фибулу на воротнике. Плащ упал на пол. Зиг разорвал поцелуй, заставив громко вздохнуть, развернул меня спиной к себе и уложил грудью на стол.

— Зиг… — с губ сорвался стон.

Не ожидала, что князь настолько истосковался по мне, чтобы взять прямо так, на столе, грубо и по-звериному. Он быстро поднимал мои юбки. Я лежала, прижавшись щекой к дереву столешницы. Вспотела в ожидании страстной ласки. Даже не думала противиться, тоже хотела его после долгой разлуки. Ощутила холод обнажёнными бёдрами. Горячие, грубые пальцы погладили складочки.

— М-мх… а-а-а… любимый!..

— Как я хотел это услышать, не представляешь, — хрипло выдохнул Зиг.

Отвесил звонкий шлепок.

Я вскрикнула. Лицо вспыхнуло жаром. Укусила губу, задыхаясь от чувств. Захотела его ещё сильнее. Я ощутила его пальцы в себе и застонала, вцепилась в столешницу, обезумевшая. Боги, умру! Уже умираю!..

— Хочешь меня, моя киска? — Я утвердительно замычала. — Умоляй.

— Зиг! — я и правда взмолилась. Думала, сгорю, если не прекратит мучить меня. — Зиг, я не могу-у-у!.. Зи-и-иг… прошу, прошу!

Наконец он сжалился надо мной. Я забыла, что сейчас день и весь дом слышит мои стоны. Кричала громко. Пищала. Шумно дышала. Ёрзала, двигаясь ему навстречу. Встала на носочки, выгибаясь в пояснице. Так жестоко он меня ещё не брал, но больно не было. Дикость взбудоражила настолько, что в животе затянулся тугой узел удовольствия. Ещё немного и я… я…

— М-м-м!

— Боги, какая же ты… — зарычал Зиг. Он стиснул мои бёдра большими ладонями, горячими, словно угли. — Всегда будешь ходить со мной… в каждый проклятый поход, поняла?

— Зи-иг!..

— Поняла⁈ — и снова шлёпнул меня. Я завопила «да-а-а!» и вытянулась. Зиг одобрительно погладил горящий зад. — Другое дело.

Пойду, пойду в любой поход! Даже в проклятый! Пусть только не прекращает!..

Стол задрожал и стал стучать по стене. Упал подсвечник, грохнув о пол. Нам было не до чего. Я кричала и звала его, молила не останавливаться. Разум окончательно оставил меня, я вздрогнула и обмякла. Зиг замер и нагнулся надо мной. Хрипло позвал с рычанием, как делал лишь он: «Катер-рина». Его дыхание обжигало затылок.

Тишина длилась долго, прерывалась лишь нашими рваными вздохами. Внутри всё горело. Сердце грозило выскочить из груди. Ножки не держали. Ох, завтра, чувствую, не встану…

Потом Зиг упал в кресло и дёрнул за юбку. Я без сил рухнула на его колени. Он сидел без штанов, а я с задранной юбкой. Ощутила, как по дрожащим ногам течёт. Между ног начало болеть, но это была приятная боль.

И только теперь мне стало жутко стыдно.

— Слушаю тебя, моя киска, рассказывай, — распорядился князь, убирая волосы с моего красного лица. — Какого хрена ты устроила?