Легенда о Горном Льве (СИ)

Глава 61 Смерть божества

Зигрид

Йорген не бахвалился сияющим доспехом, как представитель императора Льва, и рубил жестоко. Закрылся щитом от первых двух ударов, давая противнику ощутить вкус победы на кончике языка, а потом двумя ударами секиры повалил золотого мальчика на землю. Секира просвистела в воздухе и разрубила доспех с хрустом. Воин императора завыл звериным воем. Мои псы оглашали рёвом округу, заглушая его крики. Йорген вырвал секиру и замахнулся снова. Солнце блеснуло на заточенной стали. Кровь брызнула на лица стоящих кругом людей. Лезвие секиры обрушилось на голову воина, и он вскоре замолк.

Я наблюдал, как Йорген разбивает голову противника в кровавую кашу, и осознавал, что спустил чудовище с поводка. Сами боги послали мне его. Что ж, спасибо им.

Поединок не продлился долго. Воин императора не успел сделать и пары замахов мечом, как оказался на земле. Йорген просто растерзал его. Мои парни выли волками, подбадривая первого воеводу. Я улыбался, наблюдая, как чернеет лицо императора. Держал в руке свиток, где Исаком вчера были записаны все требования моих людей.

— Р-ра-а-а! Хвала Праотцу! Хвала Старой Матери! Эта жертва для вас, боги! — взревел Йорген, отрезав голову воина императора. Он поднял её за золотые волосы и швырнул императору. Кровь запачкала белые одежды Льва Востока. Мой пёс обвёл присутствующих взглядом и постучал по доспеху кулаками. — За императора Зигрида!

— За Зигрида Рыжего!

— За императора Зигрида! Слава! Слава! Слава! — поддержали мои люди.

Я вышел в круг к своему бойцу под рёв сотен голосов моих воинов. Они кричали моё имя и славили, свистели, выли, стучали топорами по щитам и гудели в роги. Стая зверей прославляла меня. Говорят, меня кличут богом Смерти. Теперь я и впрямь ощущал себя богом. Никогда не испытывал такого чувства. Йорген обернулся, когда я подошёл, и поглядел на меня бешеными глазами, в которых была лишь чернота. Я потрепал его по плечу.

— Удвою тебе жалованье, — пообещал я. Йорген оскалился безумной ухмылкой. Зубы его были кровавыми, с разбитого носа текла кровь.

— Требую свою усадьбу и сотню рабов, — заявил он.

Я усмехнулся, узнавая своего пса, и кивнул. Хоть пять усадеб. Йорген исполнил мою мечту, вышел на бой ради меня, и я никогда не забуду его преданность. Я прошёл через круг навстречу императору востока и остановился перед ним, оглядел перепуганные лица его свиты и отвесил поклон.

— Вот, тут все требования, — сказал я и дал ему свиток.

Магистр Марк в багровом плаще взял пергамент из моих рук и передал императору. Тот злобно вырвал свиток из рук своего пса и развернул. Бегло прочёл. Его глаза выпучились.

— Что? Мою дочь⁈ Ты с ума сошёл⁈

— Почему же? Я решил, что нам будет выгоднее породниться, — пожал плечами я. — Уверен, Бьёрн понравится твоей дочурке. Он славный малый.

Император Лев поднялся с трона и громко сопел. Его бешенство веселило меня.

— Приходи завтра, и ты получишь всё, что требуешь.

Мы пожали руки, скрепляя договор. Император взмахнул пурпурным плащом и направился в лагерь, где его дожидались кони. Его жена и дочери поспешили за ним, взятые в кольцо толпой закованных в броню воинов. Вожди и другие воины потянулись следом. Ко мне подошёл князь северян Варди.

— Надо было попросить и вторую дочку, — пробормотал он. — Красивые девки, я бы взял такую жену.

— Иди в зад! — выругался я и толкнул его в плечо. — Я и без тебя хожу по краю. Если так хочешь, мы найдём тебе жену в Бергсланде. У меня есть пара девиц на примете.

С дочерью, мне казалось, я загнул.

Где Китти? — я волновался. Йорген волком нёсся по лесу чуть не вперёд меня, потому что я успел сказать о его рожающей подружке. Он был весь чёрный от крови, вонючий, с разбитым лицом. И бесконечно ругался. Даже я не знал, что можно выдумать такие обороты.

— Проклятье, я должен был быть с ней! Я обещал!..

— Прости, друг, я не думал, что она решит рожать на поединке! Неудачное время выбрала твоя дочь, чтобы поприветствовать нас.

— Заткнись! Это ты выбрал неудачное время для грёбаного поединка!

— Эй, ты сам захотел выйти на грёбаный поединок! — вспылил я. — Я не просил тебя жертвовать собой!

— Иди нахрен!

Бессильная, тупая злоба. Тупой разговор. Ничего уже не исправить. Трис, наверное, уже родила, и дочь Йоргена ждёт не дождётся своего уродливого, грязного отца с перебитым носом и кровавыми губами. Бедная девочка, надеюсь, она никогда не вспомнит его таким… Нам стало немного легче, когда послали друг друга и сказали пару ласковых.

На сердце было неладно. Я спешил рассказать новость, что не будет кровопролития, как Катерина и хотела. Что я герой и могу получить пару десятков поцелуев и жаркую ночь за мою доброту. После вестей о нашем сыне я был готов и правда всё кинуть, но вот мои люди не оценили бы моего стремления к доброте. Доброта не звенит так сладко, как золотишко императора Льва.

— Грёбаное дерьмо! — выругался Йорген.

Я увидел повозку, где путешествовала моя жена. Около неё лежал труп темноволосой девушки с пустыми глазами и перерезанным горлом. Трава была в крови, будто тут боролись. Потом увидел Гуди с моей женой на руках, рыжую подружку Йоргена с окровавленным подолом и ревущим свёртком.

— Что тут случилось, мать вашу⁈ — взревел я.

Йорген кинулся к Трис и обнял её, рыдающую и красную. Самые страшные подозрения были в моей голове. Ноги задрожали, словно у щенка. Я никогда не боялся так, как в тот миг. Увидел, что светлое платье Китти в бурых подтёках крови, а на груди разорвано, с повязками из тёмной ткани. Катерина была бледной и без чувств, словно… умерла?

Нет. Нет, боги, она не может умереть, когда я добился всего. Когда мы зашли так далеко.

— Прости, господин, — Гуди держал её на руках. Он был весь в соплях и слезах. Прижимал мою жену к груди, словно ребёнка. — Я не уберёг Светлую Госпожу…

— Я убью тебя, — я выхватил из сапога нож. Был готов убить всех, но вряд ли кровь поможет заполнить дыру в груди.

Чудовище, которое Китти так старательно сковывала цепями столько времени, которое приручила и любила, рвалось на волю. Не было силы, чтобы удержать его. Перед глазами всё сделалось красным от ярости. Глупая ярость. Глупое бешенство. Убивать — это было единственное, что я умел. Только разрушать. Не умел лечить, собирать, строить. Не умел создавать мир. Теперь разрушениями и смертями точно ничего не исправить. Я не знал, что делать, куда бежать. Да и зачем? В чём смысл жить, если нет её?

Моя весна мертва.

— Нет, Зигрид! — вдруг воскликнула Трис. Она взмахнула руками. — Она жива! Помогите! Сделайте что-нибудь! Боги-и прошу!..

Я упал около жены на колени. Гуди передал её мне. Я обнял тонкое, дрожащее тельце, как самую большую ценность в мире. Так и было. Кроме Китти мне было ничего уже не нужно. Я поднялся с ней на руках и был готов нести в лагерь прямо так. Ходить по лекарям, по святилищам. Да даже идти в монастырь! Лишь бы кто-нибудь спас мою драгоценность.

— Что с ней случилось? — спросил я Гуди. Мы возвращались обратно к месту поединка. Была безумная идея, она сделает меня слабым, но другого выхода я не придумал.

— Напала девка, прислуга. Убить хотела, похоже, но промахнулась. Чудом не задела сердце, — рассказал Гуди. — А потом я зарезал её.

— Где тебя носило, ублюдок⁈

— Я отошёл в лес по нужде, господин! Я, проклятье, роды принимал! — воскликнул парень в отчаянии. Мы оба сходили с ума от страха, потому что любили Китти.

Я вышел в круг. Воины ещё были здесь, собирались праздновать мою победу прямо на щитах. Император и его люди ещё не уехали. Я шёл с раненой женой на руках, она была без сознания. Бледнела с каждым мгновением, свесила руки, украшенные звенящими золотыми браслетами, откинула голову. Длинная коса хлестала меня по бедру.

— Светлая Госпожа… — услышал я шёпотки.

— Светлая Госпожа…

— Госпожа…

Не сразу заметил, что все замолчали. Сотни взглядов устремились на меня. Повисла такая тишина, как не бывало даже на самых древних курганах, словно пришла Старая Мать. Она, верно, ходила где-то рядом. Манила в чертог мою юную жену.

Катерина боролась. Хотела жить. Я слышал её сиплое дыхание и ощущал её дрожь. Но как долго продолжится её борьба?.. Умирала Светлая Госпожа. Умирала та, что была оберегом моих лютых волков, грела их ледяные сердца надеждой. Заставляла их выживать и возвращаться, чтобы увидеть её в главном зале, сияющую улыбкой, смеющуюся нежным смехом, любящую каждого, словно мать или сестра. Такой была Львица Бергсланда.

Магистр Марк остановил императора, что садился в повозку, украшенную золотом.

— Что стряслось? — спросил Лев Востока.

— Мне нужна помощь твоих лучших лекарей. Прошу, — я дёрнул желваками и добавил: — Можем пересмотреть договор.

Император, может, и был кровожадным и упёртым человеком, но оказался не совсем уж бессердечной тварью. Или всё-таки решил выказать уважение к будущему тестю, не знаю. А может, боялся, что одурев от горя, я разнесу его страну и оставлю тут пепелище. Мыслей было много. Я не знал, что со мной станет, если Катерина покинет меня. Не будет больше силы, способной сковать моего зверя.

Мне было плевать на всех.

Император прислал двух врачевателей с отрядом магистра Марка в мой лагерь. Меня пытались выставить за порог шатра, но я был ещё упрямее императора востока. Пригрозил их зарезать и разнести столицу. Остался. Наблюдал, как лекари освободили Китти от платья и обрабатывали рану. Порез был глубокий, но боги словно руками отвели лезвие ножа от сердца Катерины.

— Она выживет, господин, — заверил меня седой старик с короткими волосами, один из врачевателей. Второй был моложе, наверное, ученик. — Рана глубокая, но девушка молодая, справится. Сердце не задето, все важные члены целы.

— А ребёнок? — спросил я. Боялся, что из-за раны Катерина потеряет нашего сына или дочь. Я просто хотел, чтобы они все выжили. Врачеватель помрачнел.

— Так в ней дитя… какой срок?

— Судя по всему, меньше месяца, — откуда мне знать, когда она узнала и сколько ещё раздумывала, прежде чем рассказать мне? Но раз даже живота нет, то срок маленький.

— Будем надеяться на лучшее, господин Зигрид, — старик пожал моё плечо.

Врачеватели раскланялись и ушли. Я остался с Катериной, сел около неё, словно побитый пёс, и взял её маленькую ладошку. Целовал нежную кожу её рук бесконечно долго, стараясь напитаться её запахом. Не могу поверить, что всё обошлось. Ладно, даже если она потеряет ребёнка, то сама будет жить. Это самое главное. Она была ещё бледной, но дышала спокойно и тихо. Я погладил её лицо, убирая белокурые волосы за ушко.

— Боги, только встань на ноги, моя львица, — прошептал я и услышал, что кто-то вошёл. Это был Йорген. Лицо у него оставалось перекошенным и синим от свежих ссадин. Я кивнул ему. — Ты нашёл Роалда?

— Да, парни поймали его. Ждёт тебя, — доложил мой пёс. Он взглянул на Китти. Я прочёл вопрос в его взгляде.

— Жить будет, но наш ребёнок…

— Мне жаль.

Я отмахнулся. Пустое сожаление. Поднялся и вышел. Я заметил Гуди, что вертелся наподалёку от палатки во мраке сумерек. Тоже волновался и ждал, когда княгиня откроет глазки и окликнет кого-нибудь. Я подозвал его.

— Сиди с ней, пёс. Я скоро вернусь.

Гуди кивнул и вошёл в шатёр. Я был уверен в нём. Он уже доказал свою преданность, когда заколол убийцу. Йорген привёл меня в столбам, где был привязан Роалд. Рожу ему подразукрасили, наверное, брыкался, когда парни пришли пригласить его ко мне на душевный разговор. Раз брыкался, значит, есть, что скрывать и от чего бежать. Цепочка в моей голове выстраивалась. Я подошёл к нему и присел на корточки.

— Ну и, что ты знаешь о делах своей подружки? Я про шлюшку Лейлу, которую мой друг хлопнул сегодня, — проговорил я, глядя парню в лицо.

Роалд всегда мне кого-то напоминал, и я боялся думать, что давняя заварушка с дядькой Ингольвом не кончилась.

— Не говори так о ней, — выдавил он разбитыми губами. Кровь запачкала его подбородок и рубашку. Роалд сидел, привязанный к столбу за руки. — Девочка старалась.

— Она пыталась убить мою жену. Сам понимаешь, мне не до любезностей. Говори, что ты знаешь? — я схватил его за горло.

Роалд сверкнул глазами. Пламя фонаря, что держал один из моих парней, блестело в его взгляде. Глаза были светлые, серые, как у меня, а волосы отдавали рыжиной.

— Кто ты такой? — я решил зайти с другой стороны.

— У нас один отец, Зигрид, — выплюнул Роалд. — Я такой же наследник Бергсланда, как ты.

Я оторопел. Двадцать девять лет прожил и впервые слышал, что у меня есть незаконнорожденный брат. Нет, мой отец никогда не был скромным. Наложниц у него было даже больше, чем у меня. Но они все погибли.

— Врёшь. Дядька Ингольв вырезал всех наложниц вместе с детьми, — проговорил я, вспоминая, как кричали женщины, как сгорали заживо в амбаре для скота. Это была страшная ночь и страшная смерть. Мерещилась мне в кошмарах до сих пор. — Ты не мог выжить.

— Ошибаешься. Вспомни Грид, это моя мать.

— Проклятье.

У дядьки тоже были наложницы. Я мог и не заметить, что одна из женщин моего отца стала греть постель моего дядьки. Грид была самой молодой. Наверное, дядька пожалел её. А может она просто была хитрой тварью. Я плохо её знал. По правде, ненавидел всех наложниц отца, ибо из-за них страдала моя мать, княгиня. Жила, словно пленница, забытая в башне, пока настоящие пленницы носили золото и ходили на пиры. Моя мать погибла за нелюбимого мужа. Отдала себя ради нас с сестрой. Жила по чести, и я всегда помнил её самым светлым человеком моего детства.

— Грид спрятала меня. Я вырос, — рассказал Роалд. — И решил вернуться.

— Ты просто отбитый придурок, раз вздумал отнять мою власть, — прошипел я. Схватил вновь обретённого брата за щёки. — Я думал, ты мой друг, а ты свинья, как и твоя подружка.

— Ты прав, зря я взял её в дело. Кишка тонка оказалась, раз она промахнулась. Хотя чего ждать от малолетки.

Я выдохнул, сдерживая гнев. Роалд улыбнулся.

— Убил бы меня, за что мою жену? Она не виновата в том, что была отдана за меня, — глухо заметил я и выпустил лицо брата.

— Как «за что»? Госпожа Катерина слишком дорога для тебя, Зигрид. Ты сам знаешь, что женщины делают нас слабыми. Убьём её, ты свихнёшься и сам совершишь ошибку. А я стану князем. А, нет, погоди… императором Запада! — Роалд засмеялся.

Но это был смех отчаяния. Он крупно просчитался. Знал, что я жестоко изувечу его перед тем, как убить. Сколько же людей приняли его сторону, раз он верил, что может скинуть меня с трона? Сотни? Пора почистить ряды от свиней.

Ночь была долгой, потому что Роалд всё же не зря назвался сыном князя Колльбьёрна. Его пришлось пытать. К утру я знал имена всех тех, кто был против меня, и велел Йоргену собрать людей. Снова начиналась усобица внутри моего войска, но я был уверен, что она последняя.