Легенды и сказания кельтов

Глава 6. История Дейрдре

Источник. Журнал Celtic Magazine. Я несколько сократил рассказ: всех сыновей Фергуса представил верными ему, вместо того чтобы сохранять версию, где двое выступают предателями, а также опустил эпизод с домом дикарей, называемых в этом варианте чужаками. Оригинальный гэльский текст был приведен господином Кармайклом в журнале «Публикации Гэльского общества Инвернесса» (Transactions of the Inverness Gaelic Society) за 1887 год. Я также вставил «Плач» Дейрдре из «Лейнстерской книги» (Book of Leinster)[34].

Параллели. Это одна из «трех самых печальных историй Эрина»[35] (две другие, «Дети Лира» (Children of Lir) и «Дети Турина» (Children of Tureen), приведены в «Старых кельтских романах» доктора Джойса) и образец древних героических саг о побеге с возлюбленным, перечень которых приведен в «Лейнстерской книге». Эпизод с ребенком-изгоем часто встречается в народных сказках и героических легендах. Один из подобных сюжетов представлен в моем сборнике «Английских сказок» (№ XXXV), а профессор Кёлер приводит множество других примеров в своей работе, опубликованной в журнале «Архив славянской филологии» (Archiv für slavische Philologie).

Альфред Натт указывает на кельтские параллели этого сюжета, восходящие к X веку, в журнале The Folk-Lore. Характерной кельтской чертой здесь выступает то, как герой добивается благосклонности и руки героини, — см. сказку «Коннла и волшебная дева» в настоящем сборнике, а также другие примеры, приведенные А. Наттом в его примечаниях к ранее упоминавшейся книге «Сказки, собранные преподобным Д. Макиннесом». Деревья, растущие на могилах влюбленных, встречаются в английской балладе «Лорд Лоуэл» (Lord Lovel), а обсуждение этой темы было проведено в журнале «Мелюзина» (Mélusine, recueil de mythologie, littérature populaire, traditions et usages).

Комментарии. «История Дейрдре» — выдающийся пример стойкости устной традиции среди кельтов. Она сохранилась как минимум в пяти версиях (а если учитывать «Дартулу»[36] Макферсона, то и в шести), охватывающих период с XII по XIX век. Самая ранняя из них датируется около 1140 года и содержится в «Лейнстерской книге», текст издан в виде факсимиле при содействии Ирландской королевской академии. Затем следует версия XV века под названием «Смерть сыновей Уйснеха» (Death of the Sons of Uisnech), отредактированная и переведенная доктором Стоуксом для книги Эрнста Виндиша «Ирландские тексты со словарем» (Irische Texte mit Wörterbuch, 1880). Китинг в своей «Истории Ирландии» (The History of Ireland), написанной в XVII веке, привел еще одну версию этой легенды. Другая, восходящая к XVIII веку, была опубликована Гэльским обществом Дублина в их «Трактатах» за 1808 год. И наконец, нам стала доступна настоящая версия, записанная всего несколько лет назад, но во всех существенных деталях совпадающая с версией «Лейнстерской книги».

Все это говорит об уникальности этой легенды в истории устной передачи произведений народного творчества за пределами Ирландии. Подобные примеры встречаются и в других кельтских традициях — в частности, при изучении истории саги о Финне это становится особенно заметно. Теперь признано, что у Макферсона был или мог быть достаточный материал для его версии саги о Финне. Его «Дартула» — это изложение аналога приводимой нами тут истории. Задачу установления точного соотношения различных версий этой легенды я оставляю специалистам по кельтологии. Отмечу лишь, что даже в этом, казалось бы, весьма «прозаическом» столетии на Британских островах из уст рассказчиков из народной среды была почерпнута столь «героическая» история, как та, что повествует о Дейрдре. Она полна действия и романтики, рассказана с нежным чувством и заметным литературным мастерством. Ни одна другая страна в Европе, за исключением, пожалуй, России, не могла бы с такой романтичностью живописать повседневность простого народа. Несомненно, зафиксировать на бумаге любые подобные примеры народного творчества кельтов, пока не стало слишком поздно, является прямым долгом и святой обязанностью тех, кто оказывается в состоянии это сделать.

Когда-то в давние времена в Ирландии жил человек по имени Малкольм Харпер. Он был очень хорошим человеком и владел изрядным богатством. Но у них с женой не было детей. Однажды Малкольм услышал, что в их краях появился какой-то прорицатель, и пожелал, чтобы тот пришел к нему в дом. Сейчас уже никто не вспомнит, был ли тот приглашен или явился сам в дом Малкольма.

«Правда, что ты пророчествуешь?» — спросил его Малкольм.

«Да, иногда я могу увидеть, что случится в будущем. Тебе нужно мое прорицание?»

«Хм-м-м, я бы не отказался узнать, что меня ждет, — если ты, конечно, сможешь и захочешь это рассказать».

«Хорошо, я постараюсь. Какого рода пророчество тебе нужно?»

«Ну, я хотел бы услышать твое предсказание о моей судьбе, о том, что со мной случится, — если, конечно, ты сможешь это увидеть».

«Хорошо, я сейчас уйду по своим делам, а когда вернусь, то расскажу тебе обо всем, что увидел».

И прорицатель вышел из дома Малкольма, но вскоре вернулся.

«Итак, — сказал прорицатель, — благодаря своему дару я увидел, что из-за твоей дочери прольется много крови, будет самое большое кровопролитие, которое когда-либо случалось в Эрине с момента появления нашего народа. И три самых знаменитых героя, которые когда-либо были рождены, из-за нее потеряют свои головы».

Через некоторое время у Малкольма родилась дочь. Помня это пророчество, он тогда не позволил ни одному живому существу зайти в свой дом — только няне-кормилице. И он спросил эту женщину:

«Сможешь ли ты воспитать ребенка так, что она все время будет в надежном укрытии, далеко от посторонних глаз, чтобы никто не увидел ее и ничье ухо не услышало бы ни слова о ней?»

Эта женщина сказала, что она так и поступит. Тогда Малкольм призвал к себе троих мужчин и привел их к большой горе, далекой и труднодосягаемой. Об этом не узнал больше никто. Он велел насыпать там круглый зеленый холмик, чтобы тот укрыл яму-пещеру, вырытую посередине. В ней они построили хижину — такую, где могли бы жить двое. И все было сделано.

^{Дейрдре. Иллюстрация Кэтрин Кэмерон из книги «Кельтские сказки» Луи Чисхолма, 1910 г.}

^{Chisholm, Louey; Cameron, Katharine. Celtic Tales. London: T. C. & E. C. Jack; New York: E. P. Dutton & Co, 1910 / The Library of Congress}

Дейрдре и ее приемная мать жили в той хижине посреди холмов. Ни один живой человек о них ничего не знал и не подозревал об их существовании. И ничего особенного с ними не происходило до тех пор, пока Дейрдре не исполнилось шестнадцать лет. Она выросла прямой и стройной, как хрупкая тростинка, и стала миловидной девушкой — с прекрасными формами и кротким нравом, каких не было между землей и небом во всей Ирландии. И кто бы ни взглянул на нее, ее лицо вспыхивало огненно-красным.

Воспитывавшая Дейрдре женщина передала ей все свои знания, обучила ее всем навыкам, которыми сама обладала. Не было ни травинки, растущей из корня, ни птицы, поющей в лесу, ни звезды, сияющей с небес, названия которых Дейрдре бы не знала. Но было одно исключение: кормилица не хотела, чтобы девушка хоть как-то общалась, чтобы даже мимоходом заговорила хоть с одним человеком из остального мира. Однако в одну мрачную зимнюю ночь, когда небо было затянуто черными, хмурыми тучами, по тем холмам устало бродил какой-то охотник. Случилось так, что, преследуя дичь, он заблудился и потерял из виду своих товарищей. И вот в какой-то момент его одолела ужасная сонливость и он прилег у края прекрасного зеленого холмика, в котором как раз жила Дейрдре. И уснул. Охотник сильно ослабел от голода и блужданий, его чувства от холода притупились. И приснился ему тревожный сон, в котором он наслаждался теплом волшебного броха[37], внутри которого феи играли прекрасную музыку. Во сне охотник вскрикнул:

«Есть ли кто-нибудь в брохе? Впустите меня, ради всего святого».

Дейрдре услышала этот призыв и спросила у своей приемной матери:

«О, что это за крик?»

«Да ничего особенного, Дейрдре, успокойся. Это просто птицы в воздухе, сбившиеся с пути, ищут друг друга. Пусть они пролетят мимо к лесной полянке. Здесь нет для них ни укрытия, ни дома».

«О матушка, но ведь птица попросила войти внутрь ради бога всех стихий, а ты сама все время говоришь мне, что мы должны делать все, о чем просят его именем. Если вы не позволите птице, которая цепенеет от холода и умирает от голода, войти и согреться, то чего тогда стоят все ваши увещевания и ваша вера. Но поскольку я доверяю тому, чему вы меня учите, и вашей вере, в которой вы меня воспитали, я сама впущу ту птицу».

И Дейрдре встала, отодвинула дверной засов и впустила того охотника внутрь. Она поставила стул, на который вошедший человек мог бы сесть, а на стол — еду и воду.

«О, во имя этой жизни и одеяния святых, ты, человек, который пришел сюда, держи язык за зубами! — обратилась к нему старуха. — Не такое уж для тебя великое дело — держать рот на замке и не распускать язык, когда тебе дают убежище и очаг в мрачную зимнюю ночь».

«Что ж, — сказал охотник, — хорошо, я буду держать рот на замке, а язык мой будет нем, раз я пришел в ваш дом и пользуюсь вашим гостеприимством; но клянусь руками моего отца, деда и моими собственными руками, если бы кто-нибудь из важных людей мира увидел это прекрасное создание, которое ты здесь спрятала, то никто бы не оставил ее надолго тут с тобой».

«О каких людях ты говоришь?» — спросила Дейрдре.

«Я скажу тебе, юная красавица, — ответил охотник. — Это Найси, сын Уснеха, а также Аллен и Арден, его два брата».

«И что это за люди, как они выглядят?» — спросила Дейрдре.

«Их волосы черны, как перо ворона, их кожа белизной подобна качающемуся на волнах лебедю, а щеки — цвета крови пятнистого красного теленка, они могут бежать и прыгать, как лосось в бурном потоке или олень на серых горных склонах. А Найси на голову выше остальных людей в Эрине».

«Кем бы они там ни были, — сказала кормилица-няня, — лучше убирайся-ка ты отсюда и иди своей дорогой. О повелитель света и солнца! Воистину я не испытываю к тебе добрых чувств, и мне жаль ту, что впустила тебя в наш дом!»

И охотник ушел. Но направился прямо во дворец Конхобара. Слугам короля он велел передать, что желал бы с ним говорить, если король сочтет возможным снизойти. Тот внял его просьбе и вышел к нему.

^{Дейрдре и кормилица. Иллюстрация Джона Д. Бэттена из книги Джозефа Джекобса «Кельтские сказки», 1892 г.}

^{Jacobs, Joseph; Batten, John D. (illustrations). Celtic Folk and Fairy Tales. G. P. Putnam’s Sons. New York and London, 1892}

«Что ты хочешь мне сказать?» — спросил король охотника.

«Я только хочу сказать тебе, о мой король, — сказал охотник, — что видел самое прекрасное создание, когда-либо рожденное в Эрине. И я пришел рассказать тебе об этом».

«И кто же эта красавица? И где ее можно увидеть? И как получилось, что ее никто не видел, пока ты с ней не встретился? Если, конечно, ты ее в самом деле видел?»

«Клянусь, я ее видел, — сказал охотник. — Но ее видел только я — ни один другой человек не найдет ее сам, если я не открою путь к тому месту, где она живет».

«Хорошо, и ты укажешь мне то место, где она живет? И будет тебе хорошая награда за это, такая же хорошая, как и награда за эту твою весть о ней», — сказал король.

«Я покажу тебе путь к ней, о король, хотя, скорее всего, они будут этому не рады», — сказал охотник.

И тогда Конхобар, король Улада, послал за своими ближайшими родственниками, а когда они к нему пришли, рассказал о своем намерении. Хотя птицы запели среди скалистых пещер и в рощах, когда солнце еще не встало, а на каждом кустике, цветке и стебельке висели тяжелые капли росы, еще раньше проснулся Конхобар, король Улада, и в прекрасной предрассветной тишине свежего и нежного майского утра двинулся в путь со своим маленьким отрядом ближайших друзей, чтобы забрать Дейрдре из глубин зеленого холма, где она жила. С ним было много юношей, шаг которых был поначалу — когда они отправлялись в дальнюю дорогу — легок и пружинист. Но, добравшись до хижины, они еле-еле волочили ноги, их шаги были слабыми и неуверенными — столь долгим был их путь и столь неровной была их дорога.

«Вон там, внизу, на дне лощины, находится хижина, где живет та женщина, но я не пойду далее — не хочу попасться на глаза старухе», — сказал охотник.

Конхобар со своими приближенным спустился к зеленому холмику, где жила Дейрдре, и постучал в дверь хижины. Няня ответила:

«Никто не заставит меня открыть двери моей хижины сегодня ночью, разве что сам король со своей армией. Я была бы вам благодарна, если бы вы сказали, кто это стучит в дверь моего дома».

«Это я, Конхобар, король Улада».

Когда же бедная женщина услышала, кто стоит у двери, она поспешно подняла засов и впустила короля и всех из его свиты, кто смог войти внутрь.

Когда король увидел перед собой юную девушку, ради которой затеял этот поход, он понял, что никогда не видел — ни днем, ни ночью — создания столь прекрасного, как Дейрдре. Он воспылал к ней таким страстным чувством, на которое только было способно его сердце. Сопровождавшие его герои подняли Дейрдре на свои высокие плечи, и ее — вместе с ее приемной матерью — доставили ко двору Конхобара, короля Улада.

Пылая любовью, Конхобар захотел жениться на Дейрдре немедленно, даже не спрашивая, хочет ли она выходить за него замуж. Но она сказала ему:

«Я буду тебе обязана, если мы отложим это на один год и один день».

Тогда он ответил:

«Я дам тебе эту отсрочку, как бы тяжело ни было, но только если ты дашь мне свое твердое обещание, что выйдешь за меня замуж в конце года».

И она дала это обещание. Конхобар приставил к ней женщину-учительницу и веселых, но скромных прекрасных девушек, которые ложились спать и вставали по утрам вместе с ней; они играли и говорили с ней. Дейрдре овладела искусством девичьих и супружеских обязанностей. А Конхобар думал, что никогда не видел создания, которое могло бы нравиться ему больше. Однажды Дейрдре и ее спутницы были на холме за домом, наслаждались прекрасными видами и грелись в лучах ласкового солнца. И они увидели, как к ним приближаются три молодых человека. Дейрдре смотрела на них и удивлялась. Когда же они подошли к девушкам совсем близко, Дейрдре вспомнила слова охотника и решила, что это три сына Уснеха. И что один из них — это и есть Найси, так как он был выше всех мужчин Эрина. Три брата прошли мимо, не обратив на сидящих на холме девушек никакого внимания, даже не взглянув на них. И в тот момент любовь к Найси поразила сердце Дейрдре, да так, что она не смогла сдержаться и последовала за ним. Она собралась с духом и, оставив у холма служанок, пошла за теми мужчинами, которые так надменно прошли мимо. Аллен и Арден уже слышали об избраннице Конхобара, короля Улада, и подумали: стоит Найси, их брату, увидеть ее, он тут же пожелает взять ее себе, ведь она еще не стала женой короля. Когда они заметили женщину, идущую им навстречу, то сказали друг другу, что надо спешить: путь еще далек, а сумерки уже надвигаются. И они ускорили шаг. Поняв это, Дейрдре закричала:

«Найси, сын Уснеха, разве ты покинешь меня?»

«Что это за крик — резкий и душераздирающий, но в то же время самый мелодичный, что когда-либо слышало мое ухо, и самый пронзительный, что когда-либо поражал мое сердце? Ни один зов прежде не звучал так…»

«Это не что иное, как клекот лебедей Конхобара», — ответили его братья.

«Нет! Это был отчаянный вопль женщины», — сказал Найси и поклялся, что не ступит более ни шагу, пока не увидит, от кого исходит крик. И Найси повернул назад. Он увидел Дейрдре. Она поцеловала Найси три раза, а потом поцеловала и его братьев. Лицо Дейрдре, смущенное и растерянное, вспыхнуло, как пламя, и его цвет менялся так же быстро, как колышутся листья осины на берегу стремительной реки. Найси почувствовал, что никогда не видел более прекрасного существа, и воспылал к Дейрдре такой сильной любовью, какой никогда не ощущал ни к кому в своей жизни.

Найси посадил Дейрдре на свои широкие плечи и крикнул своим братьям, чтобы те поторапливались и не отставали. Найси подумал, что не годится оставаться в Эрине лишь из-за того, что Конхобар, король Улада, сын его дяди, станет его преследовать из-за женщины, которая ему даже не жена; и он повернул обратно в Альбу, то есть в Шотландию. И он пришел на берег Лох-Несса и поселился там. Он мог ловить в потоке лосося, находясь прямо в своих дверях, и стрелять в лесного оленя из своего окна. Найси, Дейрдре, Аллен и Арден жили в башне, и все были счастливы.

Между тем пришло время, когда, согласно договору, Дейрдре должна была выйти замуж за Конхобара, короля Улада. И он решил овладеть Дейрдре силой, независимо от того, стала ли она к этому моменту женой Найси или нет. Конхобар решил устроить большой званый пир. Он разослал весть об этом по всей стране, всем своим родственникам и приближенным, приглашая их прийти на праздник. Конхобар знал, что Найси не явится на пир, несмотря на приглашение. И у него в голове возник план: сначала он послал своих слуг за братом своего отца, Фергусом, сыном Ройта, а потом отправил его к Найси. Конхобар сказал Фергусу:

«Сообщи Найси, сыну Уснеха, что я устраиваю большой и веселый пир для всех моих друзей и родственников по всему широкому Эрину и что не будет мне покоя днем и ночью, если он, Аллен и Арден не будут на этом пире».

Фергус, сын Ройта, и его три сына отправились в путь и в конце концов пришли к башне у озера Лох-Несс, где жил Найси. Сыновья Уснеха сердечно и любезно встретили Фергуса и его трех сыновей и стали расспрашивать его о новостях из Эрина.

«Лучшая новость, которую я вам принес, — сказал этот дерзкий герой, — состоит в том, что Конхобар, король Улада, устраивает большой роскошный пир для своих друзей и родственников со всего Эрина. Он поклялся землей под собой, высоким небом над собой и клонящимся к западу солнцем, что не будет у него ни покоя днем, ни сна ночью, если сыновья Уснеха, сыновья брата его отца, не вернутся на родную землю и не примут участие в том пире. И он отправил нас к вам с посольством, чтобы пригласить вас всех на этот пир».

«Мы отправимся туда с тобой», — ответил Найси.

«Мы пойдем с тобой», — сказали также и его братья.

Но Дейрдре страшилась короля и не хотела идти с Фергусом. Она всеми силами пыталась отговорить Найси от путешествия в Эрин с ним. Она сказала:

^{Друид. Гравюра неизвестного художника. Нидерланды, 1712–1714 гг.}

^{The Rijksmuseum}

«У меня было видение, Найси; истолкуй мне, что оно означает». И запела:

И ответил Найси:

«Вы отправитесь на пир, — сказал Фергус, — и, если Конхобар будет добр с вами, проявите и вы доброту к нему; а если он обратит на вас гнев, ответьте и вы ему гневом, а я и мои три сына будем с вами».

«Мы будем с вами», — отозвался Дэринг Дроп.

«Мы будем с вами», — повторил Харди Холли.

«Мы будем с вами», — сказал Фиаллан Светлый.

«У меня три сына-героя. В любой беде или опасности, которые могут с вами приключиться, они будут с вами, а с ними буду и я сам».

И Фергус, сын Ройта, дал обет и поклялся на своем оружии: в любой беде или опасности, которая может встретиться на пути сыновей Уснеха, он и его три сына не оставят головы на плечах любого, кто попытается причинить братьям зло, — неважно, какими хорошими будут мечи или шлемы, копья или щиты, клинки или кольчуги врагов.

^{Найси переносит Дейрдре через море. Иллюстрация Джона Д. Бэттена из книги Джозефа Джекобса «Кельтские сказки», 1892 г.}

^{Jacobs, Joseph; Batten, John D. (illustrations). Celtic Folk and Fairy Tales. G. P. Putnam’s Sons. New York and London, 1892}

Дейрдре не хотела покидать Альбу, но она послушно пошла с Найси. Она все время плакала, ее слезы текли рекой, и она пела:

И Фергус увел с собой сыновей Уснеха, несмотря на все тяжкие предчувствия Дейрдре. Они спустили на воду рыбачью лодку, подняли на ней парус и на следующее утро прибыли к белым берегам Эрина. Как только сыновья Уснеха сошли на берег Эрина, Фергус отправил весть Конхобару, королю Улада, что те, кого он так желал видеть на своем пиру, прибыли. И теперь пришло время встретить их с честью и проявить обещанную доброту.

«Так-так, — сказал Конхобар, — не ожидал я, что сыновья Уснеха придут к нам, хотя я и послал за ними. Поэтому я не готов принять их прямо сейчас. Там, внизу, есть дом, который предназначен для чужеземцев. Пусть они сегодня спустятся к нему, а я буду готов принять их завтра».

Но он, сидя во дворце наверху, очень долго не получал никаких известий о происходящем в доме для чужеземцев.

«Пойди ты, Гелбан Шумный, сын короля Лохланна, спустись и принеси мне весть о том, сохранила ли Дейрдре прежнюю стать и цвет лица. Если это так, то она станет моей: я заберу ее мечом; а если нет, пусть Найси, сын Уснеха, оставит ее себе», — сказал Конхобар.

Гелбан, жизнерадостный и обаятельный сын короля Лохланна, спустился к дому чужестранцев, где остановились сыновья Уснеха и Дейрдре. Он заглянул в щелку в дверном полотне. Дрейдре обычно заливалась багровым румянцем, когда кто-нибудь на нее смотрел. Найси взглянул на нее и понял, что кто-то действительно глядит на нее, находясь по ту сторону двери. Он схватил одну из игральных костей, которые лежали перед ним на столе, швырнул ее в ту щель в двери и тем самым выбил глаз Гелбану Шумному — жизнерадостному и обаятельному. Гелбан вернулся во дворец короля Конхобара.

«Ты был жизнерадостным и обаятельным, уходя отсюда, но теперь, вернувшись, ты уныл и непригляден. Что случилось с тобой, Гелбан? И видел ли ты ее, и тот ли у Дейрдре цвет лица, и та ли стать, что прежде?» — спросил Конхобар.

«Да, я действительно видел Дейрдре. Но лишь я глянул на нее сквозь щель в двери, как Найси, сын Уснеха, схватил первую попавшуюся кость и метнул ее в меня — так метко, что вышиб мне глаз. Но скажу честно, хотя он и выбил мне глаз, я бы смотрел и смотрел на нее вторым, целым глазом, если бы мне не надо было спешить к тебе с этой вестью», — ответил Гелбан.

«О да, — воскликнул Конхобар и приказал: — Пусть триста самых храбрых героев отправятся в жилище чужеземцев и приведут ко мне Дейрдре, а остальных убьют».

«К нам идут плохие люди», — почувствовав неладное, сказала Дейрдре.

«Да, но я сам выйду из дому и остановлю их», — ответил Найси.

«Пойдешь не ты, а мы, — сказали Дэринг Дроп, Харди Холли и Фиаллан Светлый. — Ведь это нам отец доверил вашу защиту от бед и опасностей, когда сам отправлялся домой».

И вышли вперед храбрые юноши — благородные, отважные и статные, с прекрасными каштановыми кудрями. Они несли свое грозное оружие, готовые к жестокой битве, облаченные в сверкающие латы, отполированные до блеска. На их доспехах были изображены звери и птицы: драконы и львы, тигры и бурые орлы, стремительные ястребы и ядовитые аспиды. Те молодые герои положили три трети посланного Конхобаром отряда.

Конхобар в гневе закричал:

«Кто там, на поле боя, убивает моих людей?»

«Мы, трое сыновей Фергуса, сына Ройта».

«Хорошо, — сказал король, — я помилую вашего деда, вашего отца и вас самих, всех троих, если вы сейчас перейдете на мою сторону».

«Нет, Конхобар, мы не примем это твое предложение и даже не поблагодарим тебя за него. Мы предпочтем вернуться домой к нашему отцу и рассказать о наших подвигах, чем принять что-либо от тебя с такими условиями. Найси, сын Уснеха, и Аллен с Арденом — столь же близкие нам родственники, как и тебе, а ты так стремишься пролить их кровь! А значит, ты хотел бы пролить и нашу кровь, Конхобар».

С такими словами эти благородные, мужественные и прекрасные юноши с каштановыми локонами вернулись в дом.

«Сейчас же, — сказали они, — мы отправимся домой, чтобы сообщить нашему отцу, что вам больше ничто не угрожает и рука короля вас не достанет».

И юноши отправились к дому отца, чтобы уверить его: сыновья Уснеха в безопасности. Это произошло, когда день стал сменять ночь, в утренние сумерки. Найси сказал, что они должны покинуть этот дом и вернуться в Альбу.

Найси и Дейрдре, Аллен и Арден отправились обратно в Альбу. После этого королю донесли, что воины, которых он посылал в погоню, исчезли без следа. Тогда король призвал к себе друида Дуанана Гаха — лучшего мага среди своих подданных — и сказал ему:

«Много богатств я потратил на тебя, друид Дуанан Гах, чтобы ты выучился и познал тайны магии. И поплатишься ты, если эти люди вот так уйдут от меня сегодня, не проявив ни уважения, ни страха, а у меня не будет ни силы их остановить, ни времени их догнать».

«Хорошо, я остановлю их, — сказал маг, — и буду держать, пока не вернется отряд, который ты послал в погоню».

И по воле мага перед сыновьями Уснеха вырос лес, через который не смог бы пройти ни один человек. Но сыновья Уснеха легко прошли сквозь этот лес без остановок и заминок, а Дейрдре держалась за руку Найси.

«Какой смысл от твоего леса? — сказал Конхобар. — Они уходят, не замедляя шага, не останавливаясь, не проявив ни уважения, ни страха, а у меня нет ни силы их остановить, ни времени их догнать».

«Хорошо, я попробую кое-что другое», — сказал друид. И по его воле перед ними вместо зеленой равнины возникло серое море. Три героя сняли с себя одежды, завязали их и положили себе на головы, а Найси посадил Дейрдре себе на левое плечо.

«Хорошо было задумано, о Дуанан, но это не заставит этих героев остановиться и вернуться, — сказал Конхобар, — они ушли, не проявив ни уважения, ни страха, а у меня нет ни силы их остановить, ни времени их догнать».

«Тогда мы попробуем кое-что еще, раз уж море не остановило их», — сказал друид. Он заморозил серое море, превратив его в твердые скалы с острыми, как лезвие меча, выступами с одного края, и с ядовитыми, как у гадюки, шипами с другого. Тогда Арден не выдержал и закричал, что он устал и готов сдаться.

«Иди ко мне, Арден, и садись на мое правое плечо», — сказал Найси. Арден подошел и сел на плечо Найси. Но Арден не смог более выдерживать тяготы пути и умер; но, несмотря на это, Найси не оставил его тело. А потом и Аллен закричал, что слабеет и почти умирает. Когда Найси услышал его зов, то издал пронзительный крик и сказал Аллену схватиться за него — тогда он сможет вынести их всех на землю. Аллен тоже продержался недолго, его хватка ослабла — смерть настигла и его. Найси огляделся вокруг, и, когда увидел двух любимых братьев мертвыми, ему стало все равно, жив он сам или мертв. Он издал горестный вздох, и его сердце разорвалось.

^{Жестокая смерть детей Уснеха. Гравюра Алтеи Джайлз, 1897 г.}

^{Wikimedia Commons}

«Их больше нет, — сказал друид Дуанан Гах королю, — я сделал то, чего ты и хотел. Сыновья Уснеха мертвы, и они больше не доставят тебе неприятностей, а твоя жена жива и здорова, и она будет с тобой».

«Благословен будешь ты за это, и пусть добро придет ко мне, Дуанан. Я не считаю, что зря потратил все, что вложил в твое обучение и наставление. Теперь пусть тот лед растает, а море высохнет. И скажи, смогу ли я лицезреть Дейрдре», — сказал Конхобар. Друид Дуанан Гах сделал, как было велено, и король увидел, что три сына Уснеха лежат рядом бездыханные, мертвые, бок о бок на лугу, на зеленой равнине, а Дейрдре рыдает, склонившись над ними.

И горестно стенала Дейрдре:

«Прекрасный, любимый, мой цветок красоты; возлюбленный, честный и сильный; возлюбленный, благородный и скромный воитель. Прекрасный, голубоглазый, горячо любимый своей женой; милы были мне места свиданий с тобой и твой ясный голос, доносившийся сквозь леса Ирландии. Отныне я не смогу ни есть, ни улыбаться. Но, мое сердце, не разрывайся сегодня: я и так скоро лягу в могилу. Сильны волны печали, но сильнее сама печаль, Конхобар».

Вокруг тел героев собрались люди и спросили Конхобара, что делать с этими телами. Он приказал вырыть яму и положить в нее трех братьев рядом друг с другом.

Дейрдре сидела на краю могилы, постоянно прося вырыть яму широкую и свободную. Когда тела братьев опустили в могилу, Дейрдре сказала:

Могильщики сделали все так, как она им сказала. И тогда она прыгнула в могилу, легла рядом с Найси и умерла подле него. Тогда король приказал поднять тело из могилы и похоронить его на другой стороне узкой протоки. Все было сделано, как приказал король, и яму засыпали. После того на могиле Дейрдре взошла ель, а на могиле Найси — другая. Со временем они выросли, потянулись друг к другу и сплелись над водой в единый узел. Король велел срубить деревца. Но ели вновь поднялись из земли и снова переплелись. Тогда он вновь приказал их срубить. И лишь на третий раз, по настоянию своей жены — той, что стала королевой, — он прекратил это злое дело и оставил мертвых в покое.