Легенды и сказания кельтов

Глава 9. Сказитель в беде

Источник. Восходит к «Рассказам из комнаты присяжных» (Tales of the Jury Room, 1857) Гриффина и сочетается с материалами сказки «Стройный смуглый герой» (The Slim Swarthy Champion), включенной в сборник Кэмпбелла «Народные сказки Западного нагорья».

Параллели. Кэмпбелл приводит другой вариант. Доктор Хайд в книге «У камина» (Beside the Fireside) цитирует ирландскую версию этой истории, записанную в 1762 году. Именно оттуда Кэмпбелл заимствовал эпизод с воздушной лестницей (который мне пришлось «эвфемизировать» в своей версии) и некоторые другие отрывки. Однако наиболее примечательные параллели с этим эпизодом встречаются в рассказах Марко Поло, где он кратко описывает трюки индийских фокусников. Например, один из них описывается следующим образом: «Они изготовили цепь длиной в 50 локтей и в моем присутствии один ее конец подбросили к небу — тот повис в воздухе, словно закрепленный невидимой рукой. Затем вперед вывели собаку, поставили на нижний конец цепи, и она немедленно побежала вверх и, достигнув другого конца, тут же растворилась в воздухе. За ней по цепи последовательно пустили кабана, пантеру, льва и тигра». Существует мнение, что зрители этих фокусов подвергались гипнотическому воздействию, что и объясняет столь правдоподобное восприятие иллюзий. В подтверждение этого Юл цитирует слова одного мусульманского мудреца: «Клянусь Аллахом, я не видел ни того, как кто-то поднимал, ни как кто-то спускал: все это — не более чем фокус-покус». Предположительно, выражение «фокус-покус» является мусульманским термином, обозначающим гипноз.

Комментарии. Доктор Хайд считал, что рассматриваемая история не может быть древнее 1362 года, ссылаясь на некоего О'Коннора Слайго, фигурирующего в различных вариантах сказки (этот мотив опущен в сокращенной редакции). Однако Альфред Натт считает, что это не противоречит предположению о существовании еще более ранней версии. Я думаю, что включение в рассказ трюка восточного происхождения, а также его рамочная структура — элементы, свойственные ближневосточной традиции, — позволяют утверждать, что перед нами поздняя переработка, основанная на заимствовании иноземного сюжета, адаптированного к местному колориту.

Стихотворные фрагменты и описание нищего являются примерами особого поэтического приема, характерного для гэльского сказочного фольклора. Это повторяющиеся блоки эпитетов и формул, которые используются в различных сказках для описания одних и тех же мотивов: кораблекрушения, морских путешествий, походов и т. п. Аналогичные эпитеты встречаются как в ирландских, так и в шотландских вариантах. В уже упоминавшихся сборниках «Остатки кельтской традиции» (Waifs and Strays of Celtic Tradition) содержится множество подобных примеров. Эти эпитеты — еще одно подтверждение моего мнения о том, что первоначальной формой народной сказки была cante-fable.

В те далекие времена, когда племя Туата Де Дананн[49] владело Ирландией, правил в Лейнстере король, который очень любил слушать всяческие рассказы и истории. Как водится у других правителей этого острова, был у него любимый сказитель. И ему в награду было пожаловано богатое поместье с одним лишь условием: каждый вечер, перед тем как король предастся сну, рассказывать ему нечто новое. Сказитель знал множество историй, поэтому до преклонного возраста он ни на одну ночь не отступил от выполнения своей задачи. Его мастерство было таким высоким, что, какие бы государственные заботы или другие неприятности ни терзали ум монарха, он всегда засыпал глубоким сном, стоило зазвучать голосу сказителя.

Однажды утром наш сказитель, как обычно, встал рано и вышел в свой сад, перебирая в уме события, которые он помнил и из которых мог бы сложить для короля очередную историю на ночь. Но тем утром он вдруг осознал, что попал в весьма затруднительное положение: обойдя все свои владения и вернувшись домой, он понял, что не в силах придумать ничего нового или хотя бы занимательного. Для него не составляло никаких трудностей начать очередную историю словами «однажды жил-был один король, у которого было три сына» или «однажды король всей Ирландии», но дальше этого он продвинуться уже не мог. Наконец, когда он пришел к завтраку, увидел, что его жена весьма озадачена его отсутствием.

«Почему бы тебе не позавтракать, дорогой?» — сказала она.

«У меня совершенно нет аппетита, — ответил сказитель. — С тех пор как я служу королю Лейнстера, ни разу не садился я за завтрак, не обдумав прежде новую историю, что расскажу ему вечером. Но сегодня утром мое воображение мне отказало, так что я даже не знаю, что делать. Лучше уж сейчас просто лечь и умереть. Сегодня вечером, когда король, как обычно, призовет к себе своего сказителя, я буду опозорен навеки».

И в этот момент его жена выглянула в окно.

«Видишь ли ты, что в конце поля что-то чернеется?» — спросила она.

«Да, вижу», — ответил муж.

Они вышли из дома, подошли поближе и увидели жалкого старика, сидящего на земле. Рядом с ним лежала деревянная нога.

«Кто ты, добрый человек?» — спросил сказитель.

«О, какое вам дело до того, кто я. Ведь я — это бедное, старое, хромое, дряхлое, жалкое существо, присевшее здесь, чтобы хоть немного передохнуть».

«А что ты делаешь с этой коробкой и игральными костями, которые я вижу у тебя в руке?»

«Я просто жду: а вдруг кто-нибудь захочет сыграть со мной в кости», — ответил нищий.

«Сыграть с тобой! Но зачем такому бедному старику, как ты, вообще играть?»

«У меня в этом кожаном кошельке сотня золотых монет», — ответил старик.

«Ну, тогда ты можешь сыграть с ним, — сказала жена сказителю, — и, может быть, тогда тебе будет что рассказать королю вечером».

Он так и сделал, положив между собой и стариком гладкий камень, на который они могли бросать кости.

Не прошло много времени, как сказитель лишился всех денег — до последнего пенни.

«Пусть этот выигрыш принесет тебе удачу, мой друг, — тогда сказал он. — Наверное, большего счастья я бы не смог тебе пожелать, такой уж я дурак!»

«Так ты будешь играть снова?» — спросил старик.

«Ну о чем ты говоришь, старина, — ты же уже забрал все мои деньги».

«Но у тебя с собой есть экипаж, лошади и гончие?»

«Ну есть, и что?»

«Я поставлю все свои деньги против твоего имущества».

«Что за вздор, приятель! Неужели ты думаешь, я рискнул бы увидеть, как моя жена возвращается домой пешком, даже если бы мне пообещали все деньги Ирландии?»

«Но ведь ты можешь выиграть», — сказал нищий попрошайка.

«Но ведь я могу и проиграть», — ответил сказитель.

«Давай, сыграй с ним, муженек, — стала подзадоривать его жена. — А проиграешь — не беда, я и прогуляться не прочь, любимый».

«Я никогда не отказывал тебе прежде, — сказал сказитель, — не откажу и теперь».

Он бросил кости — и тут же потерял лошадей, собак и повозку.

«Ну что, может быть, ты сыграешь еще?» — спросил нищий.

«Ты что, старина, издеваешься надо мной? Что еще мне остается поставить на кон?»

«Я поставлю весь свой выигрыш против твоей жены», — сказал старик.

Сказитель молча отвернулся и собрался уйти, но жена остановила его.

«Прими его предложение, — сказала она. — Это будет уже третий раз, и кто знает, вдруг тебе повезет? Теперь ты наверняка выиграешь».

Они снова бросили кости, и — как и прежде — сказитель проиграл. И едва это произошло, как, к его досаде и немалому удивлению, жена подошла к старому уродливому нищему и села возле него.

«Ты что, бросаешь меня таким образом?» — спросил сказитель.

«Конечно, меня выиграли, — ответила она. — Ведь ты же не обманешь беднягу, не правда ли?»

«Есть ли у тебя еще что-нибудь, что ты можешь поставить на кон?» — спросил старик.

«Ты же прекрасно знаешь, что нет», — ответил он.

«Я поставлю все, что выиграл, — и твою жену, и все остальное — против тебя самого», — сказал старик.

Они снова сыграли, и снова сказитель проиграл.

«Ну, вот я теперь твой, и что тебе от меня нужно?»

«Я скоро тебе скажу что», — ответил старик и достал из кармана длинную веревку и палочку.

«А теперь, — начал он, — скажи, каким животным ты бы предпочел быть: оленем, лисой или зайцем? Сейчас у тебя есть выбор, но позже его может не быть».

Недолго думая, сказитель сделал выбор в пользу зайца; старик набросил на него веревку, легко стукнул его палочкой — и в тот же миг длинноухий резвый заяц радостно запрыгал по траве.

^{Заяц. Гравюра неизвестного автора, Нидерланды.}

^{Wellcome Collection}

Но радость его была недолгой. Вскоре его жена окликнула собак и, указав на зайца, крикнула: «Фас!» Заяц стремглав бросился бежать, а псы ринулись вдогонку. Но поле было обнесено высокой стеной, и, куда бы он ни кинулся, выхода наружу не было. Все это время нищий и жена сказителя с большим любопытством наблюдали за его тщетными попытками спастись.

Напрасно он пытался укрыться у жены — она снова пинками отбрасывала его к псам, пока нищий наконец не велел им остановиться, и по взмаху его жезла заяц вновь обратился в сказителя, который, тяжело дыша и задыхаясь, предстал перед ними обоими.

«Ну как тебе такой спорт?» — спросил нищий.

«Для других это, может быть, и было развлечением, — ответил сказитель, глядя на жену, — но я бы предпочел им не заниматься».

«Не будет ли это слишком оскорбительно, — обратился он к нищему, — если я вообще спрошу, кто ты такой, откуда ты взялся и почему тебе доставляет удовольствие донимать такого бедного старого человека, как я, и издеваться надо мной?»

«Ну что ж, — ответил незнакомец, — я странный человек, который никогда не унывает; я то беден, то богат; но, если ты хочешь узнать обо мне или моих привычках побольше, пойдем со мной, и, возможно, я покажу тебе больше, чем ты бы увидел, если бы пошел туда же в одиночку».

«Я же сейчас уже не хозяин самому себе, чтобы решать, идти или оставаться», — со вздохом ответил сказитель.

Незнакомец сунул руку в свой кошелек и, к изумлению присутствовавших, извлек оттуда мужчину средних лет приятной наружности. Обратившись к нему, он сказал:

«Ты все видел и слышал с той поры, как я поместил тебя в свой кошелек… Так позаботься же сейчас об этой леди, о повозке и лошадях. И держи их наготове, чтобы я мог воспользоваться ими, когда мне будет угодно».

Едва он произнес эти слова, как все вокруг исчезло и сказитель оказался у Лисьего брода, около замка Рыжего Хью О'Доннелла. Он мог видеть все, что происходило вокруг, но сам был невидим для окружающих. О'Доннелл находился в зале этого замка, и его одолевали усталость в теле и тягость на душе.

«Пойди посмотри, кто это идет к нам», — сказал он привратнику.

Тот вышел и увидел худого седого нищего: у его бедра болталась половина меча без ножен; на ногах — пара башмаков, в которых хлюпала холодная вода, попавшая из луж; из-под полей старой шляпы торчали кончики его ушей; оба плеча едва прикрывал рваный плащ, а в руке он держал зеленую палку, вырезанную из стебля остролистника.

«Храни тебя бог, О'Доннелл», — сказал худой седой нищий.

«И тебя тоже, — ответил О'Доннелл. — Откуда ты и чем занимаешься по жизни?»

«Я пришел из самых отдаленных уголков земли,

Из долин, где по водам скользят белые лебеди,

Провел я ночь на острове Айлей, другую — на острове Мэн,

Третью — на холодном склоне холма».

«Наверное, ты великий путешественник, — сказал О'Доннелл. — Может быть, странствуя, ты научился чему-то необычному?»

«Я фокусник, — сказал худой седой нищий, — и за пять серебряных монет покажу тебе свое искусство — фокус».

«Ты получишь свою плату», — ответил О'Доннелл; и тогда худой седой нищий взял три маленькие соломинки и вложил их ему в руку.

«Я сдую с твоей ладони среднюю соломинку, — сказал он, — а две другие останутся на своих местах».

^{Замок Донегол, Ирландия. Фотография крепости ирландского клана О'Доннел, 1890–1900 гг.}

^{The Library of Congress}

«Кхе, это невозможно, ты не сможешь так сделать!»

Так же ранее говорили на это все без исключения.

Тогда худой седой нищий положил палец на одну из крайних соломинок и, выдохнув, сдул с ладони среднюю.

«Да, это хороший фокус», — сказал О'Доннелл и дал ему пять серебряных монет.

«За половину от этой цены, — сказал один молодой человек из свиты хозяина, — я проверну такой же трюк».

«Поймай его на слове, О'Доннелл».

Тот парень положил три соломинки себе на ладонь, прижал палец к одной из крайних и дунул; и тут произошло нечто диковинное… его кулак вместе с соломинкой унесло ветром.

«Тебе сейчас больно, но будет еще больнее», — сказал О'Доннелл.

«Еще за шесть монет, О'Доннелл, я покажу тебе еще один фокус», — сказал худой седой нищий.

«Хорошо, ты получишь шесть монет».

«Видишь ли ты мои два уха? Я пошевелю одним из них, а другое будет неподвижно».

«Конечно, вижу, это легко, ведь они достаточно большие; но ты никогда не сможешь пошевелить одним ухом, не двигая одновременно другим».

Тогда худой седой нищий поднес руку к уху и дернул его.

О'Доннелл рассмеялся и дал ему шесть монет.

«Разве это фокус? — сказал тот парень, что только что лишился кулака. — Это может сделать каждый».

Сказав это, он поднял руку, потянул себя за ухо, и тут произошло нечто диковинное… он оторвал не только ухо, но и голову.

«Тебе сейчас больно, но будет еще больнее», — сказал О'Доннелл.

«Что ж, О'Доннелл, — сказал худой седой нищий, — я тебе показал диковинные трюки, но за те же деньги я покажу тебе еще один — еще более странный».

«Даю тебе слово», — сказал О'Доннелл.

С этими словами худой седой нищий достал из-под мышки сумку, а из сумки вытащил клубок шелка, размотал его и подбросил наискось вверх, в ясное голубое небо. Нити превратились в лестницу; затем он взял зайца и подсадил его на лестницу, и тот резво побежал вверх; затем у него откуда-то появилась красноухая гончая, которая быстро погналась за зайцем.

^{Нищий. Иллюстрация Джона Д. Бэттена из книги Джозефа Джекобса «Кельтские сказки», 1892 г.}

^{Jacobs, Joseph; Batten, John D. (illustrations). Celtic Folk and Fairy Tales. G. P. Putnam’s Sons. New York and London, 1892}

«Ну, — сказал худой седой нищий, — у кого-нибудь есть желание пробежаться за собакой по этой дорожке?»

«У меня есть», — ответил юноша из свиты О'Доннелла.

«Как скажешь, — произнес старый фокусник. — Но предупреждаю: если ты позволишь убить моего зайца, я отрублю тебе голову, когда ты спустишься».

Юноша побежал вверх по лестнице из нитки, и все трое — он, собака и заяц — вскоре исчезли из вида. Худой седой нищий долго смотрел вверх, а потом сказал:

«Боюсь, что сейчас собака уже доедает зайца, а наш друг заснул».

С этими словами он начал сматывать нить, и вскоре показался крепко спящий парень; а следом — красноухая гончая, державшая в зубах последний кусочек съеденного зайца.

Старик взмахнул мечом и снес юноше голову. А с гончей он поступил точно так же — не хуже, и не лучше.

«Ты думаешь, что мне весело? — воскликнул О’Доннелл. — Нет, я крайне разгневан тем, что при моем дворе убили собаку и юношу».

«Еще по пять серебряных монет за каждого из них, — сказал старый фокусник, — и головы их вернутся на свои места, и станут они такими же, как были прежде».

«Я дам тебе эти деньги», — сказал О'Доннелл.

Старик получил пять монет, а потом еще пять, и — о чудо! — голова юноши снова оказалась на его плечах. То же произошло и с псом. И прожили они после того до конца своих дней: пес отныне не тронул ни одного зайца, а юноша навсегда усвоил, что не стоит идти за первой подначкой.

А худой седой нищий исчез так же внезапно, как и появился, — и никто не знал, вознесся ли он в воздух или ушел под землю.

Тяжесть разливалась по телу короля Лейнстера, и томился его дух. Наступил час, когда он привык слушать очередную историю. Он послал слуг во все концы, но никто не смог принести ему ни вести, ни слуха о сказителе.

«Ступай за ворота, — сказал он своему привратнику, — и посмотри, не найдется ли хоть одна живая душа, которая могла бы поведать мне что-нибудь о моем сказителе».

Привратник вышел и вдруг увидел худого седого нищего: у его бедра болталась примерно половина его меча, для которого не нашлось никаких ножен; на ногах — два башмака, в которых хлюпала холодная вода, попавшая из дорожных луж; из-под полей старой шляпы торчали кончики его ушей; оба его плеча едва прикрывал рваный плащ, а в руке он держал трехструнную арфу.

«Что ты можешь мне сказать или показать?» — спросил привратник.

«Я умею играть музыку», — ответил худой седой нищий.

^{Валлийская тройная арфа. Изготовитель Джон Ричардс. Британия, Уэльс, около 1750 г.}

^{The Metropolitan Museum of Art}

«Не бойся, — обратился он к сказителю, — ты сейчас увидишь все, но тебя никто не заметит».

Когда король узнал, что у ворот замка стоит арфист, он повелел привести его.

«Слушай, бродяга, у меня при дворе лучшие арфисты всей Ирландии». — И с этими словами он дал знак — арфисты начали играть. А худой седой нищий просто слушал.

«Ну, слышал ли ты когда-нибудь подобное?» — спросил его король.

«Слышал ли ты, о король, как мурлычет кошка над миской бульона? Или как гудят жуки в сумерках? Или как старая сварливая баба кричит на тебя во весь голос?»

«Слышал, и не раз», — ответил король.

«Так вот, — сказал худой седой нищий, — даже самые неприятные из этих звуков для моего уха милее, чем сладчайшая игра твоих арфистов».

Когда арфисты услышали столь дерзкие слова, они выхватили мечи и бросились на него. Но вместо того чтобы поразить его, они почему-то стали наносить удары друг другу. Вскоре случилось так, что один за другим они проломили друг другу черепа — и все пали с разбитыми головами.

Увидев это, король понял, что сейчас на глазах его же арфисты не только лишают его музыки, но и просто убивают друг друга.

«Повесьте того мерзавца, кто все это устроил, — приказал он. — И если сегодня я не услышу новый рассказ, то просто оставьте меня в покое».

Тогда стражники схватили худого седого нищего, повели его к виселице и повесили его без какой-либо надежды на спасение. Они вернулись в королевский зал, и кого же они там увидели? На скамье, поднеся кружку эля ко рту, сидел все тот же нищий!

«Тебя сюда никто и никогда не приглашал! — воскликнул капитан стражи. — Мы ведь только что повесили тебя? Как ты, во имя всех святых, оказался здесь?»

«Ты это мне говоришь?»

«Кому же еще?» — вскричал капитан.

«Так пусть же твоя рука обернется свиной ногой, стоит тебе только подумать о петле! С какой стати ты болтаешь, будто повесил меня?»

Стражники поспешили обратно к виселице и обнаружили, что на ней висит любимый брат короля.

Они поспешили обратно к королю, который к тому времени уже крепко спал.

«С вашего позволения, государь, — обратился к нему капитан, — мы повесили этого бродягу, но он снова сидит здесь, как и прежде».

«Так повесьте его еще раз», — пробурчал король и снова погрузился в глубокий сон.

И вновь стража повесила худого седого нищего — только на этот раз, заглянув на виселицу, увидели они, что в петле болтается главный арфист короля. Капитан стражи был крайне озадачен.

«Ну что, ты хочешь повесить меня в третий раз?» — спросил его нищий.

«Проваливай-ка отсюда куда хочешь, — ответил ему капитан, — и побыстрее, чтобы духу твоего здесь не было. Ты и так уже доставил нам достаточно неприятностей и хлопот».

«Вот теперь ты мыслишь здраво, — сказал нищий. — И поскольку ты отказался от попыток повесить незнакомца только за то, что он считает вашу музыку дурной, я скажу тебе вот что: если ты вернешься к виселице, то найдешь своих друзей сидящими на траве подле нее — в добром здравии, как будто с ними ничего и не случалось».

Сказав это, он исчез. А сказитель очутился на том месте, где он впервые повстречал старика, и его жена все еще ждала с экипажем и лошадьми.

«Ну, — сказал худой седой нищий, — я не буду больше тебя мучить. Вот тебе и повозка, и лошади, и деньги, и жена: распоряжайся ими, как пожелаешь».

«Я благодарю тебя за возвращение экипажа, лошадей и гончих, — ответил сказитель, — но жену и деньги можешь оставить себе».

«Нет, — возразил нищий, — мне не надо ни того ни другого; а что касается твоей жены, не думай о ней плохо за то, что она сделала. Она не могла поступить иначе».

«Как не могла?! Она же бросила меня на растерзание моим же псам! Она же оставила меня ради нищего старика!..»

«Я вовсе не нищий и не такой уж старый, как ты думаешь. Я Ангус из Бруффа. В былые времена ты оказал мне немало добрых услуг вместе с королем Лейнстера. Сегодня утром мои волшебные способности подсказали мне, что ты находишься в затруднительном положении, и я решил тебе помочь. Что касается твоей жены, то та магическая сила, которая изменила твое тело, также изменила ее разум и чувства. Забудь это и прости, живите, как подобает мужу и жене. Теперь у тебя есть история для короля Лейнстера, когда она потребуется».

И с этими словами он исчез.

И правда, теперь у сказителя была история, достойная короля. И он поведал обо всем, что с ним приключилось, — от начала и до конца. Выслушав ее, король так долго и громко смеялся, что в ту ночь не смог заснуть. И сообщил он сказителю, чтобы тот никогда более не беспокоился о новых историях: пока король был жив, он каждую ночь снова и снова слушал историю о худом седом нищем и каждый раз смеялся так же весело, как в первый.