Легенды и сказания кельтов

Глава 4. Коналл Желтый Коготь

Источник. Кэмпбелл «Народные сказки Западного нагорья» (Conall Cra Bhuidhe). Я смягчил третий эпизод, который в оригинале звучит уж слишком жутко. Также я перевел гэльское Cra Bhuide как «желтый коготь», основываясь на этимологии Кэмпбелла.

Параллели. Эта история была широко распространена в гэльской Шотландии. Она встречается и в Ирландии, где была включена в сборник «Гибернийские[27] сказки» (The Royal Hibernian Tales, 1860) под названием «Черный вор и рыцарь долины» (Black Thief and the Knight of the Glen), причем черным вором был Коналл, а рыцарем — король Лохланна (это имя приводится в книге Лэнга «Красная книга сказок» (Red Fairy Book).

Именно в этом сборнике она привлекла внимание Теккерея, который дал на нее хороший отзыв в своей «Книге ирландских зарисовок». Он посчитал, что она «достойна “Тысячи и одной ночи” — такая же дикая и странная, как и восточная сказка». Также Теккерей пишет: «Это фантастический способ подтвердить то, о чем повествовалось в предыдущей сказке, изобразив старуху, которая говорит, что описанное не только имело место на самом деле, но и более того, она сама жила в замке великана. Это почти что гениальный прием!» (Почему же «почти», господин Теккерей?)

^{Диармайд выхватывает дубинку великана. Иллюстрация из «Книги романтики» Эндрю Лэнга, 1902 г.}

^{Lang, Andrew. The book of romance. New York [etc.]: Longmans, Green, and Co., 1902}

Случай с дыханием великана встречается и в истории Коичи Каин (Koichi Kain) из «Сказок» Макиннеса (Folk and Hero Tales), а также в истории Полифема из той же книги. Одноглазые великаны часто встречаются в кельтских народных сказках (например, в «Преследовании Диармайда» (The Pursuit of Diarmaid)) и в «Мабиноги»[28].

Комментарии. Ссылка Теккерея на «Тысячу и одну ночь» особенно уместна, поскольку история Коналла — это своего рода рамочная история, как и в «Тысяче и одной ночи»: три истории, рассказанные Коналлом, как бы обрамлены четвертой, которая номинально и является «настоящей». Этот метод у индийских авторов перенял Боккаччо, а от него этот прием перекочевал в литературу всех европейских стран (Чосер, королева Маргарита Наваррская и т. п.). Он обычно считается свойственным Востоку и происходящим от жанра джатак (то есть историй о рождении Будды, который рассказывает о своих приключениях в прошлых инкарнациях). Мы видим этот прием и в кельтских сказаниях, например в истории Коичи Каин в «Аргайлширских сказках» (Argyllshire Tales) Макиннеса. Существует вариант этой истории, записанный, но не опубликованный Кэмпбеллом; он содержит не менее девятнадцати подысторий, охваченных как бы единой рамкой. Вопрос в том, появился ли этот метод в Ирландии независимо от каких-либо внешних — иностранных — влияний или был вызван ими.

Если ограничиться только сказкой «Коналл Желтый Коготь», может показаться вполне вероятным, что история заимствована. Особенно это ясно во втором эпизоде, который явно представляет собой вариант легенды о Полифеме из «Одиссеи», известной в Ирландии, возможно, уже в X веке (см. предисловие к изданию профессора К. Мейера «Скитания Уликса, сына Лертиса» (Merugud Uilix maic Leirtis). Этот эпизод также нашел свое отражение в «Путешествиях Синдбада» из «Тысячи и одной ночи». И в том виде, в каком он изложен в «Народных сказках Западного нагорья», его можно сравнить даже с исходной гомеровской версией. Как замечает Альфред Натт в «Кельтском журнале», отношение великана к своему козлу носит такой же характер, как и отношение Полифема к своему барану. Рассказчик, Джеймс Уилсон, со слов которого Кэмпбелл записал эту историю, был слепым человеком, который, естественно, чувствовал пафос такого отношения. «Оно исходит из сердца рассказчика, — говорит Кэмпбелл, — это тот орнамент, которым его разум украшает общую рамку всей истории».

Коналл Желтый Коготь был отважным жителем Эрина[29], и у него было три сына. В ту пору в каждой из пятин Эрина правил свой король. И вышло так, что дети короля, чьи земли граничили с владениями Коналла, повздорили с его сыновьями. В драке верх взяли дети Коналла, и в пылу схватки они убили старшего сына короля. Король послал за Коналлом и, когда тот предстал перед ним, обратил к нему вот такие слова:

«О Коналл! Что же заставило твоих сыновей наброситься и убить моего старшего сына? Я понимаю, что, хотя сердце мое жаждет мести, мне не станет от этого лучше. Я дам тебе поручение, и если ты его выполнишь, то я не буду тебе мстить. Если ты со своими сыновьями добудешь мне гнедого коня короля Лохланна[30], то ты можешь быть спокоен».

Коналл ответил:

«Я бы исполнил волю короля, даже если бы душам моих сыновей ничего не угрожало. Трудно сделать то, что ты от меня требуешь, но я либо пожертвую своей собственной жизнью и жизнями моих сыновей, либо исполню волю короля».

После этих слов Коналл покинул короля и отправился к себе. Вернувшись домой, он пребывал в большой тревоге и растерянности. Перед тем как пойти спать, он рассказал жене о том выборе, перед которым поставил его король. Жена была потрясена тем, что им предстоит расстаться, и тем, что она может его более не увидеть.

«О Коналл, — сказала она, — почему ты не позволил королю поступить с твоими сыновьями так, как он бы хотел? Ты хочешь уйти сейчас, оставив меня в неведении о том, увижу ли тебя когда-нибудь снова?»

А на следующее утро, проснувшись, он первым делом привел себя и троих сыновей в порядок, и они отправились в Лохланн. Их путь лежал через океан, они не останавливались ни на минуту до тех пор, пока не достигли Лохланна. А когда прибыли на место, то поначалу даже не знали, с чего начать выполнять задание короля. И сказал Коналл своим сыновьям:

«Давайте остановимся и поищем дом королевского мельника».

Когда они пришли в дом королевского мельника, тот предложил им остановиться на ночлег. Тогда Коналл рассказал, что его сыновья повздорили с детьми короля и в драке был убит старший царевич. И нет иного способа умилостивить короля, кроме как добыть для него гнедого коня короля Лохланна.

«Если ты поможешь мне заполучить того коня, я обязательно заплачу тебе».

«Это очень глупая затея, — сказал мельник, — ибо король так сильно ценит своего коня, что не согласится ни за что; ты не сможешь заполучить его никаким образом, только если не украдешь его; и, если ты найдешь способ сделать это, я сохраню его в тайне».

«Вот о чем я подумал, — сказал Коналл, — раз уж ты каждый день доставляешь королю свои продукты, ты и твои слуги могли бы запихнуть меня и моих сыновей в четыре мешка с отрубями».

«Хм. Твой план выглядит неплохо», — ответил мельник.

Мельник переговорил с помощниками, велев им так и поступить. Они спрятали Коналла и его сыновей в мешки. Королевские слуги пришли за отрубями и забрали эти четыре мешка, а потом на конюшне высыпали их перед королевскими лошадьми. После этого заперли дверь и ушли.

Когда сыновья-заговорщики, отряхнувшись, поднялись на ноги и двинулись к гнедому коню, чтобы попытаться его украсть, Коналл сказал:

«Мы не будем сейчас этого делать. Отсюда будет нелегко выбраться; давайте сначала сделаем для себя четыре тайных укрытия, чтобы, если нас услышат, было где спрятаться».

Они вырыли себе норы, а затем попытались взнуздать коня. Но тот был необъезжен и поднял в конюшне страшный шум — такой, что сам король его услышал.

«Это, должно быть, мой гнедой конь, — сказал он своим слугам. — Пойдите узнайте, что с ним».

Слуги отправились на конюшню, и, когда Коналл и его сыновья увидели их приближение, они спрятались. Слуги осмотрелись на конюшне, но не обнаружили ничего подозрительного. Они вернулись и рассказали об этом королю, который отпустил их отдыхать, если нет никаких причин для беспокойства. Когда слуги ушли с конюшни, Коналл и его сыновья снова попытались увести того коня. Если прежде шум был силен, то теперь каждый звук будто стал в семь раз громче. Король снова отправил слуг узнать, что беспокоит гнедого коня.

«Идите и тщательно проверьте, что с ним происходит».

Слуги так и сделали, а Коналл с сыновьями опять спрятались в своих укрытиях. Слуги короля на этот раз хорошенько все обыскали, но так ничего и не нашли. Они вернулись к королю и рассказали ему об этом.

«Это очень удивительно, — сказал король. — Ладно, идите и ложись спать снова, а если я опять что-то замечу или услышу, то сам пойду посмотреть».

Когда Коналл и его сыновья увидели, что слуги отправились к себе, они снова попытались схватить коня под уздцы, и один из них поймал его; и если в предыдущие два раза конь сильно шумел, то на этот раз ревел в еще большей ярости.

«Так, все-таки придется с этим мне разбираться самому, — решил король. — Должно быть, кто-то очень сильно тревожит моего гнедого коня».

Он поспешно позвонил в колокольчик. Когда слуга явился, он велел снова передать конюхам, что с конем творится неладное. Но в этот раз король отправился в конюшню сам — вместе со всеми своими людьми. Когда Коналл и его сыновья заметили приближающуюся свиту, они опять спрятались в своих укрытиях.

Король был очень внимательным и осмотрительным человеком. Он обратил внимание на то место в конюшне, откуда доносилось ржание лошадей.

«Будьте начеку, — сказал король, — в конюшне наверняка есть какие-то люди, давайте все-таки их найдем».

Король увидел человеческие следы, пошел по ним и обнаружил Коналла, ибо все знали отважного подданного короля Эрина. Когда король вытащил Коналла с сыновьями из ям, он спросил:

«О Коналл, это ты?»

«Да, это я, о король! Меня заставила прийти сюда крайняя нужда. Я в твоей власти и завишу от твоей чести и милости. — Коналл рассказал обо всем, что с ним произошло, и добавил, что он должен был добыть гнедого коня для короля Эрина, иначе его сыновей казнят. — Я знал, что не получу этого коня, если буду просить тебя об этом, поэтому собирался украсть его».

«Хорошо, Коналл, пошли со мной», — сказал король. Он велел стражникам присматривать за сыновьями Коналла и принести им мяса. В ту ночь у их дверей поставили двойную охрану.

«Ну, Коналл, — сказал король, — бывало ли с тобой в жизни что-нибудь более тяжелое, чем увидеть, как завтра твоих сыновей повесят? Но ты взываешь к моей доброте и моей милости и говоришь, что это была необходимость, поэтому ты не будешь повешен. Расскажи мне, случалось ли с тобой в прошлом что-нибудь похуже, чем сейчас, и если да, то ты получишь своего младшего сына».

^{Иллюстрация Джона Д. Бэттена из книги Джозефа Джекобса «Кельтские сказки», 1892 г.}

^{Jacobs, Joseph; Batten, John D. (illustrations). Celtic Folk and Fairy Tales. G. P. Putnam’s Sons. New York and London, 1892}

«Я расскажу о столь же трудной ситуации, в которой я когда-то оказался, — сказал Коналл. — Давно, когда я был молод, а у моего отца было много земли и стада годовалых коров, одна из них только что отелилась. Отец велел мне привести ее домой. Я нашел ту корову и повел ее за собой. Поднялась снежная метель. Мы вместе с коровой и теленком укрылись в бараке и прождали там все время, пока буря не улеглась. Туда никто не мог войти, кроме десяти кошек, двух котов, один из которых был одноглазый и большой, рыжий, как лисица. Сразу стало видно, что он главный в их компании.

“Хей, давай-ка устроим что-нибудь интересное, — сказал тот одноглазый кот. — С какой стати нам тут просто сидеть и ничего не делать? Спойте-ка Коналлу Желтому Когтю кронан[31]”.

Я был просто поражен тем, что, оказывается, эти коты знали, как меня зовут. Когда же они спели свой кронан, рыжий кот сказал:

“Теперь, о Коналл, ты должен заплатить за тот кронан, который спели тебе кошки”.

“Хм-м-м, — ответил я, — у меня при себе нет ничего, чем бы я мог вам заплатить, разве что вы заберете этого теленка”.

Не успел я произнести эти слова, как две кошки набросились на теленка, и он недолго им сопротивлялся.

“Давайте, поиграйте с ним, почему вы молчите? Спойте для Коналла Желтого Когтя еще кронан”, — добавил снова их главарь. Мне совсем не нравились их кронаны, но тут кот и десять кошек немедленно пропели мне еще один!

“А теперь воздай им награду по заслугам”, — сказал огромный рыжий кот.

“Я устал от вас и ваших требований, — ответил я. — У меня нет для вас ничего нет, разве что вы заберете корову”.

Они направились к корове, и она сопротивлялась им недолго.

“Почему вы опять молчите? Давайте, спойте кронан Коналлу Желтому Когтю”, — сказал главный кот. Конечно, о король, мне уже совсем не нравились ни они, ни их кронаны; я стал понимать, что они были плохой компанией для меня. После того как они спели мне еще одну песню, все собрались вокруг предводителя.

“Теперь снова заплати им”, — сказал он мне; и, конечно, о король, у меня уже ничего не оставалось, что бы я смог им предложить; и я сказал им:

“У меня более ничего нет для вас”.

О король, тут они издали дикий кошачий вой. Я ринулся к небольшому окошку в задней части дома и выпрыгнул из него. Потом я бросился прочь и помчался в лес со всей скоростью, на какую только был способен. В те года я был достаточно быстр и силен; но, когда я услышал шум и почувствовал, что кошки несутся за мной, я вскарабкался на самое высокое дерево, какое только было в этом месте, на самую его макушку; и я постарался спрятаться там наилучшим образом. Кошки стали обыскивать лес, но все никак не могли меня найти; в конце концов они устали и сказали друг другу, что пора с этим заканчивать и возвращаться. Но тот одноглазый рыжий кот — главарь банды — сказал им:

“Вы своими двумя глазами не видите, а я, хоть и с одним, ясно вижу: тот негодяй сидит вон там, на дереве!”

После этого, когда одна из кошек взобралась на дерево, я выхватил оружие, которое у меня было, и убил ее.

“Сделайте это для меня! — прокричал одноглазый. — Я не должен терять своих товарищей таким образом; соберитесь все вокруг этого дерева и копайте вокруг него, перебейте его корни, чтобы этот негодяй свалился на землю”.

После этого они собрались вокруг дерева и стали копаться в его корнях. После того как они перерезали первый ветвистый корень, дерево задрожало, а я сам громко вскричал в страхе, что было неудивительно. Неподалеку от того леса жил священник, а с ним было десять человек, все они что-то копали в земле. Он сказал им:

“Я слышал какой-то отчаянный крик человека, и я не могу не отозваться на него”.

Но мудрейший из его людей сказал:

“Оставьте это до тех пор, пока мы не услышим этот крик снова”.

Коты снова принялись за свою работу, и, когда они перебили следующий корень, я снова закричал, и на этот раз крик был диким.

“Вот, слышите, — сказал тогда священник, — это крик человека в отчаянном положении, ему требуется наша помощь”.

И они направились в мою сторону. Тем временем кошки сломали третий корень и дерево упало на одну из своих больших ветвей. Тогда я издал третий вопль. Те дюжие люди поспешили ко мне, и когда они увидели, как кошки карабкаются по дереву ко мне, то напали на них со своими лопатами; и они, и кошки стали драться друг с другом, но в конце концов кошки обратились в бегство. И конечно, о король, я сидел не шелохнувшись до тех пор, пока последняя из них не скрылась вдали. А затем я вернулся домой. Вот то самое опасное, что со мной когда-либо приключалось; и мне кажется, что быть разорванным на куски кошками — это пострашнее, чем быть повешенным завтра королем Лохланна».

«Ох! Коналл, — воскликнул король, — ты мастер рассказа. Своей историей ты спас своего сына; но если ты расскажешь мне случай из твоей жизни, который был бы для тебя еще более сложным, то и твой средний сын уцелеет, и тогда у тебя останется два сына».

«Ну что ж, — ответил Коналл, — если ты обещаешь это сделать, я расскажу тебе, как однажды я оказался в еще более тяжелом положении, чем сегодня ночью в твоей тюрьме».

«Ну-с, послушаем», — сказал король.

^{«Вот и ты, козлик. Ты видишь меня, но я тебя не вижу». Иллюстрация Джона Д. Бэттена из книги Джозефа Джекобса «Кельтские сказки», 1892 г.}

^{Jacobs, Joseph; Batten, John D. (illustrations). Celtic Folk and Fairy Tales. G. P. Putnam’s Sons. New York and London, 1892}

«Я был тогда, — начал Коналл, — совсем молодым. Однажды я отправился на охоту. Земли моего отца тянулись вдоль моря — суровые, неровные, с утесами, расщелинами и пещерами. И вот однажды я гулял по берегу и увидел, как между двумя огромными камнями-скалами поднимается какой-то дым. Я решил посмотреть, что означает этот дым. И когда я подошел поближе, то, конечно, упал в какую-то расщелину; но то место настолько густо заросло вереском, что я ни костей не сломал, ни кожу не разодрал. Я понял, что не понимаю, как мне выбраться оттуда. Я не пытался увидеть, что находится передо мной, а все продолжал смотреть вверх, туда, откуда упал, и все думал, что уже никогда не настанет тот день, когда я смогу вернуться. Для меня была ужасной мысль о том, что мне суждено оставаться в этой пещере до самой смерти. И тут я услышал тяжелый топот — ко мне приближался огромный великан, а с ним шло две дюжины коз во главе с козлом. И когда великан закончил привязывать коз, он подошел и сказал мне:

“Эгей, привет, Коналл! Мой нож давно уже ржавеет в моей сумке, ожидая того, чтобы погрузиться в твою нежную плоть”.

“Ох! — ответил я. — Тебе будет немного пользы от того, что ты разорвешь меня на части; я буду для тебя только одним блюдом. Но я вижу, что ты одноглазый. Я хороший лекарь, и я могу дать тебе настоящее зрение — еще один глаз”.

Я сказал ему, что он должен нагреть воду, чтобы я мог дать ему возможность видеть вторым глазом. Тогда великан вытащил большой котел и поставил его на огонь. Я взял вереск, сделал из него колышек и поставил его вертикально в тот котел. Я начал свое “лечение” с того глаза великана, который был здоров, говоря, что я передам часть способности к зрению этого глаза другому, не видящему ничего. Я ослепил великана и на второй глаз — конечно, сделать это было куда проще, чем вылечить первый.

Когда он понял, что не видит уже ни единого луча света, а я сказал, что все равно найду путь наружу, несмотря на его козни, он встал у входа в пещеру и пригрозил, что отомстит за свою слепоту. Мне не оставалось ничего, кроме как просидеть в том месте всю ночь, съежившись и затаив дыхание, чтобы он не мог понять, где я нахожусь.

Когда же он услышал, как утром запели птицы, и понял, что настал день, он сказал:

“Ты спишь? Давай просыпайся и выпусти наружу моих коз”.

Тогда я убил козла. Он закричал:

“Я чувствую, что ты убил моего козла”.

“Ничего подобного, — ответил я. — Но мне пришлось завязать веревки в такие тугие узлы, что теперь требуется много времени, чтобы их распутать”.

Я выпустил одну из коз, и он погладил ее, говоря:

“Вот ты где, косматая белая коза, и ты видишь меня, но я не вижу тебя”.

Я выпускал их одну за одной, а сам тем временем свежевал козла, и, прежде чем последняя коза вышла, я успел содрать с него шкуру целиком. Тогда я залез в эту шкуру так, что мои ноги оказались на месте задних ног козла, а руки — на месте передних. Свою голову я просунул на место его головы, и козлиные рога оказались на моей макушке. Я надеялся, что этот великан примет меня в козлиной шкуре за самого козла, и отправился к выходу. Великан положил на меня свою руку и сказал:

“Вот и ты, козлик; ты видишь меня, но я тебя не вижу” — и пропустил меня наружу. Когда же я вышел и увидел мир вокруг себя, конечно, о король, радость моя была неописуемой: я вылез из козлиной шкуры и сказал великану:

“Хе, я на свободе, несмотря ни на что”.

“Да-а! — сказал он. — Тебе удалось провести меня? Хорошо. Поскольку ты смог выбраться наружу, я подарю тебе свое кольцо; сохрани его, и оно принесет тебе удачу”.

“Я не возьму кольцо из твоих рук, — ответил я. — Но ты можешь бросить его на землю, и я подберу его и заберу с собой”.

Он бросил кольцо на землю; я подошел, поднял кольцо и надел его на палец. Тогда он спросил меня:

“По размеру ли тебе это кольцо?”

Я ответил ему:

“Да, подходит”.

Тогда он спросил:

“Кольцо, где ты?”

И кольцо само откликнулось:

“Я здесь”.

Великан двинулся на звук, издаваемый кольцом. Я понял, что нахожусь в более трудном положении, чем когда-либо. Тогда я вытащил кинжал, отрезал себе палец и отбросил его от себя так далеко, как только мог, — в самую пучину моря. Великан закричал:

“Где ты, кольцо?”

И кольцо отозвалось:

“Я здесь”.

А ведь оно было на самом дне океана. Тогда он ринулся туда, откуда доносился ответ кольца, и оказался в море. Я был рад, когда увидел, что он тонет, и так же буду, если ты даруешь жизнь мне и моим двум сыновьям и не доставишь мне больше никаких неприятностей.

Когда великан утонул, я вошел в его пещеру, взял с собой все его золото и серебро и вернулся домой. В моей семье была великая радость. И как напоминание о том, что тогда произошло, смотри: вот, у меня нет одного пальца».

«Да, действительно, Коналл, ты и мудр, и мастерски владеешь словом, — сказал король. — Я вижу, что у тебя нет одного пальца. Считай, что ты спас и освободил своих двух сыновей. Но расскажи мне о том, случалось ли с тобой что-то горше, чем увидеть казнь собственного сына, которая случится завтра? Если случалось, то ты получишь и своего старшего сына».

^{Кольцо с изображением голов баранов и узорами. Кельтская культура, IV в. до н. э.}

^{The Metropolitan Museum of Art}

«Мой отец, — сказал Коналл, — нашел мне жену, и я женился. Потом я отправился на охоту. Я шел вдоль моря и увидел посреди одного залива остров. Я дошел до места, где стояла лодка, привязанная веревками спереди и сзади, а в ней было много драгоценных вещей. Я решил забраться в нее, чтобы посмотреть, удастся ли мне заполучить хоть какую-то их часть. Я ступил одной ногой в лодку, а другой еще стоял на берегу. Но когда поднял голову, то увидел: лодка уже плывет посреди залива. Она не останавливалась, пока не достигла острова. Как только я вышел и ступил на берег, лодка сама вернулась туда, где стояла прежде. Я тогда не знал, что мне делать. На том острове не было ни мяса, ни одежды; не было видно никаких следов того, что на нем есть какие-либо дома. Я взошел на вершину холма, а затем спустился в лощину; я увидел там, на дне лощины, женщину с голым ребенком у нее на коленях, и у нее был нож в руке. Потом она попыталась приставить этот нож к горлу ребенка, а тот начал смеяться ей в лицо. Она заплакала и бросила нож себе за спину. Я подумал про себя, что тут рядом где-то мой враг, мои друзья где-то далеко. Я спросил у женщины:

“Что ты здесь делаешь?”

И она сказала мне:

“А что привело тебя сюда?”

Я рассказал ей слово в слово историю, как я оказался на острове.

“Ну, тогда, — сказала она, — со мной все было точно так же”.

Она показала мне, куда нужно войти, — то самое место, где она пребывала. Я подошел к ней и спросил:

“Что с тобой произошло, что ты приставляла нож к шее ребенка?”

“Я должна его убить и приготовить из него блюдо для великана, который здесь живет, иначе весь мой мир исчезнет”.

В этот момент мы оба услышали шаги того великана.

“Что же мне делать? Что мне делать?” — в отчаянии закричала женщина. Я подошел к котлу — к счастью, он не был горячим, поэтому я забрался в него как раз в тот момент, когда вошло это чудовище.

“Ты сварила для меня этого младенца?” — проорал он.

“Он еще не готов”, — ответила она, и я закричал из котла:

“Мамочка, мамочка, я в кипящей воде”.

Тогда великан засмеялся:

“Хай, хо, хогарайч” — и подбросил дров в костер под котлом.

Тогда я понял, что точно ошпарюсь, если не выберусь. Но удача была ко мне благосклонна — великан заснул рядом с котлом. Я почувствовал, как жжется дно котла. Когда та женщина убедилась, что он спит, то тихо спросила меня через отверстие в крышке котла:

“Вы еще живы?”

Я ответил, что да, а затем поднял голову и увидел, что это отверстие в крышке было достаточно большим, чтобы в него легко прошла моя голова. Я стал выбираться наружу и вылез по пояс достаточно легко. Но вытащить бедра оказалось сложнее. В конце концов, содрав кожу с бедер, я вылез целиком. Я не знал, что следует делать дальше; она сказала мне, что нет оружия, которое могло бы убить этого злодея, кроме его собственного. Я стал осторожно вытаскивать из-под него копье. При каждом его вдохе мне казалось, будто я вот-вот окажусь у него в горле; а при выдохе меня отбрасывало далеко назад. Но, несмотря на все это, я в конце концов выхватил копье. Я ощутил себя так, как будто у меня в руках связка соломы, а я стою на сильном ветру. Я не мог с этим копьем никак управиться. На того великана было страшно смотреть — у него был только один глаз в середине лица; я чувствовал омерзение — было даже отвратительно хоть чем-то дотронуться до него, чтобы попытаться убить. Что есть силы я всадил копье ему в глаз. Он почувствовал это, дернул головой, и другой конец копья стукнулся о потолок пещеры. Копье проткнуло его голову, выйдя из затылка. Он остался лежать замертво там, где и был. Ты можешь быть уверен, о король, что та радость, которую я почувствовал, была неописуемой. Мы с той женщиной вышли наружу и провели всю ночь под открытым небом. Потом я пошел к берегу острова и нашел там ту лодку, на которой приплыл. Она нисколько не стала легче. Я перевез ту женщину и ее ребенка на большую землю, а потом я вернулся домой».

Мать короля Лохланна в это время разводила огонь и слушала рассказ Коналла о ребенке.

«Так это был ты?» — спросила она.

«Ну конечно, это был я», — сказал он.

«Ох! Ох! — сказала она. — Так это же я была той женщиной на острове, а король — это ребенок, чью жизнь ты тогда спас; и именно тебе следует воздать благодарность за его спасенную жизнь».

Тогда они все очень обрадовались. Король сказал:

«О Коналл, ты прошел через великие трудности. И теперь гнедой конь твой, а с ним и мешок, полный самых драгоценных предметов, которые только есть в моей сокровищнице».

В ту ночь они легли спать. Коналл проснулся и встал очень рано, но королева — еще раньше, чтобы все приготовить. Он взял гнедого коня и мешок, полный золота, серебра и драгоценных камней, а затем Коналл с тремя сыновьями покинул Лохланн и вернулся в Эрин, в царство радости. Он оставил золото и серебро у себя дома, а сам отвел коня к королю. С тех пор они стали добрыми друзьями и оставались ими до конца. Коналл вернулся к жене, и в их доме устроили пир, какого свет не видывал.