Легенды и сказания кельтов

Глава 10. Легенда о Нокмани

Источник. У. Карлтон, сборник «Характерные черты и истории ирландского крестьянства» (Traits and Stories of the Irish Peasantry, 1830).

Параллели. Патрик Кеннеди, история «Финн Маккул и шотландский великан» (Fion MacCuil and the Scotch Giant).

Комментарии. Хотя героям этой истории и приписаны имена знаменитых мифологических персонажей Финна и Кухулина, скорее всего, это было сделано лишь для усиления интереса и узнаваемости. В традиционных сагах они не могли бы встретиться, поскольку предполагаемая дата «жизни» Кухулина — I век, а Финна — III век. Кроме того, гротескная форма этой легенды не соответствует канону героического эпоса. Тем не менее в ней содержится отчетливая отсылка к зубу мудрости Финна, сулящему ему великое будущее. Палец, в котором заключалась вся сила Кухулина, — интересный вариант широко распространенного в фольклоре мотива внешней души (души, заключенной в чем-то — в данном случае относительно — внешнем). Альфред Натт сообщил мне, что такие пародии на ирландские саги встречались уже в XVI веке, и настоящую историю можно считать одним из подобных образцов.

Какой ирландец, будь то мужчина, женщина или ребенок, не слышал о нашем знаменитом гибернийском Геркулесе, великом и славном Финне Маккуле? Не найдется ни одного такого человека — от мыса Клэр до Дороги гигантов[50] и обратно. А упоминание Дороги гигантов сразу переносит нас к началу этой истории. Так уж случилось, что Финн и его люди работали на этой дороге, стремясь в конечном счете проложить мост в Шотландию. Однажды Финн, который очень любил свою жену Уну, решил вернуться домой, чтобы проведать ее и узнать, как она поживает в его отсутствие. Он выдернул ель. Обрубив ее корни и ветки, сделал из нее трость и отправился в путь.

^{Иллюстрация Стивена Рейда из книги «Великие деяния Финна и другие сказания бардов Древней Ирландии» Томаса Уильяма Роллстона, 1910 г.}

^{Rolleston, Thomas William; Reid, Stephen (illustrations).The high deeds of Finn, and other bardic romances of ancient Ireland. New York: Thomas Y. Crowell & Company Publishers, 1910}

Дом Уны — точнее, дом Финна — в то время находился на вершине холма Нокмани, напротив другой возвышенности — не то холма, не то горы — под названием Калламор, расположенной на противоположной стороне.

Жил в те времена еще один великан, по имени Кухулин. Одни говорили, что он ирландец, другие — что шотландец. Как бы там ни было, одно известно точно: у него был несносный, буйный нрав, и он — где бы ни появлялся — производил много неприятного шума. Ни один великан того времени не мог сравниться с ним в силе. Стоило Кухулину рассердиться, он мог топнуть так, что сотрясалась земля во всей округе. Его имя знали в самых дальних уголках — люди говорили, что никакое существо в человеческом облике не устояло бы против него в бою. Одним ударом кулака он укротил молнию, расплющил ее и спрятал в своем кармане словно блин, чтобы демонстрировать своим врагам, на что способен. И он изрядно поколотил всех великанов Ирландии, кроме одного — Финна Маккула. И он поклялся, что не будет знать покоя ни днем, ни ночью, ни зимой, ни летом до тех пор, пока не одолеет Финна. Когда до Финна дошла весть о том, что Кухулин собирается явиться на Дорогу гигантов, чтобы вызвать его на поединок, его охватил внезапный прилив теплой нежности к Уне, к его бедной жене, которой приходилось вести одинокую и неуютную жизнь в его отсутствие. Как уже было сказано, Финн сделал из елки трость и отправился навестить свою любимую Уну в их доме на вершине Нокмани.

По правде говоря, многие удивлялись, почему Финн выбрал такое место для своего жилища, ведь там часто гуляли сильные ветра. Некоторые даже осмеливались спросить его об этом.

«Чего вы добьетесь, мистер Маккул, — говорили они, — поселившись на вершине Нокмани, где ветер дует днем и ночью, зимой и летом, где вам частенько приходится пропустить стаканчик на ночь, потому что так и не удается лечь спать, и где вдобавок почти нет воды?»

«Ну, еще с тех пор, как я был ростом с круглую башню, — отвечал Финн, — все знали, что я люблю хороший обзор округи. А где я смог бы найти лучшее место для этого, чем на вершине Нокмани? Что до воды, то я уже начал сооружать насос, и, клянусь богом, как только достроим дорогу, я обязательно закончу это дело».

Теперь философия Финна вполне соответствовала обстоятельствам: дом на вершине Нокмани позволял заранее заметить приближение Кухулина. И надо признать, что если бы Финн захотел выбрать место, с которого можно было бы внимательно следить за всей округой, — а, между нами говоря, именно этого он и хотел, — то, за исключением гор Слив-Круб, Слив-Донарда или соседнего Калламора, он бы не нашел в Ульстере более живописной и более удобной точки.

«Боже, спаси и сохрани всех живущих здесь!» — с дружелюбной улыбкой сказал Финн, появившись в дверях собственного дома.

«Ах, Финн, какая встреча! Добро пожаловать домой к твоей любящей Уне, мой милый».

Он игриво шлепнул ее, и, как поговаривают, от этого легкого шлепка воды озера у подножия холма слегка забурлили, будто выражая доброту и сочувствие.

Финн провел два или три счастливых дня с Уной и все это время чувствовал себя очень расслабленно и уютно, несмотря на тревогу, которую вызывала у него мысль о Кухулине. Однако беспокойство все же не покидало его, и Уна сразу заметила, что у него что-то на уме. Ни одна женщина не успокоится, пока не выпытает все секреты у любимого мужчины, если ей этого захочется. И Финн стал тому доказательством.

«Кухулин, — сказал он, — вот кто меня беспокоит. Когда этот парень разозлится и топнет, то сотрясет весь город и всю округу; всем известно, что он может остановить и схватить молнию, ведь он уже проделывал это. Он всегда носит ту молнию с собой, расплющенную в блин, чтобы показать каждому, кто усомнится в его силе».

С этими словами он прижал большой палец к губам, как он всегда делал, когда хотел предсказать что-либо или узнать о случившемся в его отсутствие. Уна спросила, зачем он это сделал.

«Он идет, — ответил Финн. — Я вижу его, он сейчас в окрестностях города Данганнон».

«Помилуй бог, дорогой! Кто это идет сюда, что тебя так волнует?»

«Это тот громила, Кухулин, — ответил Финн, — и я не знаю, как мне быть. Если я убегу и уклонюсь от встречи с ним, то опозорюсь; кроме того, я знаю, что рано или поздно нам все равно придется столкнуться, — мой большой палец говорит мне об этом».

«Когда же он будет здесь?» — спросила Уна.

«Завтра, около двух часов», — с тяжелым вздохом ответил Финн.

«Ну, мой задира, не падай духом, — сказала Уна. — Положись на меня, и, может быть, я помогу тебе выбраться из этой передряги в лучшем виде — лучше, чем если бы ты сделал это сам, даже со всей своей “мудростью большого пальца”».

С этими словами она разожгла огонь на вершине холма так, что дым от него поднялся высоко-высоко в небо. А затем вложила палец в рот и трижды свистнула. По этому сигналу Кухулин понял, что его пригласили в Калламор, ведь именно так ирландцы издревле сообщали чужестранцам и путешественникам, что их гостеприимно встретят и приобщат к делам этого места.

А Финн тем временем пребывал в меланхолии, не зная, что же ему делать и как себя вести. Встретиться с Кухулином в то время было неприятно для любого, а сама мысль о вышеупомянутом блине приводила его в замешательство. Какой шанс мог быть у него, пусть даже такого сильного и храброго, в схватке с тем, кто — если его как следует разозлить — мог вызывать землетрясения по всей стране и обращать молнии в блины? Финн не знал и не мог даже предположить, что ему делать, в какую сторону идти — направо или налево, назад или вперед.

«Уна, — наконец сказал он, — неужели и ты ничего не можешь для меня сделать? Где все твои выдумки? Неужели ты позволишь, чтобы меня, лучшего из всего моего рода, избили у тебя на глазах, как простого кролика, и чтобы мое имя навсегда стало позором среди людей? Как мне сражаться с этим человеком-горой, с этой огромной смесью землетрясения и молнии? С этим громилой с блином в кармане, который когда-то был…»

^{Дорога гигантов, Северная Ирландия.}

^{Sergii Figurnyi / Shutterstock}

«Успокойся, Финн, — перебила его Уна. — По правде говоря, мне сейчас даже немного стыдно за тебя. Держи себя в руках, хорошо? Кстати, о блинах… Может, мы дадим ему попробовать такие, что ничем не уступают его молнии или даже лучше. Если я не накормлю его столь же вкусно, как он привык есть каждый день, то никогда больше не доверяй Уне. Доверься мне и делай все, как я скажу».

Эти слова привели Финна в чувство и в равновесие, ведь, в конце концов, он был полностью уверен в своей жене, зная, что она уже не раз вытаскивала его из многих передряг. И затем Уна достала девять шерстяных нитей разных цветов — она всегда так делала, чтобы найти наилучший способ добиться успеха в важном деле. Она сплела их в три косы, по три цвета в каждой, и повязала одну на правую руку, другую — у сердца, а третью — на правую лодыжку. Теперь она была уверена: все, что она сделает, не будет напрасным.

Закончив приготовления, она обратилась к соседям и одолжила у них двадцать одну железную сковородку. Затем она замесила тесто и испекла двадцать одну хлебную лепешку, вложив в каждую по сковородке, и по мере приготовления убирала их в шкаф. Внешне они выглядели как самые обычные лепешки. Затем она поставила на стол большой горшок парного молока, из которого сделала творог и сыворотку. Когда все было готово, она села отдыхать, вполне собой довольная. Они стали ожидать прихода Кухулина на следующий день около двух часов дня: Финн узнал время, как обычно, пососав свой большой палец. Это было странное свойство большого пальца Финна. В этом он даже чем-то походил на своего грозного врага Кухулина, ведь было широко известно, что вся сила этого великана сосредоточена в среднем пальце его правой руки. И если бы он случайно лишился этого пальца, то, несмотря на весь свой рост и вес, стал бы просто очень большим, но обычным человеком.

Наконец на следующий день они увидели, что Кухулин идет по их долине. Тогда Уна поняла: пора действовать. Она принесла в дом колыбель и заставила Финна лечь в нее и накрыться разной одеждой.

«Ты должен сойти за своего собственного ребенка, — сказала она. — Так что лежи смирно, ничего не говори и делай все, что я скажу».

Около двух часов дня, как и ожидалось, в дом вошел Кухулин.

«Боже, храни всех, кто здесь живет! — приветствовал он. — Здесь ли живет великий Финн Маккул?»

«Воистину так, добрый человек, — ответила Уна. — Бог благословит тебя, и не сядешь ли ты за стол?»

«Благодарю, мэм, — произнес он, садясь. — Вы, как я полагаю, миссис Маккул?»

«Да. И надеюсь, у меня нет причин стыдиться имени моего мужа?» — спросила она.

«Конечно, нет, — сказал Кухулин. — У него репутация самого сильного и храброго человека в Ирландии; но, несмотря на это, есть человек, который сейчас находится недалеко и очень хочет с ним поболтать и выпить. Он дома?»

«Нет, сейчас нет, — ответила она. — Он недавно выскочил из дома в ужасной ярости, я никогда не видела его таким. Кажется, кто-то рассказал ему о великане-грубияне по имени Кухулин, который отправился к Дороге гигантов, чтобы встретится с ним. Поэтому он побежал туда, чтобы попытаться поймать его. Честно говоря, я надеюсь, что бедный великан не встретится с ним, потому что, если это случится, Финн отделает его подчистую».

«Ну, я и есть Кухулин, и я ищу его уже двенадцать месяцев, но он всегда держится подальше от меня; и не будет мне покоя ни днем, ни ночью, пока не сойдусь с ним в схватке».

Уна громко рассмеялась, выражая крайнее презрение, и посмотрела на него так, словно он был не великан, а карлик.

«Ты когда-нибудь видел Финна?» — внезапно изменила она тон.

«Как бы мне это удалось? — ответил Кухулин. — Он же всегда старался держаться от меня на почтительном расстоянии».

«Так я и думала, — сказала она. — Последуй моему совету, ты, жалкое создание, будешь молиться день и ночь, чтобы так никогда его и не увидеть. Говорю тебе, день, когда ты с ним столкнешься, станет для тебя черным. Но ладно… — продолжила она уже мягче. — Видишь, ветер дует прямо в дверь, и, поскольку самого Финна нет дома, может, ты будешь достаточно вежлив и повернешь дом, чтобы сквозняк не залетал, — Финн всегда так делает, когда приходит».

Это было трудно даже для Кухулина, однако он встал и потянул средний палец правой руки так, что тот хрустнул три раза. Потом он вышел наружу и, обхватив дом руками, повернул его так, как она хотела. Финн, наблюдая за происходящим из колыбели, почувствовал, как холодный пот проступает у него по всему телу; но Уна, полагаясь на свою женскую выдержку и хитрость, не проявила малейшего признака тревоги.

«Ах, замечательно, — сказала она. — Раз ты так любезен, может, окажешь нам еще одну услугу? Видишь ли, после долгого периода засухи мы очень страдаем из-за отсутствия воды. Финн говорил, что где-то под скалами за холмом, здесь внизу, есть чудесный колодец с родниковой водой, и он собирался раскидать эти камни и скалы. Но, услышав о тебе, он в такой ярости поспешил уйти, что даже на секунду не подумал об этом. Так вот, если ты поможешь нам найти этот колодец, то, честное слово, я сочту это большой любезностью».

И она привела Кухулина к подножию холма, где была сплошная скала. Внимательно оглядев ее в течение некоторого времени, Кухулин щелкнул средним пальцем правой руки девять раз и, наклонившись и поднатужившись, прорубил расщелину глубиной около четырехсот футов и длиной в четверть мили. Так появилась долина, которую стали называть Лэмфорд.

«Благодарю тебя и надеюсь, что теперь ты вернешься к нам в дом, — сказала Уна, — и вкусишь немного той скромной пищи, которую мы можем предложить. Финн, даже если вы и враждуете, все равно не стал бы обходиться с тобой дурно в своем доме; и, честно говоря, если бы я, даже в его отсутствие, не пригласила тебя, он был бы недоволен мной».

И Уна привела его в дом и поставила перед ним полдюжины лепешек, о которых мы уже упоминали, вместе с большим куском масла, ломтем вареного бекона и салатом из капусты, ведь все это, как известно, происходило задолго до появления картофеля. Она предложила ему угощаться. Кухулин поднес одну из лепешек ко рту, намереваясь откусить изрядный ее кусок. Но вдруг издал оглушительный рев, нечто среднее между рычанием и воплем.

«Какого черта, — вскричал он, — как это может быть? У меня выбиты два зуба! Что это за хлеб ты мне дала?»

«В чем дело?» — холодно спросила Уна.

«Что значит “в чем дело”?! — снова проорал он. — Почему у меня выбито два лучших зуба?»

«Ну, извини, — ответила она. — Это хлеб Финна, он ест только такой дома; но, право же, я забыла тебе сказать, что его никто не может раскусить, кроме него самого и вон того ребенка в колыбели. Но раз уж говорят, что ты крепкий малый для своего роста, я решила, что ты тоже справишься. И я не хотела оскорблять того человека, который считает себя способным сразиться с Финном. Вот еще одна лепешка; может быть, она помягче».

Кухулин, уставший с дороги и голодный, как волк, схватил другую лепешку. И едва он попытался откусить от нее — раздался еще более дикий вопль.

«Гром и молния! — взревел он. — Убери этот хлеб отсюда — у меня скоро не останется ни одного зуба! Еще два выбиты!»

«Ну, добрый человек, — ответила Уна, — если тебе не по зубам этот хлеб, просто скажи это тише и не буди ребенка в колыбели. Вон, гляди, он уже зашевелился».

И Финн тут издал такой вопль, что Кухулин отшатнулся, — рев был устрашающим, несмотря на то, что исходил, казалось бы, от младенца.

«Мама, — сказал Финн, — я голоден — принеси мне что-нибудь поесть».

Уна подошла и вложила ему в руку лепешку, внутри которой не было сковородки. И Финн, чей аппетит тем временем пробудился при виде еды, очень быстро проглотил ее. Кухулин был поражен и втайне благодарил звезды за то, что ему посчастливилось избежать встречи с Финном. «Если таков младенец, — подумал он, — то кто же тогда его отец? У меня и шанса не будет в бою с тем, кто растит такого сына».

^{Переодетый в ребенка Финн ест лепешку. Иллюстрация Джона Д. Бэттена из книги «Кельтские сказки» Джозефа Джекобса, 1892 г.}

^{Jacobs, Joseph; Batten, John D. (illustrations). Celtic Folk and Fairy Tales. G. P. Putnam’s Sons. New York and London, 1892}

«Я бы хотел взглянуть на этого парня в колыбели, — сказал он Уне. — Потому что, честное слово, ухаживать за таким младенцем, да еще и прокормить его, в такую-то засуху, — дело непростое.

«Прошу тебя всем сердцем, — ответила Уна, — вставай, мой крошечный герой, и покажи этому доброму маленькому человеку то, что будет достойно твоего отца, Финна Маккула».

Финн, переодетый в детскую одежду, встал с колыбели, подошел и, хмуро глядя на гостя, спросил:

«Дядя, ты сильный?»

«Гром и молния! — воскликнул Кухулин. — Что за голос у такого малыша!»

«Ты сильный? — повторил Финн. — Можешь выжать воду из этого белого камня?» — И вложил ему в руку гладкий булыжник. Кухулин изо всех сил сжимал и сжимал камень, но тщетно.

«Ах ты, бедняга! — сказал Финн. — Ты, великан! Дай-ка сюда этот камень, я покажу, на что способен сынишка Финна, — тогда ты поймешь, кто мой папа».

Финн незаметно заменил камень на кусок творога и сжал его так, что из рук его тонкой струйкой потекла сыворотка — чистая, как вода.

«А теперь я отправлюсь спать в кроватку, — сказал он. — Мне не хочется тратить время на того, кто не способен съесть хлеб моего отца или выжать воду из камня. Бедняга, тебе лучше уйти отсюда, пока он не вернулся, потому что, если он тебя увидит, уделает за пару минут».

Кухулин, увидев все это, сам был рад убраться восвояси; его колени уже тряслись при одной только мысли о возвращении Финна. Он поспешил попрощаться с Уной и заверил ее, что с этого дня не желает ничего слышать о ее муже, а тем более встретиться с ним.

«Честно-честно, я признаю, что не ровня ему, — сказал он, — как бы я ни был силен; передай ему, что я буду избегать его, как чумы, и постараюсь не появляться в этой части страны до конца своих дней».

Финн тем временем по-прежнему лежал в колыбели, затаив дыхание и радуясь, что его хитрость удалась, а Кухулин вот-вот уйдет, так и не догадавшись, какой обман здесь провернули.

«Это для тебя большая удача, — сказала Уна, — что сейчас его здесь нет, иначе он превратил бы тебя в отбивную котлету одним щелчком пальца».

«Да, я теперь понимаю это, — ответил Кухулин. — Не знаю, что еще он обо мне думает; но, прежде чем я уйду, позволь хотя бы потрогать зубы этого малыша — не верится, что они и правда могли разгрызть такой хлеб, твердый, как железо».

«Пожалуйста, ради бога, — тогда сказала она. — Только они находятся так глубоко, что тебе придется просунуть палец как можно глубже в его рот».

Кухулин, ни о чем не подозревая, так и сделал. Он был очень удивлен, обнаружив столь мощные зубы у мальчика; но еще больше он поразился, когда, вытащив руку, обнаружил, что не хватает одного пальца. Того самого, в котором заключалась вся его сила. Издав протяжный, полный боли и ужаса стон, Кухулин рухнул наземь — от страха, слабости и осознания своей уязвимости. Именно это и нужно было Финну, который теперь понимал, что его самый могущественный и злейший враг находится полностью в его власти. Он поднялся из колыбели, и через несколько минут великий Кухулин, который так долго наводил ужас на него и его народ, лежал перед ним мертвым. Так хитростью и смекалкой, а вовсе не силой, Финну — при мудрой помощи его жены Уны — удалось одолеть своего самого грозного врага.