Легкое сумасшествие по имени любовь

ГЛАВА 16

Я продефилировала к парадной двери коттеджа Доди с гордой улыбкой на припухших губах. Доди и Фонтейн у кухонного островка пили утренний кофе.

— Привет, шалунишка! — окликнул меня Фонтейн. — Так этот грязный негодяй удерживал тебя всю ночь? Я должен засвидетельствовать, что он погубил твою репутацию!

Я поцеловала Фонтейна в щеку.

— Погубил, погубил, это чистая правда.

Доди обняла меня.

— Милочка, это просто восхитительно! — произнесла она. — Ничто не может заставить личико девушки так чудесно зарумяниться, как удачный поход на соломник.

— Сеновал, — поправила я.

— Э… что? — Она вопросительно уставилась на меня.

— Ничего. Много интересного я пропустила за эту ночку?

— Ты ничего не пропустила. — Фонтейн помотал головой. — Ну а теперь давай подробности. Как это происходит у вас, гетеросексуалов?

Я наливала себе кофе, уставившись в потолок. Прошлая ночь была райской, и я не собиралась вдаваться в детали. Мне хотелось наслаждаться сладостными воспоминаниями о ней без пошлых комментариев Фонтейна. Я хотела побыть в неге своего бездумного распутства, прежде чем мозг включится и неизбежно устроит мне выволочку.

— Это было волшебно, — пропела я.

Фонтейн сделал нетерпеливый жест.

— И что дальше?

— Ничего. Я слишком устала, чтобы обсуждать эту тему. Возьми меня с собой, когда поедешь по магазинам, — узнаешь больше.

— Окей, — согласился Фонтейн. — Кстати, Пенни ждет твоего звонка. Она вроде бы говорила что-то о стирке.

Пружинящим шагом я буквально взлетела в свою комнату. Я взбила хорошенько подушки и бросилась на постель, заметив мимоходом, что сегодня она уже не казалась такой уныло, издевательски пустой. Прошлая ночь была потрясающей. И не только в первый раз, в который, надо признать, мы слегка поторопились (ну он же не виноват, что я бросила его в таком напряжении в начале вечера). Второй раз был просто потрясающим. Это было все равно что плавать на плоту, устланном шелковистым норковым мехом, в бассейне, наполненном пенящимся розовым шампанским, смакуя бельгийский шоколад, пока Брэдли Купер делает тебе массаж ступней. К третьему разу мы выдохлись и занимались любовью как в праздное воскресное утро, когда нечем заняться, кроме как скоротать время в постели.

Я и забыла, каким радостным занятием может быть секс. Чистой радостью. Я потянулась, разминая затекшие мышцы, и набрала Пенни, которая немедленно сняла трубку. Мы принялись взволнованно перебивать друг друга.

— Угадай, что произошло!

— Нет. Ты угадай!

— Я переспала с Дезом.

— Я беременна!

— Как?

— Ты… что?

— О, черт!

— Вот черт побери!

Мы с Пенни не веселились так с тех пор, как Скотт Николсон врезался на скейтборде прямо в почтовый ящик, потому что она посветила перед ним своим спортивным лифчиком.

— Почему ты не сказала мне вчера вечером? — спросила я.

— Я тогда еще ничего не знала! Я сделала тест только утром. А как ты очутилась в постели с Дезом?

Мы перебрасывались вопросами в нашем фирменном семейном стиле. Я переживала за нее и была благодарна ей за это. Я принялась расспрашивать о сроках, именах для детей и о реакции бабушек и дедушек на эту новость.

— Я никому еще не говорила. Только тебе.

— Правда?

— Да. Я как-то побаиваюсь. Рано еще загадывать. Вдруг что-нибудь пойдет не так.

— Доди не зря все время повторяет, что переживать лишний раз — это плохо. Только нервы портить себе.

— Ты цитируешь мне Доди? Все, пора забирать тебя оттуда.

— Но-но, не сейчас! Но напомни мне об этом через недельку.

— А что будет через недельку? — спросила она.

— Я непременно нарою всякого компромата на Деза и буду вынуждена удрать из Белл-Харбора.

— Например, что он убил Пуллманов и закопал их под террасой?

— Точно. Так ты собираешься сказать маме?

— Пока нет. Я хочу дождаться конца первого триместра. Так что не рассказывай ей, ладно? И вообще никому не говори.

— Слушай, мамашка, болтающая о триместрах. Я очень тобой горжусь. И обещаю, что не проболтаюсь никому, если ты не расскажешь маме обо мне и Дезе. Мне не нужно сейчас ее авторитетное мнение. Договорились?

— Договорились.

— Эй, народ, вы по магазинам? — спросил Джаспер.

Я на кухне застегивала сандалии, а Фонтейн в белой рубашке-поло и хлопковых брюках-чинос мятного оттенка, поджидая меня, вертел ключи на пальце и постукивал ногой в такт их звону.

— Да. — Он кивнул в ответ. — Только проверим, как идет ремонт в моем доме. Рабочие заняты отделкой, и я должен убедиться, что они используют нужное дерево. А что? Ма тоже хочет?

— Нет. Она пошла к Аните рисовать транспаранты для акции протеста против второго светофора, — ответил Джаспер и сел рядом со мной. — Помнишь, ты как-то сказала, что свадьбы, кольца и все сопутствующее — это очень дорого?

Я положила ладонь на его руку.

— Не следовало мне этого говорить, Джас. В тот день у меня было ужасное настроение. Я знаю, что Бет замечательная, а ты достаточно умен, чтобы покорить ее.

— Это понятно. — Джаспер согласно кивнул. — Я просто хотел поинтересоваться, не поможешь ли ты мне выбрать кольцо? Хотелось бы, чтобы оно было красивым, но я при этом не обанкротился.

— О, Джаспер! Почту за честь.

— Господи, Сэди. — Он напрягся. — Ничего же особенного не случилось. Что с тобой такое? — Он посмотрел на Фонтейна, который ответил:

— Сэди наконец-то завалили.

И Джаспер кивнул, будто это ему что-то объяснило.

— Привет, Фонтейн! Пришел за новыми запонками? — Тилли Мэйсон, представительница четвертого поколения владельцев ювелирного магазина Мэйсонов, встретила нас у двери.

Они дважды чмокнули воздух у щек друг друга.

— Я был бы не против. Но сегодня мы здесь по особому случаю. Мой брат решил связать себя узами брака. Нам нужно что-то сверкающее и волшебное по цене унылого убожества.

Тилли кивнула:

— Думаю, мы сможем подобрать что-нибудь подходящее.

Она усадила Джаспера в бархатное кресло, вынула ламинированную таблицу и говорила о цвете, огранке, чистоте и весе в каратах, пока его взгляд окончательно не остекленел.

— Погодите, а в чем разница между цветом и чистотой? — спросил Джаспер уже в третий раз.

— Давайте просто посмотрим что-нибудь, — предложила я.

— Почему бы и нет, — согласилась Тилли.

Джаспер уставился на одну из витрин.

— Может, что-нибудь из этого? — нерешительно спросил он.

— Это кольца для годовщины, — пояснила Тилли.

— А в чем разница?

— Их дарят на годовщину свадьбы.

Джаспер молча посмотрел на меня.

— А какое кольцо хотела бы Бет? — спросил Фонтейн.

— Не знаю. Я ее не спрашивал.

— То есть ты вообще с ней об этом не говорил?

— Нет, я хотел сделать ей сюрприз.

— Сюрприз? А откуда ты знаешь, что она ответит согласием?

— Фонтейн! — Я шлепнула братца по руке. — Ну разумеется, она согласится. Не донимай его этим.

Джаспер покраснел.

— Ох, Фонтейн, ну полюбуйся, что ты наделал, — пробурчала я, обнимая Джаспера. — Я уверена, что она скажет «да». Она от тебя без ума, я знаю это наверняка.

Фонтейн обнял брата с другой стороны.

— Конечно, она согласится. Я в этом не сомневаюсь. А как ты собираешься просить ее руки?

— Как собираюсь? — Джаспер перестал дуться и явно растерялся.

— Ну да. Как именно ты хочешь сделать ей предложение?

— Еще не знаю. Я думал пригласить ее на ужин или что-нибудь вроде того.

— Нет-нет-нет. — Фонтейн постукивал по полудорогой итальянской сандалией. — Это слишком простенько. Надо придумать что-то более романтичное.

Джаспер упрямо помотал головой.

— Бет не любит такие штучки. Ее это не волнует.

— Нет, всех девушек это волнует, — возразил Фонтейн. — То, как ты сделаешь предложение, станет историей, которую она будет рассказывать снова и снова, и нужно, чтобы все было красиво. Придется тебе хорошенько постараться.

— Иди к черту, Фонтейн. Вот поэтому я терпеть не могу тебе что-то рассказывать. Ты ни в чем не знаешь меры.

— Так и есть, — подтвердила я. — Но сейчас он прав, Джас. Такие вещи должны быть запоминающимися.

— А то, что я попрошу ее провести всю оставшуюся жизнь со мной вместе, — это недостаточно запоминающееся событие?

— Нет, если ты сидишь где-то в занюханной забегаловке. И не вздумай положить кольцо в десерт или бокал с шампанским. Я даже представить себе не могу, какому невеже троглодиту могла прийти в голову такая идея.

— Боже правый, ребята! Уймитесь. Давайте действовать по порядку. Предлагаю сначала выбрать кольцо. — Тилли поставила перед нами лоток с бриллиантовыми кольцами. — Почему бы вам просто не посмотреть? Вдруг что-нибудь понравится. По крайней мере, будем знать, от чего отталкиваться.

Мы, не сговариваясь, одновременно склонились над лотком. Там были кольца всех стилей: простые и милые, крупные, усеянные алмазными искорками, такими маленькими, что казались точками на металле.

Джаспер приметил одно в самом центре лотка. Оно было великолепно. Не слишком маленькое, не слишком большое, не самое скромное, но и не вычурное. Джаспер выудил его из лотка. Кольцо сверкнуло в лучах света, рассылая во все стороны яркие искорки. Мы продолжали рассматривать принесенное, но Джаспер все время возвращался к выбранному.

— Оно так нравится мне, Сэди. Но это слишком дорого. Ты знаешь, я коплю деньги на собственный ресторан. Если я куплю такое дорогое кольцо, это отодвинет мои планы на долгие месяцы.

Я находила цену разумной, но мой вкус был довольно экстравагантным. Мое собственное обручальное кольцо было таким же выпендрежным, как мой муж. Оно валялось в ящике комода в Гленвилле. Я не считала возможным носить его, но и мысль избавиться от него была невыносимой. В один прекрасный день, когда зловещая тень моего брака перестанет висеть надо мной, я отдам его на переплавку, а бриллианты будут вставлены в ожерелье.

— Может, тебе подкопить на него?

Джаспер приуныл:

— Придется, видимо. Симпатичные стоят дороговато, но дешевые вообще не смотрятся.

— Мы можем поискать в другом месте. — Я потрепала его по плечу.

Однако магазин Мейсонов был единственной ювелирной лавочкой в Белл-Харборе, и Джаспер ушел домой огорченным.

Невзирая на испорченное настроение Джаспера, я весь день продолжала витать в облаках. Позвонил Ричард и сообщил, что с детьми все хорошо и они прекрасно проводят время. Он не задирался и ни разу не попытался съязвить, и это было просто удивительно, учитывая, что мы проболтали целых пять минут. А еще мне назначили свидание, которого я ждала с нетерпением. Утром, прежде чем Дез ушел на работу, а я с бесстыжим видом вернулась к Доди, он снова пригласил меня на ужин. И у меня был новый шикарный наряд, выбранный Фонтейном, — куда же без него! — и новые легкомысленные брюки, выбранные мной. Для полного счастья осталось позволить братцу подобрать мне белье.

Но около четырех часов пополудни, когда я сидела на террасе с Доди, которая вязала кобуру для своего пистолета и рассказывала мне невероятно захватывающую историю об электронном письме, полученном ею от нигерийского принца, позвонил Дез.

— Сэди, привет, — сказал он. — Я не могу долго говорить, так как по уши в работе. Но мне придется отменить наш ужин. Кое-кто из моей родни, Чарли, не знаю, помнишь ты или нет, кантуется в аэропорту, и мне придется позаботиться о ночлеге. Следующий рейс только в семь утра, так что я просто обязан помочь. Мне правда жаль.

Я сдулась, как воздушный шарик после давно прошедшего дня рождения. Родственник, застрявший в аэропорту? Неслыханная отмазка. Я бы хотела ему поверить, но у меня не хватило духу расспросить о деталях. Это может оказаться правдой, а может — и враньем. На выяснение у меня не хватило смелости.

— А, ну ладно. Тогда в другой раз. — Меня злила дрожь в моем голосе.

— Следующие две ночи я на сменах, а после мы сможем поужинать. Идет?

— Идет. Конечно. — Мой язык, казалось, распух и едва ворочался. Я судорожно сглотнула.

— Жаль, что так вышло. Мне было так здорово прошлой ночью.

Тебе было здорово, тупица ты такой?

— Отлично, — промямлила я.

— Ну все, машина «скорой» пришла. Я побежал.

Я сбросила вызов и кинула трубку на стол, отчего она с шумом подпрыгнула. Я прижала ее пальцами.

— Что стряслось, дорогуша? — взволнованно обратилась ко мне Доди.

Я покачала головой:

— Ничего. Дез отменил ужин сегодня вечером.

— Почему? — Она подцепляла одну петлю, но пропускала еще две.

— Его родственник в городе, и Дез должен забрать его из аэропорта.

— О, какая досада! Тогда вот: мы с Гарри собираемся сегодня вечером на выставку, посвященную керлингу. Ты можешь составить нам компанию.

— Очень заманчиво, Доди, но я пас. У меня есть дела. Я прикупила сегодня несколько книг по работе и собираюсь их прочитать.

— Ты точно не хочешь? Ох, девочка моя. У тебя такое грустное лицо.

— Нет, все нормально. Просто скучаю по детям.

А самой хотелось зареветь, как это делают дети, когда ударяются головой или разбивают коленку. Но я уже взрослая. А большие девочки не плачут просто потому, что кто-то отменил ужин. Даже если с этим кем-то они только что переспали.

Фонтейн не позволил мне впасть в хандру или утопиться в сангрии. Он даже не разрешил мне валяться на диване в халате, поедая зефирные облачка, банку которых я обнаружила в кладовке Доди.

— Тебе нужны упражнения и свежий воздух, булочка. И хватит заморачиваться. Если он сказал, что его родственник застрял в аэропорту, то придется тебе поверить. Невиновен, пока не доказано обратное, помнишь?

— Что-то с Ричардом это не сработало. — Я шлепнула Фонтейна по руке, которой он пытался стащить с моих плеч халат.

— Дез тебе не Ричард. Никакого сравнения и быть не может.

— Откуда тебе знать? Сам подумай: что нам вообще известно об этом парне?

— Ха! — Он отобрал у меня халат. — Все, что надо, мы знаем. А теперь надевай туфли. Мы с тобой идем выгуливать собак. Один я не управлюсь.

Я неохотно подчинилась и пришла в себя, когда Фацо уже тянул меня вниз по пляжу. Было темно, но яркая полная луна освещала нам дорогу. Идя к пирсу, мы рассматривали коттеджи, и Фонтейн с удовольствием указывал на грубые промашки соседей по части декора.

— Зачем мы пошли гулять с собаками? — спросила я наконец.

Фонтейн пожал плечами:

— Да ни за чем. Я просто не нашел другого способа вытащить тебя из дому.

Я резко остановилась, так что собака чуть не вырвала мою кисть из запястья.

— Серьезно, что ли?

— А разве тебе не полегчало на свежем воздухе?

Я дотянулась до ошейника Фацо и отстегнула поводок. Пес тут же умчался прочь.

— Не очень-то.

Фонтейн отпустил Лэзибоя, и мы продолжили путь. Следующим освещенным местом был дом Деза.

— А как ты думаешь, тебе полегчает, если ты сможешь увидеть этого Чарли и убедиться, что Дез тебя не обманывает?

Я снова остановилась.

— Только не говори мне, что ты заманил меня сюда, чтобы я смогла подсматривать в окна Деза.

Я увидела, как улыбка Фонтейна засветилась в темноте сиянием белоснежных зубов.

— Конечно, для этого. Плевать я хотел на собак.

Я повернулась и пошла было домой, но Фонтейн потянул меня за руку.

— Да ладно, подружка, не говори мне, что ты не хочешь заглянуть. Тем более, что мы уже здесь. Как только ты увидишь этого парня, Чарли, тебе сразу полегчает. Поверь мне. Разве я хоть раз дал тебе плохой совет?

— Да.

— П-ф-ф! Но не сейчас, уверяю тебя. И наши делишки будут скрыты покровом ночи. Но если мы будем стоять тут и спорить, он нас обязательно заметит. Идем. — Он взял меня за руку и потянул раза едва сильнее, чем Фацо.

Мы добежали до угла дома Альберты Шмидт, стоящего рядом с домом Пуллманов, и пригнулись, держась в тени.

— Фонтейн! А что, если он нас поймает? — От идиотизма происходящего я почувствовала подступающую к горлу тошноту.

— Скажем, что просто гуляли.

— На его террасе? Не смеши меня.

Сквозь тьму до нас долетел женский смех, и я застыла. Кажется, со стороны дома Деза. Раздвижная дверь, ведущая из большой гостиной на террасу, была широко распахнута, из нее лился яркий свет и доносилась музыка.

С того места, где мы прятались, можно было только еле-еле заглянуть в окно кухни. Фонтейн толкнул меня обратно в тень столба, подпирающего террасу, когда в окне показалась голова Деза. Похоже, он стоял у раковины.

Он что-то говорил, но мы не могли расслышать, что именно. Дез засмеялся над чем-то и обернулся. Я почувствовала себя гадко и нелепо, подглядывая за тем, чью постель покинула меньше суток назад. До чего же я докатилась!

Фонтейн ткнул пальцем в сторону террасы, показывая, что нам надо подойти поближе. Я отчаянно замотала головой. Фонтейн столь же отчаянно кивнул и вдруг пихнул меня, вытолкнув прямо в сноп света, льющегося из двери.

Чуть не вскрикнув от ужаса, я в три прыжка достигла края террасы. От страха у меня перехватило дыхание. Что я, блин, делаю? Это же безумие! Я сошла с ума. Черт бы побрал этого Фонтейна. А Фонтейн посмотрел в сторону окна, потом тоже запрыгнул на террасу, не удержал равновесия и врезался в ее ограду.

Раздался леденящий душу треск, и кошмар стеснил мою грудь. Я стукнула Фонтейна. Мы присели на корточки в тени, переводя дух. Я могла слышать, как женщина говорит, но не могла разобрать, что именно. Хотя какая разница, что она говорила.

— Может, это жена Чарли? — прошептал Фонтейн.

Может быть.

— Давай глянем. — Фонтейн привстал.

Я снова замотала головой. Я не собиралась высовываться как суслик, чтобы заглянуть в окно Деза! Подслушивать — и то позор.

Фонтейн упрямо сдвинул брови и поднимался, пока его глаза не оказались над нижним краем окна. Я услышала вздох. И поняла, что просто обязана взглянуть сама. Я разогнула дрожащие ноги.

В дверном проеме стояла молодая блондинка с бокалом вина в руках. Ревность мгновенно заполнила каждую клеточку моего тела. Это не была чья-то жена. Это была игрушка, изящная безделушка из плоти и крови, созданная для того, чтобы ею любовались и жаждали к ней прикоснуться. Она была, должно быть, сорокового размера, не больше, и носила вызывающе короткую юбку и топ. Одно из запястий украшали дутые браслеты, волосы были небрежно собраны в конский хвост, концы которого свободно рассыпались по плечам. Если бы я была мужчиной, я бы тоже пригласила ее к себе домой. Тощая стерва.

Дез появился в поле зрения, и у меня земля ушла из-под ног, как в тот момент, когда кабинка на американских горках срывается в стремительный полет вниз. Он широко улыбнулся и щедро наполнил ее бокал. Она хихикнула:

— Эй, ты пытаешься меня споить?

— Ой, не делай вид, что это в первый раз, — ответил он, шутливо щелкая ее по маленькому точеному носику.

Если бы не знакомый собачий лай, я бы выскочила из тени. Фонтейн пригнулся и удержал меня. Лэзибой и Фацо подбежали к нам, в очередной раз доказав, что собаки не имеют представления о времени. Мы расстались с ними всего десять минут назад, но они скакали кругом, лая в припадке радостного безумия, будто мы только что вернулись по меньшей мере из межгалактического полета. Если мы не заставим их заткнуться, Дез услышит. А если мы попытаемся убежать, собаки помчатся за нами, и он наверняка это заметит.

Фонтейн вцепился мне в руку, вонзив в кожу ногти. Я услышала, как открылась дверь с натянутой на нее москитной сеткой. Никогда еще я не испытывала столь острого желания провалиться сквозь землю. Мне предстоял самый кошмарный момент в моей жизни, а ведь у меня было немало тяжелых и неприятных моментов.

Шаги простучали по деревянному настилу террасы, перила скрипнули. Тетины псы-предатели взбежали по ступенькам. Я прижалась к решетке. Боже, пожалуйста, ну пожалуйста.

— Это твои собаки? — В голосе сексапильной кошечки прозвучала соблазнительная хрипотца. Она казалась чувственной, уверенной в себе и умной.

— Нет, соседей, — ответил он.

Опять то же самое. Соседи. Это обо мне. Но она не агентша. Он не сможет больше втирать мне это.

— Они такие милые. Только погляди, какие лохматые и слюнявые. Похожи на тебя. — Она захихикала над своей отстойной шуткой, пока я задыхалась и старалась побороть полбанки зефира, пытавшегося вырваться наружу.

Дез дал собакам команду сидеть.

— Это — Лэзибой. А это — Фацо.

Ну же, давай. Пользуйся моими собаками, чтобы потешить свое ненасытное распутство, мерзкий гад!

Фонтейн использовал момент, пока они отвлеклись, чтобы схватить меня за руку и утащить в сторону от дома. Мы ломанулись к дороге сквозь идеально ухоженные садовые клумбы Джоанны Пуллман. Как только мы очутились на дороге, то припустили так, будто за нами гналась стая оборотней.

Ворвавшись в коттедж Доди, мы поспешно заперли за собой дверь. Я никак не могла отдышаться. Но если бы могла, то только ради того, чтобы зарыдать. А рыдать я не хотела. Не из-за этого.

— Сэди, прости, — начал было Фонтейн, но я зажала ему рот ладонью.

— Прекрати, Фонтейн. Это не имеет значения.

— Нет, имеет. Но может быть, все совсем не так, как выглядит.

— Нет, все именно так, как выглядит. Он терпел меня, пока не нашел что-то получше. Но это не проблема. Он — вольная птица. Я просто хотела бы, чтобы он мне не врал.

— Этому должно быть какое-то объяснение, — возразил Фонтейн. — Может, она его кузина.

Я помотала головой:

— Я уже через все это проходила. Мне лучше знать. Мы всего лишь провели вместе ночь. Это не значит, что он мне чем-то обязан. Он сказал Доди, что у него нет девушки. Но, может быть, она ему и не нужна.

Я встала, чувствуя себя такой старой, будто мне стукнуло миллион.

— Я иду спать.

Лежа на свалявшемся комками матраце, я поражалась собственному самообладанию. Мне вовсе не было так уж плохо. Я даже испытывала странное облегчение оттого, что он оказался вовсе не лучше любого другого мужчины. Просто еще один лживый кусок дерьма. Прошлая ночь принесла мне пользу, как принес бы ее поход к мануальному терапевту. Как визит в автосервис на техобслуживание. Мне оказали услугу. Теперь я должна с легкостью пройти еще сто тысяч миль.

А затем минуты превратились в часы, и мои чувства высвобождались из хватки эмоционального паралича. Они разгорались, как сияющий ад, разгоревшийся из единственной искры. Я не считала, что между нами происходит что-то особенное. Но он не должен был мне врать!

Что он шептал ей на ушко прямо сейчас, говорил ли, как она прекрасна? Приготовит ли он ей рогалик на завтрак и будет ли пытаться расстегнуть пуговицы, которые она будет застегивать? Наверняка будет, сволочь шотландская. Его просто обязаны были депортировать. Где там у нас номер миграционной службы? Нет, серьезно! Разве в Америке не достаточно дрянных, насквозь прогнивших местных мужиков и надо завозить их из-за границы? Наша национальная гвардия просто отстой! Черт! Она же настоящая нимфетка, а он — педофил! Наверняка заманил ее в машину «чупа-чупсом»! Наверняка шатался по автостоянке у школы в своем медицинском халате, приговаривая: «Да-да, деточка, дядя — доктор». Скотина. Гребаная скотина. Не понимаю, как я могла потерять бдительность! Это все Доди, Пенни и Фонтейн виноваты! Они были его соучастниками, впаривали мне всякую чепуху о том, что существуют хорошие, верные, честные мужчины. Дерьма кусок! Он ничем не лучше Ричарда.

Чарли, мать его! Он совсем за дуру меня держит? Он что, не понимает, что его дом виден с моей террасы? Господи, он не просто относится ко мне дерьмово — еще и бравирует этим.

Вслед за гневом пришло отрицание. Злость иногда помогает, но застревать в этом состоянии небезопасно. И вообще, это все неправда. Он искренний, ему можно верить, он надежный. Должно же быть какое-то объяснение. Но единственное объяснение, к которому я возвращалась снова и снова, — что он предпочел ее мне.

К утру настала стадия принятия, и я наконец смирилась. Все к лучшему. Рано или поздно нечто подобное так и так произошло бы, и, честно говоря, подспудное ожидание этого момента меня ужасно тяготило. Главное, что я успела разглядеть, каков он на самом деле, до того, как привязалась к нему. И этот опыт как нельзя более недвусмысленно подтвердил: романтические отношения — не для слабонервных и наивных. И было бы неплохо, чтобы ни один мужчина больше не портил мою жизнь.