Легкое сумасшествие по имени любовь

ГЛАВА 3

Я швырнула телефон на пассажирское сиденье и включила кондиционер так, чтобы струи прохладного воздуха обдували мое пылающее лицо. Прочитав сообщение от Ричарда, я резко затормозила, чуть не создав аварийную ситуацию. Как этот гад умудряется бесить меня при помощи всего ста сорока букв?!

Я ехала в Гленвилл и ненадолго везла туда детей — встретиться с отцом. Сейчас они болтали на заднем сиденье, обсуждая, утекают ли каки из горшка в рай к золотым рыбкам, а на переднем сидела я и безумно злилась на их отца. Его сообщение гласило: «Немного опаздываю. Оставь детей в офисе». Ну конечно, он опаздывал. Ну разумеется, так я и брошу своих детей у него в офисе, а не отвезу к нему домой. Ему все равно, что офис находится в самом центре Гленвилла с его ужасными пробками. И что его рыжая дрянь сидит там за стойкой регистрации. Ненавижу «Седьмой канал» и его офис.

Уверена, что каждый раз, как я там появляюсь, его коллеги начинают ухмыляться и что-то бормотать в телефоны. Пользуясь своим обаянием, он с легкостью мог промыть мозги кому угодно. Окружающие явно полагали, что с его стороны были всего лишь мелкие безобидные шалости. Просто мальчик плохо себя вел. Это не повод для развода. Я слышала, что они даже переименовали копировальную, в которой я его однажды застукала. Теперь она неофициально называлась «трахальной». Я сжала руль покрепче и направила машину в центр.

Еще десяток столь же мучительных миль, и мы наконец-то доехали. Я припарковалась на стоянке у здания «Седьмого канала» и позвонила Ричарду, чтобы спускался за своими детьми. Заходить туда я не собиралась.

— Привет, красотка, — промурлыкал Ричард в трубку.

Я проглотила вертевшийся на языке ответ. На вкус он был так же отвратителен, как и по содержанию, если бы оно прозвучало.

— Не надо меня так называть.

— Да, я помню, но ты так хороша, что я ничего не могу с собой поделать.

— А ты постарайся. Мы вообще-то развелись, помнишь?

Смешок в ответ был столь же веселым, как шепот серийного убийцы.

— Забудешь, как же! Вспоминаю каждый раз, когда оплачиваю огромные счета по ипотеке за дом, куда мне вход заказан. И в котором ты даже не живешь.

— Раньше надо было думать — когда трахал девку из отдела прогнозов погоды.

Он замолчал, как будто действительно это обдумывал, а потом изрек:

— Я никогда не трахался с девками из отдела прогнозов погоды.

Я глубоко вздохнула, как будто это могло как-то стереть мое воспоминание о нем и об этой девке.

— Так это или не так, а мы уже здесь. Спустись и забери детей.

— Вы здесь? Превосходно. Приведи их. — В его голосе послышалось неподдельное оживление, что немного смягчило мой гнев.

— Нет, это ты спустишься и заберешь их.

Несмотря на всю эту грязную историю, Ричард по-прежнему мог быть весьма убедительным. Расслабься я хоть на минутку, и он убедил бы меня помассировать ему пятки и приготовить ужин быстрее, чем я успела бы произнести: «Иди нахер, ублюдок».

— Я жду важного звонка. Ты можешь просто подняться ко мне? Пожалуйста. — Он ныл, и это означало, что он врет. Я всегда могла по его тону определить, когда он врет.

— Нет. Спустись и забери их.

Он театрально вдохнул:

— Ох… ладно.

Через пару минут Ричард показался на пороге. Он широко улыбался — улыбка предназначалась Пейдж и Джордану. У меня перехватило дыхание, когда я увидела его. Он загорел, его волосы были самыми светлыми из всех, что я видела, а карие глаза от этого казались еще темнее и глубже. Их цвет всегда напоминал мне шоколад — еще одно, что я сильно любила, но также бросила ради своего же блага.

— Привет, ребятишки. Ну же, обнимите папочку! — Он широко развел руки.

Я выпустила детей из машины, и они бросились к нему, как игривые щенята, завидевшие печенье. Мое сердце сжалось. Вид Ричарда, играющего с детьми, по-прежнему был способен растопить лед моего сердца. Это напомнило мне то хорошее, за что я когда-то полюбила его. Но быть с ним означало сидеть на бочке с динамитом. Надо валить отсюда и поскорее. Я вытащила из машины сумки с детскими вещами и почти швырнула их Ричарду.

— Вот их манатки. Где мне забрать детей?

— Как насчет «Вафельного замка» в девять часов? Мы могли бы вместе позавтракать. — В его голосе слышалась надежда.

Вот идиот. Утро субботы в «Вафельном замке» было нашей семейной традицией. Ричард слишком самовлюблен, чтобы осознавать собственную бесчувственность, свой нелепый упрямый отказ признавать, что жизнь — и моя, и его — серьезно изменилась по сравнению с тем, что было раньше.

— Нет. Это время принадлежит только им и тебе. — Я почувствовала, как мои губы презрительно сжались.

Ричард склонился ко мне, шепча:

— Мой психотерапевт утверждает, что нам следует дружески проводить время вместе. Ради детей.

На долю секунды я даже почувствовала укол совести. Может, он вовсе и не такой уж эгоист и действительно хочет возродить маленький ритуал ради детей?

— Твой психотерапевт? — переспросила я.

— Да. Ну… неофициально, конечно, просто по дружбе. — Он пожал плечами, а мое робкое оптимистичное предположение было сметено разъедающим океаном уверенности: он трахает своего психотерапевта.

— Завтрак я пропущу.

— Как тебе будет угодно. Пошли, ребята. — Ричард покачал головой и забрал детские сумки.

Я попыталась поцеловать Пейдж, уже начав скучать по детям. Джордан был вне досягаемости — цеплялся за руку отца и даже не смотрел в мою сторону. Они были так рады видеть папу, что я для них попросту перестала существовать.

— Повеселитесь хорошенько! — крикнула я вслед, но никто даже не обернулся.

По дороге в Гленвилл я страшно волновалась, что дети могут начать скучать по мне. Теперь же я пришла в ужас оттого, что скучать они вовсе не будут.

Я вернулась к машине, зная, что настала пора нанести визит матери. И это нисколько не подняло мне настроения. Я не хотела говорить ей о своем приезде в город, но каким-то своим сверхъестественным чутьем она всегда угадывала, что я собираюсь сделать. И не загляни я к ней в гости, проблем только добавится. Как добавится и очередной пункт в списке моих недостатков. Она так и не простила мне развод с Ричардом, чего я совершенно не могла понять — ведь сама она без сожалений разошлась с моим отцом, когда мне было одиннадцать. Мы с Пенни вернулись в тот день из дома кузины, где ночевали, и обнаружили, что па ушел. Ни записки. Ни звонка. Мама просто сказала, что велела ему убираться.

Никто никогда прямо не упоминал, что в этом была замешана другая женщина, но некие косвенные признаки существовали. А через год отец женился, и я успела увидеться с ним еще несколько раз до того, как его не стало. Это случилось почти пятнадцать лет назад, и со временем боль от утраты поутихла; не исчезла совсем, но не мешала, лишь напоминала о себе в такие моменты, когда меня некому было вести к алтарю или когда у меня рождались дети, у которых не было дедушки.

Подъехав к дому матери, я вышла из машины и тихонько постучала в затянутую сеткой тонкую дверь, хотя видела, что она стоит на кухне.

— Привет, мам. — Я зашла внутрь и сразу привычно вытерла ноги о коврик.

Мама надела сегодня шуршащий белый костюм для тенниса, а гладкие черные волосы перехватила у самой шеи элегантной заколкой. Лед в ее чае звякнул, когда она поставила стакан.

— Сэди, какой сюрприз. — Она не собиралась обнимать меня: Хелена Харпер находила физические проявления любви вульгарными.

— Я только что отвезла детей Ричарду. Может, ты захочешь сходить со мной на обед или ланч? Скажем, завтра, или когда там…

— Надо было сначала позвонить. Завтра я иду на музейный фестиваль. Ты же не забыла, что я председательствую?

— А что, фестиваль уже завтра? — Я пригладила выбившуюся из прически темно-каштановую прядь. Мне говорили, что я похожа на нее, но я никакого сходства не видела, кроме разве что темного цвета волос.

— Ну разумеется, ты не помнишь, это ведь для тебя неважно.

Один — ноль, мамочка.

— А кто ведущий в этом году? — Мой притворный интерес вовсе не заставит ее извинить мою оплошность, но мы уже сроднились с этой игрой. Я прислонилась к дверному косяку.

— Какой-то историк, — она презрительно хмыкнула, обесценивая несчастного. — Без связей Ричарда мы потратили пропасть времени на то, чтобы найти кого-то интересного. Не сутулься, Сэди.

Я было хотела выпрямиться, но спохватилась и не стала.

— Мама, ты играешь в гольф с женой мэра. Так что Ричард — не единственный твой знакомый со связями.

— Ты пришла сюда, чтобы грубить? — Она потягивала свой чай, нарочно не предлагая ничего мне.

— Нет. Нет, конечно. Извини. — Но я ни о чем не сожалела, и это было заметно. — И весь уик-энд у тебя занят, да?

— Да. Если ты, конечно, не хочешь поиграть в теннис со мной прямо сейчас. Я опаздываю на кардиотренировку. — Она взглянула на часы, кое-как откопав их среди десятка золотых браслетов.

Я не стала говорить, что ее удар ракеткой слева мог бы стать лучше, если бы она сняла хотя бы часть украшений.

— Нет. А какие планы сегодня у Пенни?

— Спроси у нее самой.

Было так нелепо, что две взрослые женщины не могут высказать все, что по-настоящему думают.

— И как долго ты еще будешь на меня злиться?! — внезапно выпалила я. Черт. Кажется, я заразилась у Фонтейна неуместной болтливостью.

— Что все это значит? — Мама поставила стакан на стол с такой силой, что чай выплеснулся.

— Мне кажется, что ты все еще злишься на меня из-за Ричарда.

Она вздохнула демонстративно глубоко и громко:

— Я не злюсь на тебя, Сэди. Я просто думаю, что ваш развод был слишком поспешным. Что из-за единственной ошибки Ричарда вы выбросили на ветер восемь лет брака. И что дети страдают из-за этого.

Жар вспыхнул где-то у меня внутри и разлился по всему телу. Сердце билось так сильно, будто я оказалась под дулом пистолета.

— А ты думаешь, мне было легко на это решиться? Ты же бросила папу из-за его измены, и со мной и Пенни ничего не стряслось.

Ее щеки полыхнули алым:

— То, что произошло между мной и твоим отцом, не имеет с вами ничего общего. У тебя совсем другая ситуация.

— И какая же? — Это было все равно что тыкать палкой спящего медведя. Я рисковала довести ее до полного бешенства.

Мама одернула свой топ из лайкры, расправляя его по стройному торсу.

— Мне некогда говорить об этом, Сэди. Я уже сказала, что мне пора на теннис. — Она взяла спортивную сумку и принялась рыться в ней в поисках ключей. Когда она снова посмотрела на меня, ее глаза блестели от влаги, и я невольно отступила назад, потрясенная. Я никогда не видела, чтобы мать плакала. Это было ужасно. Будто мне снова исполнилось девять лет, когда я рассказывала ей о разбитой вазе и всем сердцем желала исправить свою ошибку. — Ты ведь не собираешься провести все лето с Доди? Прелесть новизны рано или поздно исчезнет, как ты понимаешь. — Ее голос смягчился.

— Может, и так. — Я тоже чуть не прослезилась, сама не знаю, почему. — Тогда я вернусь. — Я смахнула несуществующие крошки с ее безупречной столешницы. — А пока мы развлекаемся на пляже.

— Развлекаетесь? — Она отмахнулась от этого слова, будто веселье было насекомым, которое надо прогнать. — Ладно. Я опаздываю на теннис.

Слезы мои тут же высохли. Может, мне это вообще показалось, что они собирались пролиться.

Вот и все дела.

Пару минут спустя я подкатила к обиталищу Пенни. Сестра с мужем жили в одноэтажном доме из песочного цвета кирпича, на вид точно таком же, как все прочие здания из такого же кирпича на этой улице. Мне всегда приходилось после поворота считать почтовые ящики, чтобы не перепутать дома.

— О, Сэд, я так соскучилась по тебе! Заходи скорее, зацени мою новую кухню! — Пенни потянула меня за рубашку, увлекая в дом.

Мои отношения с сестрой были полной противоположностью отношениям с мамой. Совершенно открытые. Даже иногда слишком. Например, она рассказывала мне о своем муже Джеффе такие интимные подробности, что заставила бы покраснеть даже сексолога.

Пенни недавно отремонтировала кухню — теперь та была черно-белой с красными аксессуарами для акцента. И куда бы я ни взглянула, везде — божьи коровки.

Банки с коровками, подушки для сидения с коровками, коврики…

— Что за черт? — Меня прошиб пот.

— Что-то не так? Ну, солнышко, мне было так тошно без тебя в этом городе, что я все переделала.

Мне даже сумку никуда ставить не хотелось.

Пенни же помирала со смеху:

— Черт, я забыла, что ты терпеть не можешь божьих коровок. Ты такая двинутая.

— Я не двинутая. Но их были тысячи в нашем гараже в том году, забыла? — Подрагивая от неприязни, я перевернула пару подушек с коровками, прежде чем сесть на них за стол.

— Ладно. Хочешь вина, чая или чего-то еще? — Пенни доставала стаканы из шкафчика.

— Я только что от мамы.

Она встретилась со мной взглядом.

— Понятно, тогда вино. — Она налила мне бокал белого, а себе чая со льдом и села рядом.

— Что нового? — спросила я.

В ответ сестра пожала плечами:

— Ничего. А ты все маешься в захолустье? Там хотя бы светофор поставили?

Я цедила вино понемногу только потому, что выпить все махом было бы слишком вызывающе.

— Да, в прошлом году. И даже, кажется, парад в честь этого провели.

Я рассказала ей, как коротала время у Доди, даже о подглядывании за Бегущим Человеком. Обычно она обожала такие рассказы, но сегодня почему-то вела себя странно, вертя в руках стакан с чаем и старательно отводя глаза. Наконец я не выдержала:

— Ой, всё! Давай выкладывай, что такое произошло. Обычно ты пьешь еще больше, чем я, так почему же сегодня только чай?

Она вспыхнула, покраснела и оглянулась с таким видом, будто ее окружили шпионы из ЦРУ, готовые наброситься в любой момент. Я тоже невольно осмотрелась в поисках агентов спецслужб, караулящих дверь. Но, разумеется, никого не обнаружила.

— Мы с Джеффом надумали завести ребенка. — От волнения ее шепот срывался на хрипотцу. — Сейчас самое время.

— Слава богу! — Я так хлопнула ладонями по столу, что мой бокал подпрыгнул. — А то, пока вы тянете, Пейдж и Джордан успеют вырасти.

Многие годы я упрашивала сестру решиться на это. Моим детям нужны были двоюродные братья и сестры. И плюс ко всему, было бы неплохо, чтобы сестрица познала все радости материнства, а уж я бы с удовольствием вернула ей те «умные» советы, что она давала мне все эти годы. Ведь кто может знать о воспитании детей больше, чем двадцатидвухлетняя студентка!

— Джефф так взволнован. Он только и говорит, что об одном из своих «пловцов», который станет капитаном команды в соревнованиях по заплыву в фаллопиевых трубах. А на днях у меня началась овуляция, поэтому я посылала ему всякие откровенные эсэмэски, чтобы он скорее возвращался домой и выполнял супружеский долг. Все ради зачатия. Только маме не говори, ладно?

— О том, что ты пишешь мужу непристойности?

— Что мы пытаемся зачать ребенка. Я не хочу выслушивать ее бредни на этот счет.

— Но если бы она узнала о тебе, то, может быть, отстала бы наконец от меня со своим Ричардом.

Пенни погрозила мне пальцем:

— Я серьезно. Не вздумай сплетничать обо мне. Я все расскажу сама, когда буду готова. Договорились? Семья Джеффа устроит нам веселую жизнь, если узнает о наших планах. Так что он тоже предпочитает помалкивать.

— Конечно. Понимаю. Обещаю хранить твой маленький грязный секретик.

Пенни просияла, подняв бокал с чаем.

— Спасибо тебе. А я взамен не нажалуюсь маме, что ты разглядываешь полуобнаженных пляжных бегунов. Договорились?

— Заметано!

— А раз уж твои дети будут гулять с Ричардом в ближайшие два дня, то ты можешь остаться здесь и помочь мне спланировать детскую.

— Вообще-то, если ты помнишь, у меня есть собственный дом. И парочка друзей, с которыми надо бы встретиться. Но я тебе обязательно помогу.

Я почти ничего не слышала о своих соседях за последние несколько недель, и мне придется многое наверстать. Планы на совместное времяпрепровождение частенько строились прямо на лужайках перед домом — импровизированные вечеринки с барбекю, совместные походы в бассейн и все такое. Так что неудивительно, что никто из них не позвонил. Но мне бы так этого хотелось!