Лесоруб Кумоха

Про то, как Кумоха царских слуг и самого батюшку царя объегорил

Рыжебородый в могучих руках Кумохи метался как вытащенный на берег налим.

— Кто тебя подослал? Говори, кто? — Кумоха так сжал плечи мужика, что они начали похрустывать, словно тонкий ледок под ногами.

— Игно… Игно… — наконец выговорил рыжий. — Только пусти… Игно из Кеми…

Ворон довольно усмехнулся:

— Игно сидит в Кеми, а боится меня! Отпусти его, Кумоха!

Мужик тяжело рухнул на лавку.

— Рассказывай теперь всю правду, слышишь? — Кумоха перевел дух. — Без сказок! А не то…

— Овцу поставьте в хлев, — сказал рыжебородый. — Надоела… Замучился я с ней…

Кумоха повел овцу в хлев. Там, в огороженном углу, стояла корова. Та самая, с желтыми пятнами. Та, которую колдун увел из дома Ийвана. Кумоха погладил ее по теплому боку. Она задумчиво вздохнула.

— Теперь тебе будет нескучно! Вот тебе овечка Улли, — сказал Кумоха.

Когда он вернулся в избу, рыжебородый уже заканчивал свой рассказ:

— …Это все очень беспокоило Игно. Он уже старый, к нему ходят меньше, а про колдуна Ворона большая слава идет. Игно нанял меня за пять мешков муки. Овцу дал. Сказал, что потом оставит ее мне…

— Старый друг Игно прислал сюда эту овцу, хочет опозорить меня, — объяснил Ворон Кумохе. — Я не могу превратить овцу в девушку… то есть эту овцу… она ведь обычная овца. — так-то я превращал людей в животных не раз… Игно захотел погубить меня. Чтобы все знали: Ворон уже не может колдовать… Чтобы люди надо мной смеялись… Ну ладно, я сочтусь с тобой, Игно!

— Хозяин! Я знаю, как можно проучить этого колдуна из Кеми! — воскликнул Кумоха. — И неплохо заработать!

— Как? — Ворон дернулся всем телом к Кумохе, сказал, словно каркнул: — Как? Как?

— Нужно превратить эту овцу в девушку! Только и всего! Чтобы все увидели чудо! Найдем девушку, которую в этих краях не знают. Тайно приведем сюда. Будем ее звать Улли! А ты, — Кумоха кулаком погрозил рыжебородому, — признаешь в этой Улли свою дочь, понял?

— Признаю, признаю! — закивал рыжебородый. — Что хочешь признаю! Но за это вы дадите мне пять мешков муки. Ведь теперь с Игно мне ничего не получить, хоть овца останется, и на том ему спасибо!

— Но к чуду нужно хорошо подготовиться, — сказал Кумоха. — Дела много!

…Уже на следующий день к Ворону потянулись ходоки из соседних сел. Весть о предстоящем колдовском чуде взбудоражила многих.

— Для вестей подводы не требуется, — сказал рыжебородый, глядя на любопытных мужиков и баб, толкущихся возле дома Ворона.

По просьбе зевак он несколько раз выводил свою черную овцу, показывал ее. Обычно после этого рыжебородого приглашали в какой-нибудь дом на угощение, чтобы послушать его рассказ о чудесном обращении дочки Улли в овцу.

Рыжебородый возвращался в избу колдуна веселым, сытым. После первого угощения лицо его стало розовым, после второго желто-красным, под цвет бороды, затем покраснело еще гуще — стало напоминать печеную брюкву.

— Около большой поленницы хорошо щепки собирать, — весело говорил он, — бедняку всегда на костер набрать можно! А где костер, там и тепло!

По ночам Кумоха и рыжий рыли подкоп из хлева на двор.

Ворон ходил по двору как тень: сторожил, чтобы кто-нибудь невзначай не набежал, не приметил ночной работы.

«Чудо» мыслилось так: возле хлева старушки повесят большую занавеску, за которую заведут овцу. Ворон должен был объяснить любопытным, набившимся во двор, что занавеска необходима: ведь неизвестно, будет ли Улли одета, когда превратится из овцы в девушку?

Через подкоп овцу утаскивали в хлев, а из хлева во двор за занавеску выбиралась девушка. Так как девушку никто в селе не знал, а она откликалась на имя Улли, то чудо было налицо.

— Можно еще кого-нибудь из верных людей в толпу поставить, — сказал Кумоха. — Они тоже сразу Улли признают, скажут всем, что. мол, ее земляки и что это точно она.

— Молодец, молодец, — задумчиво произнес Ворон. — Хороший колдун из тебя получиться может…

— Не бойся, хозяин, колдуном не буду! — усмехнулся Кумоха и раскурил отцовскую старенькую трубочку. — У меня совсем другие задумки есть.

И Ворон облегченно вздохнул: все-таки чем меньше колдунов, тем лучше.

Дня через два колдун озабоченно сказал К у мохе:

— Пойди с рыжим. Он ходит по избам со сказкой о Синем носе… пьет много… Как бы делу не навредил… Еще наговорят спьяну столько, что никакими чудесами потом не спасешься! Пословицу знаешь: дверь в хлев закроешь — рот у мира не закрыть.

— Хорошо-, хозяин, — охотно согласился Кумоха. — Я и то засиделся в твоей избе… Пора к людям сходить.

И когда на следующий день рыжего позвали в очередной дом на угощение, Кумоха отправился вместе с ним.

Может, овечку мою бедненькую тоже взять? — спросил рыжий лукаво. — Всей семьей в гости пойдем, а?

Овцу все-таки оставили в избе: Ворон во избежание ненужных толков не решался теперь днем отправлять «Улли» а хлев к корове, устраивал ее возле печи, на подстилке из душистых трав. Зато ночью, когда перегонял из избы в хлев» с удовольствием давал ей пинка.

Рыжего ждали с нетерпением. Хороший рассказчик — не такое уж обычное дело в селе, далеком от больших дорог!

На столе сладко дышала имелия — пастила из ржи и репы.

Рыжий бодро облизнулся и сказал:

— Была бы музыка, а плясуны найдутся!

Сначала не торопясь съели имелию, а потом все замолчали, глядя на рассказчика.

— Жили-были лесоруб Кумоха и его сестричка Айно, — начал рыжий, весело поглядывая на хмурого Кумоху. — Не этот, конечно, Кумоха — одноглазый, другой совсем. Ну, жили-поживали. Однажды царские слуги ехали мимо» увидел» Айно и доложили царю: дескать, в избе лесоруба живет красивая девушка. Царь говорит: «Взять ее ко мне в служанки». Приходят слуги к Кумохе сестру забирать. А он им говорит: «Вы сестру не берите, я вам за это волшебную палку дам. «Какую такую?» — спрашивают слуги. «А вот какую, — Кумоха им сухой сук сосновый показывает, на конце развилка. — Этим суком можно из снега горячие пироги добывать». Слугам интересно — волшебное дело. О царе-то они не беспокоятся: того всегда обмануть можно. Сказать, что, мол, служанка убежала или пропала в болоте. А волшебная палка больших денег стоит! «Испытать надо». — Это слуги говорят. «Ладно, — Кумоха отвечает. — Поедем по лесной дороге». Ему почему на лесную дорогу нужно было: он там пироги разложил. Завернул каждый в холстину, чтоб не остыли, и в приметные места спрятал. Так и получилось. Едут сани со слугами царскими, а Кумоха сидит впереди со своим рогатым суком., Подъезжают к пеньку, где пирог спрятан, Кумоха говорит: «Здесь разве попробовать?» — «Попробуй, — слуги просят, — попробуй». Он — раз! — и тащит рогатиной пирог из-под пенька. Теплый еще пирог-то. Слуги глазам не верят: чудеса! А сани уже мимо другого спрятанного пирога едут. Кумоха опять спрашивает: «Может, тут попробуем еще раз?» — «Давай», — слуги говорят. Кумоха из саней вышел, рогатину под елку сунул— вот и еще один пирог! Так он все пять спрятанных пирогов достал. Потом дал слугам рогатину эту, и поехали они к себе во дворец. Все царю рассказали: зачем, мол, нужна еще одна служанка, когда есть волшебная палка-рогатина? Царю захотелось посмотреть, как пироги из снега тащат. Пошли в лес. Какие там пироги! Конечно, слугам плохо потом было — царь рассердился, наказал их, дураков. И они царю клятву дали: мы и Кумоху накажем, и сестру его приведем!.. Кумоха тоже не прост — понимает, что обман откроется. Он сестру в лес послал прятаться, а сам в ее платье переоделся и у печки хозяйничает. Слуги царские пришли, спрашивают: «Где Кумоха?» — «В лес уехал, через неделю вернется». Тогда они решили сестру сейчас во дворец взять, а Кумоху уж потом проучить… Так… Везут переодетого Кумоху во дворец. Царь посмотрел: ничего девица, только уж больно ростом велика. Спрашивает: «Что делать умеешь?» — «Много чего, — отвечает Кумоха. — Бороды вот золотить умею». Царю очень захотелось золотую бороду. «Нужно триста рублей, чтобы воды золотой купить, — говорит Кумоха, — да печь жарко натопить, чтобы бороду разогреть». Дал царь Кумохе триста рублей, разогрел бороду — сидит ждет. Кумоха намазал ему бороду смолой сосновой, наказал окунуть ее в холодную воду и мочить. «А я тем временем золотую воду принесу. Только дай мне тройку коней, чтоб я обратно быстро вернулась». Царь приказал дать ему тройку. Кумоха продает за триста рублей на базаре царскую тройку — я домой. Говорит сестре: «Вот шестьсот рублей, поживем на них, а там видно будет». Царь сидел-сидел, а борода насмоленная от холодной воды затвердела, волосы все в колтун свалялись. Стянуло усы и бороду в колтун. Ни слова сказать, ни вздохнуть. Онемел. Пока его снова отогревали да отмывали, много времени прошло. «Это не сестра была, — догадался царь, — а сам Кумоха. Хватайте его, ведите в тюрьму!» Слугам делать нечего— опять к Кумохе поехали. Кумоха слышит — по лесу бубенцы звенят. Говорит сестре: «Будем от царя спасаться. Ты возьми бычий пузырь, налей в него клюквенного киселя и ложись на лавку. Я прикажу: «Сестра, стол накрой для дорогих гостей!» Ты отвечай: «Как пришли, так и уйдут!» Я ножом в бычий пузырь уколю, кисель потечет, как кровь, будто я убил тебя. Потом я ударю плеткой, ты на колени встанешь. Второй раз ударю — встанешь на ноги. Третий раз — на стол угощение поставишь и поклонишься: «Хлеб да соль, гости дорогие, садитесь к столу!» Приехали тут слуги царевы, а сестра на лавке лежит. «Ладно, поедем, — сказал Кумоха слугам, — только давайте поедим перед дорогой». Отчего не поесть? Слуги согласились. И тут Кумоха с сестрой как уговорились, так все и сделали. Кисель потек, гости испугались, зо Кумоха плеткой сестру оживил. «Что это за плетка такая?» — слуги удивляются. «Чего спрашиваете? Видели небось, как она мертвых оживляет? От этой плетки сварливые, нерадивые бабы тихими и ласковыми делаются!» — «Продай нам эту плетку, — просят слуги. — Мы своих жен ею поправим, а то житья нет». — «Триста рублей давайте, — говорит Кумоха. — И от меня отстаньте». Слуги согласились. Заплатили деньги, уехала. Царю своему сказали, что Кумоха с ними драку затеял, они его убили, потому и не привезли. А сами скорее по домам — жен учить. Взял один плетку, пришел R своей. Сначала ее ножом пырь! Зарезал. Потом плеткой давай бить. А она не встает. Что делать? Пришлось хоронить… Тогда слуги сговорились меж собой, чтоб Кумоху непременно, уже по-настоящему, убить. Но знают, что им с ним так просто не справиться. Надо идти на хитрость. Приехали к нему вроде испуганные, говорят: «Царь хочет тебя в тюрьму посадить, узнал, что мы его обманули… Нам уже не верит, послал стражников тебя арестовать. Мы приехали помочь тебе убежать. Залезай в мешок, поедем. Если попадутся стражники, будут спрашивать: «Что везете?» — мы скажем: «Овес». Кумоха хитер-хитер, а тут слугам поверил. Правда, когда в мешок лез, нож с собой взял, на всякий случай. Слуги его связали, уже поверх мешка, да так, что и шевельнуться нельзя. Повезли, сами радуются: попался им Кумоха в руки! Один говорит: «Сожжем ею». Другой: «Живьем в землю закопаем». Третий: «Зачем костер разводить, яму копать? Утопим!» Так и порешили. Привезли к ламбе — озеру. А пешни нет: чем прорубь долбить, не кулаком же? Положили Кумоху на бережок, оставили сторожа и погнали сани в ближнее село за пешней. Лежит Кумоха возле ламбы, потихоньку узлы порезал, руки-ноги освободил Говорит из мешка слуге-сторожу: «Подойди ко мне». Тот подошел. «Повернись к лесу, я тебе покажу место, где клад закопан». Слуга повернулся лицом к лесу, спиной к озеру. «Что видишь? — спрашивает Кумоха. — Сосну справа видишь?» — «Вижу». — «Смотри лучше». А сам из мешка вышел да слугу того по голове. Рот ему заткнул и в мешок вместо себя положил, все узлы связал, все, как прежде было, сделал. Сам в лес спрятался. Приехали слуги. «А где сторож?» — «Замерз, верно, удрал греться». Ну, прорубили лед. Торговаться начали: кому куль с Кумохой тащить. Кричат: «Ты барин, я барин, а кто ж мешок понесет?» Договорились наконец. Потащили. Слуга в мешке мычит. «Дадим ему слово сказать?»— спрашивает тот, кто тащит. «Нет, — говорит другой, — не надо, а то он нас опять перехитрит. Давай топи». Бросили. Только и сказал слуга в мешке: «Буль-буль-буль!» А Кумоха домой, взял все деньги — девятьсот рублей! — и прямо в город, к царевым слугам. Те, как его увидели, рты пораскрыва-ли. Перепугались… «Откуда ты?» — спрашивают. «С того света, — отвечает Кумоха. — Взял там деньги, вот девятьсот рублей, и назад пошел, домой», — «Да как же тебе это удалось?» — «Очень просто. На дне озера водяные черти спят, у них в головах деньги торчат. Слышали, я говорил «буль-буль-буль»? Это я деньги считал… А кто к водяному черту прикоснется, тот, сами знаете, не тонет… Вот я и деньги собрал, и живым остался… А ваш товарищ, который меня сторожил, и уходить оттуда со дна не хочет — уже две тысячи собрал, и все мало ему». — «Ты место помнишь?» — слуги Кумоху спрашивают. «Помню». — «Тогда пошли туда, мы тоже хотим богатыми быть». Поехали царские слуги к озеру, к проруби да в нее все друг за другом и поскакали. Прыгают и орут: «Буль-буль-буль! У меня уже голова черта в руках!»

Это они друг друга за волосы хватают… Все, конечно, утонули. Кумоха взял их коней и домой поехал. С той поры его л царь больше не трогал. Вот как бывает.

Рыжебородый весело оглядел избу и сказал:

— Ну, это все присказка. А теперь о моем горе… Была у меня дочка Улли…

И он печальным голосом поведал историю про ведьму Сюоятар и ее синеносого сына…

Но он не успел добраться и до середины своей сказки, как распахнулась дверь и в избу ворвался зимний воздух, стегнул холодом по лицам собравшихся.

А из клубов пара выплыл маленький человечек с огромной пушистой бородой — отец Василий, сельский поп.

Отец Василий был таким щуплым, что, казалось, будто его прикрепили к пышноволосой бороде великана.

Длинный, до пят, овчинный полушубок попа был распахнут. Так как нагрудный крест, если бы он лежал на груди, был бы закрыт бородой, то цепь пришлось удлинить, и крест болтался на животе.

Поп схватил крест, поднял его так высоко, как позволила цепь. Кумохе показалось, что отец Василий хочет проткнуть крестом низкий потолок избы.

— Изыди, сатанинское отродье! — неожиданным басом произнес поп, с ненавистью смотря на рыжебородого и Кумоху. — Чудеса все в руках божьих! Только он их творить может! А все остальное- от сатаны, дьявола!

— А как же лесной хозяин Хийси, ведьма Сюоятар? — наивно спросил Кумоха. — Они тоже чудеса творят?

— То в сказках! — загремел поп. — Бог — в жизни! И не быть в нашем селе колдовскому чуду!

— А кто не верит отцу Василию, пусть мне скажет, — раздался спокойный голос.

Из-за отца Василия показался невысокий человек в черном, отороченном белой смушкой полушубке, на плечах которого лежали погоны.

— Сам пристав! — ахнул кто-то.

— Ваше благородие! — первым выскочил из-за стола хозяин избы.

— Ваше благородие! — вставая, почтительно-испуганно забормотали мужики. — С приездом, ваше благородие!

— Этого просто не обманешь, — прошептал рыжий на ухо Кумохе. — Он дурак с умом.