Лесоруб Кумоха

Про то как пропал рыжебородый и как отбыл восвояси „ваше благородие”

Ворон весь день охал, кряхтел, бубнил себе под нос всякие таинственные слова — жалко было расставаться с деньгами.

А Кумоха, ссылаясь на пристава, назначил цену триста рублей:

— Возьмет и уедет, как уговорились.

— Триста рублей! — стонал Ворон.

Жалко — не давай.

— Дам, дам! Кусок мяса из себя, кажется, вырвать легче! — причитал колдун.

— Мне-то самому и копейки не надобно. Пропади они, все деньги, пропадом! — говорил Кумоха. — Только как меня опять к приставу позовут, чтоб деньги были.

Ворон ушел куда-то на полдня, вернулся уже под вечер. Озабоченный, взъерошенный, заметался он по избе.

Наткнулся на вопросительный взгляд Кумохе, остановился:

— Рыжий пропал. Нет его в селе.

Кумоха ничем не выдал своего волнения.

— Последний раз я его на поповском дворе видел… Наверное, он за девушкой поехал, за Улли? Через три дня чудо— торопиться нужно.

Ворон успокоился немного. Сел на лавку. Потом спросил:

— Почему нам ничего не сказал?

— Да мало ли почему… может, оказия подвернулась, кто-то ехал, захватил по дороге — вот он и не успел забежать, предупредить…

Но на душе у Кумохи было неспокойно: рыжий не должен был никуда отлучаться сам, без общего согласия. Так дело сорвать можно!

Ночью расширяли подкоп. Ворону приходилось делать работу рыжего — оттаскивать землю, сбрасывать ее в старую картофельную яму, присыпать землю снегом.

— Тут не овцу, а телку можно протащить! — любуясь на дело рук своих, говорил Кумоха, — Хороший из меня землекоп получился, а, хозяин?

Следующий день прошел в ожидании рыжего.

Кумоха отсыпался после бессонной ночи.

— Молодой здоровеет после еды, старый — после сна, — бубнил Ворон. — А у нас наоборот: я ем, а ты спишь…

Ждали рыжего до ночи — он не явился.

Наутро козлобородый церковный сторож, он же пономарь, он же звонарь, постучался к колдуну и, не заходя в избу — тьфу, тьфу, нечистая сила! — крикнул:

— Кумоха! Ваше благородие тебя кличут!

— Давай деньги! — сказал Кумоха Ворону. — Слышишь, пристав уезжает!

Ворон застонал, будто его ударили, достал приготовленные три сотенные бумажки.

— Пусть подавится ими! — проговорил колдун. — И чтобы сам он стал бараном, и дети его были баранами, и внуки!

— Так и станут, как же, жди!.. — выходя из избы, засмеялся Кумоха.

Козлобородый звонарь молча семенил рядом с широко шагавшим Кумохой.

Возле поповского дома никаких признаков сборов к отъезду пристава не было заметно.

Кумоха насторожился: что бы это все означало?

Стражник провел Кумоху, как тот был, в кожухе, прямо и горницу.

Навстречу Кумохе с лавки поднялся… кузнец Сийла!

Загородив могучей спиной своей весь простенок, он раскинул широкие руки, и сиплый бас его наполнил горницу:

— Кумоха! Сын!

Изумленный Кумоха сообразить ничего не успел, как кузнец облапил его, сжал до хруста в костях.

Только через несколько мгновений, как из тумана, выплыли перед взором Кумохи улыбающиеся лица попа и пристава.

— Вот и встретились, вот и встретились! — гудел поп.

— Не зря я тебе, парень, поверил, — сказал пристав. — Теперь верю, не обманешь. Я восвояси спокойно ехать могу, отец Василий. Не надобен я здесь…

К саням пристава пристегнули еще и маленькие санки: два мороженых сига были такими длинными, что без подсанок хвосты их волочились бы по дороге.

Бочонки и мешки громоздились на санях, как скалы. Пристава, вернее, медвежью шубу, внутри которой находился пристав, с трудом уместили среди трофеев.

— Без груза сани плохо едут, — подмигивал поповским работникам сидящий на вожжах стражник. — Мотает их, опять же подбрасывает…

— Благослови, отец! — послышался из шубы голос пристава.

Отец Василий пожелал счастливой дороги, осенил сани и стражников размашистым крестом.

Кони рванулись с места и скрылись за снежным облаком.

— Отец Василий, — подошел к попу Кумоха, — слово к тебе у меня есть… про чудо…

— Какое слово? Все же договорено? — забеспокоился поп. — Чего прежде молчал?

— Все, да не все, — многозначительно произнес Кумоха. — И, наклонившись к уху попа, прошептал: —У нечистой силы чуда не получится, а у бога получится!

— Ну? — искренне удивился поп.

— Ты, отец Василий, под конец самый крестом махнешь, скажешь: «Только бог единый может чудо творить! Обрати господи, овцу в девицу!» Мы ее и… обратим!

— Тсс!.. — Поп оглянулся: не подслушивал ли кто их разговора?

Нет, вроде никого поблизости не было.

— Идем ко мне, чадо, поговорим за столом, — Поп взял Кумоху за локоток. — И отца своего кликни: кузнец нам поможет, в случае чего, меня от людишек Ворона сбережет…