Лейли и Меджнун

Сад радости, где счастью должно быть,

Вдруг сочинитель вздумал заклеймить, —

В тот день, когда Лейли, войдя в цветник,

Явила миру лучезарный лик,

Узрев ее средь шелеста весны,

Померкли розы, зависти полны.

При виде кос, что по плечам вились,

Душистыми цепями завились…

В тот самый день забрел в цветущий сад

Один араб, чей род Бану-Асад.

Был молод он, пригож и сановит,

Среди арабов чтим и знаменит.

Роднёю достославной окружен,

О процветанье рода пекся он.

Успех его сопутствовал делам,

И звался он «Сын мира» — Ибн-Салам.

Он был удачлив, как никто иной,

И обладал несметною казной.

Увидев свет пылающей свечи,

Он вздумал поступить, как вихрь в ночи.

Но об одном забыл он на беду,

Что ветер со свечою не в ладу.

Он, возвратясь с дороги в край родной,

Соединиться жаждал с той луной.

Но истина забыта им одна —

Не про него затеплена луна.

Настойчивый в решенье до конца,

Араб нашел надежного гонца.

Чтоб тот, старанье проявив, помог

Луну упрятать в свадебный чертог,

Чтоб, умоляя у отца в ногах,

Динары рассыпал, как жалкий прах.

И в уговорах, не жалея сил,

Несметные сокровища сулил…

Гонец, искусный в деле сватовства,

Не поскупясь на льстивые слова,

Униженно склоняясь до земли,

Стал у родных просить руки Лейли.

И благосклонно обойдясь с гонцом,

Так свату отвечали мать с отцом:

«Пускай аллах твои продолжит дни,

Мы ценим просьбу, но повремени, —

Подул в цветник студеный ветерок,

Наш первоцветный розан занемог.

Поправится, дай бог, она вот-вот.

Пускай жених со свадьбой подождет.

Для общей пользы их соединим,

Да будет небо милостиво к ним!

Но только не сейчас, минует срок,

Еще недужен утренний цветок.

На радость нам болезнь избудет он,

И расцветет на радость наш бутон.

Пусть увенчает свадебный венец

Союз счастливый любящих сердец».

Благоразумным этим вняв словам,

Терпения набрался Ибн-Салам.

Стал женихом, исполненным надежд,

Пыль ожиданья отряхнув с одежд.