Лихачев

1

Заводу был выделен самолет — «штабной самолет связи», как его называли.

Лихачев быстро освоил и этот маленький самолет, и комбинезон на гагачьем пуху — «этакая роскошная вещь», — и новые темпы, и трассу, где «дислоцировались его части».

Самолет Лихачева садился даже там, где не было никакого аэродрома, невдалеке от завода. Здесь не было пи полосатого конуса, определяющего направление ветра, ни посадочного Т. Чаще всего приземлялись на узкой полоске земли, с которой ветер угодливо сметал снег, выполняя работу сотен людей.

Вылезая из заледеневшего самолета, Лихачев каждый раз тихонько чертыхался. У него болела нога. Он тер нос и подбородок, тоже замерзшие до боли. Но мысли его не задерживались на этом. Они бежали торопливо от одной «грани» к другой. Было о чем подумать директору в его «восьми направлениях».

В Челябинске жила семья.

В первый раз Лихачев прилетел в Челябинск с большим опозданием против обещанного. Все, кто знал Лихачева, подчеркивают одну черту его характера: придавать особую цену слову и, не подумав предварительно, не взвесив всех возможностей, не обещать. Поэтому слову Лихачева всегда верили. Лихачев сказал — и не надо было больше никаких бумажек, никаких письменных гарантий. При этом он всегда старался сделать больше, чем обещал. По отношению к семье он держался того же правила. Но на этот раз изменил себе.

Дома, в поселке ЧТЗ, у своих, он появился лишь в конце ноября 41-го года, да и то утром следующего дня Должен был улететь обратно.

— Человек предполагает и надеждами живет, ну а бог располагает, вот и все наоборот, — оправдывался он перед женой в свойственной ему смешливой манере.

— Какой там бог? — возражала жена. — Нехристь ты… Какой бог?

— Бог войны, — соглашался он.

— Бог войны — это артиллерия, — вздыхала жена.

— И откуда ты все знаешь?

— Ничего я не знаю. Ты сам мне говорил.

— Я и теперь говорю: артиллерия — бог войны. Этот бог и как раз всему виной. Если бы не он, я давно приехал бы.

Что стояло за этими словами?

Накануне отъезда из Москвы в Челябинск Лихачеву позвонил секретарь Пролетарского райкома Данилин.

— Нехорошо как-то у тебя получается, Иван Алексеевич, — сказал он. — В октябре не выполнил план по производству минометов. В ноябре по минометам выполнил, по 1ШШ не выполнил. Как же быть?

— Может, ты знаешь, как быть? — спросил Лихачев. — Тогда милости прошу.

— Я-то не знаю, — сердито сказал Данилин, — но вот соберу актив — спрошу. Буду знать!..

— Это конечно… Актив тебе скажет, — усмехнулся Лихачев.

— А почему же нет?

— А потому, — рассердился наконец и Лихачев. — Во имя чего ты созываешь актив? Ну кто из актива знает все это лучше меня. А для меня актив не нужен. Для чего собирать актив?

— Для того, чтобы совместно… определить причины, — и он добавил что-то не совсем ясное Лихачеву. — Нельзя думать, что один человек способен противостоять огромному коллективу и добиваться, чтобы коллектив делал то, чего не хочет. Только совместно с главной силой течения…

— Кто не хочет? Чего не хочет? — удивился Лихачев.

— А если все хотят, то почему же план не выполняете?

Это был хотя и не логичный, но вполне справедливый упрек. Лихачев ясно представлял себе причины невыполнения плана. Сейчас требовались не объяснения, не оправдания, а лишь конкретные мероприятия, способные обеспечить устойчивый выпуск минометов и ППШ.

Спасти положение могло только срочное введение массово-поточного производства. Лихачев знал это и уже давно думал об этом.

После первой реконструкции завода и установки конвейера вместо 4 тысяч машин в год стали выпускать более 20 тысяч машин. Такой рывок требовался и теперь. Не это ли имел в виду Данилин, говоря о главной силе течения?..

2

В довоенное время Лихачев, будучи наркомом среднего машиностроения, смело и решительно ломал устаревшую технологию, вводил конвейер на подчиненных ему заводах. Теперь пришлось вспомнить об этом. Не только на автомобили, тракторы, танки, сельскохозяйственные машины, железнодорожные вагоны, автоприцепы, но и на подшипники, электрооборудование и запасные части для автомобилей и тракторов распространялось лихачевское «не останавливаться».

Но это было в благословенное мирное время. В первые дни войны, получив заказ на изготовление мин и снарядов, затем минометов типа БМ-10, наконец, на изготовление автоматов типа ППШ, Лихачев, знакомясь с присланной на завод технической документацией, только руками развел. Вся эта продукция была рассчитана на выпуск однотипных изделий небольшими сериями.

Он тогда же решил, что производство вооружения обязательно надо ставить на поток, но не решился начать. Для этого требовалось время, а фронту нужны были автоматы и минометы сейчас… немедленно. На счету была каждая минута.

Первое время он повторял себе, что не следует заноситься. Хотя бы десятки тысяч, а не сотни. Синица в руках, а не журавль в небе. Будем гнаться за журавлем — придется все остановить. Кто же даст нам такое право?.. «А если не останавливая производства? — спрашивал он себя и отвечал: — Это уж совсем белый журавль для нынешнего времени. Где найти людей, которые с полным знанием дела возьмутся за это?»

Вот почему Лихачев не сказал Данилину о своих замыслах. Он не любил обещать того, в чем сам не уверен, — не любил забегать вперед.

Впервые прилетев в Челябинск, Лихачев прежде всего помчался в наркомат к Акопову, даже не заезжая домой, где его так ждали.

Разговаривая с Акоповым, наркомом того времени, Лихачев тоже не стал ссылаться на главные причины невыполнения плана ППШ. Вместо этого он сказал, что думает отказаться от кооперации с различными мелкими предприятиями, поставляющими заводу узлы и детали для окончательной сборки и доводки ППШ. Они дают много брака, срывают сроки доставки деталей на завод, из-за чего на заводе постоянно простои и неритмичность.

— А между прочим, завод может, — сказал Лихачев осторожно, — выпускать ППШ совершенно самостоятельно и даже в гораздо большем количестве, чем выпускает теперь.

— Почему же вы этого не делаете? — удивился Акопов.

— Нужен конвейер.

— А где его взять? — рассмеялся Акопов. — Верней, где людей взять?

После эвакуации на заводе не осталось ни людей, ни станков, ни приспособлений для технологической оснастки нового конвейера.

Правда, уже вышло решение ГКО «О всемерном использовании оставшегося после эвакуации в Москве и Московской области оборудования заводов и фабрик для производства оружия и боеприпасов».

Но удастся ли это «всемерное использование»? Только на одно выяснение, что и где имеется из оставшегося оборудования и что можно приспособить для этих целей непосредственно, а что потребует ремонта и переоборудования, на это уйдет бог знает сколько времени.

Конечно, можно было попробовать. В ноябре коллектив завода проделал исключительно большую работу по окончанию эвакуации оборудования. Несмотря на это, программу выполнили по всей номенклатуре, кроме ППШ. На декабрь заводу дали удвоенную программу, завод успешно ее выполнил за счет лучшей организации труда и увеличения производительности. А в производстве ППШ были большие трудности из-за кооперации со многими артелями и другими мелкими предприятиями, которые доставляли заводу свои изделия с большим опозданием. Лихачев ввел почасовой график, по из-за несвоевременной доставки смежниками деталей ППШ на завод люди простаивали по многу часов, И вот тогда Лихачев пришел к твердому выводу, что придется сократить широкую сеть кооперации и организовать у себя изготовление всех деталей ППШ и перейти на поток. Но ответственность была уж очень велика.

Нельзя сказать, что замысел Лихачева перевести на конвейер производство минометов и ППШ показался Акопову обнадеживающим, по Лихачева он успокоил:

— Давай рискнем. Я знаю твой принцип — не останавливаться.

— Да ведь не мирное время.

— Вот именно. А в военное время это особенно важно.

Назавтра Лихачев улетел в Миасс, а оттуда в Москву. Он собирался все же выступить на партактиве Пролетарского района, его выступления ждали. Но пи присутствовать, пи выступать на активе ему не пришлось. Он должен был срочно вылететь в Шадринск.

Может быть, и к лучшему. Зачем шуметь раньше времени?

С такими мыслями Лихачев садился в самолет для того, чтобы лететь в Шадрипск, и был даже рад, что ему не придется выступать на активе района в Москве. Все ути мысли, которые теснили его, нужно было раньше осознать, проверить, обговорить с товарищами.

В Москву он прилетел уже после того, как актив состоялся, и, не заходя домой, отправился на завод.