Линии высоковольтных проводов

ГЛАВА 9

— Под стол. И отсоси.

— Что?

На Дрейзера смотрели два изумленных, прозрачных, как зимнее небо, глаза. Ларион не верил своим ушам.

— Костен, я не злой человек. Но терпеть не могу, когда кто-то игнорирует мой приказ. Под стол. Взял мой гребаный член в рот. И начал сосать.

Ларион сглотнул. Ушам он по-прежнему не верил, но стал медленно сползать в указанное место, пока не оказался на коленях между широко раздвинутых ног.

Рука Дрейзера скользнула к ширинке. Щелкнула молнией. Выпустила из серых трусов еще не твердый член.

Ларион и в прошлый раз не слишком проникся оральными усладами, а вот так, на виду у всех — при том, что тело Дрейзера откровенно не хотело продолжения, а оттого и не выглядело особо привлекательным, — делать это было попросту противно.

Ни за какие деньги он не взялся бы за подобную работу, но в это мгновение мысли о деньгах и о работе даже не появились у него в голове.

Ларион судорожно пытался понять, какого черта на Дрейзера нашло. Еще пару минут назад тот говорил с ним абсолютно спокойно и почти уважительно. А теперь явно собирался использовать как вещь.

Пока Ларион размышлял, рука Дрейзера поймала его за волосы и прижала к паху лицом.

Нерешительно и робко Ларион лизнул обнаженную плоть. Процесс назвать приятным было нельзя, но у него самого тут же слабо зашевелилось в штанах.

Ларион повторил движение языком. Напряжение под джинсами стало сильней.

После третьего касания Дрейзер испустил облегченный вздох. Член его потихоньку набухал. Член Лариона тоже твердел.

В рот он по-прежнему не брал, только лизал. Обвел кончиком языка контуры головки и позволил ей удобно лечь между губ.

Рука потянулась вниз, чтобы поправить член, упиравшийся в твердую джинсовую ткань.

— Не останавливайся, — негромко велел Дрейзер.

Ларион и не останавливался. Рука его на секунду накрыла собственный пах. Поправлять он ничего не стал, только сдавил сильнее, чувствуя, как нарастает желание. Мягко пососал набухающую головку члена Дрейзера, которая теперь окрепла и почти целиком заняла рот.

Джонатан никак не проявлял признаков возбуждения. Напротив, колебания его живота под рубашкой становились медленными и ровными по мере того, как Ларион продолжал изучать поверхность члена губами и языком. Юноша сам не заметил, как расстегнул ширинку и продолжил ласкать собственный член через белье.

Дрейзер его не торопил. Напротив, спустя некоторое время его рука легла Лариону на затылок и мягко погладила по волосам.

Костен прикрыл глаза и едва не замурчал. Прикосновения успокаивали его. Это спокойствие жестко смешивалось с волнением и страхом от понимания того, что он делал и где, возбуждением от этого понимания и непривычным букетом чувств, которые Ларион испытывал от самого факта, что член мужчины находился у него на языке.

Все изменилось в один миг. Из кабинки, в которой они находились, была видна часть зала. Кто-то наверняка мог заметить, что происходит под столом, хотя и не все. А сзади на спину Лариону падал довольно яркий свет.

В одну секунду свет исчез, и если бы Ларион мог обернуться, то разглядел бы ноги, заслонившие его — в дорогих джинсах и не по погоде легких белых кроссовках.

— Привет, — произнес чей-то мягкий, бархатистый голос, — можно присесть?

Рука Дрейзера на затылке Лариона сжалась. Надавила, в одно мгновение проталкивая член глубже в раскрытый рот.

Костен запротестовал бы, если бы не понимал настолько отчетливо, что любой звук заставит всех окружающих обратить внимание на него. Вместо этого приходилось давиться, потому что длинный и толстый член теперь норовил проникнуть ему в горло, а когда Дрейзеру наконец удалось пропихнуть его достаточно глубоко, Лариону стало нечем дышать. Носом он уткнулся в поросший густыми черными завитками лобок, но даже запаха их не ощутил.

— Зачем? — спросил Дрейзер, сильнее стискивая пальцы у него на затылке. Лариону оставалось только гадать, как долго он продержится без кислорода. Горло пульсировало, сжимаясь и пытаясь вытолкнуть инородный предмет. Слезы навернулись на глаза — не от обиды, а просто от нехватки воздуха.

Тот, кто стоял возле стола, пожал плечами.

— Поболтать, — сказал он. — Расскажешь, как у тебя дела.

Пальцы на затылке Лариона сжались еще сильней, хотя тот и думал, что сильнее уже некуда.

— Времени нет, — ответил Дрейзер.

Стоявший возле стола молчал, но уходить не спешил.

Пальцы Дрейзера чуть разжались и, наконец, позволили Лариону отстраниться настолько, чтобы можно было вдохнуть, — но лишь на мгновение, потому что тут же Дрейзер качнул бедрами, вбиваясь глубоко в его горло и замер.

Горло снова запульсировало, и Ларион не почувствовал ни вкуса, ни тепла спермы, которая в него пролилась.

— Как знаешь, — нехотя сказал незваный гость. Развернулся и пошел прочь.

Дрейзер, наконец, задышал тяжело. Отпустил волосы Лариона и, потянувшись к чашке с чаем, сделал большой глоток.

Ларион сидел неподвижно, не решаясь ни продолжить, ни отстраниться.

— Вылезай, — велел Джонатан. И Ларион, напоследок аккуратно запаковав орудие своей пытки обратно в белье, стал выбираться из-под стола. — Пошли, — продолжил Дрейзер, когда показалось раскрасневшееся, опухшее лицо юноши в обрамлении растрепанных волос. — Я отвезу тебя домой.

Ларион в это мгновение не испытывал особого желания находиться рядом с Дрейзером лишние несколько минут, но ему не оставалось ничего иного, кроме как кивнуть.

Джонатан расплатился за напитки и, подталкивая Лариона впереди себя, вышел за двери бара.

— Подожди у машины.

Ларион замер, ошалело оглядываясь по сторонам. Он еще достаточно соображал, чтобы помнить, что они пришли пешком, однако Дрейзер уверенно указывал на черный крайслер, стоявший впритирку к тротуару с противоположной стороны — там, где шумел океан. С неба по-прежнему сыпал мокрый снег, но сейчас он скорее освежал, чем раздражал, и Ларион, все еще плохо соображая, поплелся туда, куда ему указали.

Сам Дрейзер остановился и достал сигарету. Мужчина в черном пальто тут же вынырнул из сумрака, в который медленно погружалась набережная, и подставил огонек.

— Кто-нибудь снимал? — негромко спросил Дрейзер и затянулся.

— Двое парней.

— Телефоны отбери, ну и объясни, что так делать нехорошо.

Мужчина кивнул. Дрейзер, не оглядываясь на него и быстрыми затяжками уничтожая сигарету, двинулся к машине.

Он нагнал Лариона уже у самой дверцы. Обнял со спины и притянул к себе.

Ларион рвано выдохнул. Опустил веки, не веря собственным ощущениям, и плотнее прижался к его груди.

Дрейзер не спрашивал, все ли хорошо. Подержал его так несколько секунд. Затем высвободил одну руку и, поддев подбородок, развернул лицо Лариона к себе. Заглянул в глаза на пару бесконечно долгих мгновений, наклонился и прижался губами к его губам.

Дрейзер целовал его медленно. Старательно исследуя каждый уголок рта. И с каждым мгновением этого поцелуя Ларион чувствовал, как напряжение постепенно отпускает. Тело все еще оставалось возбужденным, и Ларион хотел продолжения, но теперь уже иначе. Не просто потому, что его заводила ситуация, а потому что хотел оказаться полностью во власти именно этого мужчины. Он выгнулся, подаваясь навстречу слишком медлительному и слишком обстоятельному языку. Попытался переплестись с ним своим, но Дрейзер не позволил и отстранился.

— Не забывайся, — у самого уха прошептал он.

Ларион же обмяк в его объятьях и действительно забылся. Стоял, позволяя свежему ветру гладить щеки, а рукам Дрейзера заботливо придерживать поперек живота.

В наступившем полумраке Джонатан по-новому разглядывал его очерченное тенями красивое, но пока еще по-юношески округлое лицо. В нем не было жесткости, которую Дрейзер привык видеть в том, другом. И в то же время Ларион был неуловимо похож на него — не цветом волос и не контурами скул, а тем внутренним пульсом живой энергии, которая угадывалась в сонных чертах. Пульсом, который Джонатан запомнил в прежнем Лестере, том Лестере, которого он знал одиннадцать лет назад. Пульсе, который тогда еще был, наверное, и в нем самом. Пульсе, которого теперь не осталось ни у кого из них.

Джонатану не хотелось везти мальчика домой. Он понимал, что залипает, и злился на себя. И в то же время казалось невозможно соблазнительным поддаться этому притяжению. Расслабиться так же, как Ларион расслаблялся в его руках. Подпустить к себе. Джонатан слишком устал, чтобы постоянно от всех и каждого держать щиты. Он не мог быть один и не мог быть с людьми. И сейчас, когда злость утихла, ему куда больше нужен был человек, с которым он мог быть спокоен, чем тот, кто смог бы вынести его злость.

"Ты слишком много хочешь", — с горечью подумал он.

— Залезай в машину, — тихо сказал Джон, и шелест его дыхания огнем пробежал по замерзшей щеке.

Ларион медленно, зачарованно кивнул и принялся исполнять приказ.

— Вам не обязательно ехать со мной, — сказал он, заметив, что Джонатан забирается в салон следом за ним. — Ваш шофер знает, куда везти.

Ларион тут же пожалел о сказанном, осознав, что Джонатан может понять его слова не так. Решить, что Ларион пытается избавиться от его общества. И хотя это было бы логично после всего, что произошло, Ларион уже не хотел оставаться один.

Дрейзер ничего не ответил и, чтобы ни творилось у него в голове, для Лариона его мысли так и остались тайной за семью печатями.

Сидеть в кресле бок о бок с малознакомым мужчиной, которому ты только что отсосал, было не совсем комфортно, и Ларион отвернулся к окну — одновременно плечом подавшись ближе к Джонатану.

Тот никак не отреагировал ни на первый жест, ни на второй. Он сидел, задумчиво покручивая в пальцах пачку сигарет, и смотрел перед собой. Водитель без слов тронулся с места. Дорога отсюда была одна, вдоль побережья мимо загородного дома, к городу, и только потом — куда скажет шеф.

Джонатан думал о том, возможно ли это вообще — найти человека, который примет его целиком. С его злостью. С его ненавистью. С его памятью о том, что ушло, и о том, что никогда не вернуть.

"Ты идиот, — с горечью подумал он. — Кому ты нужен такой? Будешь покупать фальшивые чувства так же, как делаешь уже давным-давно. А он… — Джонатан покосился на мальчика. — Он никогда не решится сказать, что ненавидит тебя. У него долги, амбиции или что там еще заставляет людей торговать собой. Ты для него — инструмент. В лучшем случае — не такой отвратительный, каким оказался бы кто-то другой".

Джонатан стиснул зубы, заставляя себя не думать.

— Высади меня у особняка, — велел он водителю, — дальше доберусь сам.