Линия

Глава 4

Начало цитаты из — двенадцатый щелчок зубами.

(ещё десять минут спустя. ЮнМи стоит на сцене перед микрофоном, произнося речь)

— В этот праздничный для меня день, прежде всего хочу поблагодарить всех, без кого этот успех был бы невозможен. — говорит она, одновременно прижимая к себе правой рукой «золотой граммофон», а левой — «золотую ракету». — В первую очередь, — конечно, себя…

ЮнМи делает паузу, видимо ожидая, когда её слова пройдут через мозги слушателей и вызовут осмысленную реакцию. Дождавшись удивлённого «уу-у» со стороны скамеек, она продолжает.

— За то, что не сломалась, когда ломали. За то, что не опустила руки, не сдалась. Когда смотрела на дерьмо вокруг себя и верила, что мир на самом деле не такой. Он светлый, большой и добрый, а я просто попала в какую-то его больную часть. Без этой уверенности у меня не получилось бы написать музыку класса «люкс». Когда автор в депрессии, у него рождается только никому не нужная чернуха…

Короткая пауза, в ходе которой слушатели, напрягшись, ждут продолжения, чувствуя, что после столь «бодрого» начала должно быть сказано что-нибудь ещё, сопоставимое по эпичности.

— Вначале я думала, — проблемы связаны исключительно только с моей персоной. — не обманув ожиданий, продолжает своё повествование ЮнМи. — Поэтому, — старалась. Слушала взрослых и делала так, как они говорили. Однако ничего хорошего из этого не вышло. Сейчас понятно, — все их слова и советы были одна сплошная ложь и лицемерие. Но тогда я этого не знала и доверяла людям. А те пользовались моей наивностью.

ЮнМи обводит взглядом затихших слушателей, постепенно понимающих, что им повезло попасть на сеанс разоблачений.

— Хангук — весьма своеобразная страна. — говорит она, переведя взгляд на телекамеру с французским оператором. — Хоть её правительство и заявляет о приверженности к демократическим свободам и ценностям, однако в нашем государстве происходят удивительные вещи. Скажу о тех, с которыми лично пришлось столкнуться. Так, среди корейских работодателей практикуется широко распространённая практика под названием «кофейная девушка». Для присутствующих здесь иностранцев, — поясню: это когда девушке доверяют лишь приготовление напитков, хотя она получила совершенно иное образование. Работать головой — считается делом исключительно мужчин, задача женщины — быть украшением офиса. Я потратила всю свою кровь несколько раз, доказывая глупость подобных убеждений, что творить могут не только мужчины…

ЮнМи приподнимает руки, демонстрируя присутствующим награды в качестве подтверждения ею сказанного.

… Но на это всем было плевать! Военные захотели себе «офисное украшение». Наверное, позавидовали министерству внутренних дел, у которых есть АйЮ. Решили, что и у них должно быть что-нибудь такое же, — танцующее и поющее. Наткнувшись на моё нежелание быть частью армии, министерство обороны решило вопрос буквально «в лоб»! Меня просто взяли и мобилизовали! Под предлогом нахождения страны де-юре в состоянии войны!

Оу-уу! Изумлённо выдыхают присутствующие, а лица НаБом и заместителя министра культуры каменеют.

— По закону они не имели право этого делать. — продолжает ЮнМи свою исповедь. — Я была несовершеннолетней девушкой, не имеющей необходимых для воинской службы показателей здоровья, силы и выносливости. Более того, у меня были чёткие противопоказания для занятия подобным видом деятельности. Незадолго до мобилизации я попала в автомобильную аварию, в результате которой у меня была клиническая смерть длительностью в одиннадцать минут!

Среди пришедших на концерт раздаются изумлённые и недоверчивые возгласы. Телекамеры информационных агентств неотрывно следят за ЮнМи, снимая её лицо крупным планом.

— Остановка сердца на столь длительный срок никогда не остаётся без последствий для тела. У меня тоже возникли осложнения…

Делая паузу, ЮнМи смотрит в объектив одной из камер.

— Я потеряла память. — признаётся она.

Оу-уу! — вновь выдыхает вторично поражённая публика.

— Которая так и не вернулась. Мне пришлось учиться всему заново. В том числе — социальному взаимодействию. Люди смеялись и всячески издевались надо мной, считая идиоткой и дурой. Сердца моей матери и сестры обливались кровью, видя мои страдания…

ЮнМи сжимает губы и молчит, словно вспоминая дни, про которые рассказывает. В зрительном зале стоит полная тишина.

— Всё это зафиксировано в моей медицинской карте. — справившись с волнением, сообщает ЮнМи. — И военные об этом знали. Но им на это было наплевать. Они хотели игрушку. Мне сказали, что я немножко побуду военной, а после меня отправят назад со всякими льготами и бонусами. Как вам такое расходование бюджетных средств? Я была мобилизована, поэтому у меня не было возможности отказаться «играть в солдатика»…

Среди людей проносится недовольный ропот.

— Военные пообещали дать мне возможность продолжить работу в области шоу-бизнеса…

Снова слышится недовольный ропот.

— Но они обманули. Никаких условий для занятий музыкой у меня не было и вообще возникло ощущение, будто никто не знал, чем меня занять. Я подметала плац, зубрила устав, инструкции. Один раз чуть не погибла, попав на линии разделения под обстрел северян. Была ранена и получила баротравму ушей. Вы представляете мои эмоции, когда думала, что навсегда оглохла?

Люди с пониманием смотрят на возмущённую девушку.

— Обман был не только в этом. Мне говорили — «Морпехи своих не бросают»! Многие из присутствующих здесь, наверное, это слышали, да? Так вот. Это всё ложь!

Слышатся возмущённые голоса.

— Когда мне была нужна юридическая помощь, — объясняет ЮнМи. — Меня просто бросили наедине с моими проблемами. Для военнослужащих предусмотрен свой порядок рассмотрения разбирательств. Так вот! Никто из командования даже пальцем не пошевелил, чтобы перевести слушание моего дела в военный суд! Им было плевать, что гражданский суд своим невероятным решением разорил их человека!

Приглашённые не верят открывшейся правде.

— А после армия меня ещё и обворовала! Контрразведка забрала у меня телефон с новыми песнями и передала его агентству! Не знаю, была ли эта коррупция или просто глупость, но теперь «FAN Entertainment» зарабатывает на них, не платя мне за это ни воны!

Над скамейками усиливается недовольно-недоверчивый ропот. Уже многие снимают разгневанную девушку на телефоны.

— Я не была готова к воинской службе. — ЮнМи повторяет уже сказанное ранее. — Ни морально, ни физически. Но я старалась соответствовать, считая себя патриоткой. В результате, от эмоционального и физического перенапряжения, у меня произошёл психологический срыв, в острый момент которого я пыталась покончить с собой…

Наступает тишина.

— Думаете, армия сделала попытку оказать мне помощь? Поместить в госпиталь, провести курс восстановительной терапии? Как бы не так! Люди в погонах обвинили меня в дезертирстве и посадили в тюрьму! Похоже, они сделали то, что им было проще всего! Считаю так, поскольку суд оказался мерзким фарсом. Всё было решено заранее. Мне задали всего один вопрос, после чего сказали — виновна! И вот теперь я должна провести в тюрьме целых пять лет! Хотя до сих пор не смогла вспомнить, где была в те несколько дней!

ЮнМи переводит дух в гнетущей тишине. В воздухе слышно лишь слабый звук работающих видеокамер.

— Не знаю, почему армия, выкинула меня словно ненужную вещь, хотя продолжает использовать мои песни. Впрочем, так поступает не только она. То же самое сделали моё агентство и даже правительство. Все хотят пользоваться результатами моего труда, но при этом никто не считает себя чем-то обязанным. Например, — присутствующий здесь заместитель министра культуры. Когда какая-то мутная организация с названием «КЕМА», без каких-либо на то оснований, без решения суда о признании меня виновной, просто взяла и запретила мне работать, министерство не обратило на это абсолютно никакого внимания! Ни малейшего внимания на тот факт, что из отрасли просто-напросто вышвырнули первую в истории Кореи номинантку «Грэмми». И поступили так по чьей-то хотелке, с нарушением всех норм и законов Республики Корея! Министерству было на это совершенно наплевать! Зато теперь, когда мне вручают две самые крутые мировые награды, оно, присылает своего представителя. Для чего? Оно ничего не сделало для того, чтобы я смогла их заработать. Но замминистра здесь. Он не поздравил меня, не вручил никакой грамоты или памятного знака. То ли трётся рядом, стараясь внушить своим присутствием мысль о причастности правительства к великому достижению, то ли сам не знает этой причины. Его отправили сюда, не предоставив сценария, а сам он не рискнул купить по дороге хотя бы маленький букетик цветов…

Люди и несколько камер поворачиваются и смотрят на мужчину, о котором сказала ЮнМи. Тот молча продолжает сидеть. На лице у него небольшая растерянность.

— На самом деле я — это лучшее из всего случившегося за всю историю корейской музыки и литературы. — говорит ЮнМи. — Непонятно почему, но мои соотечественники категорически отказываются признавать данный факт. Более того. Последнее время у меня возникло подозрение, что они будут рады, если им удастся меня уничтожить. Поэтому я прибегаю к единственному оставшемуся шансу в надежде на спасение.

— Господин Уилкинс, — произносит она, повернувшись к атташе по культуре. — Я знаю, что Америка задаёт высокие стандарты в области защиты прав, свобод, физического здоровья несовершеннолетних. И все страны мира равняются на эти стандарты. Это так?

— Да. — наклонив голову, важно подтверждает тот. — Всё так.

— Пользуясь счастливой случайностью вашего присутствия, прошу у вас, как представителя Американского правительства, защиты!

Оу-уу!! — изумлённо подрывается зал.

— Объясните моему правительству, что обращаться с несовершеннолетними девушками так, как это оно сделало, — нельзя! — блестя глазами, возмущённо продолжает ЮнМи. — Это недопустимо для страны, которая претендует на название «демократическая»!

Американец выглядит удивлённым. Похоже, он никак не ожидал подобной просьбы.

— Простите, госпожа ЮнМи, но ваши слова не укладываются в голове. Нет ли в них преувеличения, вызванного вашими эмоциями?

— «Преувеличения»⁈ — восклицает в ответ та. — Вам нужны доказательства? Посмотрите собственными глазами!

ЮнМи вытягивает руку с зажатой в ней золотой ракетой, показывая в зал.

— Сегодня мне вручили две награды, которые Корея никогда не получала в своей истории! Думаете, к моим родным проявили уважение? Как бы не так! Им не нашлось места в зоне VIP! Их посадили с краю, откуда плохо видно! Как понять такое? Постоянное пренебрежение и продуманное целенаправленное унижение, вот что это такое!

Уилкинс, как и все сидящие на скамейках, поворачиваются в ту сторону, куда указывает «Хьюго» и обнаруживают маму и СунОк, скромно сидящих практически совсем у края зрительских мест. Мама вытирает слёзы платком, её старшая дочь прижимается к ней, стараясь успокоить. Видеокамеры иностранных агентств, развернувшись, снимают семью номинантки-скандалистки крупным планом. Некоторые взрослые, пришедшие на концерт, фотографируют их на свои телефоны. От неожиданного внимания лицо СунОк становится ярко-красным.

Имея значительный опыт работы с людьми, американец понимает, что всё может оказаться совсем не так, как оно выглядит, но в данный момент ситуация смотрится однозначно.

— Я услышал вашу просьбу, госпожа ЮнМи. — развернувшись обратно, произносит он. — Действительно, полученная от вас информация внушает повод для беспокойства. По возвращению в посольство мною будет немедленно доложено господину послу о ситуации. Уверен, его реакция на ваше обращение последует в самое ближайшее время.

— Спасибо, господин Уилкинс. — делает небольшой поклон ЮнМи. — Вы дарите мне надежду лично посетить церемонию награждения в зале Стэйплс-центра.

— Она ведь уже завершилась? — не понимает атташе.

— По правилам, всякий автор или исполнитель, чья работа оказалась в Billboard, автоматически становится номинантом на премию «Грэмми» и может завоевать награду. — поясняет ЮнМи. — За прошлый год я уже получила одну…

Показывая, что именно, она поднимает повыше золотой граммофон.

… А в этом году у меня есть ещё три новых произведения, которые попали в горячую сотню 'Billboard Hot 100!

— Я снова — номинантка «Грэмми»! — рассмеявшись, заявляет ЮнМи. — Тройная!

У-уу… — проносится по ошарашенному залу.

— Примите мои искренние поздравления! — сориентировавшись, произносит Уилкинс. — Это на самом деле очень большое достижение. Уверен, очень немного людей могут заявить о таком успехе. Удивительно, как в таком юном возрасте вами уже достигнут столь замечательный результат.

— К сожалению, в моей стране этот успех никому не интересен. — отвечает на комплимент ЮнМи. — Но я слышала, — Америке нужны молодые и талантливые люди?

— Да, именно так. Моя родина рада дать возможность для творчества и самовыражения талантливым людям со всего мира.

— Надеюсь в скором времени к ним присоединиться.

— Буду рад видеть вас среди них.

ЮнМи ещё раз благодарит американца и поворачивается к залу.

— Прошу прощения, уважаемые зрители, за время, отнятое у вас грустным рассказом про навалившиеся на меня беды. Просто подумалось, что всем будет интересно узнать, как всё было на самом деле. Далее нас с вами ждёт концерт, в подготовку которого каждая девушка «Анян» вложила много сил и частичку свой души. Я поступила так же, как они, создав несколько номеров. Но прежде, чем мы начнём, я хочу сделать подарок. Для всех тех, кто отбывает своё наказание в стенах «Анян» и для тех, кто сюда ещё только придёт…

ЮнМи вновь повыше поднимает свои трофеи и поворачивается к НаБом.

— Прошу госпожу начальницу исправительного учреждения принять на вечное хранение в музей «Анян» мои награды, — золотой граммофон первой «корейской Грэмми» и золотую ракету первого корейского «Хьюго».

Оу-уу… — ошеломлённо отзывается людская толпа, никак не ожидавшая такого заявления.

— Моё решение вызвано желанием поддержать всех, кто когда-нибудь окажется здесь. — объясняет ЮнМи свой поступок. — Как доказательство того, что «Анян», — это не конец жизни, а всего лишь один из её эпизодов, после которого всё определяется лишь тем, что мы сами делаем со своею судьбой. Подтверждением этого станут данные экспонаты и моя дальнейшая карьера.

— Госпожа НаБом, — вы не откажете в моей просьбе? — спрашивает ЮнМи не спешащую с ответом начальницу.

— Очень неожиданно. — признаётся та, помолчав под взглядами присутствующих. — Иметь на хранении такие награды — это большая ответственность, но одновременно и большая честь. Но не пожалеешь ли ты после, что их оставила? Ведь это — твои первые мировые призы?

— Я пробуду здесь ещё целых два года. — с улыбкой отвечает ЮнМи. — И смогу ходить любоваться на них каждый день. А вскоре получу новые, которые не дадут мне плакать от разлуки ни с ними, ни с «Анян».

По залу проносится лёгкая волна удивления.

— Хорошо. — кивает НаБом под прицелом обращённых на неё телекамер. — Благодарю тебя за подарок и доверие. Твоя просьба удовлетворена.

Присутствующие приветствуют её слова тишиной. ЮнМи разворачивается к залу и трясёт в воздухе высоко поднятыми призами. Свет ламп и фотовспышек отражается от их корпусов яркими золотыми зайчиками.

— Мансе! — наклонившись к микрофону, произносит в него ЮнМи. — Чтобы совсем уже закончить своё выступление, хочу поблагодарить тех немногих людей, кто помогал мне. Простите, что не назову ваши имена. Не хочу сделать вас объектами ненависти здешних неадекватов… Сделаю единственное исключение. Произнесу имя умнейшего, добрейшего человека с большим любящим сердцем, — Пак ЮнСок. Мой дядя, без которого у Кореи не было бы этих наград. Самчона уже никому не достать…

У…уу… — раздаётся над скамейками.

— А также назову свою маму. — сообщает ЮнМи. — Спрятать которую, к моему сожалению, не получится. Её уже все знают, на неё уже нападали. Дорогая мама, спасибо за то, что ты есть. За всё, что сделала для своей ЮнМи. Она тебя очень любит. В благодарность от дочери — новая песня для тебя, с которой начнётся концерт. Называется она просто — «Мама».

Поняв, — это всё, зал, поколебавшись, начинает вяло шлёпать ладонями.

Конец цитаты из — двенадцатый щелчок зубами.

Время действия: девятое февраля, полдень С оллаль.

Место действия: зал для пресс-конференций в гостинице «Golden Palace».

На сцене, сидят за столом:

директор NIS, господин Пак ГонХён-сии,

начальник 5-го департамента Ким МинГи,

Сопровождающие их лица: ведущий пресс-конференции адъютанты начальников.

*(5-й департамент — планирование и координация работ в сфере разведки и безопасности).

— Господа, перед тем, как журналисты начнут задавать вопросы, разрешите директору NIS сделать небольшое заявление.

— Гм, хм, — директор NIS придвигает к себе микрофон. — Должен заявить, что почти всё, что сказал Лидер Северной Кореи, правда!

Шум в зале.

— Лидер преувеличил в одном, выдав желаемое за действительное. Наши разведчики не были схвачены северянами и расстреляны. Нам удалось спасти наших разведчиков. Сейчас они вместе с семьями в России! Вот и всё, что я хотел сказать.

— Почему в России? — раздаются выкрики с мест.

— Потому что в Корею их переправлять сейчас опасно. В начале мы так и планировали, что наш сотрудник Пак ЮнСок переправит наших разведчиков в Корею, но его арестовали на границе, — директор NIS обвёл зал взглядом, как бы решая говорить всё журналистам или нет. Потом что-то для себя решил. — Если будут вопросы по Пак ЮнСок, то лучше спрашивать его непосредственного начальника господина Ким МинГи-сии. Полковник Ким МинГи-сии занимает должность руководителя 5-й департамента— планирование и координация работ в сфере разведки и безопасности. Прошу.

— Спасибо, уважаемый директор NIS, господин Пак ГонХён-сии.

— Скажите, пожалуйста, уважаемый господин Ким МинГи-сии,арест вашего подчинённого связан с предательством или это было недоразумение или плохо подготовленная легенда?

— Мы подозреваем, что было предательство плюс череда случайностей.

— Если не секрет, кто предатель? Он из NIS?

— Мы не смогли вычислить предателя. Нашли только следы его преступной деятельности, его шпионскую сеть. Подобрались к предателю, надеюсь, близко. Похоже, чтобы его спасти, пустить нас по ложному следу, сегодня утром Лидером Северной Кореи было сделано заявление.

— То есть, вы отрицаете, что в травле племянницы вашего агента принимали участие агенты Северной Кореи?

— Простите, но почему вы говорите вашего агента, а не нашего разведчика? Вы сочувствуете северянам?

— Э-э-э… — журналист задавший вопрос растерялся, не смог быстро ответить.

— Вот и я так же думаю, что большинство просто ненавидят Агдан, бездумно участвуют в травле, а не сознательно сотрудничают с врагом. Но не все. Часть людей, принимавших участие в травле, были сознательные пособники северян. Сколько и кто пусть разбирается суд. Наше дело не давать оценку, а собрать материалы касающиеся безопасности нашей любимой страны и передать эти материалы в суд.

— Понятно. За травлю Агдан преследовать NIS будет?

— За травлю нет, а за организацию травли надо подумать. Я за то, чтобы организаторы стали известны. Страна должна знать этих людей, чтобы подобное больше не повторялось, чтобы хейтеры не доводили до самоубийства объекты своей травли, как недавно случилось с друзьями АйЮ. Может потребуется какой-то закон, но это должны решать президент и парламент.

— Мы отвлеклись от темы пресс-конференции, — директор NIS решил подправить своего подчинённого.

В зале сразу взметнулись несколько рук.

— Прошу, Вы, — директор NIS протянул руку в сторону корреспондента. Журналист встал. Назвал себя и издание.

— Если нашим разведчикам стало опасно возвращаться в Корею, то они навсегда останутся в России?

— Вернуться. И, надеемся, что скоро вернуться! Чеболь «Самсунг» сейчас ведёт переговоры с Россией о строительстве у нас атомной электростанции. В этом строительстве должны участвовать сотни специалистов из России. Вот среди этих русских и будут пятеро наших разведчиков с семьями.

— Русских? Но корейцы не похожи на европейцев!

— Извините, оговорился. В России живут многие народы более сотни национальностей, в том числе и этнические корейцы. В Европе и Америке их всех привычно называют русскими. А кто ты там на самом деле по национальности для европейцев и американцев не важно, — русский, украинец, монгол или кореец. За границей России все они становятся русскими, — директор NIS пожевал губы и добавил. — Какой национальности наши разведчики я не говорил. Пусть это останется маленькой тайной, чтобы журналисты искали наших разведчиков не только среди этнических корейцев, приехавших из России.

— Ещё вопросы.

— Скажите, что теперь будет с Пак ЮнМи? Её выпустят из тюрьмы?

— Что делать с племянницей нашего офицера, капитана NIS Пак ЮнСока, пусть решают юристы. NIS не вмешивается в работу судов. Но должен напомнить, по заявлению юристов чеболя «Самсунг» суды над ЮнМи были проведены с грубейшими нарушениями судебной процедуры. Это даёт возможность поставить под сомнение решение этих судов и потребовать нового судебного разбирательства. Что решит по этому делу суд, скоро узнаем. Мне тоже этот вопрос интересен, —господин Пак ГонХён-сии помолчал, потом решил пояснить свои слова. — Интересен как частному лицу, а не директору NIS. Так что буду внимательно следить за вашими публикациями по этой теме.

— Вам известно, кто эта девушка, которую хвалил Лидер Северной Кореи? Его слова о ней подтвердились?

— Да, мы знали кто это, но следственных действий с ней не проводили, боясь вспугнуть предателя. Сегодня утром она была арестована у трапа частного самолёта, когда пыталась покинуть Корею. Вы понимаете, что для корейца срочно улететь в начале праздника «соллаль» это не нормально. Собственно, попытка улететь косвенно подтверждает её вину.

— Кто эта девушка? Пожалуйста, назовите её имя.

— В интересах следствия позвольте имя этой девушки официально не называть. Могу только сказать, что она из семьи чеболей. Ещё могу добавить, что она нарушала законы не только сообщив прессе о дяде ЮнМи. Мы подозреваем, что она действовала против Агдан, нарушая законы, в течении полутора лет. Когда и каким образом сообщить её имя должен решать наш президент по согласованию с главой чеболя. Этот вопрос уровня президента, а никак не директора NIS. Подождём решения уважаемой Пак КынХе-ним.

— Какие перспективы расследования предательства?

— Следствие ведут два департамента:

3-й департамент — проведение расследований преступлений, подпадающих под действие «Закона о защите военной тайны», «Закона о национальной безопасности», и

4-й департамент — расследование преступлений, связанных со служебной деятельностью персонала агентства.

— Пока следствие не закончено, оно попадает под закон о государственной тайне. По окончании следствия и передаче дел в суд, общественность будет подробно ознакомлена с ходом следствия. Мы планируем провести пресс-конференцию с участием всех руководителей департаментов NIS, а пока извините.

— На вручении американских наград за достижения в музыке и литературе госпожа Пак ЮнМи-сии жаловалась на действия военных и разведки. Будет ли NIS предпринимать действия по расследованию этих жалоб.

— Всё будет в рамках закона. Я знаю, что адвокаты «Самсунга» проводили процессуальные действия в отношении армии и контрразведки. Мы ознакомимся с этими материалами, а потом уже решим, какие действия следует предпринять.

Дальше пресс-коференция покатилась обычным образом. Вопросы стали повторятся, сформулированные по другому. Журналистам надо было засветиться перед своими главными редакторами, показать, что они не даром рис жуют.

(чат, который не спит)

[*.*] — Ну, вот! Агдан опять выкрутилась! Её дядя не предатель, а кадровый разведчик NIS. И все, кто хейтерил девчулю, подозреваются в сотрудничестве с Пукханом *(«Северный Хан»).

[*.*] — Так сразу в сотрудничестве. Просто она так издевалась над нами, что народ Намхан *(«Южный Хан») ответил ей тем же. Не плюй в общество, народ так в ответ плюнет, что утонешь.

[*.*] — Согласен, на вручении ЮнМи американских премии «Хьюго» и «Грэмми», она такое в своей благодарственной речи сказала, что хоть стой, хоть падай.

[*.*] — А ты где слышал? На телевидении «картинка» была без звука.

[*.*] — Понятно, — почему. В Японии показали полностью, ничего не вырезали. ЮнМи там такое несла!

[*.*] — И что же она «несла»?

[*.*] — В общем, будь я корейским президентом, то на её месте я бы подала в отставку.

[*.*] — Настолько всё плохо?

[*.*] — Хуже, чем можно представить. Не понимаю, чем занято наше правительство? В стране действительно полным ходом идёт депопуляция, а оно вместо этого преследует человека, зарабатывающего для Халлю мировое признание. Других забот нет?

[*.*] — Японцы, смотрю, трепетно относятся к Агдан. Не пожалели для неё времени в прайм-тайм.

[*.*] — Это только из-за чёрной тодук-коянъи.

[*.*] — Не из-за кошки. Знают, что корейцам не понравится, поэтому и не пожалели лучшего времени для показа. Гады.

[*.*] — Жаль, японский плохо знаю. Не получится посмотреть.

[*.*] — Можешь смотреть. Японцы для своих сделали строку текстового перевода, а ЮнМи на родном говорила. Наслаждайся.

[*.*] — Агдан — предательница!

[*.*] — С каких пор критика действий властей стала предательством?

[*.*] — Не обязательно было выносить её на международный уровень.

[*.*] — А как следовало сделать? Отсидеть пять лет в тюрьме, и только тогда начать бороться за свои права? Ты бы так поступила?

[*.*] — Раз суд вынес приговор, — значит было за что!

[*.*] — На пресс-конференции директор NIS ясно сказал, что суды над ЮнМи проходили с грубейшими нарушениями судебной процедуры.

[*.*] — Суды, бывают, ошибаются. Судя по списку нарушений, перечисленных ЮнМи, это как раз такой случай.

[*.*] — Пока в тюрьме сидит, значит Агдан дезертир. Вот выйдет из тюрьмы, тогда посмотрим.

[*.*] — Это ты преступник, всё никак не успокоишься, всё мечтаешь в Пукхане получить политическое убежище. Почём нынче предательство Родины?

[*.*] — Ничего я не преступница. Просто Агдан мало трудилась, а получила такие награды. В тюрьме сидит, а всё равно американский посол награждать приехал. Злость берёт!

[*.*] — Просто ты Агдан завидуешь, вот и злишься.

[*.*] — Ничего не завидую, скажи ещё, что она много трудилась!

[*.*] — Ей, кончайте ругаться. Сегодня соллаль, а вы.

[*.*] — Давайте лучше поговорим, кто эта кореянка, что сорвала операцию нашей разведки?

[*.*] — Сказано же, что её судьбу будет решать наш президент. Она из чеболей, а к ним особое отношение. Наверняка из тех девушек, что ходили к ЧжуВону на слепое свидание, а он с Агдан их разгонял. Наверное ревность взыграла, решила отомстить. Эту девушку-чеболя надо понять и простить. Любовь!

[*.*] — Любовь, любовью, а законы нарушать не надо. Вот надоела жена, ты её придушил, а на суде говоришь: — Любил, придушил из-за ревности. Такого понять и простить? Простить, хотя из-за неё наших разведчиков в Пукхане чуть не казнили. Да за такое надо присуждать десять лет расстрела.

[*.*] — Шутки, шутками, а по статье предательство так и есть, от десяти лет каторги до расстрела.

[*.*] — Да ну их, этих предателей. Кто уже видел концерт в Анян?

[*.*] — Слушайте, а мне понравилась «Gangsta’sParadise». Музыка, ритм.

[*.*] — И слова. Агдан про себя в этой песне написала. Перевод видела?

[*.*] — Нет. А что, уже есть?

[*.*] — Зайди на страницу «Red Alert». Они сделали.

(https://www.youtube.com/watch?v=EaMG-datrYs)

[*.*] — Спасибо, посмотрю.

[*.*] — Мне ещё и « StuffDance» понравился. Синхронно у них получилось.

[*.*] — Ну что ты хочешь? Это же Агдан делала!

[*.*] — Читали новость? Руководство FAN арестовали за кражу песен Агдан. Вот видео.

[*.*] — Не арестовали, а пригласили на беседу руководство и композиторов новых песен. Так прямо на сайте NIS написано.

[*.*] — Хороша беседа, когда одновременно проверяют компьютеры композиторов.

[*.*] — Думаете в FAN кто-то остался? Там уже весь стаф разбежался. Остались только айдолы с конскими штрафами.

[*.*] — Слышали, ЫнДжу, подала встречное заявление против Агдан, требуя возмещения ущерба, полученного в результате 'противоправной деятельности’ЮнМи, в размере аж двухсот пятидесяти миллионов долларов!

[*.*] — Да, ЫнДжу не дура, а сбрендившая от жадности тётка. Весь FAN после бегства стафа дешевле стоит.

[*.*] — Вот будет смешно, если суд присудит Агдан компенсировать ущерб.

[*.*] — Это будет рекорд в наших судах! Ещё никто так дорого не оценивал работу айдола.

[*.*] — А может и присудит, учитывая как прошли суды до этого.

[*.*] — Да что переживать, с её сотней миллиардов вон, эта четверть теперь её карманные расходы.

[*.*] — Ей-ей! Какие карманные расходы, какая четверть? Ты путаешь наши воны и доллары. Совсем крыша поехала?

[*.*] — Не крыша, а жадность душит. Кошелёк в кармане соседа всегда толще!

[*.*] — Или не соседа, а соседки!

[*.*] — Или не толще, а длиннее.

[*.*] — Кх-кх-кх…

[*.*] — Да ну вас, пошляки… В такой праздничный день. Прощение надо просить, а вы!

[*.*] — Да ну их, хейтеров. Очередную небылицу про Агдан сочиняют. Сочинят и будут на всех форумах нормальным людям свои небылицы на уши вещать. На бесплатную миску бобов в Пукхан зарабатывают.

[*.*]—На уши?

[*.*]—Так Агдан говорила, когда в FAN кто-то врал. Сейчас стаф разбежался из FAN, и у многих язык развязался. Скоро много тайн о жизни айдолов узнаем.

[*.*]—Да что там айдолов? Про нашу армию и NIS узнаем. Читал на одном форуме, что Агдан по ним наждачкой прошлась. Посмотреть её речь времени не было, всё ещё на работе сижу, начальник никак домой не уйдёт.Дежурство уже закончилось, а он!У него отдельный кабинет и никто не видит, что он на компе делает. Наверняка в игрушки играет. Тоже ждёт, когда его начальство уйдёт.

[*.*]—Не, речь Агдан смотрит.Кто-нибудь видел выступление ЮнМи на награждении? Правда, что про неё сегодня пишут?

Начало цитаты из — т ри надцатый щелчок зубами.

[*.*] — Я посмотрела речь Агдан. Это просто какой-то треш. Наша NIS отобрала телефон у Агдан и передала его FANEntertainment. А в памяти смартфона была куча новых песен. Пак ЮнМи обвиняет разведку и агентство в воровстве и коррупции!

[*.*] — Случаем, «Корона» не выступает с краденым контентом? Дела у них сейчас идут хорошо.

[*.*] — Пока нет решения суда, — никто не может быть объявлен преступником. Если Агдан не предъявит доказательства, её обвинят в лжесвидетельстве.

[*.*] — Кажется, она уже сделала это. На концерте в «Анян» показали её новые работы. Точно на мировом уровне.

[*.*] — И что это доказывает? Какая связь с кражей телефона?

[*.*] — То, что она композитор-песенник и музыкант, способный в одиночку создавать хитовые синглы. Интересно, кого предъявят суду FANEntertainments в качестве своего автора?

[*.*] — Думаешь, не найдут?

[*.*] — Такую же одиночку наподобие Агдан, — вряд ли. Скорее, — это будет команда из композитора, поэта и музыкантов.

[*.*] — Какая разница?

[*.*] — Чем больше людей, тем больше вероятность обнаружения не состыковок в показаниях. Сфальсифицировать один-два файла — довольно несложно. А вот несколько — совсем другое дело! Причём в ретроспективе.

[*.*] — В чём?

[*.*] — В истории процесса работы. Все документы не могут быть датированы одним числом. А как осуществляется работа над синглом? Композитор придумал мелодию, отдал поэту, тот написал слова. Следующая итерация — возможные изменения текста и музыки. Затем, — музыканты записывают варианты музыки. Прослушивание, правки. Дальше — запись с исполнителем. Вновь коррекции, исправления. Должно остаться дофига следов от этой работы. Аудио и текстовые файлы, созданные в разное время. Если их все подделывать, то вероятность обнаружения подобного факта будет тем выше, чем больше вовлечённых людей. Я об этом говорю.

[*.*] — Разве Агдан создаёт свои произведения как-то иначе?

[*.*] — Я полюбопытствовала. По словам свидетелей, это действительно так. Девчуля пишет прямо из своего мозга. Слова и музыку, которые сразу исполняет. Не знаю, сможет ли она использовать данный факт, как доказательство своего авторства, но на мой взгляд, шансы на это есть.

[*.*] — А остальные из чего пишут? Из задницы, что ли?

[*.*] — Слышала, Агдан не совершает множество итераций, когда работает. У неё сразу получается в готовом виде. Я об этом.

[*.*] — Думаешь, — Агдан действительно сказала правду?

[*.*] — Серьёзные организации были публично обвинены в коррупции, нарушении авторских прав и воровстве. Подобными заявлениями просто так не бросаются.

[*.*] — Она же ненормальная. Сама говоришь, сказала — у неё амнезия.

[*.*] — Кх-кх-кх… В нашу армию мобилизуют ненормальных? И давно такое?

[*.*] — Она могла быть в тот момент нормальной, а сойти с ума позже.

[*.*] — Когда находилась в армии? Да? И с чего с ней там такое приключилось? И почему вместо лечения суд назначил больной несовершеннолетней девочке пять лет каторги?

[*.*] — Похоже, объявить Агдан ненормальной не получится…

[*.*] — Теперь понимаешь, насколько всё плохо выглядит? Кх-кх-кх… Обожаю эту девчулю. Я было подумала, — всё, утонула. Но нет! Устроить скандал в присутствии иностранных журналистов и сотрудников американского посольства, — акт коварства, достойный самой Кумихо! Начинаю верить в то, что у ЮнМи действительно есть богатый опыт дворцовых интриг, кх-кх-кх…

[*.*] — Дух Мён СонХва не позволил бы заточить себя в тюрьму!

[*.*] — Дух, — да. Но она — реинкарнация, не способная проникать сквозь стены.

[*.*] — К чему твоё уточнение?

[*.*] — К тому, что ей на освобождение потребуется немного больше времени, чем бестелесной субстанции. Как думаешь, какое решение придётся принять нашей госпоже президенту, когда американцы попросят прокомментировать ситуацию? А ещё есть Европа. «Ураган» занимал первое место во французском музыкальном чарте и в других европейских странах ротировался не на последних местах. Агдан там знают.

[*.*] — Если и «знают», — какое им дело до корейской певички?

[*.*] — Там законы другие. Объяснить, как несовершеннолетняя девочка получила пять лет каторги за дезертирство, — не получится. У вегугинов в голове такое просто не поместится. И наша ГынХе в их глазах станет выглядеть кем-то вроде «ТолстогоЫна». Уверена, — такое ей точно не понравится, кх-кх-кх…

[*.*] — Думаешь, — она отменит решение суда? У нас — демократическая страна, в которой подобное невозможно!

[*.*] — А хранить первый корейский «Золотой граммофон» и «Золотую ракету» в тюремном музее, — возможно? Кх-кх-кх…

[*.*] — Пресвятые ананасы, как Агдан подставила нашу ГынХе…

[*.*] — Не только её. Она всех подставила. Начиная с «Кирин».

[*.*] — Почему с них?

[*.*] — Ну ведь там ей глаза пытались лазером выжечь?

[*.*] — Вот ведь…

[*.*] — Кстати. Посмотрите на выступление в «Анян». Я никогда прежде не видела подобных движений. И музыка такая, очень электронная.

(https://youtu.be/W3BbUO935Wg)

[*.*] — Агдан написала. А танец — тоже её постановка.

[*.*] — Она ещё и хореограф?

[*.*] — Она ученица великого Ким ЧжуБона.

[*.*] — Почему девочка с такими талантами и с такими наградами сидит в тюрьме?

[*.*] — Вот и я о том же. И Европа с Америкой наверняка тоже этого не понимают.

Конец цитаты из — т ри надцатый щелчок зубами.