Литературная Газета 6255 ( № 51 2009)

Памяти Семёна Данилова

Многоязыкая лира России

Памяти Семёна Данилова

ПОЭТ – ПОЭТУ

Анатолий ПРЕЛОВСКИЙ

Когда переводил стихи поэта,

то я, как переводчик, сохранял

не букву, а сам дух оригинала.

Мой старший друг, ещё в расцвете сил

и в ореоле всероссийской славы,

задумался о том, о чём всегда

тревожились поэты всех народов:

о родине, о смерти, о друзьях,

о судьбах слова и о чуде жизни.

А жизнь, что заключалась в тех стихах,

была гораздо шире, чем подстрочник,

и норовила привести на память

то ленский ветер, то Чочур-Муран,

то дымокур якутского летовья –

всё, что и сам знавал я по своей

таёжной жизни.

Но воспоминанья

лишь помогли родиться переводу –

и вот он пред тобою, наш читатель.

Семён ДАНИЛОВ

Друзьям

Мне имя русское –

Семён –

бродячий поп

однажды дал,

когда таёжный свой приход

неторопливо объезжал.

С тех пор мы с именем моим

идём по жизни день за днём.

Взрослеем, учимся, поём.

Работаем всегда вдвоём.

Узнали счастье и печаль,

полёт и крах надежд своих.

Но всё, что выпадало нам,

делили часто на двоих.

Мы попадали с ним порой

то на чужбину, то в беду,

но жили мирно. И всегда

друг с другом были мы в ладу.

Что ж, имя я своё люблю.

И как звучит оно, люблю.

С ним неразлучен я всегда,

его другим не уступлю.

Но в дни, когда болею я

иль тёмной думою томим,

всё ж грустно знать, что разлучусь

с привычным именем моим.

Пробьёт мой час, оставлю я

подлунный мир и путь земной,

уйду, но имени скажу:

«Живи-ка на земле родной!»

Позволю имени – меня

лишь до могилы проводить.

И пусть вернётся к вам, друзья,

чтоб между вами жить.

Пускай, как я на вас глядел,

оно теперь глядит.

Пускай, как я средь вас сидел,

оно теперь сидит.

Пусть спорит голосом моим

с неправотой, друзья.

Пусть помогает вам в трудах,

как это делал я.

Когда вам будет тяжело

и одиноко – пусть

оно поможет одолеть

беду, безверье, грусть.

А если радость, иль успех,

иль званый пир в дому –

пусть радуется счастью всех,

как радовалось моему.

Так будет имя жить средь вас,

рождаясь вновь и вновь,

чтоб не избылась никогда

ни дружба, ни любовь.

И если вы, друзья, в свой срок,

исполнив долг земной,

покажете живую жизнь,

чтоб встретиться со мной,

то имя скромное моё

оплачет вас тогда –

и на надгробии моём

застынет. Навсегда.

Перевёл с якутского А. ПРЕЛОВСКИЙ

Когда я перевёл стихи поэта,

то сам он вдруг предстал передо мной.

Немногословный. Сухонький. В очках.

Улыбчив без натуги. Прост без позы.

Умён умом народа.

Показалось,

что мы сидим не в суетной столице,

а под живой сосной на Сергеляхе,

где посреди беседы сокровенной

услышишь, как звенит комар над ухом,

заметишь, как встают из тьмы времён

якутские старинные преданья

и кони справедливых боотуров

копытят землю около сэргя.

Когда я перечёл стихи поэта

сейчас, когда его меж нами нет,

то снова пережил заботу друга –

о родине,

о жизни,

о друзьях.

И древних истин вечно новый смысл

опять, опять над смертью торжествует

тем, что живым светло напоминает

о человеке, чей нелёгкий век

весь посвящён был своему народу,

и подвиг песни, долгий, как судьба,

вершился им в трудах неутомимых,

и мужеством отмечен был, и волей

идти своей стезёй.

А прожил он

прекрасно, если нас стихи поэта

и после смерти учат жить грядущим,

и приобщают к мудрости народной,

и наставляют чести и добру…