Лос Анжелес Таймс

ГЛАВА 27

Вечером в понедельник у Мортона сливки общества киноиндустрии сидели в сумеречном свете ресторана на Мелроз Авеню и демонстрировали себя друг другу. Майкл с Ванессой расположились за одним столом с Лео и Амандой Голдмэн, и с ними были Майкл Овиц, руководитель Агентства одаренных художников и Питер Губер, глава Сони Пикчерс. Майкл был представлен каждому из них, и сейчас они разговаривали на общие темы. Чувство собственной значимости, появившееся после сделки с Центурионом, вновь овладело им.

После ужина, когда дамы удалились в туалет, Лео уперся локтями в стол и подался вперед. — Есть человек, который может руководить проектом Тихоокеанские дни . Его зовут Марти Вайт.

— Я высоко ценю ваше предложение, Лео, — сказал Майкл, но я уже нашел директора.

Брови Лео приподнялись от изумления. — Кого? И как ты мог сделать это, не поставив меня в известность?

— Лео, видимо следует напомнить, что мне не надо испрашивать ваше одобрение для найма директора.

— Господи, черт побери, Иисусе. Мне это известно. Что мне неизвестно, это почему меня не известили об этом. Я должен быть в курсе всего, что происходит на моей студии.

— Знаю. Об этом я слыхал.

— Ты не мог встретиться с кем-то по поводу этой работы, и чтобы я не был в курсе. Ни с каким директором в этом городе.

— Этот человек никогда и не был директором. Поэтому вам ничего и неизвестно о нем.

Лео наклонился еще ниже и постарался говорить тише. — Ты нанял проходимца, который никогда не был директором фильма?

— Ну, он делал такие вещи в школе.

— В школе?

— Да, в школе-студии при калифорнийском университете.

— Ты нанял студента в качестве директора этого фильма?

— Лео, я сам был студентом школы-студии, когда поставил картину Городские вечера.

— Но это же совсем другое дело.

— Нет, вовсе не другое. Это то же самое.

— Майкл, я думаю, у тебя поехала крыша.

— Вы посмотрели киноленту?

— Какую киноленту?

— Лео, в среду я послал вам на просмотр киноролик, сделанный этим парнем.

— Но я ничего не получил.

— так вот, если бы вы получили, у вас тотчас же подскочило бы кровяное давление.

— И что же было на пленке?

— Там была сцена из новеллы Генри Джеймса, которая была так здорово сделана, что я своим глазам не поверил.

— Всего одна сцена?

— Сцена из восьми страниц текста с хорошей панорамой, оркестром и семью действующими лицами.

— Ну, и кто этот парень?

— Его зовут Элиот Розен.

— Ну, по крайней мере, он еврей.

Майкл рассмеялся.

— А ты, Майкл, часом, не еврей? Я как-то не умею это определять.

— Наполовину, — солгал Майкл. По материнской линии.

— А кто же отец?

— Итальянец.

— И как они для тебя решили вопрос религии?

— К шести годам я был записан католиком.

— Ты мог бы стать совершенным иудеем.

— Сами увидите, вам понравится Элиот Розен. Он, возможно, доведет вас до сумасшествия, но вы полюбите его. Он — потенциальный Орсон Веллис.

Лео застонал. Ты можешь себе представить, сколько денег было потрачено на этого Орсона?

— Элиот сумеет заработать вам уйму денег. Я это предвижу.

— Ладно, хотя такого упрямца, как ты, я еще не встречал, но, если он будет хорош для тебя, пусть заработает денег и для меня. Лео стряхнул пепел со своей сигары. — Я слышал, ты нанял менеджера по производству вне студии.

— Да, Лео, это так. Мне нужен был кто-кто, кто будет подчиняться непосредственно мне, а не вам.

— И ты нанял Барри Виммера.

— Верно, Лео.

— Майкл, тебе следовало бы знать, что он отсидел за растрату бюджета.

— Тогда он сидел на игле. Сейчас он больше не наркозависим.

— Не уверен.

— Лео, он так благодарен за предоставленный шанс, что будет вкалывать втрое усердней, чем любой другой на его месте. Майкл выдержал паузу. — Да, еще и за малые деньги.

— Это мне нравится. Но имей в виду, если он украдет у меня, я покрою недостачу за твой счет.

— Что ж, это разумно.

— А сколько ты собираешься заплатить этому еврейскому парню?

— Двести тысяч.

— Лео широко улыбнулся. — Не позволяй ему выкобениваться.

— Лео, даже если он станет выкобениваться, все обойдется гораздо дешевле, чем в случае с Марти Вайтом.

Когда женщины вернулись на свои места и стали садиться, нога Аманды Голдмэн скользнула по ноге Майкла. Он улыбнулся ей и засек в памяти это прикосновение для последующих размышлений.