Лос Анжелес Таймс

ГЛАВА 39

Майкл ночевал в своем офисе с четверга на пятницу и в восемь утра в пятницу, последний день съемок Тихоокеанских дней устроил встречу с Элиотом Розеном и менеджером по производству, Барри Виммером.

— Барри, мне нужно, чтобы вы приготовили все для съемок сцены в рисовальной комнате.

— Какую из двух — с пением или без?

— Мы должны снимать и ту, и другую, но сначала альтернативную.

— Кто-нибудь ввел в курс дела Боба Харта?

— Предоставьте это мне. Мне надо, чтобы Элиот приготовил всю аппаратуру в течение часа. Снимать начнем в десять-тридцать. Элиот, по графику сегодня мы работаем с тремя кинокамерами, верно?

— Совершенно верно. Я хотел использовать одну для Боба, потом две другие для Ванессы и небольшой аудитории.

— В сцене с пением мы используем все три камеры для сцен с Бобом, а реакцию на его пение снимем позже. Барри, дайте знать операторам.

— Как скажете, — поднявшись с места, произнес Барри.

— Имейте в виду, что Боб не должен ничего знать о наших планах, пока я ему не скажу.

— Хорошо.

Барри ушел.

Элиот был сильно взволнован.

— Вы не посвятили в это Сюзан?

— Она планировала придти к десяти, но может появиться на четверть часа раньше. Я возьму ее на себя.

— Вы сумеете удержать ее подальше от меня?

— Она не будет присутствовать на съемках.

— Каким образом вы собираетесь не допустить ее до съемочной площадки?

— Элиот, предоставьте дело мне. А сейчас идите к своим людям и подготовьте актеров и все прочее к началу ровно в десять тридцать. И не забудьте костюм для Антона.

Элиот вышел, покачав головой.

Майкл подошел к портфелю, вынул из него небольшую склянку с Валлиумом и вынул из нее две пилюли. Чуть подумал и добавил третью. Из кофейного сервиза взял чашку и авторучкой фирмы Монблан раскрошил пилюли до порошкообразного состояния. Добавил несколько капель кипятка и перемешал в чашке состав, чтобы порошок совершенно растворился в воде. Затем перелил жидкость в стакан и поставил его на полку. Если это не сработает, ему ничего не останется, как просто ее задушить.

Без четверти десять Марго впустила Сюзан в офис Майкла. Он усадил ее на диван и дал прочесть несколько страниц.

— Только что с факсмашины Марка, — сказал он. То были листы, которые он вытащил из первого чернового сценария Марка Адара.

Она начала читать. Он направился к бару.

— Можно предложить вам что-нибудь выпить?

— Нет, благодарю, — ответила она, глотая лист за листом.

— Фруктовый сок? Минералку? В противном случае, подумал он, придется перерезать тебе горло.

— Ну, хорошо, давайте томатный сок.

— Он снял с полки приготовленный стакан, открыл банку с соком, перелил содержимое в стакан и быстро перемешал чайной ложкой. Затем налил себе пива и вернулся к кушетке. — Пожалуйста, — сказал он, вручая ей стакан.

Сюзан машинально потягивала сок и продолжала читать. Наконец, она закончила чтение и улыбнулась. — Я думаю, это намного лучше сцены с пением, как по-вашему?

— Как скажете, дорогая.

Она выпила еще сока. — Во сколько начало съемок?

— Ровно в час дня. Сейчас они заняты оборудованием площадки.

— А почему бы нам не взглянуть на нее?

— Я пообещал Джорджу Хэсавею, что не побеспокою его, пока он не закончит подготовительные работы. Если у вас есть какие-либо возражения, у нас есть время их учесть.

— Ладно, — сказала Сюзан, зевнув, — прошу прощения, я не очень выспалась нынче ночью.

Ты будешь хорошо спать сегодня, думал Майкл.

— Расслабьтесь, почитайте что-нибудь, если у вас есть время.

— Конечно. Что-нибудь для Боба?

— Не совсем. Мне просто нужно выслушать чужое мнение. Он дал ей киносценарий под названием В лабиринтах прямоты . Вы будете первой, кто прочтет рукопись, даже Лео еще не видел.

Она взяла рукопись. — Мне нравится заглавие.

— Прочтите хотя бы первый акт и скажите, что вы об этом думаете.

— Непременно.

— Прошу прощения, но мне надо на время вас покинуть.

— Идите. Я буду читать. Она пила сок маленькими глотками.

— Еще сока?

— Нет, этого вполне достаточно.

Майкл вышел из офиса и прикрыл за собой дверь.

Он подождал минут десять, потом вернулся. Сюзан Харт сидела на диване, ее голова упала на грудь, и было слышно легкое похрапывание. Майкл положил подушку в изголовье дивана и аккуратно уложил Сюзан.

Он подошел к бару, вынул из него коробку, обернутую в подарочную бумагу, и вышел. Он поспешил в бунгало, которое Роберт Харт использовал как гримерную комнату, постучался и вошел.

Боб Харт сидел перед зеркалом и читал газету. — Входите, Майкл, — произнес он. — Все ли готово к началу съемок?

— Через несколько минут, Боб. Майкл протянул ему коробку. — Это стояло возле ваших дверей.

— От кого? — спросил Харт, принимая пакет.

— Понятия не имею. Откройте.

— До меня дошли слухи, что мы снимаем запасной вариант, — сказал Харт. Он сорвал ленточку и обертку из фольги и раскрыл коробку.

— Верно.

— Где Сюзан?

— Она — в моем офисе, читает сценарий.

Актер заглянул в коробку и слегка присвистнул. — Боже мой, взгляните на это. В его руках была бутылка вина.

— А я не очень-то разбираюсь в винах. Что, что-нибудь хорошее?

— Да это же Шато Мутон Ротшильд 1961 года. Знатоки утверждают, что это одно из лучших вин столетия.

— Я определенно никогда не пробовал ничего подобного, — сказал Майкл. — Думаю, вы сохраните его для какого-нибудь торжественного случая.

Харт вынул из коробки два стакана и штопор. — Давайте, прямо сейчас. Попробуйте за меня. И скажете, каково оно!

— С удовольствием, — сказал Майкл. Он наблюдал, как любовно Харт вытащил пробку, обтер краешек бутылки и наполнил стакан. Боб повертел стакан в руке и глубоко вдохнул, чтобы ощутить запах.

— Великолепно, — сказал он и отдал стакан Майклу.

Майкл взял его и поднес к свету. — Прекрасный цвет. Он понюхал вино и сделал глоток.

— Вы правы, у него чудесный букет.Боже, я никогда не пробовал ничего подобного!

— Оно и впрямь такое чудесное? — спросил Харт с очевидной завистью.

— А знаете что, Боб, в этой сцене доктор должен был выпить пару стаканов вина.

— Но не я, — с сожалением вздохнул Харт. — Я на колесах.

— Конечно, — подтвердил Майкл, внимательно наблюдая за актером.

— И все же, если это нужно для сцены, то вряд ли повредит, если я выпью пол стакана.

Майкл взял бутылку и наполнил второй стакан. — Не думаю, что это может повредить, — поддержал он Боба.

Харт принюхался к стакану и сделал глоток, удержав его как можно дольше во рту. — Само совершенство, — заключил он. — Вкус черной смородины, не находите?

— Думаю, так оно и есть, — произнес Майкл, понятия не имея, какой у черной смородины вкус.

Харт сделал еще один глоток. — Какая прелесть! Боже, какие оно будит воспоминания! Он сделал большой глоток. — Ах, Майкл, знаете, я, право же, сильнее волновался по поводу сцены с пением, чем следовало.

— Не знаю. Это не было заметно.

Боб допил свой стакан, и Майкл наполнил его снова.

— Да, боюсь, что я позволил Сюзан распоряжаться собой. То есть во время репетиции все было не так плохо, но я сомневался. Представьте, последний раз я пел перед аудиторией тридцать лет назад — и то это были актеры.

— Ну, сейчас нечего переживать по этому поводу.

— Знаю, но мне бы хотелось, чтобы в фильме была эта сцена. То есть я не хотел бы, чтобы кто-то увидел ее, но, по-моему, она интересна.

— Если не возражаете, в один из ближайших дней мы можем сделать пробу.

— Да, может быть, — Харт опустошил второй стакан.

Майкл вышел на площадку вместе с Бобом Хартом и подозвал к себе Элиота Розена. — Быстро отснимите запасной вариант, — сказал он, — и давайте без дублей.

— Хорошо, все готовы, — Розен вызвал актеров и работников сцены. — Прекращаем репетиции и приступаем к съемкам.

Они отработали сцену. Доктор прервал рассказ, когда Ванесса села за фортепиано, и обратился к ней с речью.

— Достаточно, — обратился Элиот к операторам. — Смонтируйте то, что вышло, и все.

Раздался звонок, все актеры поднялись.

— Прошу минуту внимания! — сказал Майкл. Он повернулся к Харту. — Боб, я вас прошу, в качестве небольшого подарка нам всем, не могли бы вы исполнить песню Dein ist mein ganzes Herz?

— Да, да! — закричали несколько актеров второго плана.

Харт, немного покрасневший от смущения, оглянулся, нет ли поблизости жены. — Ну, хорошо. Я с удовольствием спою. Только дайте мне минутку на подготовку. Он вышел из освещенной площадки.

Майкл дожидался его. Он дал актеру стакан вина, потом поднял свой. — Ваше здоровье!

— Спасибо, Майкл, — произнес Харт, подняв свой стакан. Он опустошил его, затем повернулся к сцене. Со стороны актеров второго плана раздались вежливые аплодисменты.

Майкл взглянул на Элиота Розена, который, в свою очередь, дал отмашку кинооператорам. Все три камеры были наведены на Харта. — Давайте снимем это шутки ради, — сказал он.

— Как пожелаете, — махнул рукой Боб.

Антон, одетый в концертный костюм, занял место за фортепиано.

— Прошу тишины! — произнес помощник директора.

— Включайте камеры, — тихо сказал Розен.

— Скорость, — отозвались операторы.

— Снимаем.

Харт выждал момент, потом произнес короткую речь. Затем кивнул Антону, который исполнил небольшое вступление, после чего звезда экрана начал петь.

Майкл был, как будто в трансе. Музыка произвела на него тот же эффект, что и тогда, когда он впервые услышал ее. Он посмотрел по сторонам и убедился, что актеры второго плана были как бы тоже под гипнозом. Харт в роли доктора играл сцену с полной отдачей, пел, так сказать, вкладывая в исполнение всю душу, и было видно, как слезы струятся по его щекам. Немногочисленная аудитория взорвалась аплодисментами, совершенно непредусмотренными сценарием.

Элиот Розен выждал целую минуту, перед тем, как остановить камеры. И не удержался от похвалы. — Боб, это было замечательно! От всего коллектива приношу вам благодарность.

Майкл отвел Розена в сторону.

— Отснимите еще раз реакцию зала, прокрутите ленту снова. Сделайте все, как можно быстрее, и передайте фильм на обработку. Я хочу поработать с отснятым материалом завтра. Он направился к выходу, по пути выхватив Боба Харта из толпы окруживших его актеров, и повел его к гримерной.

— Боб, — сказал он. — Это был незабываемый момент в моей жизни. Могу только пожелать, чтобы со мной ваш триумф разделили кинозрители.

— А лично я мог бы пожелать, чтобы эту сцену видела Сюзан, — ответил актер. — Но не вздумайте сказать ей, что я поступил наперекор ее воле.

— Не волнуйтесь, Боб. Даю вам слово. Майкл оставил актера и направился к своей машине. Когда он подошел к ней, то увидел, как Ванесса стучится в дверь к Бобу. Харт отворил дверь в гримерную, и она вошла.

Майкл не привык, чтобы женщины ему изменяли. В приступе негодования он отправился в свой офис.