Лукавые истории из жизни знаменитых людей

— Добрый день, преподобный отец, что вам угодно?

— Я хотел бы украсить часовню, куда ходят исповедовать­ся молодые особы, статуями Святого Иосифа и Дон Жуана.

— Хорошо, преподобный отец.

Может быть, когда-нибудь такой диалог можно будет ус­лышать в одном из кварталов Сен-Сюльписа в магазине, где продаются предметы культа.

Ватикан действительно уже в течение нескольких лет рас­сматривает обоснованность предложения канонизировать Дон Мигеля де Манара, более известного под именем Дон Жуана, жившего в XVII веке и соблазнившего 1003 женщины...

Не будучи искушенными в теологии, вы вправе спросить, неужели достаточно предаваться безудержному разврату, что­бы затем попасть в святые? На самом же деле Дон Мигель искупил ошибки молодости 32 годами праведной жизни, над чем следует призадуматься.

История этого соблазнителя — его не следует путать с ле­гендарным Дон Жуаном, вдохновившим Тирсо де Молина и Мольера — удивительна.

Дон Мигель де Манара родился в Севилье в 1627 году и уже в 14 лет почувствовал, каково его предназначение в этой жизни. Посмотрев спектакль по пьесе Тирсо де Молина, он со спокой­ной уверенностью заявил: «Я буду Дон Жуаном», как другой ребенок сказал бы: «Я буду архитектором или моряком». Не откладывая дела в долгий ящик, он решил набить руку в этом ремесле. Ему, как истинному конкистадору благородных кро­вей, необходим был блестящий дебют.

Пробный удар, нанесенный им, был ударом настоящего мас­тера... Он отбил любовницу у архиепископа Севильи. Из этой первой связи он почерпнул столько сведений, сколько никогда не получил бы от общения с доступными женщинами легкого нрава.

Затем он обратил свой взор на замужних женщин, которые были без ума от его речей, смелости и филигранной техники. Если какой-либо обманутый супруг проявлял свое недовольст­во, Дон Жуан пронзал его шпагой и таким образом устранял досаждавшую помеху.

Всячески стараясь быть достойным своего идеала, Дон Мигель не отступал ни перед какими опасностями. Однажды он назначил молодой особе свидание ночью в охотничьем домике и предупредил об этом ее брата. Тот, решив убедиться, не простое ли это бахвальство, подошел к двери спальни и стал подслушивать. Узнав голос своей сестры, он стал поносить Дон Мигеля на чем свет стоит, однако ему пришлось подождать конца свидания. По доносившимся из-за двери характерным вздохам и стонам он мог догадаться, что там происходит. Вскоре Дон Мигель вышел с обнаженной шпагой в руке, убил брата и спокойно возвратился домой.

Благодаря своим подвигам он прославился в Севилье и вскоре все стали называть его «Дон Жуаном».

Говорили, что он притягивает к себе женщин сильнее, чем магнит железо.

Но однажды с ним произошла такая же история, как и с легендарным Дон Жуаном. В то время, когда он пришел на свидание к целомудренной Донье Терезе, в спальню ворвался отец с факелом в руке. Дон Мигель вскочил с постели, схватил свою шпагу. В неосвещенном коридоре завязался жестокий поединок. Старик яростно отстаивал честь своей дочери, но Дон Мигель сразил его ударом в сердце и скрылся.

На сей раз дело было слишком серьезным, чтобы родители молодого человека могли уладить его. Отец Доньи Терезы был главой могущественного андалузского рода, и сам король при­казал наказать виновника его смерти. Дон Мигель вынужден был бежать из Испании. Сначала он скрывался в Италии, а затем в Голландии, где очень быстро раскрыл секрет очарова­ния фламандок.

Во время войны против Голландии он вступил в испанский полк, где отличился беспримерной храбростью и был представ­лен к награде. О проявленной им доблести стало известно в Севилье, и по приказу короля Дона Мигеля перестали преследо­вать. Таким образом, он смог возвратиться на родину.

Едва приехав в Испанию, он нашел новый способ покорять прекрасных испанок: он участвовал в корридах и за ним утвер­дилась слава отважного и ловкого тореадора.

Однажды он серьезно заболел, чему несказанно обрадова­лись все мужья Андалузии. Но вопреки ожиданиям Дон Мигель выздоровел. Как говорили в ту пору, ему удалось обмануть саму смерть.

Дон Мигель отнюдь не был легкомысленным мотыльком, беззаботно перелетавшим с цветка на цветок, как принято считать.

Он действовал весьма методично. У него был составлен список его «жертв», а также список их мужей или любовников, против фамилии каждого указывалось его социальное положе­ние. Там были представлены все слои общества. А список мужских имен возглавлял сам папа.

Дело было так: во время своего пребывания в Италии Дон Мигель совратил красавицу флорентийку, к которой, как гово­рили, благоволил Его Святейшество...

Следующим в списке шел император. Как писала одна из биографов Дон Мигеля мадам Ван Лоо, в списке с беспощадной точностью чередовались имена священников, принцев, герцо­гов, маркизов, графов, шевалье, буржуа и простых ремеслен­ников.

«Против фамилий некоторых дам не стояли мужские име­на. Это были фамилии тех невест, в отношении которых Дон Мигель воспользовался правом первой ночи»,— писала она.

По числу совращенных женщин и методичности Дон Ми­гель быстро превзошел свой идеал. Для полноты картины он записывал некоторые пикантные подробности, которые делали его любовные свидания не похожими одно на другое. Таким образом, он знал, где уже побывал и кого осчастливил... Однаж­ды вечером, перечитывая свой «список», Дон Мигель обнару­жил, что не одарил любовью ни одну из своих родственниц. Его сестры были монахинями в монастыре, устав которого был столь суров, что Дон Мигелю пришлось отказаться от своей затеи проникнуть туда. Тогда он решил заняться одной из своих тетушек, но тут вспомнил о существовании сводной сестры по отцу, которая жила на Корсике.

На следующий день Дон Мигель был уже там.

Девушка вскоре была покорена красавцем-андалузцем, на­звавшимся другом ее сводного брата. Когда она была уже готова уступить, Дон Мигель открылся ей, движимый чувством утонченного садизма. Какая была бы победа, если бы девушка согласилась продать душу дьяволу! До чего же сладок был бы этот смертный грех! Но девушка с негодованием оттолкнула его. Дав ему пощечину, она стала кричать и подняла на ноги весь дом. На крик прибежал хозяин. Дон Мигель убил его. Убегая, он убил еще и преследовавшего его слугу.

Эта первая неудача положила начало целому ряду событий, до глубины души поразивших молодого распутника. Отправив­шись однажды ночью в монастырь со своим оруженосцем, чтобы похитить оттуда монахиню, которая, впрочем не особенно возражала (такого рода святотатства еще не было в списке его деяний), он услышал, что в часовне отпевают усопшего. Из любопытства он зашел туда. Но оказалось, что в часовне никого нет. Не успел Дон Мигель сделать несколько шагов, как на голову ему обрушился удар такой силы, что он потерял сознание. Прийти в себя ему помог его оруженосец. Внезапно оба явственно услышали голос, от которого у них зашевелились волосы:

— Несите гроб, он мертв!

Насмерть перепуганные, они пустились наутек, отказав­шись от своего замысла.

С этого момента Дон Мигеля начинают преследовать виде­ния. Однажды он услышал, что с балкона его зовет девушка. Поднявшись по веревочной лестнице, он обнаруживает, что в комнате нет ни одной живой души, стены затянуты черным крепом, а посреди в гробу лежит скелет, в изголовье которого горят свечи.

Дон Мигель на грани помешательства. Но тут он встретил Донью Иерониму—единственную женщину, которую полюбил по-настоящему. Он женился на ней и счастливо прожил в браке 13 лет.

Вся Севилья была поражена. Дон Жуан стал благоразум­ным. Дон Жуан стал преданным мужем... На самом же деле Дон Жуан впервые за всю свою жизнь встретил любовь, кото­рую так страстно искал. Внезапно Донья Иеронима умерла, и у раздавленного горем Дон Жуана опять появляются галлюцина­ции. Его неотступно преследует мысль о смерти. Ему видятся его собственные похороны. Однажды вечером в церкви он заме­чает вдруг женщину, которая напоминает ему Донью Иерони­му. Он бежит за ней, окликает, женщина оборачивается, и Дон Жуан к ужасу своему видит, что из-под мантильи на него смотрит усмехающийся скелет.

Чтобы обрести покой, он хочет уйти в монастырь, но его исповедник против этого:

— Вы кипучая натура, жизнь созерцателя не для вас.

И тогда с такой же страстью, с какой он раньше предавался разврату, Дон Мигель начинает заниматься благотворительнос­тью: помогать бедным, создавать приюты, собирать пожерт­вования, ухаживать за больными, помогать монастырям.

Сделав для Испании то, что Святой Винсент де Поль сделал для Франции, он подрывает здоровье и умирает в воз­расте 52 лет, окруженный любовью и уважением всей Испании.

Он похоронен в часовне монастыря. По его просьбе на надгробии сделана следующая надпись: «Здесь покоятся останки худшего из людей, какие только были в мире. Молитесь за него!».

Вскоре после смерти Дон Мигеля около его могилы стали происходить чудеса, и 16 июля 1680 года братья де ля Каридад обратились к Святому Престолу с просьбой о канонизации.

Десять лет изучался этот вопрос. Наконец, папа дал свое согласие на то, чтобы Дон Мигеля стали называть преподоб­ным. Это стало первым шагом на пути причисления его к лику святых.

Сегодня же этот вопрос вновь стоит перед Ватиканом, и, возможно, вскоре женщины смогут молиться новому святому, который будет внимать им с особой нежностью, а порой — кто знает — немного меланхолично.

* * *

История первого Дон Жуана — Дон Жуана Тонорио, послужившего образцом для подражания Дон Мигелю,— несомнен­но, не менее интересна. Посему-то он и стал легендарной личностью. Приведу ее вкратце: «Дон Жуан родился в Севилье в середине XVI века. От своего дяди, кавалера Ордена Подвязки, он узнал секрет, как нравиться женщинам, которым он и не замедлил воспользоваться с самых юных лет и с легкостью злоупотреблял им в дальнейшем.

В отношении женщин с его стороны не было никакой дискримина­ции: соблазнив в Андалузии всех знатных дам, служанок, крестьянок, монахинь и настоятельниц монастырей, он уехал оттуда и принялся путешествовать, оставляя везде безутешных дам. После посещения им какого-либо города у большинства представителей сильного пола вы­растали рога. В Париже его искусство адюльтера достигло вершин.

Узнавая о предстоящих свадьбах, Дон Жуан, будучи услужливым по натуре, накануне бракосочетания навещал невесту и «готовил ее к замужеству». Предпочтение, впрочем, он отдавал девушкам 15—16 лет.

Как правило, Дон Жуан не оставлял времени своим возлюблен­ным для того, чтобы те наставляли ему рога. Однако одной из них — Гадеа Лесмис де Валлехо — все-таки удалось обмануть его. Соперником Дон Жуана стал итальянский художник с внешностью Христа по про­звищу Монах. Придя в ярость от того, что оказался в совершенно несвойственном ему положении, Дон Жуан убил художника ударом шпаги, забальзамировал тело, положил его в сундук и в монашеском облачении постучался с этой ношей в ворота монастыря в Бургосе.

- Братья. - сказал он монахам, передавая сундук, - я прибыл к вам издалека и привез мощи отшельника из Тебаида, прожившего жизнь в святости. Мечтой всей его жизни было, чтобы его, как Христа, распяли на кресте.

Осенив себя крестным знамением, монахи на радостях предложили Дон Жуану разделить с ними трапезу.

Спустя некоторое время итальянский художник превратился в «Пресвятого Кристо» и стал святой реликвией в соборе Бургоса, куда вереницей потянулись пaломники. Дон Жуан в своем богохульстве дошел до того, что распустил слух, будто «отшельник» был покрови­телем влюбленных. Со всех уголков Италии в Бургос стали приходить молодые люди, чтобы преклонить колени перед забальзамированным телом несчастного возлюбленного красавицы Гадеа.

Однако вскоре Дон Жуан совершил оплошность. Выдав себя за своего друга Де ля Мота, он проник однажды вечером в спальню дочери губернатора Анны Дуллоа. Молодая особа начала сопротив­ляться и в испуге стала звать на помощь отца, который не замедлил появиться. Мужчины скрестили шпаги, и Дон Жуан убил губернатора.

Легенда гласит, что статуя покойного через несколько месяцев отомстила Дон Жуану, раздавив его».

* * *

У Дон Мигеля, который был образцом для совратителей во все времена, было много последователей. О некоторых из них, наиболее известных, которых побаивались мужья и перед кото­рыми трепетали их жены, я хотел бы рассказать вам.

Красавец Франсуа де Бассомпьер был родом из Лотарин­гии. С юных лет его влекло к женщинам. Когда же он стал разделять с Генрихом IV его развлечения, эта тяга переросла в настоящую страсть. Добропорядочные люди обвиняли его в том, что «от него не стало житья».

Правильные черты его лица, мощный подбородок, борода и усы а ля Ришелье чрезвычайно нравились женщинам.

Сначала его возлюбленной была Жюльена-Ипполита д'Эстре, сестра красавицы Габриэли. Потом он стал любовни­ком Мари д'Антраг, сестры Генриетты д'Антраг, новой фаво­ритки Генриха IV. Таким образом, Франсуа де Бассомпьер в некотором смысле всегда был родственником короля.

Злые языки утверждали, что их родство было гораздо ближе, поскольку Бассомпьер очень долго был любовником королевы Марии Медичи.

Это, конечно, трудно проверить, но со всей определеннос­тью можно сказать, что по отношению к ней он позволял себе вольности. Однажды в ответ на слова королевы: «Я хотела бы одной ногой быть в Сен-Жермене, а другой в Париже», он заметил: «А я хотел бы очутиться в Нантере», то есть как раз посередине.

Столь фривольный комплимент наводит на мысли, что между ними все-таки была определенная близость.

У Бассомпьера, бывшего по натуре настоящим Дон Жуа­ном, было множество связей с женщинами. Однако он сохранял «верность» Мари д'Антраг, которая в итоге родила ему ребен­ка.

Поскольку Бассомпьер обещал жениться на ней, но не сдержал своего слова, она подала на него в суд. Однако неос­вященный союз двух любовников привел в негодование судей.

— И хватает же наглости у этой особы, которая, окунув­шись в разврат, утратила свою честь, взывать к правосудию,— заявил один из них.— Неосвященный брак — это безудержная похоть, блуд и воровство.

Процесс продлился несколько месяцев, и Бассомпьер из­влек из этого хороший урок: никогда не следует раньше времени давать обещаний жениться.

Впрочем, он был не слишком высокого мнения о прекрас­ной половине человечества. Однажды, когда при нем восхваля­ли женскую добродетель, он весьма дерзко заметил:

— Трудно сохранить сокровище, когда ключ от ларчика есть у всех мужчин.

Став маршалом при Людовике XIII и женившись на прин­цессе де Конти, Бассомпьер тем не менее не перестал искать развлечений на стороне. В Бастилии, куда он был заключен по приказу Ришелье и где провел 12 лет, он сжег более шести тысяч любовных писем, поскольку эти страстные послания могли бы скомпрометировать самых знатных дам королевства.

Бассомпьер умер в 1646 году, вскоре после того, как вышел из Бастилии, где он все же нашел способ совратить красавицу Мари д'Эстурнель, заключенную туда по подозрению в заговоре.

* * *

Маршал Ришелье (правнучатый племянник кардинала) был, как говорят, негодяем и самым гнусным из любовников. Но женщины прощали ему все — его жестокосердие, испорчен­ность—за некоторые достоинства, скрытые от глаз людских...

Один из его друзей писал, что «в течение 60 лет он был покорителем женских сердец, и тех, кто устоял перед его чара­ми, можно пересчитать по пальцам».

Справедливости ради следует заметить, что женщины в XVIII веке не слишком заботились о своей добродетели. В числе любовниц маршала была герцогиня де Берри, которая, как утверждают, превзошла саму Мессалину.

Отправляясь на свидания, которые он назначал в трактирах или церквах Парижа, Ришелье с легкостью принимал обличье лавочника, нищего, судейского чиновника или крестьянина. Все свое время он тратил на светский адюльтер и мог бы написать на эту тему целый трактат...

Когда ему нравилась какая-то замужняя дама, он сразу же снимал дом по соседству, по его указанию мастер проделывал в стене ход, через который в отсутствие мужа он наносил визиты своей избраннице и возвращался к себе, не вызывая подозрений. В шутку он называл такой ход «отверстие мадам». Об этих подробностях мы узнали благодаря современнику Ришелье де Безанвалю.

Маркиза де Нель и маркиза де Полиньяк в драке из-за него пустили в ход ножи. Он получал сотни писем от женщин и, не читая, бросал их в ящик секретера. После его смерти был найден огромный пакет, перевязанный бечевкой, на котором было написано: «Письма, которые мне было некогда прочи­тать».

Когда его заключили в Бастилию, немало женщин проли­вали по нему слезы. Рассказывают, что двум принцессам, более отважным — или более нетерпеливым,— чем другие, удалось однажды проникнуть в крепость и провести с ним ночь. Рише­лье были разрешены ежедневные прогулки. Когда он появлялся на площадке одной из башен, на улице Сент-Антуан скаплива­лось столько карет, что невозможно было проехать. Из-за каждой занавески на него были устремлены горящие взоры. А красавец-узник, завитой и напомаженный, отвечал на приветст­вия дам, долго махавших ему платками, легким наклоном головы.

Хотя Ришелье знал цену женской верности, он тем не менее трижды был женат. Правда, к изменам он относился весьма снисходительно. Застав однажды свою вторую жену со своим оруженосцем, он спокойно сказал ей:

— Мадам, представляете, в каком неловком положении вы могли бы оказаться, если бы в комнату вошел кто-нибудь другой...

Несколько лет спустя Ришелье овдовел и подумывал о жени­тьбе на мадемуазель де Гиз, но держал свои планы в секрете. Как раз в это время к нему пришел наниматься на службу его бывший оруженосец. Маршал хладнокровно спросил его:

— Откуда вы узнали, что я вновь решил вступить в брак?

Этот остроумный Дон Жуан имел продолжительную связь с мадам де ля Попелиньер. Однажды ее супруг не без помощи ловкача Вокансона обнаружил в стене «отверстие мадам», бла­годаря которому его голову уже несколько лет украшали вет­вистые рога. Он выгнал неверную жену и решил жениться вновь, чтобы положить конец пересудам. Однако этому несчаст­ному решительно не везло в жизни. Вторая его жена тоже имела любовника. И какого!.. Его имя было Казанова!

* * *

Казанова! Никого женщины не любили так сильно, как его. Он родился в Венеции 2 апреля 1725 года в семье итальянских комедиантов. В 16 лет он стал семинаристом. Это, однако, не помешало ему начать карьеру покорителя дамских сердец. Он был влюблен в молодую девушку по имени Анжела, но она не отвечала ему взаимностью. Тогда он поведал о своих печалях подружкам Анжелы Нанетте и Мартоне. Две плутовки замани­вают Казанову в спальню под предлогом, что ночыо туда должна прийти Анжела. В полночь, устав от ожиданий, вся троица «по-дружески» укладывается в постель. Но Казанова не был бы Казановой, если бы не проявил галантность в отношении подружек своей возлюбленной и не оценил бы по достоинству их сокровища...

Это блестящее начало вселило в него уверенность и пробу­дило вкус к подобным развлечениям. Ему в голову пришла мысль, что придется, вероятно, отказаться ог карьеры священ­нослужителя ради карьеры соблазнителя.

Некоторое время спустя он совратил одну за другой двух монахинь и племянницу кюре. Видимо, сказались его вкусы семинариста.

Вскоре каждая женщина стала вызывать в нем волнение, и у него крепла мысль, что он способен соблазнить любую. При виде красивой девушки его охватывала дрожь. Однажды друзья предупредили его, что родственнице одного из них придется провести с ним ночь под одной крышей. Это сообщение так взволновало его, что у него носом пошла кровь. Кровотечение удалось остановить лишь через 15 минут.

Его экстравагантное поведение вскоре обратило на себя внимание инквизиции, в соответствии с решением которой он был заключен в венецианскую тюрьму. 15 месяцев спустя ему удалось совершить дерзкий побег. Он укрылся во Франции, где его сразу же окрестили Атлетом Венеры.

В своих мемуарах он не описывал в подробностях свои любовные похождения, как правило, ограничиваясь фразой: «...и тогда природа заговорила в нас».

Правда, следует заметить, что в ту пору природа была излишне говорливой...

На склоне лет Казанова уединяется, начинает осмысливать прожитое и вскоре создает себе репутацию блестящего филосо­фа. Слава его столь велика, что в 72 года он получает письмо от одной молодой особы из Венгрии, в котором та простодушно предлагает ему стать... ее наставником. И он со всей серьезнос­тью принимает это предложение.

* * *

У Шатобриана донжуанство приобретает романтическую окраску. В 24 года по возвращении из Америки он похищает — конечно же, при свете луны — молодую Селесту Бюиссон де ля Винь. Ей первой было суждено узнать его коварство.

Сразу же после женитьбы он забывает о ней и уезжает в Англию. Там он весьма успешно разъясняет многим англичан­кам истинный смысл французского слова «флиртовать» .

Возвратившись в Париж, Шатобриан публикует поэму «Атала» и благодаря ей становится знаменитостью. Появляется множество поклонниц его таланта. Самых хорошеньких он делает своими любовницами. К этому методу он будет прибе­гать всю свою жизнь. После утонченной мадам де Бомон, которая проехала всю Францию, чтобы умереть в его объятиях в Риме, его благосклонностью пользовались мадам де Кюстин, мадам де Кастеллян, мадам де Дюра, мадам Рекамье и многие другие...

В какой-то момент он вдруг вспоминает о своей жене, возвращается к ней, и супруги поселяются опять вместе в замке

«Долина волков», где он пишет поэму «Страдания». Чета ведет, похоже, размеренный образ жизни. Шатобриан работает в от­дельном флигельке, находящемся в глубине парка. Он работает ночи напролет и возвращается под утро в замок бледный и разбитый. Простодушная мадам Шатобриан журит его и ук­ладывает спать. Так продолжается до тех пор, пока она не узнает, что за флигелем находится калитка, через которую поклонницы поэта проникают в кабинет «затворника». И тогда ей становится ясно, почему супруг так устает.

— Я прихожу в ужас, когда подумаю, что он имел наглость называть это вдохновением,— говорила она.

В 67 лет Шатобриан, посол и пэр Франции, еще прогуливал­ся по Елисейским полям со своей молодой любовницей Гортен­зией Аллар.

В 80 же, будучи вдовцом, поэт, наполовину парализован­ный, предложил мадам Рекамье, ослепшей к тому времени, стать его женой. Но она отказала ему... Шатобриан не смог пережить этого удара и несколько недель спустя умер.

* * *

Альфред де Мюссе признавал, что «ему влюбиться так же легко, как схватить насморк». Поэтому можно сказать, что он постоянно был «простужен».

В четыре года он влюбился. Когда родители ему сказали, что предмет его воздыханий его кузина, он радостно воскликнул: Она моя! Она будет моей всегда!

После чего заявил, что хочет на ней жениться. Правда, этому проекту не суждено было сбыться.

Позднее он «схватывал насморк» с гризетками (одна из них послужила ему прообразом Мими Пинсон), актрисами, светски­ми дамами...

Но Мюссе - это не Казанова. Дитя своего века, он любил женщин высокопарно, романтически. Ему были необходимы рыдания, стенания, душераздирающие расставания, ночи в оди­ночестве, чтобы упиваться своими страданиями и черпать в них вдохновение. Как мы далеки от столь милого распутства наших предков! Жан-Жак Руссо сделал свое дело.

Мюссе, неуравновешенный, чувствительный, дерзкий, обидчивый, обладал всеми качествами, необходимыми для то­го, чтобы понравиться писательнице, такой же исступленной, как и он сам.

Его любовь к Жорж Санд — это нескончаемая вереница неистовых криков, страстных поцелуев и звона разбитых таре­лок. Они писали друг другу удивительные письма. Однажды Мюссе написал ей: «Мне кажется, что я запечатываю не письмо, а сердце. Я чувствую, как оно сжимается и перестает биться».

В страстном порыве она ему тут же ответила: «Хочешь, умрем вместе?».

Они часто ссорились. Нередко их ссоры заканчивались потасовками, и он бегал за ней с ножом. На следующий день в знак примирения она присылала ему в черепе прядь своих волос.

Такова романтическая любовь. Когда Жорж Санд бросила его, переключив свое внимане на Пагелло, он постарался за­быться в объятиях Рашели, затем принцессы Бельжиожозо. Наконец, Мюссе познакомился с сестрой Малибрана, прекрас­ной Полеттой Гарсиа. Он в очередной раз «схватил насморк» и заявил, что был бы не прочь скрестить «с ней шпаги».

После нескольких «дуэлей» Мюссе бросает красавицу Полетту. Он, разумеется, в отчаянии и ищет утешения на сей раз у мадам Аллан, актрисы, ставшей через некоторое время такой дородной, что в одном из стихотворений он сравнивает ее с бочкой. По правде говоря, это не делает чести поэту...

В 40 лет у Мюссе ухудшается здоровье, он начинает пить. И в возрасте 47 лет умирает...

* * *

Бравый генерал Буланже — светловолосый, голубоглазый, в восхитительном мундире и треуголке с белыми перьями — был просто создан для того, чтобы стать покорителем дамских сердец. Стоило ему появиться на вороном коне на параде в Лонгшане, как вся Франция была у его ног.

Поклонницы писали ему страстные письма. Ему назначали свидания. Его обожали. Его умоляли ответить... Некоторые письма были столь откровенными, что генерал был вынужден отказаться от услуг своей дочери, исполнявшей обязанности секретаря. Он отвечал на страстные мольбы некоторых дам, пока не встретил Маргариту де Боннемен 28 лет от роду. Она была белокура, элегантна, и генерал без памяти влюбился. С прежним донжуанством было покончено.

Тот, в ком во Франции, уставшей от политических скандалов, видели спасителя и учителя, вдруг превратился в юнца, который, не задумываясь, перелезает через забор, окружав­ший казарму в Клермоне, чтобы увидеться со своей возлюб­ленной.

Если он не видел мадам де Боннемен, то погружался в глубокую печаль. Хозяйка гостиницы, где любовники находили себе приют, рассказывала однажды, как обезумевший от горя генерал (мадам де Боннемен не пришла на свидание) шагал по комнате из угла в угол, громко стеная и рыдая. Не в силах совладать с собой, он бился головой о стену.

Тягостное зрелище, которое, правда, немало потешало его солдат...

Когда Маргарита де Боннемен умерла от туберкулеза на руках своего любовника, им завладела одна мысль: соединиться с ней в мире ином как можно скорее. Два с половиной месяца спустя генерал Буланже, приведя в порядок свои дела, покончил с собой на могиле своей возлюбленной.

* * *

Габриель Д'Аннунцио был лыс. У него не было ни бровей, ни ресниц, а ладони были влажными и холодными, как лягуш­ки. Несмотря на это, он пользовался бешеным успехом у жен­щин. Несколько старомодное великолепие этого невысокого человечка с глазами цвета морской волны, который объезжал свои владения нагим на белом коне и который, чтобы снискать расположение возлюбленной, покупал ей у цветочницы целую корзину цветов и впереди которого во время прогулки бежала целая дюжина борзых, ослепляло женщин.

Между тем, он обращался с ними довольно бесцеремонно. Однажды после весьма непродолжительного любовного рома­на — он длился всего лишь двое суток — Д'Аннунцио отправил назад к мужу наскучившую ему молодую ветреницу из хоро­шего общества. Вместе с блудной женой незадачливый муж получил записку довольно оскорбительного содержания.

Д'Аннунцио отнюдь не был скромным, он любил похва­стать своими любовными победами, и в течение 20 лет свет мог следить за всеми перипетиями его бурной связи с великой трагической актрисой Элеонорой Дузе. Д'Аннунцио сто раз бросал бед­няжку, обожавшую его, возвращался к ней, но в конце концов между ними произошел окончательный разрыв. После этого она не нашла в себе сил показываться на публике и оставила сцену. Он же как ни в чем не бывало продолжал покорять сердца женщин. Ухаживая одновременно за 10-15 дамами, он немало потешал почтовых служащих в Аркашоне, где проводил отпуск, отправляя десяти различным адресатам телеграммы, заканчивавшиеся одинаково: «Единственная моя. Габриель».

Он так сильно любил женщин, что его страшила старость. Когда Колетта сказала ему, что его старший сын Габриелипо хорош собой, он с горечью ответил:

— Я знаю. Я заметил это однажды по глазам одной моей возлюбленной.

Поэт, писатель, солдат (во время первой мировой войны он был летчиком и в одном из боев лишился глаза), Д'Аннунцио был самым знаменитым любовником своего времени. Он умер в 1938 году в возрасте 75 лет. По его завещанию в гроб положили три игральные кости. «Для того, чтобы я мог бро­сить вызов судьбе»,— говорил он.

* * *

Изобретение братьев Люмьер породило новый вид Дон Жуана — Дон Жуана кинематографического. Того, кого любят, зная лишь по экрану, того, кто, не прилагая никаких усилий, покоряет два-три миллиона сердец в год. Самым великим кинематографическим Дон Жуаном был Рудольф Валентино. Этот итальянец родился одновременно с кинематографом — в 1895 году. Прежде чем стать актером, он сменил немало профес­сий: был садовником, гарсоном в кафе, водителем такси. Сра­зу же после появления на экране он стал пользоваться потряса­ющим успехом. У всех девушек висела в комнате его фотогра­фия. Из-за него уходили в монастырь, умирали от истощения, кончали с собой.

За свою жизнь он получил более 13 миллионов писем. Куда уж до него Бассомпьеру...

Между тем, Валентино, похоже, не был великим любовни­ком. Жена бросила его на следующее же утро после брачной ночи...

Эта неудача не подорвала, однако, его престиж, и, когда он умер в одной из нью-йоркских клиник в 1926 году (ходили слухи, что его отравил один ревнивый муж), несколько сотен поклонниц покончили с собой в надежде соединиться с ним на том свете.

* * *

Эта небольшая картинная галерея далеко не полна. Мне бы следовало добавить сюда портреты Ронсара, двух Лозанов, Ретифа ля Бретона, Тили, Мирабо, Ландрю, Генриха IV, Лю­довика XV, Наполеона I, Наполеона III и многих других. Коро­че говоря, всех соблазнителей, чья пылкость и необузданная страсть создала сильной половине человечества весьма лестную репутацию. Но это невозможно. Их было слишком много! Подобно фокуснику, Франция вытаскивает из всех рукавов и карманов властителей сердец...