Лягушка в молоке

Глава 29

Неужели мы добрались до выпускных экзаменов? Просто не верится, семь лет обучения заканчиваются. Как тогда сказал Дамблдор: «Это теперь ТВОЙ Хогвартс». Моя школа. Я провела тут самые счастливые дни и самые трудные тоже. Обвела глазами учеников, все старательно писали и морщили лбы от усердия. Я закончила писать ответы на вопросы по чарам, но не торопилась сдавать листочек. Мне хотелось немножко оттянуть неизбежный момент. Вопросы мне попались несложные, написала все правильно и совершенно не волновалась. Перед началом экзамена подошла к главе экзаменационной Комиссии Гризельде Марчбэнкс, показала ей свой амулет и протянула бумагу из госпиталя с печатями. Волшебница молча кивнула и лично провела меня через специально зачарованные двери. Определители магических артефактов взвыли, но мадам председатель отрицательно махнула рукой. Меня пропустили. Многим студентам повезло намного меньше: на специальном столе лежало большое количество зачарованных предметов, тут были и брошки, и серьги, и пуговицы, и перья, и шпаргалки всех видов и цветов, даже зачарованные пергаменты с ответами на любой вопрос по чарам.

Профессор Тофти спросил, что у меня за артефакт, но Гризельда резко ответила, что оздоровительный. Больше вопросов мне не задавали. В порядке очереди я взяла билет со стола и села на свободное место. Мне досталось описание чар, требующих конкретизации. Я описала все, что помнила, начиная с Репаро, где нужно было указать на латыни, что требуется починить, до Акцио, где также требовалось указать предмет. Второй вопрос был об особенностях невербальных заклинаний. Это было вообще несложно, Флитвик обожал невербальные чары и часто о них рассуждал. Остальные вопросы были общими, разобраться с ними не составило большого труда. Я исписала весь отведенный мне пергамент и попросила дополнительный. И все равно вышла одной из первых.

Я ждала друзей в залитом солнцем вестибюле, наполненном светом и радостью. Июнь в этом году выдался удивительно мягким и радовал хорошей погодой. Бурно цвели травы, деревья охотно шли в рост, казалось, что даже природа радуется окончанию войны. Первым ко мне присоединился Абраксас. Он вышел, сияя белозубой улыбкой, его мантия была тщательно отглажена, школьная форма сидела на нем, как влитая. Он отрастил волосы, а я и не заметила. Единственный мужчина на моей памяти, который выглядел мужественно с бантиком в волосах. Черный бархатный бант низко перехватывал платиновые длинные волосы, гладко зачесанные назад. Очень подвижное и красивое лицо с темно-серыми глазами и неожиданно пушистыми загнутыми ресницами почти всегда выглядело застывшим, но в кругу друзей Абраксас оттаивал и поражал богатой палитрой эмоций. Вот и сейчас он торопился ко мне, не замечая, как засмотрелись на него девушки с пятого курса.

— Хелена, как же я соскучился! Грейс писала, что ты появишься на экзаменах, но я почти отчаялся.

Он шел ко мне слишком быстро, я снова запаниковала, но постаралась взять себя в руки. Малфой очень тонко чувствовал людей, вот и сейчас он моментально понял мое нежелание бурных проявлений чувств и почтительно потянулся к моей руке. Я собрала все силы и мило улыбнулась. Абраша завел непринужденную легкую беседу, через минуту я уже смеялась над каким-то милым анекдотом. Том и Антонин вышли вместе, мне удалось избежать объятий Долохова. Антонин вытянулся за два месяца, что мы не виделись, и напоминал мне облагороженного цыгана. Его буйные каштановые кудри поминутно спадали на глаза, Тони нетерпеливо поправлял их. Он отрастил усики и кавалерийскую бородку, его большеватый рот хорошо уравновесился усами, образ разудалого гусара очень ему подходил. Он был самым высоким в нашей компании и самым громким. Он все делал шумно: смеялся и грустил, радовался и огорчался, постоянно фонтанируя яркими эмоциями. Только кивера на голове не хватало да шашки на перевязи. Верный конь ждал его дома, завершая образ искателя приключений.

Мы чудесно провели время до обеда, а затем все вместе ждали практической части экзамена. Впервые меня вызвали раньше Малфоя и Реддла. Практика прошла великолепно, я попала в цепкие руки Гризельды Марчбэнкс, она буквально выпотрошила меня, но осталась довольна. Я заставляла танцевать ананасы, переворачивала в воздухе разноцветные мячи, чинила сломанные вещи и притягивала предметы. На ужин я не осталась, вернулась домой камином, директор Диппет проводил меня лично и был очень мил. Филиус меня ждал и очень волновался, еле его успокоила. На следующий день мы сдавали гербологию, мне попалось описание бешеного огурца, или цапеня. Это была программа шестого курса, мне нетрудно было подробно описать растение и его повадки. Китайская кусачая капуста тоже была легкой для описания, основное ее достоинство состояло в том, что вытяжка из ее корней входила в состав зелья Костерост. На практике я работала с бубонтюбером и его гноем. Он представляет собой гигантский черный слизень, вертикально торчащий из земли. Он слегка извивается и усеян многочисленными блестящими припухлостями, полными гноя. Пришлось работать в перчатках, но я сумела набрать полную пробирку гноя, не получив ожогов. Пожилая волшебница осталась мной довольна и даже похвалила за аккуратность. Трансфигурацию мы сдавали в среду, по закону подлости мне попалось заклинание Верминкулюс, я переживала, но башмак послушно превратился в маленького дождевого червя, чему я очень обрадовалась. Даклифорс мне также удался, второй башмак исчез, а на его месте громко хлопала крыльями серая уточка. Тофти хлопал в ладоши и кричал «Великолепно!» на весь зал.

Зельеварение прошло легко и непринужденно. Я описала действие Амортенции и более слабых любовных эликсиров, а также мазей, притирок, духов и прочего. У меня был богатый опыт из приемного покоя Мунго, туда частенько поступали жертвы неправильно изготовленных приворотных средств. Я с удовольствием описала клинику и адекватное лечение. На практике я варила в режиме реального времени Умиротворяющий бальзам, попутно комментируя свои действия. Зелье получилось прозрачным и переливалось перламутровым светом при встряхивании. Я хорошо справилась, хоть и сильно волновалась. Зелье было сложным в изготовлении, особенно противно было в уме отсчитывать семь минут на последнем этапе варки, непрерывно помешивая в правильном направлении. К счастью, все получилось. Слагхорн меня похвалил, когда я вышла из зала.

Больше всего я волновалась за ЗОТИ, но там мне неожиданно повезло. Я написала теорию, как обычно, а вот практику мне зачли автоматом. Это директор Диппет постарался, он вошел вместе со мной в зал и громко рассказал о моих подвигах зимой. Члены высокой комиссии знали о происшедшем в Хогсмиде, но не ассоциировали происшествие с конкретной ученицей. Диппет разливался соловьем, припомнив мое мужество и верную последовательность действий во время всеобщей паники. Потом он отметил, что я пролежала в больнице месяц и еще не совсем оправилась. Мне задали пару вопросов и отпустили. Я была очень рада, потому что беспокоилась о возможных падениях и негативном влиянии заклинаний на беременность. К счастью, мне не пришлось уклоняться от атак экзаменаторов.

Я не стала выпендриваться и сдала ровно пять экзаменов, которые необходимы для моей специализации. Том сдавал десять ЖАБА, как и Абраксас. Долохов решил сдать шесть экзаменов, он уже подал заявление о приеме в школу авроров.

Нам торжественно вручили аттестаты, как водится, мы бросили шапочки вверх, а Том произнес благодарственную речь. На бал я не осталась, мои мантии с особыми чарами скрадывали живот, но не могли улучшить самочувствия. Дети начали шевелиться, сначала робко и неуверенно, но с каждым днем все активнее и чаще. Хотелось спать и лениться, танцевать и тусоваться совершенно не хотелось. Элоиза уверяла, что каждая беременность индивидуальна, так что все идет нормально. В общем, я сдала экзамены отлично и могла претендовать на место стажера в клинике. Так я и сделала, отнесла прошение самолично через неделю после выпускного. Мальчишки уехали втроем во Францию, посмотреть на развалины дома Малфоя и развеяться. Тому это наверняка было интересно, он никогда не был за границей. Миллисента готовилась к свадьбе, Аманда работала в семейном бизнесе, я тоже помогала мужу.

Он объяснил мне значение традиционных подарков гоблинов на свадьбу. Мы получили вышитый гобелен с изображением дракона и огня, его самолично вышивала тетка Филиуса, сестра отца. На нем были вплетены пожелания процветания и богатства, а также крепкого здоровья и удачи. Одинаковые шелковые халаты были расшиты павлинами и вязью рун по рукавам и вороту. Руны повторялись, символизируя взаимопонимание и терпимость друг к другу. Специально для меня-великанши женский халат был выкроен из большого куска ткани. Также нам достались пиалы и фарфоровый чайник, богато украшенные золотом.

Флитвик сиял ярче золотой монеты и горделиво хвастался, что чайный набор начальника отдела в волшебном банке выглядит дешевле, чем наш. Как бы он ни отпирался, но вырос он гоблином. Мама Эсмеральда повлияла на любимого сына, но папины гены были очень сильны. У него в столе лежала горка самоцветов, в шкафу были припрятаны весы для взвешивания драгоценностей, а его любимая лампа была круглая и высокая, точь-в-точь как у клерков в банке. Мне не дозволялось стирать с нее пыль.

Зато он дарил мне самоцветы, кольца, сережки, браслеты и кулоны. Ему доставляло удовольствие лично придумывать дизайн и работать с серебром. У нас был собственный домашний сейф. Там гордо стояла статуэтка Морганы и были разложены мои «драгоценности». Филиус упросил меня принести статуэтку домой, напирая на то, что в сейфе должно быть что-то ценное, иначе он не сможет вложить все силы в чары безопасности. Теперь он постарался и зачаровал маленький тайный сейф всеми доступными способами, получилось достойно, как он выразился. Кусок шкуры василиска, принесенный мной в качестве подарка жениху, был перешит в защитный плащ с капюшоном, которым Флитвик чрезвычайно гордился. После многочисленных специальных манипуляций шкура стала тонкой и легкой, но сохранила красоту и функциональность. Плащом супруг дорожил, надевал он его лишь однажды, когда пошел в банк с официальным визитом. Вернулся счастливый и веселый, болтал ножками в кресле и смеялся, рассказывая, как перекосило недоброжелателей.

С первого августа я вышла на работу в отделение терапии. Саквояж мне пока не выдали, но лимонную мантию получила. Я даже сфотографировалась в Косом переулке у дорогого фотографа. Моя лимонная мантия! Я принялась за работу с энтузиазмом и вдохновением. В отделении было всего двадцать коек, и двенадцать из них перманентно занимали колдуны очень почтенного возраста. Этакий клуб для тех, кому за двести. Специально для удобства своих пациентов я села и припомнила все, что знала по гериатрии. Следует понимать, что медицинский работник, работающий с престарелым контингентом, — это в большой степени психолог, а не только целитель. С этой позиции я и подошла к осмотру и корректировке лечения этих людей. Лечили их хорошо, но еще мне показалось важным учесть особенности их психики, часто с тревожно-депрессивным уклоном.

Мы довольно долго присматривались друг к другу, но моя настойчивость и уважение сыграли за меня. Самой большой проблемой моих пациентов было одиночество, вот с этим я стала бороться. Мы стали практиковать встречи на два часа, собирались и беседовали на заданную тему, объявленную заранее. По субботам я приглашала родственников одного из пациентов, они приходили и общались, рассказывали об успехах детей или развитии семейного бизнеса, делились мелкими проблемами и спрашивали совета. В обсуждении принимали участие все «члены клуба», им нравилось ощущать себя причастными к социуму. По средам мы тоже собирались вместе, но уже обсуждали какое-нибудь историческое событие с точки зрения очевидца. Старичкам очень нравились встречи «на два часа», они к ним долго готовились и даже прихорашивались.

Я получила разрешение и изменила меблировку палат. Начала с малого, выясняла у каждого, какое самое удобное кресло у них когда-либо было или им хотелось такое иметь, и заказывала в мастерской. Трансфигурированные вещи всегда возвращаются в первоначальное состояние, поэтому мастер делал кресло обычным способом. Потом мы разобрались с лампами и любимыми книгами. Вроде мелочи, но атмосфера в отделении поменялась. Даже количество жалоб уменьшилось, раньше они тянули время, описывая все свои проблемы, им хотелось общаться. Теперь я разбиралась с действительно реальными проблемами, а тягу к общению они удовлетворяли на посиделках и с двух до пяти, я специально вывесила расписание и держала двери кабинета открытыми. На каждого было выделено тридцать минут времени, они записывались заранее и приходили ко мне на чашку чая с булочками. Колдуны сами разобрались с очередностью и стабильно общались со мной раз в два дня. Пациенты называли меня «целителем Хеленой», подчеркивая неформальное обращение, — это нравилось им и мне. Реальных болячек у них хватало, в кабинете у меня стояла ширма якобы с рукомойником, а на самом деле там у меня еще лежали книги по терапии, как магические, так и маггловские. Я потратила уйму денег на медицинские руководства и справочники в Лондоне, но с огромным удовольствием купила бы еще.

По пятницам я присутствовала на общих планерках, а в остальное время самостоятельно работала с целым отделением. Мой наставник почти полностью самоустранился, он заперся в кабинете заведующего и писал свою книгу. Я обращалась к нему за подписью в официальных документах, а он ко мне — вообще никогда. Он даже отдал мне диагностический кристалл и печать отделения для заверения выписок. В общем, с назначением я не прогадала. С четырьмя другими стажерами я почти не пересекалась, они порхали из отделения в отделение и пока присматривались. Совсем еще юные, несерьезные какие-то. Стажеры ощущали себя студентами и вели себя шумно и бестолково. Пока они не прониклись серьезностью выбранной специальности, и отношение к ним было соответствующим. Найджел жаловался на них очень цветисто, Бобби просто прогонял. К Элоизе они сами боялись подходить, акушерство — не шутка, туда подпускали только стажеров третьего года обучения, то есть избранных. Оказалось, что два года стажеры кочуют по подразделениям, потом половину отсеивают, а за оставшихся берутся всерьез. Еще год будущие целители дежурят два-три раза в неделю и по выходным сдают теорию заведующим отделений. У меня ситуация уникальная, я заключила договор на двухлетнюю стажировку и трехлетнее пребывание в должности ординатора отделения терапии. Потом смогу работать, где пожелаю, если найдется ставка, разумеется.

В конце августа вернулись из Парижа мальчишки, привезли мне сувениров и много рассказывали про свое путешествие. Франция произвела на Тома впечатление, он много говорил о достопримечательностях и природе. Мы собирались в роскошном поместье Малфоев, если бы я своими глазами не видела территорию, заросшую сорняками, ни за что бы не поверила. Сад был великолепен, Аманда ослепительно прекрасна и молода, а две огромные собаки — счастливы и преданы хозяевам.

Абраша показал каждому из нас его собственную комнату и отдал нам порт-ключи в поместье.

— Ваши комнаты откроются только вам. Можете жить здесь хоть всю жизнь, мои дорогие. Даже если меня не станет, это ваши комнаты. Мой дом — ваш дом.

Я была растрогана. Вернее, я была ошеломлена и благодарна, даже реветь захотелось.

— Спасибо, друг. Знаешь, у меня есть свой дом, но я так счастлива, что словами не передать. Как будто снова твоя мама отгородила для меня кусок гостиной и сделала отдельную девичью спальню. Только живи долго-долго, прошу тебя. Никогда не говори, что тебя не станет раньше нас. Мы заслужили жить долго и счастливо, Абраксас.

Том и Тони промолчали, но по глазам было видно, что они тоже тронуты. Все вместе мы пошли осматривать «свои» владения. Малфой подошел к делу творчески и украсил комнаты с учетом наших характеров. У Тома стоял роскошный письменный стол и большой книжный стеллаж, диван для посетителей и огромный глобус, спальня располагалась отдельно. У Тони в комнате был большой бар, графин со стаканами и круглый карточный столик, уютные кресла и шахматная доска, спальня тоже отдельно. У меня в комнате нашлось место для большого пустого цветочного горшка, удобный стол для занятий, даже старенькая швейная машинка «Зингер» стояла на отдельном консольном столике в качестве аксессуара, на столе в вазе цвели зачарованные розы. Диван, обитый фиолетовым сафьяном, был удобен даже на вид, рядом располагалась кошачья корзинка.

У меня ком в горле встал.

— Горшок для фасоли, а корзинка — для Рекса. Ты обо всех подумал, Абраксас. Я не ожидала. Даже машинку мою сохранил, я думала, выкинул давно.

Малфой мне светло улыбнулся:

— Ни за что! Лучшие мои наряды были сшиты твоими тонкими пальчиками. Это я должен благодарить, Хелена.

Я долго находилась под впечатлением, разошлись мы поздно. На следующий день Том и Филиус уехали в школу. Антонин поступил в аврорскую школу и начал трехгодичное обучение с первого сентября. Абраша вплотную занялся делами и приступил к разорению Аштона Уизли. Малфой еще летом обвалил рынок волшебных котлов, выпустив огромную партию качественного товара из Индии по бросовой цене, и вынудил признать завод Аштона Уизли банкротом. Завод Абраша купил за копейки, полностью снес с лица земли и засеял там пастбища для магических пород лошадей. Затем он взялся за фестральи бега, вернее за ипподром Уизли: пригнал туда аналог маггловской санэпидстанции и нашел чуть ли не вибрион холеры. Ипподром закрыли, Уизли потерял кучу денег, Абраша купил ипподром через подставных лиц, отремонтировал, открыл и поднял цену вдвое. Он изменил программу, добавил выступление циркачей и американский попкорн, народ валом повалил на новое шоу.

Я следила за активностью нашего скользкого друга через прессу, но была очень занята на работе. Даже в отделение проклятий забежать было некогда. Уже в начале октября я узнала, что Найджел остался на дежурстве, решила навестить друга. В кабинете его не было, сестра-хозяйка шепнула, что он в палате жены. Я постучала, получила разрешение и вошла внутрь. Целитель Пристли выглядел расстроенным.

— Добрый вечер, Хелена. Истории пишу около Аби, рассказываю, как день прошел.

Абигайл Пристли, казалось, мирно спала. Красивая молодая женщина лежала на высоко взбитых подушках, заботливо укрытая, ее руки покоились поверх одеяла. Я внимательно разглядывала ее.

— Найджел, позволь мне к ней прикоснуться. Обещаю, что не сделаю ничего плохого. Понимаешь, иногда я могу помочь. Как-то получается. Не всегда, конечно, но попытаться стоит, как думаешь?

Пристли спокойно ответил:

— Я всегда подозревал, особенно после случая с твоей родственницей. Давай попробуем.

Получив разрешение, я аккуратно взяла пациентку за руку и сосредоточилась. Не сразу, но в ушах застучали знакомые барабаны. Найджел поймал мой взгляд и рванул к двери, запирая ее на засов. Я полностью сконцентрировалась и отпустила свою странную силу. По комнате метнулся разноцветный вихрь, гудел ветер, истории болезни закружились в воздухе и упали, а веки Абигайл дрогнули. Она закашлялась и открыла глаза.

— Где я?.. Где Найджел? Кто вы?..

Целитель подбежал к жене и обнял ее до хруста.

— Аби, милая! Я здесь, рядом с тобой. Не волнуйся, это Хелена, моя коллега и подруга. Солнышко мое, как же я счастлив!

Я улыбнулась и обессиленно опустилась на стул. Получилось! Неожиданно я вспомнила о беременности и ухватилась руками за немаленький живот. Малыши отозвались недовольными толчками. Я же не знала, можно ли лечить своим методом во время беременности! Поддалась порыву, идиотка! Хотя по ощущениям все было хорошо, я не стала слушать счастливых супругов и помчалась за диагностическим кристаллом. К счастью, кристалл и не подумал мигать разнообразными недугами, остался темным и матовым. На всякий случай ночь провела в акушерском отделении под присмотром дежурной медиковедьмы.

Утром вернулась в отделение, а в обед с удовольствием выслушала потрясающую новость, что целитель Пристли вывел жену из комы. Абигайл приходила в норму медленно, предстоял долгий период реабилитации, но факт оставался фактом, теперь она была в ясном уме и твердой памяти. Счастливый Пристли приперся ко мне в отделение с Бобби и признал «долг жизни», как я его не отговаривала. Мы договорились, что Найджел станет крестным отцом одного из моих отпрысков, и долг я моментально сняла. Шум и балаган, ну вот к чему этот цирк? Меня Найджел с Бобби из петли вытащили, что за счеты? Целитель Пристли меня не слушал и даже предложил удочерить. Я отказала с симпатией и благодарностью. Бобби вообще этих соплей не понимал — он недавно счастливо женился в четвертый раз, имел восемь детей от трех предыдущих жен и двух смазливых медиковедьм, но друга искренне поддерживал. Мое участие оставили в тайне, иначе пришлось бы слишком долго объяснять мой непонятный дар, но от пристального интереса целителей спастись не удалось. В самом ближайшем будущем, после родов, мне предстояло пройти серию тестов и испытаний. Я твердо объяснила, что буду делать что-либо только после окончания лактации. Целители согласились, но облизывались на меня, как голодные коты на свежую сметану.

Утром пятнадцатого ноября я проснулась от странного звука. Спустилась вниз и обнаружила, что тентакула сбросила совершенно все стручки. Мы жили с фасолью дружно и счастливо, каждый вечер я ужинала около нее и проводила целый вечер в гостиной. Обычно она гладила меня листочками и нежно обнимала веточками. Вот и теперь она нежно потянула ко мне веточки — и тут до меня дошло. Она убрала ядовитые стручки, потому что в доме должны появиться малыши. В доказательство меня скрутило от боли прямо на пороге. Схватка! У меня начинаются роды. Я призвала домовушку, оделась с ее помощью и переместилась в больницу. Элоиза приняла меня самолично. В семь часов вечера, в четверг пятнадцатого ноября сорок пятого года, на свет появились Карл и Эсмеральда Флитвик. Карл был старше сестрички на целых двенадцать минут. Как я и ожидала, малыши были черноволосыми и черноглазыми, здоровыми и голосистыми.

Филиусу сообщили утром в пятницу, они примчались с Томом вместе. Флитвик ворковал над детьми, а Том на них даже не взглянул. Зато меня ощупал с ног до головы.

— Как ты себя чувствуешь? Что принести? Кушать хочешь? Хелена, ты слишком молчалива. Почему у тебя синяки под глазами? Родная, почему у тебя хриплый голос? Горло болит? Живот не беспокоит? Где целитель? Почему ты одна в палате? За тобой вообще присматривают?..

Еле его утихомирила. Он ворковал надо мной, держал за руку и порывался довести до уборной. Почему-то он считал мою миссию выполненной и был не прочь утащить с собой в школу. Там бы он меня запер в своих комнатах и никуда не выпускал. Ну, если постараться, я могла бы иногда выбираться в больничное крыло, чтобы поразвлечься.

Супруг тоже сосредоточился на главном: на отпрысках с фамилией Флитвик. Он замучил бедную Элоизу вопросами, не слишком ли часто дети кричат, не слишком ли много спят, хорошо ли кушают, нужно ли им давать водичку, как узнать, достаточно ли им еды. Обо мне он тоже волновался, но поверил моим словам, что все в порядке. В итоге Элоиза рявкнула и выгнала истеричных родичей из палаты. Не тут-то было, примчался дядюшка с домовиком и Нагайной, Нагайна осталась со мной в палате, дядюшку еле отправили домой. Три дня я провела в тишине и покое, а потом у деток зажили пупочки, и мы выписались.

Дядюшка с эльфом Райбахадуром временно переехал ко мне, но вечером мы падали все: я, Морфин, два эльфа, Нагайна, и даже тентакула выглядела усталой. Она тоже помогала, качала коляски и баюкала малышей. Нагайна и дядюшка шипели им колыбельные, эльфы стирали и гладили пеленки, я кормила и ухаживала. Близнецы — это то еще удовольствие, скажу честно. Если один просыпался, он ревом будил второго. Если один грустил, второй жалел родственника. В общем, орали они постоянно, или мне так казалось. Молока не хватало, мы платили кормилице. У детей пучило животики. Мы поили их укропной водичкой и делали массаж. Им не нравилось лежать завернутыми, они бурно выражали протест. Им не нравилось лежать мокрыми и пахучими, они выражали протест. Им нравилось купаться, но не долго, иначе они выражали протест. Им нравилось хватать змею за хвост или тащить в рот веточки фасоли, дамы вырывались, дети обижались и выражали протест. Им нравилось, когда они меня видят, а желательно лежат у меня на руках. Как только я спускала их в кроватки, они начинали орать. Я стала падать в кровать в одежде, чтобы не терять драгоценные минуты сна, и все равно не высыпалась.

Этот дурдом продолжался две недели, а потом меня навестила Аманда, пришла в ужас и вызвала Марию. Меня отправили спать, а две женщины занялись хозяйством. Когда я проснулась сама, без шума и воплей, то сильно испугалась и побежала вниз. В гостиной дамы степенно пили чай, дядюшка читал газету, а малыши дрыхли в колясочках. Случилось чудо, моих поросят обуздали.