Любовница Фрейда

Глава 39

Минна поднималась по лестнице — разъяренная, едва способная скрыть унижение. Уже подойдя к своей спальне, она остановилась перед открытой дверью в комнату Марты. Чуть помедлив, двинулась к полке, где Марта держала самые необходимые книги. И нашла то, что искала, рядом с немецким переводом «Повседневной поваренной и домоводческой книги миссис Битон».

«Пособие матерям для поддержки здоровья в период беременности и родов» Томаса Балла и Роберта У. Паркера:

Минне этого хватило. Не было потребности консультироваться с доктором. Все признаки налицо. Она положила книгу на ночной столик, откинулась на подушки и вытерла горячие, потные ладони о прохладную простыню. «Советы матерям» являлись библией для каждой «молодой замужней женщины», но ей они не понадобятся.

Закрыв глаза, Минна погрузилась в беспокойный сон. Ужин прошел без нее, и когда она проснулась, было уже десять часов. Она посмотрела в холодный сумрак спальни, села и завернулась в шаль. Как она могла позволить такому случиться? Минна оттолкнула от себя волну печали, настолько огромную, что признание ее существования уничтожило бы ее. Одно было бесспорно. Зигмунд немедленно должен узнать. В ожидании нет смысла.

Минна открыла шкаф и нащупала бутылку джина. Она налила себе большой стакан и залпом выпила обжигающую жидкость как лекарство. Безотлагательность ее положения была очевидна. Она скажет ему сегодня же вечером.

В полночь Минна услышала, что парадная дверь открылась, и раздались тяжелые шаги Зигмунда. Она уже дремала, но скрипящая дверь резко привела ее в чувство. Минна вскочила с кровати, надела халат и взяла горящую свечу с комода. В доме было тихо, за исключением шагов Фрейда, зашедшего в гостиную, а потом направившегося к лестнице. Она стояла, напряженно застыв, ожидая и прислушиваясь. Неужели он провел время с той женщиной?

Зигмунд начал подниматься. Если она когда-нибудь собирается говорить с ним, то это должно произойти немедленно.

— Зигмунд! — позвала Минна.

Он поднялся на одну ступеньку выше и увидел ее, отблеск свечи играл на ее лице.

— Минна, ты еще не спишь?

— Мне необходимо поговорить с тобой.

— Сейчас? Уже поздно, да и ты не одета. Давай подождем до моего возвращения.

— Нет, — сказала она, щеки ее гневно горели.

— Тогда пойдем в кабинет.

Фрейд недовольно протер глаза, зевнул, медленно снимая пальто и шляпу. Он выглядел покорным или был просто загнан в угол? Минна репетировала, что скажет, как выразит ему свой гнев и боль. Но когда они наконец сели друг против друга, то его пристальный взгляд, который всегда пугал студентов, остановил ее.

— Я слушаю. В чем дело? — Зигмунд порылся в кармане, ища сигару, но карман был пуст.

— Насколько я понимаю, ты едешь в Геттинген?

— Да.

— Надолго?

— Дней на десять. Мы обсуждаем мою поездку?

— А почему ты не сообщил мне, что уезжаешь?

— Я не знал, что должен обсуждать свой график с тобой.

— Ты прав. Почему вообще ты должен обсуждать что-либо со мной? Уже несколько месяцев мы не сказали друг другу и двух слов.

— Ты не права.

— Значит, мне все только кажется?

— Зря ты думаешь, будто я пренебрегаю тобой. Ты единственный человек, понимающий, как я занят. Иногда необходимо закрыться от всех.

— Ну, не от всех, — возразила Минна.

Ей хотелось кричать, выслушивая его слабые, жалкие попытки оправдать свое поведение.

— Как долго ты знаешь фрау Андреас-Саломе? Она едет с тобой? Я заметила, что ты не потрудился представить меня ей.

— Минна, перестань.

— Почему? Я — глупая девушка. И ты тому доказательство. Почему ты тогда не пришел в гостиницу?

— Я даже не стану пытаться объяснять….

— Сомневаюсь, что у тебя получится.

— Мне нужно немного поспать.

— Тогда очень жаль, потому что я нуждаюсь в лечении разговорами по твоему методу.

Фрейд раздраженно вздохнул.

— Сейчас не время…

— Зато — самое место… Я лягу на кушетку, ты не возражаешь?

— Что с тобой случилось?

Минна легла на кушетку, расправляя халат.

— О, как удобно, — сказала она саркастически, утопая в больших бархатных подушках. — С чего начать? Наверное, с вопроса… Или это твоя обязанность? Ладно уж. Зачем ты уговорил меня вернуться с тобой в Вену?

— Я полагал, что это было взаимное решение.

— Столь же взаимное, как фраза «Я не могу жить без тебя»? Тоже жалкая уловка?

— Чего ты хочешь?

— Чего я хочу? Разве это не по твоей части? — Она разразилась нервным смехом. — Ты ведь не имеешь ни малейшего представления о том, чего я хочу, не так ли?

— Говори тише, Минна.

— Так лучше? — прошептала она. — Я изменила всю жизнь ради тебя. Но для чего?

— Ты расстроена, — произнес Фрейд, глядя в ее бледное, утомленное лицо.

— Блестящий диагноз. Твой метод лечения разговорами работает.

— Я не могу понять, зачем ты это делаешь…

— Ты хочешь знать, почему женщины расстраиваются? Я могу сэкономить тебе годы исследований. Они расстраиваются, потому что мужчины вроде тебя лгут женщинам.

— Пожалуйста, успокойся, больше я не хочу обсуждать это.

— Еще бы, — сказала она, села на кушетке и оправила халат.

Ее плечи застыли, когда она гневно посмотрела на него.

— Ладно, давай поменяем тему. Побеседуем о твоей работе. О чем-нибудь научном… «Психология любви». Не ты ли писал, что необходимы преграды, чтобы повысить либидо? Что страсть и брак несовместимы?

— Ради бога, Минна…

— Ты это писал?

— Я, но…

— Так вот в чем дело? В «препятствии», чтобы повысить твое либидо?

— У тебя истерика.

— Ты полагаешь, что если женщина в беде, то у нее истерика?

— Я думаю, в данном случае — истерика.

— Так вот, доктор Фрейд, у меня не истерика. Я беременна.

Он отступил на шаг и закрыл глаза.

— Ты уверена?

— Да, уверена. Ты знаком с основами биологии, не правда ли? Конечно, знаком. Ты ведь из тех, кто полагает, будто контрацептивы вредны для психики, вызывая беспокойство и депрессию. Однако ты думаешь только о воздействии их на мужчин, а на самом деле все заканчивается беспокойством женщины — и серьезным беспокойством, когда она обнаруживает, что беременна.

Минна переборола неодолимое желание смахнуть весь его антиквариат со стола и расшвырять статуэтки по полу. Выбросить книги из книжных шкафов.

— Моя дорогая, я сожалею, — нежно произнес Зигмунд, садясь рядом и обнимая ее.

Выражение нетерпения исчезло с его лица, когда он прижал Минну к себе. Она прикоснулась к нему впервые за долгое время, и все вернулось — вернулся тот разгорающийся огонь, который охватывал ее всякий раз, когда Зигмунд находился рядом. Она знала, чего хотела. Мечтала вернуть былую страсть. И эта мысль еще больше распалила ее гнев. Ей не нужна его жалость. Унижала самая мысль, что он будет чувствовать себя обязанным. Кажется, Зигмунд не понимал значительности содеянного им. И это было поразительно. Но положение ее было столь чудовищно, что она не могла разделить его ни с кем другим.

— Я не понимаю, нужна ли я тебе еще, — сказала Минна, отодвигаясь, чтобы избежать его прикосновений.

— Я хочу того, чего хотел всегда. Мои чувства к тебе не изменились.

Она слушала его холодные и прагматичные рассуждения о будущем и словно наблюдала за превращением воды в лед. Он сказал ей, что у него есть коллега в Меране, «который деликатно решает подобные проблемы». Операцию можно устроить легко и быстро.

Позже она может остаться и отдохнуть на частном курорте поблизости, куда люди едут, когда им необходима «перемена обстановки». Это лучше, чем уединенные, похожие на больницы санатории, приспособленные для туберкулезных больных, которые туда съезжаются, но редко возвращаются обратно.

Однажды за чаем Минна слышала шепотки о проблемах женщин при нежелательной беременности. Говорили, что существует много доступных недорогих абортивных препаратов, многие рекламировались в газетах как методы, призванные «отрегулировать менструальный цикл» для «спасения женщин». Упомянули слабительное, родостимулирующие средства, сульфат железа, хлориды железа, вещества, вызывающие менструации, корень папоротника мужского, называемого «шлюхин корень», и старое немецкое народное средство — абортивный чай, который состоял из майорана, тимьяна, петрушки и лаванды. Конечно, говорили, что «светские» женщины Вены «при затруднениях» оперируются в частных клиниках, и стоимость операции доходит до пяти тысяч гульденов.

«Как же он оплатит операцию?» — подумала Минна.

— Боюсь, тебе придется потом задержаться.

Минна кивнула, но почувствовала, глядя на него, что между ними что-то оборвалось. Она больше не могла говорить. Наконец-то с ее стороны разговоры закончились.

Зигмунд предложил сопровождать Минну в Меран, но она заявила, что для всех будет легче, если она поедет без него, ночным поездом. Ей нужно побыть одной какое-то время, сказала она ему. Но умолчала о том, что пока не решила — будет ли она делать эту операцию, и не сказала, что не останется на эти две недели в санатории, если сделает аборт.

Зигмунд должен был знать, что не в ее характере тихо исчезнуть ради его спокойствия. Она сама примет решение. И сейчас ее мучили противоречивые мысли. Намерения Зигмунда уладить проблему не успокаивали Минну. Одно было бесспорно: она не позволит ему решать свою судьбу. Минна знала, что большинство женщин в ее положении чувствовали бы иначе, но она себя не могла изменить. Даже если это не оправдывало ожидания других людей.

Фрейд оплатил первый класс — купе с откидной полкой. Минна смотрела в окно на мутный пейзаж и низко нависшее серое небо. Наконец Вена с ее миром остались позади. Поезд останавливался в небольших селениях, чтобы запастись водой и топливом, но даже когда катил безостановочно, покачиваясь на снующих колесах, она сидела неподвижно, вглядываясь в черную ночь. Минна перестала, подобно Великому Инквизитору, пытать себя вопросами: «Почему ты не бросила его, когда представился случай? Куда делась твоя верность сестре?» «Вина разъедает совесть, — считал ученый епископ Роберт Саут, — как ржавчина железо… и гложет самую сердцевину и суть металла».