Любовь по завещанию

Глава 18

Сара

Впервые за несколько ночей, мне удалось выспаться. Возможно, это стоит приписать чудодейственному воздействию греческого вина многолетней выдержки или сильнейшему изнеможению, коем пребывал мой организм, но факт остаётся фактом. Мне удалось проспать всю ночь без единого пробуждения. Ощущение, будто сознание вдруг отключилось, из-за чего назойливые признаки прошлого так и не смогли достучаться до него.

Просыпалась медленно, желая растянуть приятную дрёму как можно дольше. Понимала, что пробуждение не принесёт с собой ничего, кроме новой порции разочарований, поэтому старательно сжимала глаза, подобно маленьким детям, впервые играющим со взрослыми в «прятки». Сидишь в своём уголке, крепко зажмурив глазки, наивно полагая, что раз ты ничего не видишь, значит и другим тебя не видно…

Продолжая балансировать на грани сна и реальности, попыталась повернуться на спину, но что-то явно удерживало меня. Нечто сильное и тяжёлое, лежащее поперёк талии, из-за чего дышать было совсем неудобно.

Неприятная догадка, тут же, пронзила заспанный ум, моментально разогнав из головы туман. Распахнув глаза, замерла, боясь пошевелиться. Чувствовала себя зайцем, оказавшимся в металлическом охотничьем капкане, зубцы которого болезненно вонзаются в беззащитную плоть.

На помощь тактильным ощущениям пришло и обоняние. Терпкий запах алкоголя, приправленный сигаретным дымом и другим, отчётливо воссоздающем в памяти образ одного-единственного человека, которому он принадлежит, ударили в нос, вызвав острое желание чихнуть. Это был Артур!

Он лежал у меня за спиной, забросив на мой живот свою медвежью лапу. Он что, спал здесь всю ночь?!

Неприятный спазм скрутил желудок, отозвавшись болью в груди. От злости на него и на себя, за то, что ничего не поняла ещё раньше, перед глазами запрыгали чёрно-белые мушки, портя и, без того, плохое зрение.

Схватив широкое, покрытое бронзовым загаром и мелкими завитками тёмных волос, мужское запястье, сбросила его с себя. В эту секунду меня ничуть не беспокоило, проснётся Артур или нет. Мне было глубоко параллельно, что он подумает и как поведёт себя. Я лишь хотела, как можно скорее, избавиться от противных прикосновений и скрыться в неизвестном направлении.

Пускай, называет меня трусихой или старомодной дурой. Мало ли, какие ещё изощрённые издевательства и клички способен придумать его коварный ум. Но я не собиралась доставлять ему удовольствия снова смотреть на меня своими артуровскими глазами и отпускать в мой адрес пахабные шуточки, типа той, что я — наивная серая мышь, пытаюсь его соблазнить. Нет! Нет! И миллион раз нет! Этому не бывать! Я не стану мириться с его потребительским отношением к женщинам. Не позволю вешать на себя ярмо «одной из многих». И дело здесь вовсе не высоких моральных принципах или космической самооценке, которой я не обладаю.

Вскочив с постели, схватила с прикроватной тумбы очки и поспешила водрузить их на нос. Комната вмиг приобрела ясные очертания, моим глазам открылся вид спящего мужа во всей красе. Конечно, если так можно назвать Артура, в этом момент больше походившего на бездомного из спального района Москвы. Честное слово, от одного только взгляда на эту «неописуемую красоту» почувствовала себя дурно.

Короткие, некогда уложенные в модную укладку, тёмно-русые волосы торчали в разные стороны. Тонкая, всегда ухоженная, бородка обросла и являла собой лютый страх любого барбера. Образ альфа-самца, которого так любил придерживаться Епремян, был разрушен в пух и прах. Я готова поклоняться, что ни одна, хоть немного уважающая себя девушка или женщина, никогда не стала бы обращать внимание на такого Артура. И чем дольше я на него смотрела, тем больше в этом убеждалась.

Лежал он на животе, раскинув руки в стороны. Из одежды на мужчине были только чёрные зауженные джинсы, пояс которых спустился совсем низко, почти обнажив верхнюю часть ягодиц. На штанинах виделась высохшая грязь, словно прошлую ночь он провёл, как минимум, гуляя и прыгая по лужам. Но это великолепие было ничем по сравнению с тем, что творилось на спине Артура.

Широкая, покрытая ровным загаром и мышцами, которые даже во сне казались каменными, могла бы вызвать истинное восхищение, если бы не одно «но». Ярко-красные полосы разной длины и глубины образовали на коже подробную карту мира. Женщина, оставившая на нём эти отметины, явно понимала, какой ошеломляющий эффект они произведут на зрителя.

Все вопросы, касательно того, где и чем занимался Артур последние несколько суток, отпали сами собой. Живое доказательство этому лежало у меня перед глазами.

Несколько секунд стояла, совсем не двигаясь. Мышцы словно отрафировались, налились свинцом и застыли. Я смотрела на его спину, а внутри меня бушевал ураган разных, абсолютно противоречивых, эмоций. Злость, обида, негодование — все они обрадовали во мне огромный, многогранный спектр, во главе которого, как на царском троне, расположились омерзение и презрение. В эту минуту Артур был мне противен намного больше, чем когда-либо до. Он доказал, что не достоин иного. Ему это, просто, не нужно, и он даже не пытается этого скрыть.

Епремян, совершенно спокойно, может признаваться в любви одной, но женится он на другой. Ему ничего не стоит бросить меня на огромном, безлюдном острове одну и уехать развлекаться, пропав при этом на трое суток. Для этого человека не существует правил или ограничений. Хотя… Чем больше я вынуждена узнавать его, чем сильнее сомневаюсь, человек ли он вообще. Разве, бывают такие люди? И, если честно, я совсем не хочу слышать ответ на этот вопрос. Боюсь, моё понимание мира не выдержит подобного рода правды…

Надев балетки, бесшумно подошла к шкафу с одеждой и вытащила из него, первое попавшееся, платье. Им оказался летний сарафан с широкой юбкой из лёгкого синего шифона, украшенный белыми цветами. Комнату покинула на носочках, чтобы не разбудить спящее Чудище. По-другому назвать Артура, язык не поворачивался.

Артур

Во рту стоял неприятный привкус желчи, от которого зубы сводило жуткой судорогой. Ощущение, словно я вчера пил не дорогой коньяк, а самую что ни на есть мочу. Сушняк, каких не испытывал, наверное, со студенческих лет, сдавил горло, заставляя с упоением глотать собственную слюну.

Когда попытался повернуть голову, мозг пронзила острая, режущая боль. Она пробежалась по всему телу, дошля до пяток и отрикошетила обратно, точно в черепную коробку.

— А-а-а, — приглушённый стон сорвался с губ и резанул по слуху, как не настроенная скрипка. Голова гудела так, будто мимо проносился, по меньшей мере, товарный экспресс.

С трудом разлепив веки, поморщился от яркого солнечного света, бьющего прямо в глаза и выжигающего белки. Снова зажмурился, но не помогло. В глазах образовалась настоящая пустыня, раздражая слизистую, доставляя дискомфорт. Мало мне мучений, так ещё и окно оказалось распахнуто настежь, впуская внутрь громкие чириканья птиц и шум, бьющихся о скалы, волн. Вот, за что мне такое, а?

Усилием воли собрал мысли в кучу и заставил себя открыть глаза и оглядеть комнату. Знакомые светло-голубые стены с картинами вновь наполнили о той боли, которую я похоронил в себе много лет назад. Те же пейзажи с натюрмортами, процесс создания которых я знал поминутно. Та же шторы и люстра в форме цветка лотоса, свисающего над кроватью. Те же комод и шкаф из белого дерева, украшенные цветочными орнаментами. Смотрел на всё это, а ощущение чего-то незнакомого, странного не хотело покидать затуманенного сознания. Вроде и комната та же, и вещи, но прежней атмосферы уже не было. Казалось, даже воздух стал другим…

Присев на постели и крепко сжимая голову обеими руками, снова оглянулся по сторонам, на этот раз внимательнее. Глаза сканировали комнату, выхватывая отдельные детали, которых раньше здесь никогда не было. Их тут просто не могло быть!

Вот, например, на стуле, возле кровати, лежит, аккуратно сложенный женский кардиган. На туалетном столике, перед овальным зеркальцем, расположились ряды разноцветных флаконов и бутылочек со всевозможными женскими принадлежностями.

На мгновение мне показалось будто я снова схожу с ума, принимая желаемое за действительность. Пьяный ум рисовал картины, которые, ну никак, не могли быть реальными. Её здесь нет! Она покинула это место много лет назад. Ушла. Навсегда…

На подсознательном уровне почувствовал необходимость обернуться, взглянуть на другую половину широкой, двуспальной кровати. Остановив взгляд на белоснежной перьевой подушке с явным отпечатком на ней чьей-то головы, на секунду завис. Длинный тёмно-каштановый волос, оставшийся на наволочке, привлёк моё внимание, рука сама потянулась к подушке.

Поднеся её к лицу, почувствовал слабый, едва уловимый, цветочный аромат, от которого голова закружилась, выдавая мне образы, от которых кровь закипела в жилах. Чёрт с два, я вспомнил, как ночью ко мне прижималось мягкое женское тело! Я будто отчётливо улышал, тихое дыхание и мягкие мимолётные прикосновения, от которых пар из ушей так и попёр.

Какого хрена? Я ведь никогда не засыпаю с женщиной. Это табу. Проявление слабости. Если впустил её в свою постель и позволил остаться до утра, значит, дал надежду. Ложную надежду. А я этого не любил. Но… Почему с НЕЙ мне снова приходится плевать на свои принципы? Почему она постоянно заставляет меня делать то, чего я никогда раньше не делал? Почему?! Что в ней есть такого особенного, чего нет у других?!

От этих вопросов голова загудела, как кипящий чайник. Снова и снова я убеждался в том, что должен быть осторожнее с мышкой. Когда предлагал ей фиктивный брак, был уверен, что справлюсь. Я не видел в ней женщину. Она была для меня лишь маленьким побочным приложением к завещанию, которое я не хотел замечать.

Залез в архив деда, вытащил оттуда все необходимые документы, припугнул девчонку, и всё. Саре ничего не осталось, кроме как согласиться играть на моих условиях. Устроил свадьбу. Такую, чтобы не ударить в грязь лицом и пустить пыль в глаза её отцу. Что могло быть проще?

Только, я не учёл одну ма-а-аленькую дкталь. Крохотную, совсем незаметную, как и сама мышка, до поры, до времен…

Я и представить себе не мог, что захочу её, как женщину. Всю. Целиком. Чтоб без остатка. Захочу постоянно смотреть на неё, не выпускать из поля зрения. Захочу прикосаться к ней. Всегда и везде. Захочу обладать ею. Чтобы была моя. Только моя.

Блять! Хватило лишь подумать об этом, как яйца зазвенели от напряжения. И на кого?! На мышку. Мышку, мать её! Что со мной такое? Веду себя, как прыщавый подросток, готовый кончить при одном только упоминании женского имени. А ведь мне тридцать лет! Тридцать, Карл! Четвёртый десяток на носу, а я возбуждаюсь из-за того, что думаю о собственной жене. Смех да и только…

Старался же. Оставил Сару здесь и свалил, от греха подальше. Думал, найду бабу, трахну пару раз и избавлюсь от этого наваждения. Ага, разбежался. В итоге ни нормального секса, ни покоя. Всё тот же, двинутый на собственной жене, неудовлетворённый извращенец.

Приложив огромные, просто титанические усилия, заставил себя встать с постели и подойти к распахнутому настежь окну. Подставив лицо под прохладный бриз, довольно закрыл глаза, уперев руки в раму, по обе стороны от своей головы. Но моя безмятежность длилась недолго. Сквозь шум воды и пение птиц снизу донеслись тихие голоса, моментально вернув меня в состояние максимальной сосредоточенности.

Мужской голос с явным акцентом резал слух, проходясь по расшатанным нервам нождачкой. Я хорошо знал и эту интонацию, и его обладателя, чтобы воссоздать в уме всю картину происходящего.

Обежав тенистые оливковые сады глазами, выцепил вдали два силуэта и застыл как вкопанный. Кулаки сжались с такой силой, что побелели костяшки пальцев, а на скулах заходили желваки.

Сара, одетая в невероятно сексуальное синее платье, которое раздувал ветер, открывая взору соблазнительные ножки, стояла рядом со Ставросом — сыном Элены и о чём-то щебетала с ним! Стоило мазнуть по ним взглядом, чтобы понять, как хорошо эти двое спелись. Попадопулус стоял, выпятив грудь, и нагло поглядывал на мышку своими бесстыжими глазами. Я даже на расстоянии чувствовал его интерес к моей жене. МОЕЙ ЖЕНЕ!

Этот греческий Дон Жуан местного разлива разглядывал её так, словно никогда раньше не видел женщин. Невероятной собственический инстинкт захватил мой разум, отгоняя прочь все мысли и заставляя, думать лишь об одном. Я мечтал схватить Ставроса за шиворот и утопить в Эгейском море, сбросив его вниз со скалы.

Недолго думая, оттолкнулся с места и рванул к ним. Никто не смеет приближаться к моей собственности! А Сара принадлежит мне. По крайней мере, до тех пор, пока я остаюсь её законным мужем. И пусть только кто-нибудь попробует это оспорить. Любого порву.

Сара

Чтобы не сидеть дома, решила выйти и подышать свежим воздухом. К тому же, мне отчаянно не хотелось встречаться с Артуром еще как можно дольше. Знала, что не выдержу очередного колкого взгляда мужа и выскажу ему в лицо всё, что о нём думаю. Но, вот, будет ли это правильно? Не станет ли он потом мстить мне за подобную выходку? Этого я знать не могла, поэтому, предпочла прямому столкновение тактическое отступление.

Ставрос вышел навстречу, когда я гуляла по тенистой оливковой роще, наслаждаясь последними минутами своего покоя. Как чувствовала, стоит Артуру проснуться, весь мой привычный рацион, пусть и далеко не идеальный, пойдёт на смарку. Епремян сделает всё возможное, чтобы испортить даже такой жуткий отпуск. В этом я даже не сомневалась.

Молодой человек прекрасно говорил по-русски, так как частично рос на Гестии, вместе с Артуром. Когда он только родился, Элена с его отцом работали здесь на постоянной основе, с проживанием. Так что, Ставрос знал этот остров, как свои пять пальцев.

За разговором, узнала, что между нами всего два года разницы. Попадопулус младший — дипломированный ветеринар, но из-за болезни отца вынужден заниматься и рыболовством, чтобы поддерживать семейный бизнес на плаву.

Внешне Ставрос был очень привлекательным молодым человеком. Смуглый, с чёрными, слегка вьющимися, волосами и тёмными глазами-угольками, он производил исключительно положительные впечатление.

Как ни странно, но рядом с ним я не чувствовала той скованности или неуверенности, которые одолевали меня в присутствии других мужчин. Этот обоятельный грек, тем более, не шёл ни в какое сравнение с Артуром, так как был ниже его ростом и не обладал той уверенностью, которой буквально за версту разило от моего мужа. От Ставроса исходила мягкая, добрая энергетика, в то время, как Артур был источником силы и скрытой угрозы…

Неожиданно, поймала себя на мысли, что я сравниваю их между собой, и, что самое важно, грек в этой битве проигрывает!

— Если хочешь, могу устроить тебе небольшую экскурсию по острову и познакомить с жителями деревни, — вывел из раздумий голос Ставроса. Подняв глаза, столкнулась с его проницательным взглядом. Чёрные глаза неотрывно наблюдали за мной, из-за чего к щекам прилил румянец.

— Я, — хотела было возразить, но мне не дали возможности и рта раскрыть.

Стоило мне попытаться заговорить, как рядом возникла огромная фигура Артура. Одетый в штаны, которые были на нём с прошлой ночи, босиком и с растрёпаными волосами, он выглядел, мягко говоря, странно. А горящие серые глаза вызывали только одно желание — развернуться и бежать прочь. Снова.

Резким, собственническим движением, Артур притянул меня к себе и прижал к гладкой, накаченной груди. Вокруг вдруг образовался ореол из различных запахов, среди которых преобладали алкогольный и… рыбный? Серьёзно? Мне показалось, или от него действительно разит тухлой рыбой?

Наклонившись, муж смерил меня недовольным взглядом, пиковав к месту и лишая силы воли. Если ещё секунду назад я была полна решимости отпихнуть его от себя, то сейчас этой уверенности и след простыл. Совсем близко с моим ухом отчётливо слышался стук сердца. Частый-частый, будто Артур пробежал целый километр. Стальные глаза обдали меня арктическим холодом, вынуждая сдаться под ледяным натиском Хищника.

— Я сам покажу своей жене остров, — мне показалось или он как-то особенно выделил слово «своей»? — А тебе, — он перевёл взгляд на Ставроса, — следовало бы вернуться в деревню и заняться своими делами. Сара, попрощайся со Ставросом, он уже уходит.

— Пока, — словно под гопнозом, послушно повторила я, продолжая смотреть на мужчину, который одним лишь своим движением заставил мой мозг отключиться. Благо, длилось это всего пару секунд.

Как только Попадопулус скрылся из виду, я сбросила со своей талии руку Артура и отступила на шаг назад. Перед глазами снова возникла спина мужа, исписанная заботливой рукой его любовницы, и всё вернулось на круги своя.

Мазнув взглядом по лицу Хищника, развернулась и бросилась к дому. Не хочу видеть его! Не хочу с ним говорить! Не хочу ничего чувствовать!