Любовь по завещанию

Глава 23

Сара

Не знаю как у меня хватило сил сказать всё это Марку, но я всё же сделала это. Несмотря на ту боль и одиночество, что сейчас так сильно мучили сердце, я должна была оставить его в прошлом. За те три года, пока я пыталась научиться жить без него, многое изменилось. Изменилась я сама. Нет больше той наивной, доверчивой девочки, которая видела в людях только то, что хотела. Прежняя Сара жила лишь мечтами. Она любила и хотела быть любимой, но… Её оставили.

Он бросил меня через несколько дней после нашей помолвки. Исчез, не сказав ни слова. Передал через мою маму кольцо, которое я надела ему на палец и покинул страну. Наверное, вернись он тогда, я бы обязательно его простила. Потому что когда любишь человека, не можешь существовать без него, не хочешь жить вдали от него. Марк заставил меня научиться этому. Сделал всё возможное, чтобы я привыкла быть одна. Я перестала мечтать в то самое утро, когда поняла, что он уже не вернётся. Сказка закончилась, так и не успев начаться. Так, пусть всё останется как прежде. Потому что я больше не хочу ни во что верить.

Отбросив прочь неуместные воспоминания, вернулась в гостиную. Несколько пар глаз, тут же, просканировали меня с ног до головы, заставив почувствовать себя неуверенно, не на своём месте. Тётя Нарине, которая всегда отличалась особой «любовью» к моей персоне, недовольно нахмурилась и демонстративно отвернулась в сторону, давая понять, что я для неё — пустое место. Вполне возможно, в детстве, такое отношение могло ранить меня, нанести непоправимый удар по самооценке, но не сейчас. На данный момент времени мне было абсолютно всё равно на её мнение. Единственное, о чём я могла и хотела думать — это мама, которая как никогда раньше нуждалась во мне.

Она сидела на большом диване, напротив электрического камина, и выглядела сломленной и одинокой. Той прекрасной, жизнерадостной и уверенной в себе Софии будто никогда и не было. На её месте оказалась слабая, беззащитная женщина с огромной дырой в груди, где когда-то билось сердце.

Даже на расстоянии я чувствовала, как слабо в ней пульсировала жизнь. В миндалевидных глазах плескались слёзы, веки припухли и покраснели. Она нуждалась в сильном плече рядом. Ей требовалась поддержка, которую никто вокруг так и смог ей дать. Женщины только тихонько плакали, а мужчины скупо выражали слова сочувствия и спешно отворачивались, чтобы не показать своих слёз. Никто из них не понимал, что делает только хуже. Они своими действиями ковыряли открытую рану, добавляя туда всё новые и новые инфекции, заставляя маму мучиться в агонии.

Подошла к ней, опустилась на колени и крепко обняла за хрупкие плечи. На миг она замерла, будто в нерешительности, сжалась, не зная как реагировать. Раньше у нас не было принято обниматься. Мы обе прекрасно понимали, что не сможем стать настоящими матерью и дочерью, коими так старательно притворялись на протяжении восемнадцати лет. С того самого дня, когда папа привёл меня, пятилетнего ребёнка, домой, к своей семье.

И снова я делала первый шаг. Что бы там ни было, какие бы стены между нами не стояли, София являлась единственной мамой, которую я знала. Своей истинной родительницы я не помнила, да и не хотела вспоминать. Зачем бередить былое, если ничто уже не изменить? Тем более, мысли о той, другой матери, всегда отзывались во мне только страхом и горечью. Та жизнь, что была у меня до Авагимянов, так и оставалась скрыта под густой, тёмной завесой. Папа обещал рассказать мне о ней, когда я буду к этому готова. Он не хотел ранить меня правдой, боялся, что я не переживу такого удара… И унёс это всё с собой. Я уже никогда не узнаю, кем являюсь на самом деле…

Слёзы катились по лицу Софии, капая мне на рубашку и оставляя мокрые разводы. Короткие, всегда уложенные волосы, сейчас растрепались и были накрыты чёрным платком.

Коснувшись холодной щеки, пальцами смахнула с неё солёные реки. Наши взгляды встретились, оказавшись на одном уровне. Всего доли секунды оказалось достаточно, чтобы между нами установилась прочная нить взаимопонимания. Общее горе оказалось сильнее магнита, крепко связав наши души между собой.

— Мама, — прошептала над её ухом, сжав челюсти с такой силой, что заболели зубы. Невыплаканные слёзы душили меня, всё перед глазами расплывалось, но я не позволила выпасть ни единой слезинки. — Я рядом… Я всегда буду рядом с тобой…

Мои слова послужили для неё чем-то вроде кнопки старта. Стоило им дойти до затуманенного сознания женщины, как рыдания, так долго остававшиеся запертыми на ключ, вырвались наружу.

Она обняла меня, сжав так крепко, что стало немного больно. Уронив голову на моё плечо, мама заплакала. Громко, навзрыд.

— Как же так, Сара?! — шептала женщина, заикаясь и жадно хватая ртом воздух. — Они… Они… — голос задрожал ещё сильнее, она сама вдруг обмякла, повиснув на мне.

К счастью, к нам подбежала тётя Нарине и принесла ей воды с валерьянкой. Усадив Софию поудобнее, напоила сестру лекарством. Вскоре, вокруг мамы образовалась целая толпа помощников, которая незаметно оттеснила меня в сторону.

Наши многочисленные тёти и другие родственники носились по дому, пытаясь всячески помочь маме или Амелии, но никому из них даже в голову не пришло подойти ко мне… Всего лишь одно объятие, и я мне стало бы чуть лучше. Несколько слов, брошенных в перерыве между причитаниями о том, какое же это страшное горе, могли бы придать сил. Неужели, это так много? Разве, несчастье не должно сближать людей? Или, после папы они уже не хотят применять на себе роли заботливой родни?

Да, мне прекрасно известно, что я для них — чужая, нежеланная. Всегда была и останусь такой. Но… Иногда это становится совсем невыносимо. Я же не виновата в том, что родилась от другой женщины! Я не просила папу забирать меня! Не напрашивалась в семью Авагимян и, уж тем более, не хотела занимать в ней ничьё место.

С трудом справившись с очередным вздохом, так и норовившем сорваться с губ, пересела на дальнее кресло, спиной к окну. Стоило поднять глаза от своих, крепко сжатых, кулаков, чуть выше, как столкнулась взглядом с Марком. Он не ушёл.

Молодой мужчина (между нами был лишь год разницы) стоял в проходе, скрестив на груди руки. Он смотрел на меня и, казалось, не видел больше никого. Хотя, в комнате находилось около десяти человек. Его бездонные голубые глаза, казалось, сканировали меня насквозь, проникали под корку и впивались в сердце. Я снова тонула в этих озёрах. Тонула, несмотря на все попытки выплыть, перешагнуть, оставить позади.

Заметила маленький шрам над левой бровью, и в висках возникла слабая пульсация. Назойливый рой мушек-воспоминаний набросился на меня, сбивая с ног и возвращая туда, где Марк, всё ещё, был моим…

Он получил эту отметину во время своего первого серьёзного боя. Ему тогда было восемнадцать, мы только закончили школу. Я поступила на факультет экономики, а Марк выбрал спортивную карьеру. На тот момент он уже несколько раз становился чемпионом среди юниоров, но всегда мечтал о большем. Марк мог часами рассказывать мне о своих мечтах, где он выступает в клетке, на глазах миллионов фанатов. Он жил этим, не видел себя в другой роли. Странно, но раньше казалось, будто всё так и будет. Марк завоюет очередной титул, а я буду всегда рядом с ним, его верный и надёжный тыл.

Вместе с памятью вернулась и та боль, что переполняла меня, каждый раз, когда смотрела на его окровавленное лицо, видела рассечённые брови и выбитые зубы. Марк несколько раз пытался уговорить меня поехать с ним и наблюдать за его боем прямо там, в зале, но я не могла. Стоило только подумать о том, что увижу, как его бьют, и холод пробирал до самых костей. Нет, я не могла согласиться. Это было выше моих сил. Поэтому, пока он сражался на октагоне, я сидела дома, перед телевизором, и молилась. Сжимала в руке его медальон — подарок мне на день рождения, и просила Бога защитить его.

Вспомнила всё это, и время будто пошло в обратом направлении. Стрелки на часах закружились в противоположную сторону, возвращая нас туда. И снова мной охватило то самое ненавистное бессилие, которое не позволяло встать с пола и уйти к себе в комнату. Несмотря на острую боль, пронзающую грудь каждый раз, стоило ему пропустить удар, я на могла оставить его. Не могла бросить в столь важный для него момент…

— Сара, нам надо поговорить, — услышала за спиной голос сестры. Амелия подоспела, как раз, вовремя. Диафильм из картинок прошлого прервался, их магическое действие подошло к концу.

Мел, одетая во всё чёрное, стояла рядом. Высокая, красивая, но не менее несчастная. Кажется, никогда ещё мы не были так похожи, как в этот день.

Молча, встала и последовала за сестрой. Мы поднялись по лестнице, стараясь не смотреть на семейные фотографии. Дойдя до своей комнаты, Амелия распахнула передо мной дверь и пропустила вперёд.

Спальня, полностью выполненная в бледно-лиловых тонах, представляла собой воплощение хорошего вкуса и чувства стила сестры. Комплект фурнитуры цвета слоновой кости приковывал к себе внимание, неоновая подсветка, встроенная в потолок, создавала вокруг мягкий полумрак. Шторы на окнах были плотно закрыты, вокруг царил идеальный порядок. Только серый ноутбук и несколько книг, небрежно оставленных на двуспальной кровати, выдавали присутствие хозяйки.

Я ждала, когда она начнёт разговор. Предоставила Амелии полный карт бланш, так как была не в том состоянии, чтобы задавать вопросы. По большей части, я уже догадывалась, о чём пойдёт речь, но старалась максимально оттянуть неприятный момент.

Уверенные шаги сестры утонули в мягком ворсе белоснежного ковра. Пройдя мимо меня, Мел присела на край постели и торопливо захлопнула крышку ноутбука. Только сейчас заметила, что она изменилась. Она сама была какой-то другой, не той, что была раньше. Возможно, так на ней отразилась гибель родных?

— Почему ты приехала одна? — спросила она, вскинув на меня свои зелёные глаза-кристаллы. — Где он?

— Я не знаю, — честно ответила я, присаживаясь за туалетный столик. Ноги ужасно опухли и ныли после долгой дороги. Ужасно хотелось лечь и отдохнуть, хотя бы, полчаса. — Артур хотел, чтобы мы вылетели на его самолёте сегодня утром. Я не могла так долго ждать.

Амелия кивнула в знак согласия и снова замолчала. Никогда ещё я не чувствовала себя так неловко в присутствии сестры. Воздух вокруг будто накалился до предела, напряжение повисло в комнате, угнетая. Казалось, нам потребовалось пережить самое страшное из испытаний, какие могут выпасть на долю человека, чтобы начать нормально общаться. Но даже после этого, нам никак не удавалось преодолеть бездонную пропасть, растянувшуюся на многие годы.

— Иди к маме, Мел, — с трудом поднявшись на ноги, произнесла надломлено. — Ты нужна ей…

Развернувшись, медленно побрела к выходу. Ещё слишком много дел, которые требует немедленного решения. Кто-то должен заняться вопросами похорон, надо договориться с ритуальным агентством, заказать надгробия. Я не могу позволить, чтобы всем этим занимались двоюродные братья или дяди.

— А ты? — вопрос сестры заставил меня окаменеть. Рука так и осталась висеть в воздухе, не дотянувшись до двери. Электрический ток пронзил спину в том самом месте, куда смотрела Амелия, и расползся по всему телу.

Слабое, едва уловимое, тепло медленно растеклось в груди, отогревая замёрзшие участки.

— Я поеду с дядей Арменом, — ответила, не оборачиваясь. Наверное, побоялась спугнуть те крупицы взаимопонимания, что установились между нами. — Нужно заняться похоронами.

— Хорошо, — после короткой заминки, согласилась Амелия. — Не стоит давать дяде Саргису новых поводов, — при упоминании имени двоюродного брата нашего отца, её голос стал жестче. В отличие от меня, сестра всегда отличалась особой прямолинейностью, за что порой приходилось по-серьёзному. Дядя Саргис был одним из тех людей, которому стоит предоставить малюсенький повод, и он всё перевернёт с ног на голову. Вообще, наша семья старалась держаться от него как можно дальше. — Он и так вертится тут со вчерашней ночи, словно шакал в поисках лёгкой наживы. Сара…

— Да? — на этот раз, пришлось обернуться.

— Прости меня, — два коротких слова, которые весь мой внутренний мир сойти с ума. Впившись взглядом в лицо Мел, я не могла выдавить из себя ни звука. Стояла, прижав ладонь к дверному косяку, и хлопала глазами, как дурочка. — Прости за всё, что сделала и наговорила. Я вела себя, как последняя стерва… Артур не стоит того, чтобы причинять тебе боль. Мне, правда, очень жаль.

Я не смогла ей ничего ответить. Не то чтобы не хотела прощать или пыталась набить себе цену. Нет, у меня и в мыслях ничего подобного не было. Просто, иногда бывают моменты, когда человек не может выразить своих чувств словами. Ты вроде бы знаешь, что нужно сказать, но произнести вслух не можешь. Что-то мешает тебе это сделать.

Вот, и со мной произошло нечто подобное. Возможно, спустя некоторое время, мы сможем нормально поговорить, но не сейчас, не сегодня.

— Я пойду, — произнесла неуверенно и сбежала. Трусливо, как самая настоящая Мышка.

Неожиданно, поймала себя на том, что уже во второй раз думаю об Артуре. Мысли о нем, нет-нет да и лезли в голову, пробиваясь сквозь завесу всего остального. Мне было обидно из-за того, что он так и не приехал, не удостоил нас своим присутствием, хотя в день свадьбы распевался перед папой целой вереницей пустых обещаний. Права я была на его счёт. У него нет ничего, кроме привлекательной внешности и внушительного банковского счёта. Только вот за этой оболочкой нет ничего, кроме гнили.

***

Оставшаяся часть дня была словно один сплошной фильм ужасов. Несмотря на попытки дяди отговорить меня от посещения МОРГа, я всё же осталась при своём мнении и пошла туда. Желание увидеть отца и брата в последний раз, пересилило все доводы рассудка. Из-за аварии, тела были сильно изуродованы, так что хоронить их собирались в закрытых гробах. А я не могла отпустить их, не попрощавшись.

Никогда не забуду этого, не смогу стереть из памяти того могильного холода, что царил в подземной камере, куда меня привёл один из сотрудников — немолодой мужчина в белом халате. Казалось, в этом месте было так много покойников, что всё вокруг пропиталось запахом смерти. Она была здесь повсюду, в каждом уголке, за каждой дверью. Наверное, если встать посреди длинного, освещенного светодиодными светильниками, и закрыть глаза, то можно услышать её тихие шаги у себя за спиной…

Но никакие воображаемые ужасы не смогут тягаться с реальностью, которая предстала предо мной, стоило лишь отдёрнуть белое полотно с тела брата. Картина, представшая перед глазами, оказалась последней каплей в чаше моего терпения. Всего один короткий взгляд на серое, совершенно незнакомое, лицо, и кровь застыла в жилах. Ноги резко подкосились, превратившись в ватную массу, голова закружилась, и я потеряла сознание.

Артур

Когда мой самолёт, наконец, приземлился в Москве, стрелки на часах уже показывали далеко за полдень. Перелёт, который раньше занимал всего пару часов, в этот раз казался бесконечно долгим. Никогда ещё мне не приходилось быть таким беспомощным, как в тот день. А всё из-за Мышки, чёрт её дери. Она так и не ответила ни на один из моих звонков, заставив к концу полета превратиться в один сплошной комок нервов и переживаний. Если с ней что-то случилось…

Я запретил себе думать в этом направлении. Просто отмёл всякую, даже самую ничтожную, вероятность того, что Сара могла попасть в беду. Ещё будучи в небе, связался с начальников своей службы безопасности и велел выследить координаты Мышки. Мне нужно было удостовериться, что она добралась домой без приключений и находилась с семьёй, в целости и сохранности. По крайней мере, в физическом плане. Потому что на тему её душевного состояния, рассуждать более чем бессмысленно.

Отчёт получил сразу же, как вышел из аэропорта. Подробная распечатка передвижений жены оказалась у меня на руках. И, пока я внимательно изучал её, водитель гнал внедорожник в сторону Подмосковья, старательно объезжая все возможные пробки. Желание как можно скорее добраться до нужного дома и увидеть Сару, раздирало на части. Несмотря на полученную информацию, никак не мог избавиться от смутного предчувствия чего-то плохого. Будто груз давит на плечи, а сердце бьётся подозрительно часто.

Что-то случилось. С ней, явно, что-то не так.

«Куда же ты пропала, Мышка?» — думал я, в очередной раз набирая её номер. Понимал, что не ответит, но должен был попытаться. И, какого же было моё удивление, когда вместо надоедливого робота, в трубке прозвучали длинные гудки. Рот, моментально, наполнился слюнёй, пальцы изо всех сил сжали металлический корпус смартфона. Подавшись корпусом вперёд, замер в ожидании ответа.

— Алло? — это была не она! Не её голос.

Мороз сразу же побежал по коже, заставляя покрыться мелкими мурашками. Воображение вмиг нарисовало образ мёртвой Мышки, а сердце забилось так часто, что грудная клетка затрещала.

— Кто это? Что с моей женой?!