Любовь после никогда

ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ

Лейла

Плавание из бессознательного состояния — это не пикник, когда на поверхности меня ждет боль.

Я прихожу в себя, и в моей голове сразу же возникает агония, пульсирующая в каждом квадратном дюйме моего черепа, а сердцебиение слишком громкое. Слишком тяжелое. Головокружение не является неожиданным, но озноб и сухость во рту.

Не говоря уже о веревках, привязывающих меня к стулу.

Опять же, не первый раз я просыпаюсь привязанной к стулу.

Однако я впервые не помню, как, черт возьми, я сюда попала. Я помню пресс-конференцию и исследование с Деваном. Потребность в кофе…

Разговор с IT-специалистом… Думала о Габриэле…

Что произошло между тем и сейчас?

Я открываю глаза и смахиваю пыль. Это уже не тот подвал, где я в последний раз просыпалась со стулом. Нигде и близко.

Запах плесени, грибка и пыли ударяет мне в ноздри, и я думаю, что нахожусь где-то недалеко от «Доков». Повреждение водой деревянных балок, поддерживающих пол надо мной. Впереди открытое пространство склада доносит до меня каждый слабый звук, усиленный. Тусклые окна пропускают лишь мельчайшие полосы слабого солнечного света, и этого достаточно, чтобы я могла распознать пыль на бетонном полу.

Части соединяются слишком медленно для моего же блага.

Я вернулась в заброшенные «Доки на Марки». И действительно, если я вытяну голову так, что сломаю себе шею, я смогу различить слабый кровавый след, по которому тащили сына сенатора. Однако с этой точки зрения почти невозможно увидеть, где расположились специалисты на месте преступления.

Осознание этого заставляет меня сильно тянуть веревки на запястьях и лодыжках, грубые волокна впиваются в мою кожу при каждом движении.

— Что за херня? — я стону. Мой голос — тихий бессвязный звук, горло воспалено.

Даже говорить больно.

— Мне следовало добиться своего, пока я мог. Однако сожаления напрасны.

Голос слышится слева, и я замираю. Черт . Я не осознавала, что здесь кто-то есть. Я должна была это сделать.

Из тени выходит Клинт, и у него такой откровенный взгляд, который я заметила только один раз. Холодный, расчетливый, тот тип бесстыдной сделки, которую можно ожидать от измученной души. Теперь это выражение стало его неотъемлемой частью, запечатленным в его чертах, и мне интересно, насколько тяжело ему, должно быть, было притворяться иначе.

Сейчас он не тот симпатичный новенький мальчик. Я не уверена, был ли он когда-либо. Как долго он притворяется?

Теперь я смотрю на чертового монстра.

Я заставляю себя сохранять спокойствие. — Говорим об изнасиловании. Очень великодушно с твоей стороны. — я дергаю запястье. — Как насчет того, чтобы развязать меня?

Он пожимает плечами, его руки в карманах куртки, а значок все еще висит на петле на поясе. Он был сегодня на пресс-конференции, стоял вместе с другими офицерами и смотрел, как я выступаю.

— Ты не раздражаешь глаза, — отвечает он. — Особенно, когда ты вся накрашена. Не говоря уже о том, как приятно было бы преподать тебе урок. — в его голосе больше нет интонаций. Ни намека на чувства в том, как он говорит или смотрит на меня.

— С твоим членом? Ты настоящий оригинал, Клинт. Могу я называть тебя Клинт? Или ты бы предпочел что-то вроде мудак ? Я открыта для новых прозвищ, — я снова дергаю веревки и обнаруживаю, что они держатся крепко и крепче, чем раньше.

Кто-нибудь знает, что я здесь?

Клинт, должно быть, применил ко мне что-то, чтобы я потеряла сознание. Он сам меня из участка вывез?

— Я бы предпочел, чтобы ты называла меня сэр , — его ухмылка становится горячей, и он делает шаг вперед, руки все еще в карманах, хотя под тканью его классических брюк, ближе всего к указанному члену, наблюдается движение. Я подавляю дрожь, мой желудок болезненно урчит при мысли о том, что Клинт трогает себя передо мной.

— Извини. Меня околдовал только один человек. Я не тороплюсь повторять этот опыт. И уж точно не с тобой, — я скалю зубы Клинту.

— О да, я слышал о твоем маленьком выступлении в «Кнут».

Его слова пронзили меня и оставили мороз в моей крови.

— Слышал, тебя грубо оттрахали на сцене. Хотел бы я быть там и увидеть это своими глазами, — размышляет он. — Я всегда думал, что ты станешь намного счастливее, проглотив хороший член.

Если он приблизится ко мне со своим, то я его откушу.

Клинт узнает эту мысль — я думаю, я слишком напряжена, чтобы скрыть ее от моего лица — но вместо того, чтобы отступить, он подходит еще ближе.

— Ты просто не понимаешь, Синклер. Никто из вас этого не понимает. — он вытаскивает из кобуры пистолет и направляет его на меня, снимая предохранитель. Мои внутренности замерзают. — В этом городе нет хорошего способа быть кем-то. Ты можешь быть либо богом, либо дьяволом. Никакой золотой середины нет.

— Я не уверена, какое отношение я имею ко всему этому, — медленно отвечаю я.

Я никогда не справлялась с ситуациями с заложниками.

Мой характер берет надо мной верх, и я теряю хладнокровие даже на тренировках, поэтому мои начальники никогда не позволяли мне участвовать в реальных ситуациях.

За исключением того, что теперь на кону моя жизнь, и я пытаюсь отговорить психопата с пистолетом, направленным мне между глаз.

Клинт сосет губы. — О, Лейла.

Я чертовски ненавижу, как он произносит мое имя.

— Дай угадаю, — продолжаю я. — Слишком сложно быть богом, поэтому ты решил пойти в противоположном направлении. У тебя, вероятно, тоже есть какая-то слезливая история, сопровождающая это решение. Либо у тебя серьезное отсутствие трудовой этики. Клинт, я поняла на этот раз?

Его хватка на пистолете не ослабевает. Он такой устойчивый, каким я его когда-либо видела. — Работать на Джерри — это все равно, что работать на проклятого клоуна. Мне нужно было більше, — что-то в этих словах заставляет меня понять его мотивы.

Итак, Клинт — наша утечка информации изнутри. Наш крот. Господи, я глупая, если мне потребовалось так много времени, чтобы полностью понять картину. Клинт связан с лысым мужчиной; вот почему он привел меня сюда, в это место. Именно он передавал информацию об этом деле тем, на кого решил работать, находящимся по ту сторону закона.

— Ты торгуешь наркотиками?

Он пожимает плечами. — Предложения посыпались, и я их поймал, — Клинт приседает передо мной, прижимая пистолет к моим костяшкам пальцев. Он трет металлом мою кожу, болезненно насмехаясь над лаской любовника. — В любом случае мне нравится этот товар. Почему бы не иметь дело и не кайфовать, когда захочу? Это выигрышная ситуация со всех сторон.

— И что, я для тебя рычаг, чтобы добиться большего в твоих ничтожных торговцев наркотиками?

Клинт перестает тыкать в меня пистолетом, его глаза метнулись вверх и встретились с моими. Он цокает языком. — Мне не нужны рычаги воздействия. Я все время был со своими настоящими людьми. Все, что мне нужно было сделать, это поделиться информацией здесь и там. Ужасно легко. Ты будешь бонусом. Я уберу тебя с дороги, прежде чем ты станешь проблемой.

— Ты такой кусок дерма, — я плюнула ему в лицо, капля упала ему на щеку. Клинт немного выжидает, прежде чем вытереть его рукавом. Мой голос падает до шипящего предупреждения. — Выпусти меня отсюда, и я не надеру тебе задницу в следующую минуту.

Насколько я глупая, что потеряла бдительность рядом с ним хотя бы на секунду. Я отмахнулась от Клинта как от новичка, потому что он всегда был доволен тем, что оставался в тени Джерри. Он мог бы отпустить ехидную реплику здесь или там, но никогда раньше не переступал ни на шаг за черту.

Я никогда не интересовалась им, потому что он никогда не давал мне повода подозревать его.

Идеальная позиция.

А Адам только что сказал мне, что нарушение произошло изнутри. Вместо того, чтобы использовать информацию для собственной безопасности, даже в те краткие мгновения с момента ее получения, я сразу же отвернулась от Клинта.

Я борюсь с веревками, но связи намного лучше, чем я могла бы себе представить. — И вообще, как ты это сделал? Я хочу знать.

Клинт наклоняет голову набок и изучает меня. — Что сделал?

— Прошёл чертов тест на наркотики, чтобы зайти так далеко.

Он смотрит на меня с удивлением, скользящим по его лицу при моем вопросе. — Ты будешь удивлена количеством трюков, которые ты сможешь освоить, если будешь достаточно наблюдательна, — он поднимается во весь рост. В хороший день он опережает меня более чем на несколько дюймов, но все это не имеет значения.

Ничто из этого не является честным боем.

Клинт знает, что лучше не развязывать меня.

— Отпусти меня.

— Мне удалось спасти несколько, — он не выглядит особенно обеспокоенным убийственным намерением, которое я стреляю в его сторону. — Ты никогда никому не позволяешь вставить слово, Лейла. Ты всегда слишком занята своим языком. Ты хоть представляешь, сколько раз я думал о том, чтобы так или иначе заткнуть тебе рот? — он крепче сжимает пистолет. — Наконец-то я вижу, на что способны эти губы.

Просто, черт возьми, пристрели меня тогда.

— Они отсасывают мужчин лучше, чем ты, — огрызаюсь я.

В его глазах вспыхивает блеск, который я знаю лучше, чем игнорировать. — Я задел тебя за живое? Ты уверена в себе для женщины, которая собирается отсосать дуло пистолета. — он открывает рот, чтобы сказать больше, но дверь склада распахивается.

Мое сердце колотится, когда Габриэль идет к нам. Облегчение — живой зверь в моей крови, пока его приближение не замедлится. Он выражает мне самое минимальное признание, прежде чем окинуть невозмутимым взглядом Клинта с головы до ног.

Что он здесь делает?

— Говори, — кричит он. Но не мне.

Клинт качает головой и выпрямляется, внезапно возясь с пистолетом. Габриэль оказывает такое влияние на людей. — Она собиралась раскрыть меня и скомпрометировать Синдикат черного рынка. Я? Ах, я сообщил остальным, что она тоже здесь. Прошу прощения, если я переступил черту, но, поскольку на нее все равно сейчас напали, я решил избавить тебя от хлопот и привести ее сюда.

Его слова выводят меня из шокового ступора. — Подожди, — я дергаюсь за веревки. — Чертов заказ? Меня заказали?

Габриэль никогда мне не говорил.

Он ни словом не обмолвился о том, что я в его списке. Предательство заменяет любую унцию радости его прихода. Я теперь мертва. И я это знаю.

Он не делает попытки развязать меня. — Что ты им сказал? — спрашивает он Клинта. — Когда ты начал?

— Что я позвал тебя позаботиться о ней.

— Она была вооружена?

— Конечно, — Клинт издает шипящий смех. — До зубов. Я даже забрал у нее туфли, потому что думаю, что она выколет глаз этими каблуками-зубочистками.

Клинт вытаскивает мой пистолет из-за штанов и передает его Габриэлю.

Тот берет пистолет, осматривает его, а затем, не теряя времени, стреляет Клинту дважды в грудь и один раз в голову. Мир снова замедляется, когда новичок падает, его колени ударяются о тротуар, и кровь течет из каждого пулевого отверстия, прежде чем он падает на спину.

Мой разум вращается.

Медленно Габриэль опускает пистолет.

— Ты пришел за мной. Ты вообще-то, черт возьми, пришел за мной. — я позволяю себе легкую, обнадеживающую улыбку.

Он действительно здесь, чтобы помочь. Но он молчит и смотрит на труп. Его губы представляют собой тонкую бескровную линию. Наконец Габриэль приближается ко мне. Звук приближающихся машин обрывает всё, кроме моего пульса. Двери снаружи закрылись.

Его глаза холодны. Гораздо холоднее, чем я помню.

Еще холоднее, чем в первый раз, когда он меня связал.

— Габриэль?

Его имя звучит, как мольба. Я знаю, что один из нас останется без ответа, когда вместо того, чтобы ослабить мои путы, он затянет их сильнее.