Любовь после никогда

ТРИ

Лейла

Шум города не приносит мне ничего, кроме умиротворения.

Широкая сосновая доска под моей задницей дает мне возможность заземлиться. Сидя на полу, скрестив ноги, я смотрю в окно своей спальни, кровать все еще растрепана, и меня не отвлекает его имя. Оставаясь в трясине собственных мыслей.

Открытое окно впускает звуки жизни. Крик и смех. Автомобильные гудки и сирены. Лают собаки и визжат шины. С этой точки зрения Империя-Бэй представляет собой не что иное, как здания, уходящие в серовато-персиковые высоты неба над головой. Персонажей очень мало, поскольку все они состоят из более чем четырех-пяти историй. Если я встану у окна и посмотрю на несколько кварталов вперед, то смогу различить отчетливое сияние заведения быстрого питания, пары прачечных самообслуживания и магазина на углу, куда я хожу перекусить.

Я верчу в руке «Глок-22», его вес мне знаком. Ручка блестит.

Еще одно убийство и еще один тупик. Деван не ошибается насчет нашей нагрузки. Мы взяли на себя больше, чем действительно можем выдержать, хотя и делаем все возможное, поскольку нами обоими движет глубоко укоренившееся желание помочь людям и спастись от собственных демонов.

Вот только Эшкрофт не позволит нам отказаться от этого, и я знаю, что никакое принятие желаемого за действительное не приведет к этому.

Насмехаясь над собой, я беру стоящую рядом бутылку и делаю глоток виски, который купила по дороге домой. Дешевый виски помогает заземлиться. Не дает мне погрузиться в глубокий сон, его аромат достаточно грубый, чтобы обострить мое внимание, а не смягчить его.

Я взвожу пистолет и выбрасываю пулю в патронник, магазин полон лишь наполовину.

Еще глоток.

Сосчитай до 100 и засеки время. Я слышу его голос в своей голове.

Я снова взвожу пистолет и выпускаю следующую пулю.

Я вернусь прежде, чем ты закончишь.

Виски горит.

Зажмурившись, я взвожу пистолет в последний раз и снимаю предохранитель в задней части пистолетной рукоятки.

Убийство за убийством за убийством. Моя жизнь — убийство. Я раскрыла слишком много проклятых дел, и они никогда не исчезнут для меня. Это делает меня и Девана хорошей командой, потому что мы разделяем одно и то же неослабевающее упрямство, которое делает каждое дело личным. Так, как в наши дни так делают немногие.

Но на последнем нет зажигалки.

К моему великому разочарованию, как бы мы с Деваном ни искали, нашим жертвам так и не удалось найти зажигалку.

Я снова взвожу пистолет и позволяю пуле упасть, затем снова включаю предохранитель и бросаю ее в сторону. Вытаскиваю голову из задницы, я выдыхаю и втягиваю глубже, удерживая его до тех пор, пока мои легкие не начнут гореть и не схватятся, а голова не повернется к потолку.

Одной рукой я обхватываю горлышко бутылки, а другой тянусь к небольшому грузу, спрятанному в кармане. Я знаю каждый ритм этой чертовой штуки. Он лежит у меня на ладони, как будто он там и принадлежит, хотя я его и ненавижу.

Я щелкаю зажигалкой и наблюдаю, как вспыхивает пламя, прежде чем отпустить ее и начать все сначала. Свет пламени материализуется в виде горящего феникса, поддающегося жару, а не восстающего из пепла. Двойные мечи образуют букву X позади феникса, а огонь стилизованный, синий, больше похожий на лед, чем на пламя. Навершия мечей выполнены в виде роз из слоновой кости.

У меня першит в горле. Я так громко кричала той ночью. Я считала до 100. Я считала до 100. Я считала до 100!

Это не жизнь, та, которой я живу сейчас. Ничего, кроме скучного существования, состоящего из полоскания и повторения, и, похоже, не имеет значения, скольким людям я помогаю. Я ищу следующее, следующее дело, которое можно закрыть, но этого никогда не бывает достаточно. Все эти жизни изменились, а преступники предстали перед судом… когда мне этого будет достаточно? Когда я когда-нибудь найду удовлетворение?

Я подношу пламя к руке, как будто жар сожжет воспоминания о крови повсюду той ночью.

Сотовый телефон блеет где-то рядом, вибрируя от пола при звонке. Я оставила это на голосовой почте. Сейчас нет никого, с кем бы я хотела поговорить. Деван знает, что напишет мне два раза подряд, если ему действительно что-то понадобится, когда я закончу рабочий день.

Мы присоединились к отряду примерно в одно и то же время, и хотя каждый из нас отправился в разные районы для нашего первого удара, наш послужной список заставил нашего нынешнего капитана в этом округе задуматься о создании пары.

Никто из нас не оглянулся.

Стройная золотокожая женщина и стройный темнокожий мужчина. Мы — зрелище с разницей в росте, и мы оба научились развивать свой имидж, когда приближаемся к людям. Или для запугивания.

Сотовый звонит снова и снова.

— Что? — наконец я отвечаю, тяжело дыша; я слишком глубоко погрузилась в воспоминания. Сегодня вечером это чертово убийство в магазине. Это было слишком похоже. Вот только он не попал в зажигалку, ту, которую, как знает мой партнер, мне нужно немедленно искать, как от зависимости.

— Деван сказал, что я могу тебе понадобиться, что ты отправляешься в темное место, и вот я здесь, девочка. Я здесь, чтобы ты могла использовать меня! Или просто чтобы развлечь тебя.

— Я не в дерьме, — уверяю я ее. Затем я смотрю на бутылку виски. — Я обхожу черту, но со мной все в порядке. Я клянусь, — я улыбаюсь, хотя она меня не видит. — Но все же приятно слышать твой голос, — медленно я разгибаю ноги и вытягиваю их перед собой, чтобы разгладить изгибы.

Тейни посмеивается, и этот звук идеально продуман, чтобы заставить любого, кто ее слышит, восхитительно дрожать. — Я знаю тебя, Лейла. Я твоя подруга уже сколько лет?

— Пять, — отвечаю я автоматически. — Дольше, чем кто-либо другой. Ты моя опора, Тейни.

Кроме Девана.

— Точно. Обмани чушь еще раз и посмотри, что произойдет, — беззаботно предупреждает она.

— Я ценю твою заботу, но…

— Вот и все. Я. Твоя подруга, которая беспокоится о тебе. Кто любит тебя безоговорочно. И я уверена, что не будет преувеличением сказать, что ты, вероятно, сидишь в одиночестве в своей квартире, хотя тебе лучше быть среди людей, — её голос приобретает льстивый характер. — Ты знаешь, что я права. Тебе нужны люди!

— Ух, люди, — я резко стону.

— Обычно я могла бы отпустить тебя с крючка, но сегодня в клубе все в порядке, и энергия хорошая. Я думаю, тебе будет полезно прийти, — заканчивает Тейни.

Я думаю об этом, отслеживая в себе любые колебания и лишь наталкиваясь на свои острые, как бритва, мысли. — Я не в хорошем настроении для общения с людьми, Тейни. Я бы только снизила атмосферу. Я совершенно не гожусь для компании.

— Пожалуйста? — она не то чтобы умоляет, но и не собирается облегчать мне отказ. Не тогда, когда она приняла решение.

Я ценю ее жесткую личность, потому что она отказывается отступать. Тейни придерживается своего мнения, возможно, иногда даже в ущерб себе.

— Я чувствую, что ты сопротивляешься, и от этого у меня болит голова, — продолжает Тейни. — И очевидно, что я не посылала тебе понравившиеся субтитры, поэтому лучше всего прийти и выбрать одну себе.

— Я ненавижу, когда ты вносишь логику в мое доминирующее сердце.

Тейни посылает мне влажный поцелуй, который слышен даже через телефон. — Я тоже тебя люблю, — говорит она. — Будь здесь меньше чем через час, и ты сделаешь свой выбор.

Никогда раньше меня не привлекал грохот EDM или сверхгромкий грохот клуба. Зайдя после насыщенного дня, я наконец вижу очарование. Звук разжигает кровь и помогает забыть о масках, которые мы носим для внешнего мира, или о людях, которыми мы притворяемся, чтобы вписаться в общество. Бас помогает ослабить сдерживающие факторы, позволяя темным нитям удовольствия выйти наружу и танцевать на свету.

Вернее, приглушенный свет лампочек, имитирующих свечи.

Подземного клуба нет ни на одной карте, и хорошие люди не смогут подсказать вам дорогу. Стены покрыты черным бархатом, а ковер под моими ногами заглушает любые шаги. Заставляя мой подход молчать. Воздух пропитан розами, потом и сексом.

В каком-то смысле это похоже на возвращение домой, потому что здесь есть и другие, кто чувствует то же, что и я.

Клуб предлагает всевозможные опасные занятия для обеих сторон медали: для сабмиссивов и для доминантов вроде меня. По крайней мере, здесь Тейни права. Я найду желающих. Я всегда доверяла ее суждениям как своему другу, потому что это ее игровая площадка. Я никогда не прихожу сюда, чтобы играть самого себя.

Как я позволила Тейни убедить меня?

Ой. Да. Она знает, на какие кнопки нажимать, и поскольку я люблю ее, я уступаю. Она позвонила, чтобы выразить обеспокоенность и предложить решение, зная, что моя бдительность к ней ослабла. Такой же, как и остальные в главной комнате Бархатного Подземелья.

Темный коридор переходит в большую круглую комнату, заставленную тканями и скамейками. В задней части здания доминирует главная сцена, на которой несколько женщин в клетках танцуют в такт музыке. Скамейки заставлены телами в различных позах секса и половых актов.

Главный этаж украшают несколько столиков, где посетители могут посидеть, насладиться напитком и полюбоваться достопримечательностями. Здесь все одеты в нижнее белье или что-то в этом роде: блики кожи в сочетании с кожей и кружевами. Это лоскутное одеяло греха со странными всплесками цвета, когда люди толпятся на полу. Они общаются, трахаются, создают сети и излучают похоть, как некоторые люди бросают фишки на покерный стол.

Я стою в начале веселого дома с выставленными напоказ зеркалами. Здесь все не то, чем кажется, и внутри мы все сделаны из одного и того же материала, независимо от того, что вы видите снаружи.

Меня охватывает дрожь. Поездка сюда уничтожила остатки моего кайфа от дешёвого виски, но оставила пустое пространство в животе. Танцоры на сцене и в клетках извиваются под светом огней, их кожа намазана маслом, а все активы выставлены напоказ.

Вот почему мы это делаем, размышляю я, шагая вперед и подавляя намек на дискомфорт. Быть свободным. Чтобы показать миру, что мы не боимся владеть собой таким образом. Это демонстрация храбрости, но мне по какой-то причине сегодня вечером нужно набраться храбрости.

— Моя дорогая Лейла! — Тейни пробирается сквозь толпу и обнимает меня за шею. У нее карманного размера, поэтому ее лицо обычно находится прямо на одной линии с моей грудью, когда она босиком, а я в ботинках. Сегодня вечером она балансирует на высоких каблуках. — Посмотри на себя, все великолепно. Вонючее, но великолепное!

— Я не переодевалась после работы, — шепчу я ей на ухо.

Пусть она и невысокого роста, но львиную долю обхвата Тейни получила в области груди. По сравнению с этим я выгляжу плоскогрудым. Сегодня вечером ее грязно-светлые волосы растрепаны вокруг головы, и на ней ошейник. Тейни одета в черно-фиолетовый корсет, а серебряные зажимы, удерживающие ее чулки до бедра, сочетаются с серебром собачьего ошейника. Я неуместна в узких джинсах и черной майке хотя бы потому, что у меня не выставлены напоказ ни ноги, ни сиськи, ни задница.

Как только она отстраняется, моя рука все еще обнимает ее за талию, я смотрю на воротник. — Серьезно? — я указываю подбородком на звенящие спереди жетоны и блестящий замок сбоку.

Тейни пожимает плечами. — Не всем из нас нравится быть большим злом, — она подмигивает. — Сегодня вечером у меня сексуальный папочка, который держит другой конец моей цепи. Ой! Кстати, есть новый горячий Дом, который заходил пару раз. Сегодня вечером он собирается выйти на сцену, и я подумала, что ты захочешь взглянуть.

— Остановись, — я поднимаю руку, чтобы остановить ее. — Меня не интересуют мужчины, которые любят доминировать. Разве они не делают этого достаточно в повседневной жизни?

— Некоторые из них, — со смехом признается Тейни.

Я шучу лишь отчасти, потому что мои мысли сразу же переключаются на Джерри и всех детективов, с которыми мне приходилось работать, которые в точности похожи на него. Включая нескольких женщин, которые бросают на меня один взгляд и дают оценку, которые чувствуют, что им нужно меня принизить, потому что, очевидно, я представляю угрозу, просто потому, что хорошо выполняю свою чертову работу.

Я делаю свою работу лучше, чем любой из них. Чего они не знают, так это дополнительных часов, которые я трачу на то, чтобы стать лучше. В отличие от них.

— Я знаю, что тебе не нравятся подобные вещи, но дай ему шанс. Хотя бы посмотри, как он играет. Когда я говорю, что этот Дом горячий, Лейла, я имею в виду горячий, — Тейни направляет меня к сцене, и когда она смотрит на меня, ее глаза настолько голубые, что смотрят на мое лицо только с твердой привязанностью и доверием. — Он чертовски обжигающий.

— Отлично, ты меня убедила, — говорю я со смехом. Я соглашаюсь, потому что это она, но это еще и это место, эта атмосфера.

— Когда ты увидишь этого парня… — Тейни замолкает и качает головой. — Ты испачкаешь свои джинсы.

— Еще предстоит увидеть, — я обнимаю ее за талию, связывая нас двоих вместе, и, черт возьми, она была права. Мне нужна была компания. Точнее, мне нужна была ее компания и энергия, которую она приносит. Толпа в клубе кипит, но она более приглушенная, чем ожидалось.

Пока свет не вспыхнет и не погаснет, привлекая всеобщее внимание к сцене. Большинство мест уже занято, но Тейни шипит на пару, сидящую в красном бархатном шезлонге в футе от сцены. Они поспешно уходят, оставляя место свободным, чтобы мы могли занять его.

Слишком темно, чтобы увидеть, есть ли пятна на ткани, но я готова поспорить, что они есть. Тейни садится рядом со мной, закидывая одну ногу на другую и обнажая еще больше своих подтянутых ног.

— Это шоу, которое ты не захочешь пропустить, — бормочет она.

Мы поворачиваемся в тандеме и наблюдаем, как две женщины, одетые только в шелковые полоски и черные кожаные аксессуары, проходят мимо нас и исчезают в одном из коридоров, направляясь к частным комнатам. В воздухе витает дым, вокруг танцующих людей, женщин, перебрасывающих длинные волосы на плечи, мужчин, вздрагивающих бедрами.

Это вся голая кожа, мокрая от пота. Пропитанная жизнью. Жизненная сила. Энергия.

У меня кружится голова.

— Итак, ты поместила нас в зону брызг? — я шучу, кривя губы.

Тейни усмехается. — Поверь мне в этом. Он потрясающий.

— Как его зовут?

— Эм… Я думаю, что у него сценический псевдоним, но сейчас я его не могу вспомнить.

Входит наш безымянный Дом, шагающий по сцене в одних черных стрингах, перекинутых через бедра, и давая зрителям очень хорошее представление о том, что он несет с собой. Его мускулистая грудь обнажена и покрыта маслом, и, в отличие от некоторых танцоров и посетителей, он не носит маски.

Судя по его профилю, у него тот тип лица, который следует высечь на камне и увековечить. Острые скулы, сильная челюсть, такой же гордый нос. Длинные темные волосы ниспадают с эффектной вдовьей макушки и обрамляют его лицо, темные глаза полны вызова.

Черно-зеленые татуировки с племенным узором украшают его шею и плечи. На запястьях у него кожаные наручники, но я готова поспорить, что они скрывают еще больше узоров. Дизайн не умаляет его, а только усиливает его харизму.

Тейни снова права.

Он в порядке, в порядке, в порядке. И разве он этого тоже не знает?