Любовь после никогда

ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ

Габриэль

Чертов Клинт.

Чертовы накачанные кротами киски, которые думают, что знают лучше, чем кто-либо другой. Он разослал всем тревогу и не оставил мне места для маневра. У меня не было времени искать выход из этой ерунды. Мы с Лейлой теперь по-настоящему трахаемся.

Бродерик и Хорн-Риммед отставали от меня всего на несколько шагов, их машины уже следовали за моей, когда я въехал в тенистый переулок между «Доками на Марки» и соседним зданием. Снаружи хлопает еще одна дверь машины.

Слишком поздно.

Я опоздал.

Лейла все еще стоит, ее глаза расширяются от удивления, и я не могу переварить, как она смотрит на меня, пока я затягиваю веревки.

— Что ты делаешь? — она борется со мной. — Габриэль? Что ты…

Я прижимаю пистолет к ее губам со смертельным намерением. — Если ты хочешь остановить нашу игру, дорогая, тебе придется использовать стоп-слово. В противном случае, ты будешь держать рот на замке, пока я не скажу тебе обратное.

Позволил ей собрать кусочки воедино. Она ни разу не сказала мне стоп-слова перед тем, как мы вышли на сцену, и я позаботился о ней. Как мне заставить ее доверять мне сейчас, не выдав себя?

— Ты не мой чертов Дом, — выплевывает она.

В тот момент, когда шаги становятся громче и босс заходит на склад.

Нет хорошего способа сыграть в это. Не сейчас, когда начался обратный отсчет и от этого момента зависит так много всего. Я кладу пистолет Лейлы в карман и выхватываю его из безжизненной руки Клинта.

И у нас нет шансов выбраться отсюда живыми, если я отпущу ее прямо сейчас. И вместо того, чтобы доверить мне принимать такие решения на лету… Лейла в ярости. Она должна быть такой.

Разумнее быть. Я просто надеюсь, что она каким-то образом найдет путь к пониманию сквозь дымку ярости.

Мне приходится сдерживать мрачный смешок. Я убийца и доказал это прямо перед ней. Но я также доказал, что никогда не причиню ей вреда. Давай, милая, собери!

— Хорошо. Ты нас здесь обыграл.

Бродерик выходит из-за угла, подняв брови и стоя рядом с Риммедом. Это темный бог, правящий подземным миром, вот только у него такое лицо, мимо которого невозможно пройти в толпе. Несмотря на свою репутацию, он всего лишь подтянутый мужчина средних лет со стройным телосложением и мужественными чертами лица. Сегодня на нем темный костюм и ярко-синяя рубашка на пуговицах.

— Я хорошо провел время, — говорю я ему, кивая головой в сторону Рогового Риммеда.

— Клинт позвонил нам и сказал, что у него сюрприз. Я уж точно не ожидал встретить здесь своего маленького друга-детектива, — Бродерик меня травит. Особенно, когда он делает паузу, чтобы рассмеяться, громко и глубоко.

Сообщив мне, что Клинт запечатлел для меня мою цель прежде, чем у меня появился шанс добраться до нее.

— Она не твоя, — я заставляю себя улыбнуться. — Но я удерживал ее. Она вырвалась на свободу. Черт возьми, убила этого неудачника. — для большей выразительности я пинаю Клинта по подошве ботинка. Не обращая внимания на твердый комок, застрявший у меня в груди, и демонстративно игнорируя Лейлу. — Он не так полезен, как ты думал.

Роговой Риммед ставит свой портфель на пол, и они с Бродериком кружат над Лейлой, как стервятники.

— Эта милая маленькая штучка доставила нам немало хлопот, — напевает мой босс.

Я чертовски ненавижу то, как он на нее смотрит.

— Я не вещь, — огрызается она. — И пошел ты на хуй.

— Этот идиот думал, что он убийца только потому, что выдал информацию изнутри, — добавляю я, как будто она никогда не говорила. — Ты хочешь, чтобы что-то было сделано, верно? Вот мы и здесь. Он мог бы заполучить ее, но он все испортил.

Лейла похолодела. Жестко. Наблюдая за нами. — Чертовы ублюдки. Все вы. Вы получите то, что получите, если это будет последнее, что я сделаю.

Мне нужно, чтобы она молчала. Она поставит под угрозу все, что я делаю, если заболтается, а сейчас она слишком зла на меня, чтобы даже все обдумать.

— Осторожнее со словами, дорогая. Ты ничему не научилась за это время? Разговоры дешевы, и ты не в состоянии заплатить, — я смеюсь.

Смех только разжигает ее.

Лейла бросается на канаты и извергает ряд непристойностей, которыми я горжусь.

Я отрываю кусок рубашки Клинта и надеваю его ей на голову, как кляп. Она дергается, борясь со мной на каждом дюйме пути, ее взгляд не делает секрета, что ей нужна моя голова.

Я ничего не говорю, засовывая ткань ей в губы. Она царапает меня и чуть не откусывает мне часть указательного пальца.

Раздражительная.

Женщина-воин.

Я собираюсь вытащить нас из этого.

Я прочитал все в ее ненавидящем взгляде. Это абсолютная противоположность тому выражению лица, которое она сделала вчера вечером в постели, засыпая у меня на руках. Этот намек на открытость был настолько чуждым, что застал нас обоих врасплох.

Хорошо , думаю я, когда босс подходит ко мне с суровым лицом. С одной стороны, это действительно хорошо, потому что ей придется научиться быть более осторожной.

Вот только большая часть меня ненавидит быть причиной такого чертовски глупого урока. Она уже слишком многое пережила. У нас обоих есть. Когда такие люди, как мы, получают передышку?

Когда мы настанем «долго и счастливо»?

Никогда.

Вот только будь я проклят, потому что то короткое время, что я провел с Лейлой, заставило меня задуматься об этом. Надеюсь на это.

Я слишком проклят для такой сделки, и это всего лишь напоминание.

Лучшее, на что я могу надеяться, это найти способ вытащить ее из этой ситуации. Тогда она будет свободна от меня. Свободная от трясины.

Я подумаю обо всем этом, как только вытащу ее отсюда. Независимо от того, как быстро Бродерик попытается нанести удар, я буду быстрее.

Роговый смотрит на Лейлу так, будто пытается решить, с чего начать с ней. — Я давно не играл на поле, — говорит он мне. — Или понаблюдать за тобой на работе.

— Что бы вы, господа, предпочли? Чтобы попасть в свои собственные хиты или посмотреть, какой еще информацией она могла бы поделиться с нужным убеждением? — я стараюсь сохранять нейтральный тон, чтобы не было видно каких-либо интонаций.

Но помогает то, что Бродерик не обращает на меня внимания. Его внимание остается на Лейле. Требуется максимум самоконтроля, чтобы оставаться на месте, когда начальник улыбается и приближается к ней. Он проводит большим пальцем по ее нижней губе, ткань рубашки туго завязана на шве ее рта. Прямо перед тем, как он отступает и бьет ее по щеке.

Я теряю дыхание.

Комок в горле болезненно опускается вниз, к животу, а жар разливается по всем частям моего существа. Босс наносит ей еще несколько ударов по лицу и животу. Лейла ничего не говорит, но в уголках ее глаз образуются слезы, и она побледнела. Он ударил ее так сильно, что у нее перехватило дыхание, и внутри я кричу, чтобы он остановился.

Борясь с желанием бежать вперед и вскинуть руку, чтобы защитить ее.

Комната вокруг меня становится меньше, потому что у этого придурка в кулаках чертовская сила. Он нанесет ей серьезный вред. Он отодвигается на несколько дюймов назад, прежде чем ударить костяшками пальцев ей в живот.

Лейла хрипло выдыхает.

Она колеблется в кресле, наклоняясь вперед.

У меня нет другого выбора, кроме как продолжать смотреть, чувствуя такую тошноту, какой меня никогда раньше не вызывало насилие.

Но сейчас это слишком опасная игра, чтобы сдаваться. Это самая опасная игра, в которую я когда-либо играл, и мне нужно сохранять стойкость. Если мы зайдём слишком далеко…

Это та малая мера облегчения, которую я себе позволяю. Если это зайдет слишком далеко, я убью босса и его лакея. Это будет означать мою собственную смерть, и я не уверен, смогу ли защитить Лейлу, если пойду по этому пути.

Бродерик быстр. Он снова врезается в гораздо меньшую женщину, как гребаный грузовик.

Я никогда не ненавидел его раньше, но ненавижу сейчас.

Наконец босс останавливается и откидывается назад, собирая немного крови Лейлы на палец и размазывая ее по собственному рту. Он запыхался и ухмыляется, как дурак.

— Твоя очередь, Блэквелл, — говорит он мне. — Покажи мне, что у тебя есть. Почему тебе платят большие деньги.

Христос. Отбросив в сторону все инстинкты, подсказывающие мне выпотрошить его прямо здесь, я встаю перед Лейлой. Не позволяя ей увидеть извинения, которых она заслуживает, прежде чем я ударю ее в бок. Костяшки пальцев впиваются в мягкую кожу и ребра. Я знаю, что не могу сдержаться.

Два удара, потом три.

Мне жаль. Мне очень жаль, любимая.

Она никогда мне этого не простит. Я не уверен, что когда-нибудь смогу простить себя.

Я наношу ей левый хук в бок на несколько дюймов ниже того места, где ее ударил Бродерик, и она с проклятиями бросается вперед.

Ткань заглушает ее болезненный стон.

Время замедляется.

Я притягиваю ее к себе после четвертого удара и хватаю стул руками. Она изо всех сил пытается дышать через ткань во рту, ее грудь вздымается, а глаза тускнеют от боли. — Меня тошнит от таких дерьмовых копов, как ты, — заставляю себя сказать я, стиснув челюсти.

Используя свое тело как щит, я спешу ослабить узел на ее правом запястье. Настолько незаметно, что я даже не думаю, что она знает, что я сделал. Прямо перед тем, как я наклоняю стул, в котором она сидит, позволяя ему упасть вбок и с грохотом упасть на пол. Ее череп трескается о цемент и слегка подпрыгивает.

— Разве ты не знаешь, что в этом мире нет ничего хорошего, за что стоит бороться? Зачем вообще пытаться? — спрашиваю я ее, надеясь, что мое выступление окажется убедительным.

— Достаточно, — Роговой взмахивает рукой в воздухе. — Я видел достаточно.

Лейла в крови. Кожа под левым глазом уже опухла и покраснела. Еще несколько часов, и она станет чертовски блестящей. Рану на ее щеке нужно будет обработать там, где я ее расколол, и я не удивлюсь, если некоторые удары Бродерика по ее туловищу приведут к переломам ребер.

Прости меня.

— У меня есть для вас еще, — говорю я им.

Бродерик, этот ублюдок, только усмехается. — Говори.

Информация. Их любимая валюта.

— Настоящая заноза на твоем глазу — Джейд, владелица Velvet Underground. Она знает, что я знаю, что она замешана в том дерьме, которое ставит под угрозу нашу операцию. Моё предположение? Она пыталась создать конкурирующую сеть наркоторговли. Она та, кого мы хотим, — отвечаю я, вытирая окровавленные костяшки пальцев о штаны.

Мой босс ломает шею. — Тогда, я думаю, ты знаешь, что делать, — говорит он.

— Что нам с ней делать? — спрашивает Роговой, указывая на Лейлу.

Бродерик смеется и поворачивается ко мне. — Габриэль знает. Нам не обязательно задавать такие вопросы.

Дышать негде. Они оставляют ее судьбу в моих руках. Мне еще рано дышать. Слишком рано думать, что я выиграл хоть дюйм земли.

— Я позволю ей истекать кровью еще немного, прежде чем позабочусь обо всем здесь.

Мой босс снова смеется, и его лакей берет портфель, и они вместе выходят на улицу. — Теперь с ней больше не будет проблем, — заканчивает последний.

Я не расслабляюсь, пока не слышу звук хлопающих дверей и отъезжающих машин. Мы почти вышли из этого. Еще один шаг, и затем наступает самое сложное: заставить Лейлу принять новое соглашение, как будто я только что не разрушил каждый дюйм с таким трудом завоеванного доверия между нами.