Когда все уходят, Митч хочет побеседовать со мной. Похоже, речь пойдет о чем-то серьезном.
— Эге, — соглашаюсь я. — Ладно.
— Очень важно, чтобы ты никому не заикался насчет Барб. Ну, что она бывает здесь, что между нами что-то происходит. Никому ни слова о том, что ты здесь видел. Особенно в присутствии Гарри, Марти или кого-нибудь из подчиненных Гарри. Лучше вообще помалкивай при посторонних, чтобы не ошибиться.
— Все равно Кэхилл, Ханна и Графф уже знают.
— Да, они в курсе. Только они не проболтаются кому не надо. И я хочу быть уверенным, что ты тоже будешь держать язык за зубами. Понял?
— Нет, не понял. Но я ничего никому не скажу.
— Чего ты не понял?
Почему любовь надо держать в тайне? Вот чего я не понял. Загадка какая-то. Но мне не хотелось, чтобы Митч мне все подробно объяснял. Вообще больше не хотелось говорить про это.
— Это плохо? — только и спрашиваю я.
Митч вздыхает и ненадолго замолкает.
— Не знаю, как тебе и объяснить. Большинство скажет, что плохо.
— Большинство — это кто?
— Не знаю. Вообще все.
— А по правде оно не плохо?
— Сложно сказать. Кому-то может даже причинить боль. Но я не могу назвать это плохим.
— Ты не можешь, а все могут?
— Ну, не все. Некоторые. И заранее никогда не угадаешь.
Значит, почти все думают не так, как я. А вдруг правы они, а не я?
— Станешь постарше, поймешь, — говорит Митч. — Сейчас главное, чтобы ты был заодно со мной.
— Эге. Я с тобой, Митч.
Ни с кем больше я эту сложную тему обсуждать не собирался.