Люся с проспекта Просвещения или История одного побега

Про вишневую косточку

Слов было не разобрать. Разве только отдельные восклицания, вроде: «Ах! Ну и ну! Боже мой!». Но по ним составить представление о сюжете утренней дискуссии не было никакой возможности. Разговор происходил на кухне, при закрытых дверях, в режиме строжайшей конспирации. Что бы это могло значить? Спросонья я терялась в догадках. Теряться в догадках, зарывшись в ласковую прохладу подушки, было приятно. И верхом блаженства было сознавать, что никто не придет тебя будить ни свет ни заря, что не нужно подскакивать с кровати, натягивать ненавистную форму и тащиться в темень, мороз, пургу на другой конец города. Ничего этого не будет целых две недели. Целых две недели полного и безоговорочного счастья! И можно вставать теперь, когда захочешь и завтракать в обед, а вечером допоздна смотреть кино или рубиться часы напролет в «Жанну Д'Арк» за компьютером…

Но что же все-таки происходит на кухне? Мамин голос, обычно мягкий и спокойный, сегодня, точно школьный звонок, настойчиво и тревожно теребил мое сознание. И предвещал он, судя по всему, большие неприятности. Только вот кому? Что стряслось, пока я спала? Неужели Фуфа сгрызла вешалку в коридоре? Или папины ботинки? Или, что уж совсем никуда не годится, сжевала бабушкин индийский коврик? В том, что виновницей экстренного совещания на кухне была Фуфа, я уже не сомневалась. Ее писк за дверью не умолкал ни на минуту.

Перебирая в голове возможные Фуфины проступки, один замысловатее другого, я не заметила, как вновь задремала. Мне снился Руан, стук мечей и блеск алебард, белый конь и я на белом коне, арбалеты и стрелы… В конце концов, что мне за дело до какой-то там глупой собаки, у которой на уме одни пакости? Первый день каникул начинать с неприятностей, причем Фуфиных, совсем не хотелось. А потому, уютно свернувшись калачиком, я решила во что бы то ни стало реализовать свое законное право на безмятежный предутренний сон. Белый конь в ожидании меня нетерпеливо бил копытом. Итак, в Руан! Вперед!

Между тем за зыбкой границей моего виртуального бытия всерьез сгущались тучи, грозившие обернуться нешуточной бурей. Не разлепляя век, я прислушалась к происходящему за стеной. В коридоре царило какое-то странное оживление. Хлопали двери, раздавались взволнованные голоса, что-то с грохотом падало на пол, шуршали газеты, скрипели дверцы шкафа, в ванной не переставая гудел кран. Словом, день начинался. И начинался он на редкость беспокойно. Кто-то куда-то уходил, потом возвращался, щелкал ключ в замке, один ботинок стучал о другой, и скрипел резиновый половичок у входной двери. Взволнованный шепот родителей, доносившийся теперь из коридора, заставил меня насторожиться. «Ну что?» — спрашивала мама. «Нигде нет. Я два раза обошел вокруг дома, и к магазину сходил, и на футбольную площадку… Никто ничего не видел… Но ведь она никогда не убегала далеко. Она вообще не убегала… Как такое могло случиться?». И хотя папа старался говорить как можно тише, по голосу было слышно, что он очень расстроен. Я похолодела. Остатки сна слетели с меня в мгновенье ока.

О чем они говорят? И кого папа ходил искать вокруг дома? Страшная догадка молнией пронеслась у меня в голове, тут же отозвавшись острой болью под нижним ребром. Так бывает от быстрого бега. Или когда на контрольной по алгебре вдруг обнаруживаешь, что забыла дома шпаргалку. По спине пробежали мурашки. Я откинула одеяло и, начисто забыв про тапки, босиком выбежала в ярко освещенный коридор. «Что случилось? Где Люся?» — прошептала я дрожащими губами, проваливаясь в какую-то ватную пустоту. От двери до стенки и от стенки до другой двери не было и намека на рыжую лохматость. Я не верила своим глазам. Такого еще не бывало, чтобы Люся пропустила мой утренний выход. Я бросилась в большую комнату. Любимое Люсино место под столом было пусто. В углу сиротливо валялся многострадальный папин носок. Люси не было ни в кухне, ни в комнате у родителей, ни в кладовке. На всякий случай я заглянула даже под бабушкину тахту. Люси не было НИГДЕ. На гвоздике в прихожей висел поводок. Непонятно зачем, я взяла его в руки. Он был еще мокрый и пах собачьей шерстью. Слезы сами собой брызнули из моих глаз.

Я умоляюще смотрела на родителей в надежде, что, как в моем раннем детстве, им достаточно будет лишь взмахнуть волшебной палочкой, чтобы все сразу стало хорошо и в кухню с радостным лаем влетела Люся… Разве я многого прошу? Мама обняла меня за плечи и притянула к себе:

— Понимаешь, малыш, все произошло так быстро… Они возвращались с прогулки… Люся несла в зубах палочку… Фуфа шла рядом. И все как будто было в порядке. Но вдруг у самого подъезда… В общем, когда тетя Сима оглянулась, Люси уже не было.

— Так уж случилось, малыш, так уж случилось, — вздохнул папа, стягивая с головы ушанку. Воротник его свитера, мокрый от снежной пыли, криво топорщился из-под наспех намотанного шарфа. Волосы на макушке торчали в разные стороны. Красными от мороза пальцами папа тщетно пытался расстегнуть молнию на куртке.

— А палочка? — спросила я.

— Что палочка? — не поняла мама.

— Она с палочкой исчезла или без палочки?

— Какая разница? С палочкой, без палочки… Я вообще не понимаю, почему мы тут сидим? Время идет, а мы сидим. Делать же что-то надо, — подала голос из кухни тетя Сима, до сих пор молча сидевшая у окна и аккуратно помешивавшая ложечкой кофе в фаянсовой чашке. Над чашкой тоненькой струйкой поднимался пар, аппетитно пахло моими любимыми блинчиками. Но блинчиков сегодня почему-то совсем не хотелось. Я сглотнула слюну. Нет, блинчиков в компании тети Симы мне не хотелось категорически. Было ясно как дважды два: Люся с Фуфой опять поцапались. На сей раз из-за палочки. А если тетя Сима этого не заметила, значит, ей пора сменить очки. Наша Люся просто так из дома ни за что бы не сбежала. И меня бы ни за что не бросила. Не такая она, наша Люся, чтобы друзьями швыряться. Ей было у нас хорошо. Всем было хорошо. До самого вчерашнего вечера. Все это я, между прочим, собиралась сказать тете Симе. И уже открыла было рот, но тут неожиданно вмешалась бабушка.

— Не ходи без тапок, простудишься. Сейчас же надень носки! И марш умываться! — бросила она мне вместо приветствия, величественно выплывая из ванной.

— Господи! О чем ты говоришь? У нас собака пропала, а ты о носках каких-то беспокоишься, — с досадой поморщилась мама.

— Во-первых, не о носках, а о ребенке. Я беспокоюсь о ребенке, — невозмутимо возразила бабушка. — А во-вторых, кто-то же должен в этой семье сохранять спокойствие и здравый рассудок, когда буквально все посходили с ума!

Перечить бабушке не имело смысла. Даже самые что ни на есть руководящие работники того института, где она всю жизнь проработала, неизменно вытягивались в струнку, стоило только ей появиться в дальнем конце коридора. И дело здесь было вовсе не в должности. Просто наша бабушка — женщина с характером. А что такое женщина с характером — думаю, вы и сами знаете.

Быстро одевшись, умывшись и кое-как застелив постель, я вышла на кухню. Судя по раскрасневшимся лицам, воспитательная часть как раз подходила к концу.

— Этого и следовало ожидать. О чем вы только думали?! От такой жизни не то что собаки, люди скоро из дома побегут! — возмущенно гремела бабушка, сдвинув брови и грозно сверкая стеклами очков. Мама молчала, барабаня пальцами по столу, папа внимательно разглядывал ремешки на своих шлепанцах, а тетя Сима крутила в руках очки, недовольно поджимала губы и всем своим видом давала понять, что больше не намерена терпеть нравоучений в свой адрес. Мое появление оказалось как нельзя кстати. Атмосфера, накаленная до предела, требовала притока свежих сил. Увидев меня, бабушка, не сбавляя оборотов, перешла прямиком к делу:

— Ну, и что вы намерены предпринять? Какие предложения? С чего начнем?

Вздох облегчения пронесся по кухне, всколыхнув занавеску на окне и энтузиазм в массах.

Через пять минут план поиска Люси был составлен, наставления даны, указания получены. С серьезностью генералиссимуса бабушка провожала в путь наш маленький боевой отряд. Первым на задание отправился папа. Ему было поручено обойти окрестные помойки и ближайшие станции метро.

— Есть основания полагать, что именно эти тучные нивы решит окучить наша Людмила в первую очередь, — резонно заметила бабушка.

Мама взяла на себя рынок и продуктовые магазины в ближайших кварталах. Тете Симе с Фуфой достался самый трудный участок. Им предстояло обследовать район гаражей и прилегающий пустырь. Сама же бабушка осталась дежурить в квартире на тот случай, если Люся, проголодавшись, вдруг решит вернуться домой. Окинув меня раздумчивым взглядом, бабушка поправила очки на носу и посмотрела на маму. От нетерпения я чуть не свалилась с табуретки.

— А юных пионэрок предлагаю послать в Озерки. Пусть проверят обычный маршрут прогулок, — наконец изрекла бабушка. — Там сейчас, наверное, полно ребятни. Поспрашивайте, может, кто и видел.

Я радостно кивнула и тут же, натягивая на бегу свитер, поскакала к телефону звонить Светке.

— Да, и не забудь взять с собой Люсину фотографию. Не все люди знают, как выглядит эрдельтерьер! — крикнула мне вслед бабушка.

— Угу! — промычала я, набирая Светкин номер.

Светка — мой самый лучший друг. Она живет в двух остановках от нас и учится со мной в одном классе. Мы видимся каждый день, даже в каникулы, вместе играем в компьютерные игры, вместе катаемся на коньках и смотрим по телеку «Возвращение Мухтара», а по воскресеньям, взяв с собой Люсю и санки, отправляемся на озера. Расстаемся мы только под вечер, когда с работы приходят родители. Но, слава богу, как говорит папа, мы живем в век высоких технологий. И мне достаточно включить компьютер, чтобы после ужина обменяться со Светкой последними новостями. Мы можем перестукиваться так часами. Потому что друг без друга нам ужасно скучно. Только взрослые этого не понимают и все время над нами подтрунивают.

И это нас со Светкой бабушка называет «юными пионэрками». В шутку, конечно. Потому что никакими «пионэрками» нам со Светкой, к счастью, побывать не довелось. И красный галстук живьем мы видели только раз, когда к нам на урок приходил один престранного вида старикан, шамкал ртом и лопотал что-то про свое счастливое пионерское детство, в котором никто не выставлял напоказ пупков и не носил колец в носу. Из рассказов старикана получалось, что пионеры всегда были аккуратно подстрижены, не то что нынешняя молодежь, любили родину и дедушку Ленина, всюду ходили строем под барабанную дробь, горланили «Взвейтесь кострами…» и вместо того, чтобы гонять на скейтбордах, без устали переводили старушек через дорогу. В общем, страна под названием пионерия понравилась нам со Светкой ничуть не больше кабинета стоматолога, в который нас стройными рядами каждые полгода водит моя бабушка. И хотя зуб мне сверлили только однажды, чуть ли не в младенчестве, эта зверская экзекуция оставила в моем неокрепшем сознании самые пренеприятные впечатления.

Когда спустя пятнадцать минут я подходила к остановке, знакомая куртка уже синела у фонарного столба.

— Ты чего так долго? — недовольно пробурчала Светка, поеживаясь на ветру. — Я тут все объявления успела изучить, пока тебя ждала. Про собак ничего нет. Зато я нашла кое-что интересное. Это может нам пригодиться.

Светка ткнула пальцем в маленькую сероватую бумажку, на которой было написано: «Потомственная колдунья, экстрасенс высшей категории снимет сглаз, порчу, венец безбрачия, приворожит и вернет любимого. Звонить с 10 до 22 часов. Спросить Розалию Петровну».

— Ну и что? Зачем нам эта мутотень? — уставилась я на Светку, пытаясь разгадать, что за гениальный план родился в ее голове, пока она поджидала меня на остановке.

Светка, не обращая внимания на мой недоуменный взгляд, секунду помолчала, как бы что-то соображая, потом спросила:

— У тебя есть с собой какая-нибудь Люсина вещь? Ошейник, например, или поводок.

— Не-а, — мотнула я головой, но тут же вспомнила про фотографию в кармане.

— Отлично, клевая фотка, думаю, подойдет, — кивнула Светка. — Если сами Люсю не найдем, придется обратиться за помощью к потусторонним силам. Но ты не бойся, это на крайний случай, — добавила она, заметив мое беспокойство.

— Слушай, Свет, — замялась я в нерешительности. — А без этой самой Розалии никак обойтись нельзя?

— Ты хочешь найти Церлину или нет? — Светка строго посмотрела на меня своими рыжими в крапинку глазами.

— Конечно, хочу! Просто, знаешь, все эти колдуны и колдуньи… Вот если бы они были из Хоггварца, тогда конечно…

— Фьють! — Светка от возмущения аж присвистнула. — Ну ты даешь! Опять книжек про Поттера начиталась?! Я для дела стараюсь, а она всякой ерундой голову себе забивает. Забудь ты про Хоггварц свой. Он нам никаким боком не светит. Вот, бери Розалию и не привередничай. — Светка ткнула пальцем в объявление. — Может, она ничуть не хуже профессора Макгонаголл.

— Сомневаюсь, — пробурчала я, но под Светкиным настойчивым взглядом все же оторвала бумажный хвостик с номером телефона и сунула в карман.

— Если эта Розалия в состоянии вернуть любимого, то почему бы ей не вернуть и нашу собаку? Дело-то ведь плевое. Ты сама подумай, — горячо убеждала меня Светка, в то время как мы, рассекая людской поток, двигались по проспекту в сторону Суздальских озер. Навстречу нам то и дело попадались хозяева с собаками самых разных пород и мастей: большими и маленькими, лохматыми и гладкошерстными, остроухими и с висячими ушами, массивными, кряжистыми и грациозно-изящными, как балерины. И всякий раз от их вида у меня тоскливо замирало сердце.

— Слушай, — Светка вдруг остановилась как вкопанная. От неожиданности я чуть не налетела на детскую коляску. — Так мы ее никогда не найдем. Что она, дурочка что ли, по проспекту бегать? Во дворах искать нужно. Пойдем дворами вдоль проспекта. Там мы скорее на нее наткнемся. К тому же во дворах обычно мамаши с детишками гуляют, бабушки там разные с собачками, дедушки с кефиром. В общем, аборигены. Они-то нам как раз и могут помочь.

В первом же дворе улыбкой Моны Лизы, правда слегка беззубой, нам улыбнулась удача в лице живенького маленького старичка с физиономией, напоминающей сушеную грушу. В потертом сером пальто и вязаной синей шапочке он неспешно прогуливался вдоль дома и, судя по всему, никуда не спешил. Услышав наш вопрос, старичок радостно закивал:

— Как же, как же. Видел вашу собачку. Рыжая с черным, говорите? Точно, она как раз и была рыжая с черным. Я еще подумал, вот, мол, как бывает, потерялась, наверное…

Я с замирающим сердцем протянула старику Люсину фотографию. Дед повертел ее в руках, близоруко щурясь на ярком солнце, поскреб большим пальцем щетину на подбородке и удовлетворенно причмокнул.

— Красивая собачка. Как зовут?

— Церлина.

— Как? — переспросил удивленно дед и подставил поближе ухо.

— Цер-ли-на! — повторила я как можно отчетливей.

— Чудное имя какое-то, — покачал головой старик и чему-то криво усмехнулся. — Раньше все Жучками да Шариками называли. А теперь чего только не придумают. Вот помню, еще до войны у нашего соседа овчарка была. Ну и умная была собака, я вам скажу. Сумку хозяйскую носила и каждое утро из ящика газету вытаскивала. А однажды с ней случай приключился…

Светка за моей спиной многозначительно крякнула и незаметно потянула меня за рукав, давая понять, что с беседой пора закругляться. Однако не так-то просто было унять старика, буквально вцепившегося в нас своими бесцветными, с острым прищуром глазками. Он все говорил и говорил, брызгая на нас слюной.

— Скажите, пожалуйста, а когда вы ее видели? — вежливо попыталась встрять Светка где-то между первой пятилеткой и Днепрогэсом. Старик внезапно смолк на полуслове и оторопело уставился на Светку:

— Кого?

— Нашу собаку, — не отступала Светка, сверля старика глазами.

— Какую собаку? — дед удивленно поднял брови.

— Да нашу, нашу собаку! Вот эту! — почти заорала Светка, тыча в деда Люсиной фотографией. — Вы же только что сказали, что видели здесь нашу собаку!

— Кто видел? Я? Какую собаку? — старик испуганно заморгал, потом провел тыльной стороной ладони по лбу, как бы припоминая. — Собаку… Да, точно, видел… С неделю назад примерно, а может и раньше… Рыженькая такая, востроухая, как белочка.

Мы разочарованно переглянулись. С крышей у старика явно было не все в порядке. Заметив нашу нерешительность, дед вдруг засуетился, стал зачем-то хлопать себя по карманам и странно так пританцовывать на хиленьких, тонких, точно макаронины, ножках.

— Когда, говорите, пропала? Сегодня утром? Ну да, ну да, конечно, я ее сегодня и видел, — подобострастно зачастил он. — Я как раз в магазин выходил, а она вон там, у машины сидела. И все скулила. Все скулила, бедняжка. Ее потом змеюка эта забрала.

— Какая змеюка? — подозрительно глядя на деда, спросила Светка.

— А из девятой квартиры, — ничуть не смутившись, прошамкал старик и ткнул желтым пальцем в сторону ближайшего подъезда. — Пришла, веревку на шею накинула и поволокла. Я все видел. Кричу ей: «Ты что ж делаешь, живодерка!». А она только усмехнулась и дальше пошла. У, ведьма старая! — Дед потряс в воздухе кулаком. — Мы таких в сорок восьмом пачками к стенке ставили! А теперь попробуй найди на нее управу! Я вам вот что скажу… — дед с видом заговорщика наклонился к нам и зашептал, сделав страшные глаза, — будь моя воля, я бы эту змеюку саму на шапки пустил!

— Как это? — не поверила я своим ушам.

— Очень просто, — проворковал дед с какой-то злорадно-слащавой улыбочкой. — Живьем бы шкуру содрал и шапку сшил. Чтоб другим неповадно было.

— Что же она вам такого сделала? — недоверчиво поинтересовалась Светка.

— А вы сами к ней сходите, тогда и спрашивать не будете, — дед обиженно надул губы. — Может, она уже из вашей собачки бульон сварила.

Я похолодела от ужаса. Мне живо представился кухонный стол, залитый кровью, нож-секира в костлявой руке безобразной, как смерть, старухи и моя бедная Люся, доверчиво тянущаяся мордой к зловеще поблескивающему лезвию. Не сговариваясь, мы со Светкой рванули к подъезду, на который указывал дед. Старик радостно засеменил следом, что-то бормоча себе под нос. Влетев на третий этаж, мы остановились перед ничем не примечательной дверью с номером девять.

— Что, сдрейфили, следопыты? — позлорадствовал за нашими спинами дед, снова улыбаясь своей слащавой улыбочкой.

Светка смерила его испепеляющим взглядом, недовольно поморщилась и, стараясь держаться как можно спокойнее, нажала кнопку звонка. За дверью раздался собачий лай. Мы замерли, прислушиваясь. Собака тявкала заливисто и звонко. Было похоже, что жизнью своей она вполне довольна. Я оглянулась на деда, но сказать ничего не успела. Щелкнул замок, и дверь открылась. На пороге стояла строгая темноволосая дама в изумрудно-зеленом свитере и черных брюках. Из-за ее ног выглянула остренькая собачья мордочка и с любопытством уставилась на нас своими темными влажными бусинками. Окинув нас быстрым внимательным взглядом поверх квадратных очков в тонкой металлической оправе, дама поправила пуховый платок, укрывавший ее плечи, и спросила сухим, чуть надтреснутым голосом:

— Что вам угодно, сударыни?

— Мы… это… ну… в общем… э-э… — замялась Светка, ища глазами старика, который с лицом невинного младенца в дальнем углу лестничной площадки колупал корявым пальцем треснувшую штукатурку, всем своим видом давая понять, что происходящее не имеет к нему ровно никакого отношения. На наши отчаянные взгляды старик не обращал внимания. В воздухе повисла неловкая пауза. Дама плотнее запахнула платок и поежилась, явно выражая нетерпение. На ее запястьях чуть слышно звякнули браслеты.

— Я жду. Потрудитесь объясниться, — проговорила она ледяным тоном, и брови ее грозно сдвинулись. Ситуация казалась до невозможности глупой.

— Понимаете, — пробормотала я, с трудом ворочая неподатливым языком. — У нас пропала собака. А этот вот дедушка сказал нам, что видел как вы…

— Ах вот как, видел, — дама презрительно поджала губы. — Интересно, и что же он видел?

Ответить я не успела. Дед неожиданно активизировался и плаксиво запричитал, закрывая голову руками:

— Это не я, не я! Я не виноват! Это вот они во всем виноваты! — тыкал он пальцем в нашу сторону. — Это они в ящик третьего дня мыша дохлого подбросили.

Я сам видел. А вчера половик у шестой квартиры стянули. Что, попались, голубчики? Будете знать, как честных людей обкрадывать! — злобствовал дед, все быстрее и быстрее перебирая тоненькими ножками в каком-то изломанном диком танце.

— Та-ак… Опять за старое?! — дама с холодной яростью воззрилась на старика. — Ну-ка, брысь отсюда!

— Кошка драная! Ты мне не указ! Мяааау! — дико заорал старик и… растворился в воздухе. Светка судорожно охнула. Бетонный пол под моими ногами качнулся и резко накренился в бок. Я почувствовала, что теряю равновесие. Перед глазами мелькнула яркая вспышка света. Чья-то властная рука схватила меня за шиворот. Дверь, надсадно скрипнув, захлопнулась.

В следующую секунду мы со Светкой уже стояли в узеньком, тускло освещенном коридорчике и, открыв от изумления рты, очумело пялились друг на друга. Темноволосая дама в сером пуховом платке невозмутимо кивала нам из зеркала.

— Не люблю, когда опаздывают, — раздалось за моей спиной. Я обернулась. — Сейчас же мойте руки и проходите в кухню, — распорядилась дама номер два и, развернувшись на каблуках, быстро проследовала мимо нас по коридору в сопровождении рыжей шустренькой дворняжки. Отражение в зеркале подмигнуло нам, расплылось в улыбке и, покачиваясь, медленно затонуло в зеркальной глубине.

— Где мы? — прошептала я, едва узнавая свой голос. Что-то свистело, хрипело и жалобно булькало у меня в горле.

— Не знаю… — Светка испуганно оглянулась. — Наверное, у бабки этой.

— А куда старик подевался?

— Шшшш! Тихо ты! — сердито зашипела Светка и больно стиснула мне запястье. Где-то звякнула посуда.

— Не заставляйте себя ждать. С вашей стороны это крайне невежливо, — донесся из кухни уже знакомый хрипловатый голос.

— Ладно, пошли посмотрим, во что мы вляпались. Надеюсь, бабка не кусается. Хотя с нее станется, — мрачно усмехнулась Светка и двинулась по коридору в направлении чуть колышущейся бамбуковой занавески. И хотя особого желания влезать в очередную передрягу я не испытывала, перспектива остаться одной в мрачном темном коридоре, где с торчащей из стены ветки на меня огромными янтарными глазами взирало чучело птицы бог знает какой породы, прельщала меня еще меньше. Сделав глубокий вдох и крепко стиснув зубы, я шагнула вслед за Светкой. Янтарные глаза предупреждающе мигнули. Или мне показалось, что мигнули. В тот момент я уже ни в чем не была уверена. Мир явно играл со мной в жмурки. И сохранять при этом холодный рассудок было не так-то просто.

Кухня, куда мы вошли сквозь мелодичный бамбуковый дождь, была небольшой, чистенькой, уютной. И, в отличие от коридора, приятно радовала глаз. На окне висели ситцевые, василькового цвета занавески в желтый горошек. Подоконник был сплошь уставлен цветочными горшками, над которыми с непривычным для зимы буйством клубилась, вилась и кудрявилась разносортная зеленая поросль. Большую часть кухни занимал круглый стол, накрытый яркой клеенчатой скатертью и сервированный к чаю. Три деревянных стула с прямыми высокими спинками чинно ожидали гостей. Хозяйка хлопотала у буфета, насыпая заварку из пакета в маленький кирпичного цвета чайник. Вазочка с вишневым вареньем и плетеный поднос со сладостями уже красовались на столе.

— Сейчас будем пить чай, — кивнула нам дама, захлопывая дверцу буфета. — С вареньем. Вы любите вишневое варенье? В этом году вишня мне особенно удалась.

Я неуверенно кивнула. Светка ткнула меня локтем в бок и неожиданно спросила:

— А вы собак любите?

— Собак? — дама резко обернулась. Крышка от чайника неловко плюхнулась, прикрывая собой дымящееся жерло. — А почему вы об этом спрашиваете?

Светка кинула на меня быстрый взгляд и продолжила:

— Мы ищем нашу собаку. Она пропала сегодня утром. Может быть, вы видели ее или что-нибудь слышали?

Дама отрицательно покачала головой.

— Странно, — Светка так и сверлила ее недоверчивым взглядом. — А тот старик в синей шапочке сказал нам, что ВИДЕЛ, как вы уводили ее со двора.

— Старик? В синей шапочке? — дама капризно поджала губы и вновь склонилась над чайником. — Что ж, у него и спрашивайте, раз он ВИДЕЛ.

— Мы просто подумали, что вы можете нам помочь. Простите, пожалуйста, — попыталась я сгладить назревающий конфликт.

— Сейчас начнется метель, — сухо проронила дама, не поворачивая головы. — Вам придется здесь задержаться.

Я украдкой скосила глаза в окно. Небо было прозрачного голубого цвета, сияло солнце и, кажется, ничто в погоде не предвещало резких перемен.

— Там, вдали, видите белое облачко? — спросила дама, направляясь с чайником к столу. В уголках ее губ мелькнула едва заметная усмешка.

— Где? — Светка обогнула стол с другой стороны и уткнулась носом в уставленное цветочными горшками окно. — Не вижу никакого такого облачка, — пожала она плечами. — Какое у вас необычное растение… Никогда таких раньше не встречала, — Светка с интересом принялась разглядывать какой-то широколистный вьюнок, свешивавшийся из цветочной кадки. — А как… — начала было Светка и вдруг застыла с открытым ртом, так и не закончив фразы. Ее глаза были прикованы к чему-то за окном. К чему-то совершенно невозможному, судя по тому изумлению, какое было написано на ее лице. Чуть не снеся с подоконника горшок с розовой геранью, Светка буквально прилипла к оконному стеклу. — Ой! Смотрите! Смотрите! Что это? — вдруг завопила она. Из-за Светкиного плеча прямо на нас выползала огромная серая глыба. В кухне потемнело. От резкого порыва ветра зазвенели стекла в оконных рамах. Деревья во дворе пригнулись к земле точно тонкие прутики. Сплошная снежная пелена застлала небо. Белые птицы-вихри закружились по двору, сметая все на своем пути. Рыжая собачка, прижав уши, испуганно шмыгнула под буфет.

— Это ненадолго. Она скоро кончится. А пока мы как раз успеем выпить по чашечке чая, — голос хозяйки звучал спокойно, уверенно. И в этом спокойствии заключалась самая большая странность. Буран, так неожиданно разыгравшийся за окном, нисколько ее не встревожил. Скорее наоборот. Она казалась удовлетворенной.

— Угощайтесь, прошу вас. Варенье исключительно вкусное, — дама улыбнулась одними уголками губ и провела рукой по волосам, поправляя прическу. — Позвольте представиться. Меня зовут Эльвира. А это, — она наклонилась к рыжей мордочке, высунувшей нос из-под буфета, — Молли.

Молли радостно взвизгнула. Решив, что бояться больше нечего, она выкатилась на свет божий и принялась шумно обнюхивать мою штанину. Мы сели за стол. Скрипнули стулья, звякнули ложки. Над чашками заклубился пар. Запахло мятой, тысячелистником и еще какой-то незнакомой мне горьковато-терпкой травой.

— А как вы узнали… ну… что… это… сейчас начнется? — Светка испуганно покосилась на окно и размашисто плюхнула в чашку четвертую ложку сахара. С горкой.

— Иногда по утрам от нечего делать я слушаю прогноз погоды, — с надменной невозмутимостью отчеканила Эльвира и посмотрела на Светку колючим холодным взглядом, от которого по спине у меня побежали мурашки, а в животе что-то ухнуло и оборвалось. Светка недовольно поморщилась, хрюкнула и покачала головой, всем своим видом давая понять, что ее на мякине не проведешь.

— Прогноз всегда врет. У них, наверное, с кофейной гущей напряженка, — лихо съязвила Светка и приосанилась как матадор перед боем. Взгляд поверх криво сидящих очков ожег меня точно молния.

— Правильно ли я вас поняла? — на сей раз хрипловатый голос звучал вкрадчиво и мягко. Тонкие хищные ноздри трепетали в предвкушении близкой добычи. — Вы полагаете, что гадание на кофейной гуще превосходит по степени точности научные методы обработки информации?

— Да, полагаю, — заявила Светка и отправила в рот очередную ложку вишневого варенья.

— Какая прелесть! — Эльвира театрально всплеснула руками. — Тогда, может быть, вы и теорию прогресса ни в грош не ставите?

Светка тревожно заерзала на стуле. Нет, к теории прогресса у нее, пожалуй, претензий не было. Но отступать Светка не привыкла. А потому, сделав умное лицо, она пустилась в пространные рассуждения о новейших достижениях науки и техники. Это был Светкин конек. В сотый раз изумляться почерпнутым из Интернета сенсациям было скучно, и меня незаметно снесло в страну грез и фантазий. Над головой упруго трепетал алый парус, за бортом пеной вскипали волны, мимо на всех парах проносились крылатые эльфы. «Домой, домой!» — кричали они, указывая на узкую полоску суши, едва различимую вдали. Берег стремительно приближался. Сгущались тучи. На секунду молния высветила огромное старое дерево перед величественным замком, венчающим вершину утеса. От громовых раскатов содрогнулись стены. В кухне стало еще темнее. Пылал очаг, о чем-то переговаривались портреты. Сквозь наступившие сумерки я смотрела на Эльвиру без страха, не боясь встретиться с ней взглядом. Ее глаза казались мне смутно знакомыми. Глаза цвета пепла и неба, цвета майской грозы и зимних сумерек. Где-то, когда-то я уже видела эти глаза. Описать их невозможно. И жуть, и восторг, и трепет… Часы на стене пробили полдень. Смущенно поежившись, я уставилась в свою чашку. Над моей головой мягко прошелестели бусы. Тонкая, почти невесомая рука, изящно охваченная в запястье широким серебряным браслетом, пододвинула ко мне розетку с вареньем. На безымянном пальце тускло блеснуло старинное медное кольцо.

— Всему должна быть причина, — назидательно выговаривала Эльвира. — Счастливой собаке нет нужды убегать из дома. Так что же все-таки произошло? — очки, косо сидевшие на костлявом тонком носу, участливо качнулись.

— Понимаете, наша Люся обожает футбол… — начала я и замолчала. К горлу подкатил ком.

— Футбол? Правда? — Эльвира оживилась. — Это очень, очень интересно, — воскликнула она, привычным жестом поправляя очки.

— Угу, — промычала Светка, хмуро налегая на вишню.

— А вчера, когда она увидела Фуфин мячик…

И я рассказала Эльвире все. И про Фуфу, и про мячик, и про то, какая Люся замечательная собака, и как она забавно вертит своей лохматой головой, пытаясь понять человечий язык, и про подарок, который я обещала ей на восьмое марта, и про сегодняшнее, самое страшное в моей жизни утро… Эльвира слушала рассеянно, водя длинным тонким пальцем по губам и время от времени бросая взгляд в окно, где снежный буран с неистовой силой крутился по двору огромной белесой баранкой.

Дойдя до старика в синей шапочке, я облизнула сухие губы и замолчала. Эльвира откинулась на спинку стула, прикрыла глаза и сжала виски кончиками пальцев. На ее лице появилось напряженное, тревожное выражение. Высокий бледный лоб прорезала вертикальная складка.

— Опять петарды, — пробормотала она, брезгливо поморщившись. — Когда это кончится? Хоть бы что-нибудь новенькое придумали…

Светка громко сглотнула и вытаращила удивленные глаза. За окном свистел ветер. Мерно тикали часы на стене. Взрывов петард слышно не было.

Не обращая на нас внимания, Эльвира продолжала что-то бормотать себе под нос невнятной скороговоркой:

— Хрустальный шар… Совещание… завтра… троллейбус номер тринадцать… Где музыканты? Где Царица Египетская?! Куда эта чертовка запропастилась? Вечно не дозовешься… Так… Неужели нельзя было подобрать толковую бабушку… Это что еще за дела?! Куда? Стоять! Стоять, шельма!

Эльвира взвизгнула и судорожно схватилась рукой за бусы. Наши глаза на мгновение встретились, и по тому, как сошлись брови на ее переносице, я поняла: что-то случилось. Или вот-вот должно случиться. Что-то страшное. Что-то… Мутным невидящим взглядом она обвела кухню. Рука, держащая бусы, дрогнула, пальцы разжались. По мере того как Эльвира приходила в себя, ее дыхание успокаивалось, взгляд становился все яснее.

— Ну, кажется, все, — произнесла она наконец своим обычным, незвучным голосом. — Метель закончилась, а вместе с ней подошла к концу и наша милая беседа. Пора закругляться, — губы Эльвиры чуть изогнулись. Повернувшись к Светке, она наставительно добавила: — А вам, юная леди, советую впредь больше внимания обращать на прогноз погоды и не вступать в пререкания со старшими.

— Вот еще! — огрызнулась Светка и гневно шмякнула вишневую косточку на блюдце. — Мы, пожалуй, пойдем, спасибо за чай.

— Что ж, не смею задерживать, — холодно процедила Эльвира, поднимаясь из-за стола. — Кстати, если вы на озера, то зря потратите время, — походя заметила она уже в коридоре.

— Это почему же? — поинтересовалась Светка и скептически хмыкнула.

— Потому что ее там нет, — без всякого выражения проговорила Эльвира. В очках, косо сидящих на костлявом носу, блеснуло отражение двух огромных янтарных шаров. Громко щелкнул замок входной двери. С лестницы потянуло холодом.

— Откуда вы знаете? Вы же там не были! Как же вы можете утверждать? А? — Светка так и впилась глазами в Эльвиру. — А! Я знаю! Я вас раскусила! Вы нарочно нам мозги пудрите! — вдруг заорала Светка и угрожающе сжала кулаки. — И деда того с лестницы вы спустили! И нашу собаку… — Светкины губы дрожали, глаза сузились до размера щелочек. Казалось, еще мгновенье, и она взорвется ничуть не хуже паровой машины. Эльвира удивленно моргнула, ее лицо вытянулось, брови гневно поползли вверх, очки съехали на кончик носа. С перекошенным от ярости лицом она схватила Светку за шиворот. Не прошло и двух секунд, как мы уже стояли на лестнице, растерянно ежась, точно потрепанные воробьи. Светка, пунцовая от возмущения, ловила ртом воздух и тупо смотрела в одну точку прямо перед собой. Откуда-то сверху знакомый хрипловатый голос мелодично пропел:

— Пока, пионэрки! И не забудьте про потеряшку!

Хлопнула дверь. Ключ повернулся в замке. Перед моими глазами в туманной дымке проплыл и исчез алый парус…

— Вот нахалка! Она еще издевается! Как мы можем забыть про Люсю?! — бурчала не на шутку рассерженная Светка, пока мы спускались по лестнице. Двор встретил нас слепящими солнечными лучами и безмятежным покоем.

— Знаешь, у меня такое странное чувство… Мне кажется, я где-то ее уже видела…

— М-м, — рассеянно промычала Светка. Она стояла, раскачиваясь на каблуках, заложив руки за спину, и явно меня не слышала. Ее лицо выражало крайнюю степень озадаченности. Оставив Светку наедине с ее мыслями, я поплотнее нахлобучила шапку и погрузилась в зыбкую бездну собственных раздумий. Отыскать в извилистых лабиринтах моего сознания путеводную нить Ариадны оказалось не так-то просто. В голове, точно обрывки фильма, мелькали бессвязные яркие картинки. Темный тоннель, каменные стены, горящие факелы, сверкающая великолепием роскошная мраморная лестница. Огромная зала. Бархатисто-черный потолок, усеянный звездами. Тусклым серебром отливают человеческие фигуры. Лиц не видно. В воздухе плавают свечи. На пороге в изумрудно-зеленой мантии стоит высокая темноволосая женщина. У нее очень строгое, умное лицо, по которому ясно читается, что ей лучше не перечить… Полумрак старинного кабинета, деревянный стул с высокой прямой спинкой, клетчатый халат и то же лицо, участливо склонившееся над столом… Кошка в квадратных очках неподвижно сидит на каменной ограде. Легкий ветерок пошевелил аккуратно подстриженные кустики Бирючиновой аллеи, молчаливой и опрятной под чернильными небесами… Боже мой! Не может быть! Да ведь это…

— Я знаю, знаю, на кого она похожа! — заорала я во все горло. С ближайшего куста испуганно сорвался воробей.

— Ну? — Светка скроила усталую мину.

— На профессора Макгонаголл! — сердце в груди радостно подпрыгнуло и ухнуло вниз. Я словно летела с американских горок. От ужаса и восторга перехватывало дыхание. Мои пальцы, машинально перебиравшие в кармане собачьи сухарики, вдруг наткнулись на что-то маленькое, круглое, гладкое. И не было нужды разжимать ладонь. Я и без того знала, что держу в руке вишневую косточку. Может быть, самую волшебную косточку в моей жизни… Только что в квартире номер девять, на самой обычной кухне, в самом обычном доме профессор магии и чародейства угощала нас чаем с вишневым вареньем.

— Я тебя умоляю! — простонала Светка, выразительно закатывая глаза. — Ты со своим Поттером сведешь меня с ума! Это же все выдумки! На самом деле нет никакого Хоггварца и никакой Макгонаголл. Фокус-покус чистейшей воды, миф, плод воображения. Просто одной чудачке от безделья пришла в голову гениальная мысль: сочинить новую сказку про нового Иванушку-дурачка. Вот она и сочинила. Сечешь?

— Да нет же, нет. Ты послушай… — не сдавалась я. — Иногда бывает, что… субстанция сама… понимаешь… — Наверное, в этот миг у меня был ужасно глупый вид. Но я ничего не могла с собой поделать. Я была на гребне волны. — Светка! Светка! — кричала я. — И стулья, и очки… Все сходится!

— Что сходится? НИЧЕГО не сходится! — кипятилась не на шутку раздосадованная Светка. — Ты сама-то послушай, что говоришь! И стулья, и очки… — передразнила она меня. — У тебя что, совсем крыша поехала? В детство впадаешь? Мне твои фантазии — вот уже где! — Светка поморщилась точно от зубной боли. — Ты мне лучше скажи: куда метель-то подевалась? Ни деревца сломанного, ни сугробов по пояс. Даже урна на месте. Так не бывает, вот что я тебе скажу! — кипятилась Светка. — Или у нас с тобой шарики за ролики заехали, или эта бабка…

— Профессор Макгонаголл! — выпалила я, сияя как начищенный самовар.

— А! Тебя не переупрямишь! — Светка безнадежно махнула рукой и ускорила шаг.

Обижаться на Светку я не стала. Ведь она же моя лучшая подруга. И к тому же она кое в чем права.

Следов стихийного бедствия вокруг не наблюдалось. Я посмотрела на часы. Было ровно двенадцать. Боль, острая, как розовый шип, и цепкая, как репей, впилась в сердце. Люся! Люсенька! Где же ты? Найдись, пожалуйста… Найдись…