Маэстро Воробышек

ДЕНЬ ДРУЖБЫ

В воскресенье утром Дмитрий Иванович отправился в спортивный лагерь, где должна была состояться дружеская встреча москвичей с бережковскими школьниками.

Велосипед мягко катился по обочине дороги. Ветер обдувал лицо и грудь доктора, теребил его волосы. Хорошее настроение не покидало его со вчерашнего вечера, когда ему позвонили из лагеря и пригласили его на спортивный праздник. А что это за девушка, которая будет ждать его на развилке дорог, чтобы проводить на место?

У доктора было много знакомых девушек, которые ему когда-либо, в разное время и при разных обстоятельствах, нравились. В школе, потом в институте, на практике, куда он ездил после четвертого курса. И всегда это были нежные худенькие создания, видимо, такой уж у него вкус. В них он поочередно, в течение нескольких минут тихо влюблялся… А может быть, и сейчас он встретит именно такую девушку? Он предложит ей сесть с ним на велосипед и довезет ее до лагеря. Она будет держаться тонкой ручкой за его пояс, где-нибудь на ухабе тихо вскрикнет: «Ой!» — и прильнет к нему…

Чей-то громкий, басовитый голос окликнул его:

— Доктор! Остановитесь! Вам сюда!

Дмитрий Иванович соскочил с велосипеда. К нему подходила крупная ширококостная девушка в красной майке и синих шароварах. Ее обнаженные руки были загорелыми и мускулистыми, волосы заплетены в две косички.

Она протянула руку доктору:

— Лена. Член совета лагеря… Поедемте, доктор, сюда.

Дмитрий Иванович с явным разочарованием посмотрел на свою новую знакомую. Потом перевел тоскливый взгляд на старую истертую покрышку заднего колеса и неохотно предложил:

— Садитесь… Сзади… Доедем как-нибудь вдвоем.

Лена вскочила на багажник, ухватилась руками за пояс доктора. Но никакой радости он от этого не испытал.

Дорога сперва пошла в гору, и бедный доктор с большими усилиями нажимал на педали. Потом велосипед покатился вниз, и Дмитрий Иванович спросил:

— А как здоровье вашего больного?

— Э-э! — присвистнула Лена. — То, что было с Витькой, — полная ерунда! Разве это болезнь.

— Что вы говорите! — крикнул, не оглядываясь назад, Дмитрий Иванович. — Солнечные ожоги бывают очень опасными… А вы ничего не понимаете и беретесь рассуждать.

Велосипед все убыстрял ход. На ухабе он подскочил, и Лена резко подалась вперед.

— Извините, доктор, — сказала она совсем тихо, даже робко.

Дмитрию Ивановичу стало стыдно за свою недавнюю грубость, но он не нашел ничего лучшего, как буркнуть под нос:

— Пожалуйста.

Велосипед выехал на большую поляну, окруженную со всех сторон густым хвойным лесом.

— Здесь будет старт, — сказала Лена, соскакивая с велосипеда. Потом махнула рукой в темноту леса и добавила. — А там финиш. Бежать надо по пересеченной местности, пять километров. Дорога ужасная — овраги, лесные завалы, даже речка на пути.

Доктор понимающе хмыкнул и тоже соскочил с машины. Посреди поляны стояла высокая мачта, от вершины которой веером расходились гирлянды разноцветных флажков. Большое красное полотнище с надписью «Старт» было натянуто между двумя вбитыми в землю столбами.

— А почему так торжественно? — спросил доктор и указал на флажки.

— О, вы ничего не знаете! — Лицо девушки вспыхнуло от удовольствия, ей вдруг очень захотелось, чтобы этот симпатичный доктор обязательно узнал, какие у них в лагере происходят интересные дела. — Ведь сегодня будет первый «день дружбы». Вам, наверное, говорили об этом по телефону. А таких дней предстоит еще очень много. И будут гости, даже сам председатель колхоза.

— Он настоящий человек.

Доктор произнес эти слова таким серьезным тоном и так посмотрел на Лену, что она невольно покраснела. Что значит «настоящий человек»? В таких вещах Лена толком никогда не разбиралась, и ей сейчас почему-то стало грустно. А вдруг она хоть и хорошая спортсменка, а человек не настоящий? Может, на доктора она произвела именно такое впечатление? И тяжело вздохнув, Лена взяла из рук Дмитрия Ивановича велосипед.

— Я его спрячу в надежное местечко. А вообще мне придется оставить вас. У меня еще тысяча нерешенных организационных вопросов. Если бы можно было разорваться на тысячу частей.

Доктор улыбнулся.

— На каждый вопрос по части.

Он хотел сказать еще что-то такое же остроумное, но Лена уже вскочила на велосипед и отчаянно заработала педалями. Доктор остался один.

Шагах в двадцати от него, возле мачты, собралась группа ребят. Хорошо было бы просто подойти к ним, хлопнуть кого-нибудь по плечу, ткнуть кулаком в грудь другого. Но все это были незнакомые ребята, никто из них не обращал на него внимания, даже не повернулся в его сторону, когда он проходил мимо. Они о чем-то говорили между собой, чему-то смеялись.

Возле трех березок было особенно людно. Здесь, в толпе ребят, Дмитрий Иванович увидел председателя колхоза. И обрадованный тем, что встретил, наконец, знакомого человека, быстро зашагал к березкам.

— Здравствуйте, Александр Иванович, — сказал он, протягивая руку председателю. — Смотрите, как оживился наш Поликарповский лес!

— Почти Венсенский лес, дорогой доктор, — рассмеялся Александр Иванович. — Впрочем, у нас будет кросс почище, чем в Венсенском лесу в Париже, что газета «Юманите» проводит.

— А ведь правда, Александр Иванович, — воскликнул мужчина в спортивном костюме. — Может быть, мы с вами присутствуем при рождении новой хорошей традиции.

— Познакомьтесь, доктор, — это начальник лагеря Леонид Васильевич, — сказал председатель колхоза. — А это — наши друзья, московские спортсмены.

Дмитрий Иванович поклонился начальнику лагеря, потом повернулся к ребятам. И глаза его остановились на худенькой девушке в кремовой блузке — теперь уже не было для него ни яркого летнего неба, ни расцвеченной флагами лесной полянки, ни празднично настроенных, взволнованных перед стартом спортсменов и спортсменок. Он видел только голубые, прозрачные, как горное озеро, глаза, золотистые вьющиеся волосы, нежную загорелую шейку, стройную тоненькую фигурку — все, что принадлежало этой удивительной сказочно красивой девушке. И она, это живое воплощение его давней и заветной мечты, стояла с ним рядом…

— Вот мы вас, доктор, и поэксплуатируем, — сказал Леонид Васильевич. — Было бы хорошо, если бы вы прочитали нам лекцию о закаливании организма или еще о чем-либо другом как-нибудь вечером у костра.

Доктор мельком взглянул на свою голубоглазую мечту — слышит ли она, какое лестное предложение он только что получил. Но девушка уже не смотрела на него, она чему-то смеялась, разговаривая с высоким юношей. И он уныло ответил:

— Прочту обязательно.

Только предупредите заранее.

— Как я вам уже говорил на предыдущей лекции, — не утерпел Олег, становясь в позу лектора, — в древней Греции спорт был поставлен очень высоко. Как вам я уже докладывал, в Спарте… — он остановился, сделал вид, что поправляет на переносице пенсне, и продолжал размеренным голосом: — В Спарте, например, совсем голых детей купали в бассейне с ледяной водой, потом бросали в снег.

— А где они там находили снег? — рассмеялся Севка. — Из Сибири возили?

— Так вот. Однажды один древнегреческий грек во время олимпийских соревнований прибежал к месту финиша, неся на плечах огромного живого быка. Как вам известно, греков ничем нельзя было удивить в смысле спорта. Но тут весь стадион ахнул. Бросились к бегуну, и репортеры стали расспрашивать, как это он сумел добежать с таким тяжелым быком на плечах. А он, то есть бегун, а не бык, только усмехнулся: «Я, говорит, товарищи…»

— Тогда товарищей не было, — снова уточнил Севка.

— «Я, говорит, милорды и джентльмены, начал с малого. Когда этот бык только еще родился и был всего лишь однодневным теленком, я взвалил его на плечи и сделал несколько пробежек. Повторил это на другой день, на третий, на четвертый. Так повторял это каждый день. И вот, синьоры и синьориты, теленок рос, прибавлял в весе, а я, ежедневно тренируясь с ним, незаметно для себя поднимал все большую и большую тяжесть»… Так этот древнегреческий грек закаливал свой организм.

— Пример интересный, хотя к закаливанию не имеет отношения, — улыбнулся Леонид Васильевич. — Это из области развития физической силы.

Послышалось гудение мотора, и вскоре на лужайку выехал грузовик. Из кабины выскочил Федя и крикнул:

— Вот тут и разворачивайтесь.

Машина развернулась, и сейчас же из нее стали выпрыгивать ребята. Наверху осталась девушка с круглым лицом и румянцем во всю щеку. Она передала вниз сначала огромную, почти с контрабас, балалайку, потом барабан и другие музыкальные инструменты. Достали из кузова машины запасливые ребята и две скамейки и несколько пюпитров для нот. Всем распоряжался Федя. Он указывал, где ставить скамейки, куда сесть балалаечникам, куда — мандолинистам, где поставить пюпитры.

Ребята побежали к музыкантам, ушли куда-то и Леонид Васильевич с Александром Ивановичем. И снова доктор остался один.

Некоторое время он бесцельно ходил по полянке. Потом подошел к бачку с водой, стоявшему на стуле, и приподнял крышку.

— Кипяченая? — строго спросил он присевшего рядом, чтобы завязать шнурок на ботинке, мальчика.

— Не знаю, — растерянно ответил тот.

— Плохо, что не знаешь, — назидательным тоном продолжал доктор. — А мух у вас в столовой много!

— Не считал я их, — осмелев, бросил мальчик.

— Слушай, мальчуган. — Доктор вдруг заговорил шепотом, заговорщически придвигаясь к мальчику. — Вот, видишь ту девушку? — Он указал на девушку в кремовой блузке. — Понимаешь, забыл, как ее зовут. Не скажешь?

Мальчик сразу затрещал:

— Какая? Не знаете, разве? Нонна, ее зовут, Нонка. У нас из-за нее недавно двое ребят поссорились. Вам она тоже понравилась?

— Нужна по делу, — коротко отрезал доктор и быстро отошел от мальчика, покраснев до самых ушей.

Возле колхозных музыкантов никого уже не было, и доктор направился к ним. На скамейке с балалайкой в руке сидел маленького роста мальчик со светлыми, льняного цвета волосами. А над ним склонился Федя и сердито выговаривал ему:

— Неужели ты до сих пор не научился разбирать ноты? Ведь это же, Вася, «ре», а не «ми».

— Знаешь что, — угрюмо ответил Вася. — Я лучше без нот буду играть. Знаешь, как душа подскажет.

Федя повернулся к доктору:

— Дмитрий Иванович, как вам это нравится? Слушай, Васька, вот если бы ты пришел к доктору, ну, если бы у тебя живот болел или что-нибудь, и он тебя стал бы лечить, как душа подскажет. Что с тобой было бы?

— Если я буду рассчитывать, — начал доктор и вдруг засмеялся — в голове у него родился каламбур, который показался ему очень смешным. — Если я буду рассчитывать только на свою душу, то вы отдадите богу свою душу.

Шутка ребятам понравилась, они посмеялись. Потом доктор спросил Федю:

— А вы часто здесь бываете? В этом лагере?

— Иногда заходим.

— Здесь хорошие ребята. И девушки тоже.

— Не знаю еще.

— Вот та, по-моему, — доктор указал на Нонну. — Во-первых, она очень красивая. Дает же природа одному человеку все — фигуру, лицо, волосы, глаза…

Лицо Феди приняло неприязненное выражение.

— Уж очень она. Уж очень она ломучая какая-то. Девушка с такой прической, в таких брючках. Да она, наверное, их каждый час гладит, других интересов у нее и нет! Разве может она быть хорошим товарищем?

— Напрасно это вы так… Конечно, разные бывают вкусы, но мне лично она нравится. И имя у нее какое красивое — Нонна. Я всегда замечал, что у красивых девушек красивые имена.

— Нонна, — насмешливо повторил Федя. — Неужели родители, когда у них родится ребенок, уже знают, какой он будет? Это же просто удивительно, какие подходящие имена у людей: стиляга — это Эдик, вот такая кукла — это Нонна…

Доктора возмутило это кощунственное сравнение. Он что-то хотел возразить Феде, но не успел — к ним подходила сама Нонна.

Просто и весело она спросила Федю:

— Ты что же, будешь бегать или играть? Или, может быть, и то и другое сразу?

— Ни того ни другого, — буркнул мальчик.

— Ой, как страшно! — с деланным испугом воскликнула девушка и даже отступила на несколько шагов назад. — Со всеми ты такой?

— Не приставай, — отрезал он сердито.

Но девушка снова подошла к нему.

— Ты руководишь этим оркестром? Тогда я не завидую твоим музыкантам. При таком строгом дирижере со страху возьмешь не ту ноту.

— Они и так берут не те ноты, что надо, — решил заявить о себе доктор. — Вместо «ре» берут «ми».

Федя обиженно посмотрел на доктора.

— Дмитрий Иванович, не надо смеяться. Их ведь никто не учил. Сами, по слуху.

— А ты почему не научишь? — спросила девушка, и в ее голосе почувствовалась настоящая заинтересованность, даже участие. Но тут же она тряхнула волосами и склонила немного набок голову. — А, знаю, ты сам ничего не умеешь.

— Не умею. А тебе что?

— А просто так.

Различные противоречивые чувства волновали сейчас доктора. Ему было обидно, что Нонна совсем не обращала на него внимания. Его возмущал и грубый тон Феди, а еще больше то, что девушка не может по-настоящему ответить дерзкому мальчишке.

— Вы знаете, Нонна, у них ведь нет настоящего руководителя. А ими должен был бы заняться кто-то знающий музыку. Ты на меня, Федя, не обижайся, но это так, сейчас вы просто беспомощны.

В этот момент Вася снова начал играть и, как на зло, явно сфальшивил. Федя болезненно поморщился и с ненавистью посмотрел на незадачливого музыканта.

— Да ведь это дело поправимое! — обрадовалась Нонна. — У нас есть один мальчишка, Витька. Спортсмен он никудышный, но зато музыкант отличный. Сейчас его, правда, в лагере нет, но когда он вернется, сможет вам помочь. — Девушка опять тряхнула волосами и склонила голову набок. — Или вам не нужны варяги? Сами наведете на Руси порядок?

— Сможет, — угрюмо повторил Федя. — Сможет, да не захочет наверное. Станет он с нами возиться.

— Браво! — захлопала в ладоши девушка. — Действительно, он такой! Но мы его раскачаем. Раскачаем. — Она заговорила медленно, словно обдумывая что-то, потом схватила Федю за руку и потащила его за собой. — Пойдем, я тебя научу в пинг.

— Куда ты, — слабо запротестовал Федя, но все-таки пошел за девушкой.

Чего-чего, но такого поворота событий доктор не ожидал. Бросили его одного, ничего ему не сказали, куда-то умчались вдвоем. И почему нельзя было позвать его с собой?

— Дмитрий Иванович, здравствуйте!

Он обернулся, взглянул на подошедшую девушку и тут же вспомнил, что ее зовут Анютой, что она живет в деревне и он был у них дома, когда ее старшая сестра болела.

— Дмитрий Иванович, а вы бы тоже хотели побегать? — спросила она неожиданно.

Доктор бросил на нее растерянный взгляд.

— Я?.. Но…

— Я знаю, вы уже врач, вам неудобно. А вот я бегать не люблю. Ругаю себя за это, хочу перемениться, и не могу. Она чуть растягивала слова, отчего они казались особенно грустными. — А ведь плохо, когда человек не любит бегать, прыгать? Просто попрыгать, как стрекоза. Я и маленькой такой была. — Она уже не ждала ответа доктора, она просто думала вслух. — Взрослая я очень. А вот вы… У вас много ребяческого, хоть и стараетесь вы казаться важным. У нас в колхозе вас за глаза все просто Димой называют. Только не обижайтесь!

— И не думаю обижаться, — пожал плечами доктор, еще не зная, в самом ли деле рассердиться ему или превратить весь этот разговор в шутку. — А, может, вы тоже напускаете на себя? И вам тоже хочется попрыгать? Тогда идите к молодежи, вон они.

Анюта сорвала с дерева несколько листьев, стерла ими со скамейки пыль и села.

— Нет, я рада, что можно здесь посидеть.

— Ну и сидите, кто вас гонит, — шутливо проговорил доктор.

Понемногу поляна стала заполняться участниками спортивного праздника. Из столовой принесли большой обеденный стол, накрыли его листом зеленой бумаги. Судейский стол! За ним встали Леонид Васильевич, Александр Иванович, Николай и Лена.

Александр Иванович вынул из бокового кармана несколько исписанных карандашом листков бумаги, из другого кармана извлек очки и надел их. Потом, откашлявшись, стал громко читать по бумажке.

— Товарищи! Физическая культура и спорт в нашей стране пользуются огромной любовью народа. Наши спортсмены завоевывают все больше и больше мировых рекордов. Так, в соревнованиях в Кортина дам… дам…

— Кортина д’Ампеццо, — подсказала Лена.

— Вы, Александр Иванович, скажите лучше, — крикнул кто-то, — какая картина со спортом в нашей школе?

— Пожалуй, так правильнее будет, — рассмеялся председатель и сложил бумажки. — А то в стольких местах наши спортсмены выступают, что запутаешься!.. Да, картина с физкультурой в нашей школе неважная. Конечно, хаять наших ребят не буду. Не заслужили они этого. Посудите сами. Они все работают в ученических бригадах в колхозе. За бригадами закреплены участки земли. И надо сказать, что наши школьники с большой охотой, с любовью трудятся на полях. Они и уток выращивают, и цыплят. И за грибы им награда вышла. Вон, видите, оркестр — они его в лесу собрали… — Председателю нравилось это, удачно найденное им выражение, и он любил повторять его. — А вот со спортом у нас пока еще не ладно. И спасибо соседям нашим, — Александр Иванович повернулся к Леониду Васильевичу и с нарочитой торжественностью поклонился ему, — предложили они нам завести дружбу. Ну что ж, дружба так дружба. Только мы привыкли — если дружба, так это взаимное дело. Вы нам поможете наладить спортивную работу, а мы в долгу не останемся. И говорим вам, ребята из лагеря, — приходите к нам в поле, на молочную ферму, к индюкам и гусям, мы вас научим сельским работам. Поработаете с нашими ребятами в поле, будет польза и для вас и для нас. Знаете, как у нас ценятся рабочие руки, особенно такие, как у вас — сильные, загорелые… Вот для чего, ребята, мы и собрались сегодня здесь. И пусть эта встреча положит начало долгой дружбе, как когда-то говорили, — смычке города с деревней.

Александр Иванович кивнул головой Феде, стоявшему перед своим оркестром, Федя взмахнул мандолиной — и грянули веселые, бравурные звуки «Светит месяц».

— Полагается что-то более торжественное, — пояснил председатель, — но ребята только одно это играют. Ничего больше не разучили…

— Ничего, главное — бодрая музыка, — сказал Леонид Васильевич.

«День дружбы» начался.