Маэстро Воробышек

ОДИН ПЛЮС ДВА

Центральным событием «Дня дружбы» по замыслу его устроителей должен был явиться кросс. Перед его началом Леонид Васильевич пригласил гостей постарше в свою палатку. Сегодня она, как и все в лагере, имела праздничный вид — на столе стоял кувшин с цветами, которые еще утром нарвали девушки, на столбах, подпирающих брезентовый верх, висели грамоты, полученные школой за спортивные достижения, по земляному полу была разбросана трава, а стены украшены березовыми ветками.

— Товарищи, — начал Леонид Васильевич, — меня выбрали главным судьей кросса. А вам предстоит быть судьями.

— Судьями? — удивилась пожилая колхозница в темном платочке, наброшенном на плечи. — А что такое кросс?

— Кросс, Евдокия Петровна, — квалифицированно начал объяснять председатель колхоза, — это бег. Бег по пересеченной местности. Жаль, вы в армии не служили, а то знали бы, как это бегать с полной выкладкой по долинам и по взгорьям. Вы видели цветные флажки, ленточки разные и бумажки на деревьях? И стрелки повсюду?

— Видела. Даже спросить хотела, что это так наш лес разукрасили.

— Это, Евдокия Петровна, ребята наши разметили, где надо бежать, — пояснил Леонид Васильевич. — Стрелки указывают направление.

— Хорошо поработали ваши ребята, — одобрил директор бережковской школы Павел Пантелеевич.

— Что говорить, молодцы, одно слово! — согласился и шофер Григорий Павлович. — А в чем же состоят наши обязанности?

— Не такие они сложные, право, — успокоил свой актив Леонид Васильевич. — Надо будет записывать порядок прихода на старт, контролировать на дистанции… Идемте, я вам по дороге объясню.

Они вышли из палатки.

На линии старта собрались уже все бегуны.

— Я больше всего боюсь, этой самой мертвой точки, — сознался колхозный пастух Толя. — Я читал где-то, что нет сил бежать дальше, когда она наступает.

— Чепуха твоя мертвая точка! Ерунда полная! — успокоил его Олег. — Не обращай на нее внимания, знай, продолжай бег. Она пройдет, появится второе дыхание.

— А с тобой разве уже бывало такое? — поинтересовался Николай.

— Нет, но я читал где-то.

— Выше голову, юноша! — рассмеялся Николай и толкнул Толю плечом. — Все будет хорошо, не бойся!

Раздался судейский свисток, взмахнул алый флаг, послышалась команда: «Марш!» — и бегуны бросились вперед. Из рядов болельщиков, стоявших вдоль трассы, понеслись советы, подбадривания, возгласы одобрения. Некоторые кинулись вслед за бегунами, по пути продолжая что-то кричать.

Ребята пробежали по дорожкам лагеря. Углубились в лес. Небольшой подъем. Затем — ровный участок. Впереди бежал Николай, за ним Олег. Снова подъем. Его раньше других преодолел Николай. Но вот вперед вышел Олег. За ним вплотную держался Толя. Остальные, по существу, перестали бороться за первое место.

Бегуны вышли в поле. Начался спуск. Николай сделал рывок и снова очутился впереди. Ветер бил ему навстречу. Он оглянулся — сзади него, шагах в двух, бежал Толя. Лицо его было сосредоточенное и серьезное. За Толей бежал Олег.

Вот и дорожка лагеря. До финиша несколько десятков метров. Николай бежал уже изо всех сил. Сзади он чувствовал дыхание Олега. Еще одно, уже последнее усилие. Кто-то крикнул: «Молодец, Николай, давай!» Кажется, это была Женя, деревенская девушка.

Вторым пришел Олег, третьим Толя.

Солнце поднялось уже высоко, в небе по-прежнему не было ни облачка. Становилось жарко. На реке группа колхозных девушек под предводительством Лены оккупировала учебный баркас и изучала правила академической гребли.

— У тебя хорошо получается, — басила Лена, обращаясь к краснощекой девушке из оркестра. — Ты, Дуся, приналяг и будешь лучшим загребным в районе.

Смущенная похвалой, девушка еще больше покраснела, краска залила и уши, и шею, и руки, весло вырвалось из ее руки, и брызги обдали всех сидящих в лодке. Девушки громко завизжали, а громче и счастливее всех захохотала Лена…

Снова прозвучал свисток — Леонид Васильевич созывал ребят на баскетбольную площадку. Колхозные девушки повязали на руке красные банты, а их противники — синие.

— У них все как на подбор, — шепнул Григорий Павлович на ухо стоявшей рядом с ним Евдокии Петровне. — Набьют они нашим.

— Не набьют, — уверенно ответила Евдокия Петровна. — Одна Дуся чего стоит.

— Дуся, Дуся, — махнул рукой Александр Иванович. — На одну Дусю рассчитывать нельзя. Надо будет нашему правлению вплотную поинтересоваться спортивными делами… Завтра же соберем правление.

— А вы не расстраивайтесь, Александр Иванович, раньше времени, — сказал Павел Пантелеевич. — У нас в школе не только Дуся сильный игрок. А Тамара? А Феня?

Перед началом игры Нонна, капитан команды «синих», подошла к Дусе, капитану колхозной команды, передала ей букет цветов и пожала руку.

Игра началась несколькими быстрыми прорывами «синих». Они повели. После розыгрыша в центре мяч с третьей передачи попал к Лене, стоявшей спиной к щиту. Подпрыгнув и резко повернувшись в воздухе, она послала мяч в корзину. Зрители шумно приветствовали ее успех.

Через несколько секунд счет сравнялся — пока Лена наслаждалась аплодисментами, Дуся прошла под щит легко забросила мяч.

— Ленка, держи Дусю! — крикнула Нонна.

Но Дуся так стремительно носилась по площадке, что Лена едва поспевала за ней. Она видела только ее спину да удачные броски. Сама она ничего сделать не могла как только мяч попадал к ней, рядом оказывалась Феня. Тогда Лена разозлилась, схватила Феню за талию, потом за руку.

— Два штрафных, — хладнокровно объявил Леонид Васильевич.

Феня точно реализовала штрафные броски.

— Ленка, опомнись! — пробегая мимо, бросила Нонна.

Эти слова отрезвили девушку, постепенно она вошла ритм игры и сумела надежно «блокировать» Дусю.

Нонна принесла своей команде еще два очка, затем забросила один за другим еще два мяча. Особенно хорошо она действовала под щитом противника. Ее усилия дружно поддерживала вся команда. К корзине прорвалась Зинаида Федоровна — и счет увеличился еще на два очка.

Команда «красных» сразу сникла и отвечала редким атаками. К перерыву был счет 25 : 9 в пользу команды спортивного лагеря.

Леонид Васильевич подошел к колхозным девушкам.

— Я, правда, не имею права давать вам советы, судья все-таки. Но так нельзя, девушки. Вы можете хорошо играть, я это вижу. Нужен только более быстрый темп, и не бойтесь, смелее комбинируйте, а главное — не волнуйтесь.

— Трудно, Леонид Васильевич, с вашими. Вся храбрость моя куда-то делась, — призналась Дуся.

— И я тоже растерялась, — поддакнула ей Тамара.

— Эх вы, а еще спортсменки! — укоризненно произнес Леонид Васильевич. — Знаете же, надо только захотеть…

Кажется, что такого сделал Леонид Васильевич? Сказал несколько ободряющих слов. А началась игра, и «красные» сразу же стали наседать. Сначала Дуся забросила в корзину «синих» мяч со штрафного броска, потом Тамара еще один с игры. Потом, после пяти предупреждений, поле покинула Нонна. И команду «синих» возглавила Зинаида Федоровна.

Началась упорная борьба за каждое очко. И вскоре счет стал 37 : 36, правда, еще в пользу «синих».

— Давай, Дуся! — крикнул Александр Иванович. — Завтра правление! Специально о спорте!

«Красные» получили право на штрафной бросок. Дуся бросила мяч. Счет — 37 : 37.

Все же сказались и лучшая физическая подготовка девушек из лагеря, и их знание техники. Одно за другим они стали набирать очки. Счет быстро рос в их пользу. Игру они закончили со счетом 51 : 42.

Не разбирая цвета лент на своих рукавах, участники бросились друг к другу, начали обниматься, целоваться.

— Я почему-то всегда хочу плакать в таких случаях, — проговорила Лена, широко улыбаясь. — А ты, Дуся, как?

— А мне хочется смеяться, — ответила Дуся, вытирая кулаком глаза и растирая слезы.

На кухне, куда не долетали крики болельщиков и возгласы игроков, шла напряженная работа. Надо было приготовить обед для всех — и хозяев и гостей, причем, как заявил Саша Еремин, который стал основным специалистом по питанию в лагере, сегодня надо было применить «коэффициент 2». В переводе на общепонятный язык это значило, что аппетит у ребят после всех соревнований и спортивных игр вырастет вдвое, и там, где вчера требовалась одна тарелка борща, сегодня понадобится две таких тарелки. Дело осложнялось тем, что задуман был какой-то особенный пирог, испечь который вызвалась Женя. По ее словам, ни одна колхозная свадьба не обходилась без этого пирога, а если и обходилась, то новобрачные жили после этого не так счастливо, как хотелось бы. В продуктах не было недостатка. Колхоз прислал муку, сахар, творог, сметану, чудесный липовый мед. И новое волнение — ради праздника председатель привез еще клубники, ее надо было сохранить в свежем виде и распределить поровну между обедающими. Словом, дел было уйма. Но трудно, ой как трудно было Саше Еремину усидеть на кухне, когда столько спортивных событий происходило в лагере. И он «всего только на полчасика» отпросился у Жени и у других своих добровольных помощников, чтобы тоже принять участие в «передаче колхозным ребятам спортивного опыта».

Его специальностью были прыжки. И вот сейчас возле прыжковой ямы он обучал двух сельских школьников прыжкам в высоту.

— Ребята, слушайте меня внимательно, — говорил он, не спеша прохаживаясь перед стоящими рядышком двумя пятиклассниками. — Чтобы уметь прыгать, надо развивать прыгучесть. — Ему, видимо, нравилось это научное слово, и он с явным удовольствием снова его повторил. — Прыгучесть, понятно? А для этого надо делать вот что. Вы становитесь в этот круг. — Он ногой начертил на песке окружность. — Задача такая: оттолкнуться одной ногой вверх и, главное, не вылететь за границу круга.

Все проделали это упражнение несколько раз, потом прыгали с разбега, только после этого Саша разрешил им прыгать через планку. А потом он обнаружил, что дозволенные ему «полчасика» прошли с коэффициентом 2. И умчался на кухню.

Весело было возле бревна. Руководил занятиями Генка. Колхозные ребята легко и ловко, не теряя равновесия, проходили по бревну, зато Севка все время падал, смешно жестикулируя руками, словно стараясь зацепиться ими за воздух. Зрители дружно смеялись. Но потом он крикнул: «Эх, была не была!» — и прошелся по бревну на руках с ловкостью циркового акробата. А когда удивление и восторги утихли, пояснил:

— Да это я нарочно падал, чтобы вам весело было!

Возле мачты на скамейке сидели Леонид Васильевич и Евдокия Петровна. Они уже поговорили о колхозных делах, потом Евдокия Петровна рассказала, как во время войны она председательствовала в колхозе. Леонид Васильевич вспомнил, как работал в тылу на одном из уральских заводов…

К ним подбежала Лена.

— Леонид Васильевич, простите, я к вам. Вы знаете, Леонид Васильевич, что такое один плюс два.

— Знаю, это — три.

— Не смейтесь, Леонид Васильевич.

— Хорошо, не буду смеяться. Если один физкультурник привлечет к спорту еще двух человек, тогда.

— Вот-вот, тогда уже будет три спортсмена! Я и решила, Леонид Васильевич… Дуся — многосторонняя спортсменка.

— Она и музыкантша у нас, — похвалилась пожилая колхозница.

— И музыкантша, — подтвердила Лена. — Вы видели, Леонид Васильевич, как она точно попадает в кольцо! Она очень хорошо видит площадку, находит каждую лазейку в нашей обороне. И в сетку она бросает с дальних расстояний. А как гребет! Вы бы посмотрели.

— Что же она лучше делает — играет в оркестре, гребет или мячи забрасывает? — пошутил Леонид Васильевич.

— Я и сама не знаю. Мы с ней хотим взять шефство над новичками.

— Хорошее дело, — похвалил Леонид Васильевич. — Надо обсудить это на совете и другим ребятам последовать вашему примеру.

— Вот здорово было бы. У меня есть еще одна кандидатура… — Лена замялась. — Он сейчас совсем не занимается спортом. А его можно втянуть.

— Кого это — его?

— Доктор. Я с ним не говорила, правда, но его можно уломать.

— Давай, уламывай и его, — охотно разрешил Леонид Васильевич.

А доктор вместе с Анютой дежурил и в это время на танцевальной площадке, где был организован летучий медпункт. Больных не было, происшествий тоже, и оба дежурных мирно беседовали.

— Ой, Анюта! Я вся сгорела! — послышался неподалеку крик, и на площадку выбежала Женя.

Доктор вскочил и спросил встревоженно:

— Ожог? Где?

— Нет, ожога еще нет, но безусловно будет, — рассмеялась Женя. — У них ведь какая-то невозможная плита! Немыслимая плита! Пока спечешь что, сгоришь дотла возле нее… Посмотри, Анька, на кого я похожа.

Действительно, щеки Жени были какого-то ярко-красного цвета, и по ним от глаз к ушам шли какие-то фиолетовые прожилки. Воспаленные веки припухли, весь лоб в саже, на волосах пепел.

— Все что-то делают, — сказал расстроенно доктор, — а я сижу как неприкаянный. Пожалуй, я пойду.

После того как доктор скрылся за поворотом, Женя начала подробно рассказывать, сколько муки, сахара, масла, яиц и всего прочего положила она в пирог. Анюта высказала сомнение, не мало ли яиц, Женя стала доказывать, что их вполне достаточно, даже больше чем надо… Но не договорила и в испуге схватилась за голову.

— Боже мой! Куда я денусь? В таком виде!.. — вдруг закричала она и спряталась за спину подруги.

Прямо на них шел Николай.

— Гуляете? — спросил он гостеприимно. — А я смотрю, можно здесь дополнительную площадку для волейбола сделать? А то желающих много.

Но тут он заметил Женю.

— А ты откуда такая? Как из ада вырвалась.

— Ой, не смотри на меня, — заволновалась девушка.

— А почему и не посмотреть? Тем более перед отъездом, — шутя сказал Николай.

— Далеко это ты собираешься ехать? — полюбопытствовала Женя.

— Очень. А тебя это интересует? Может, со мной поедешь?

— Никуда я не поеду! Мне и здесь хорошо. Да не смотри на меня, прошу тебя! Я такая замарашка. Это все из-за пирога!

— Ладно, не буду. А еду я завтра в Москву, за мячами. Да что же вы здесь стоите, — спохватился Николай. — Идите к ребятам, там весело, — сказал он, махнув на прощанье девушкам рукой.

— Проклятый пирог! — воскликнула с досадой Женя. — Ну, почему, почему, Анечка, мне так не везет? Почему он всегда видит меня такой. А вот стоит надеть хорошее платье, и даже не встретишь его нигде. — Голос девушки дрогнул, в нем послышались нотки горькой обиды на слишком несправедливую судьбу. — И вообще, Анька, линия моих рук какая-то дурацкая, — закончила она жалобно.

— Линия рук? — удивилась Анюта. — Откуда это?

— А вот оттуда. Я долго не решалась тебе говорить. Ну, так и быть. — Голос ее снизился до шепота. — Я ходила к гадалке.

— К кому? — не веря своим ушам, переспросила Анюта.

— Да чему же ты удивляешься ? Не я одна, многие к ней ходят. Вот ты не знаешь, что такое неразделенная любовь, тебе и не надо гадать. А я. Ведь посмотри, он Со мной совсем говорить не хочет или все посмеивается. Как будто ему известно, что у меня несчастливая линия рук.

— Женька, что ты говоришь… Где ты ее выцарапала, свою гадалку?

— Где, где. Я тебе ничего не говорила, знала, какая ты. Тогда на берегу мы встретились. Помнишь, ты меня с Панькой видела и еще с одной женщиной. Это и была гадалка. Она — московская знаменитость. Между прочим, ты ее и раньше видела.

— Я? Что ты мелешь?

— Ну, да. Помнишь, мы везли Виктора из больницы. Помнишь, да? И к нам подсела женщина. Виктор еще за ней потом побежал… Так это и была гадалка.

Анюта, пораженная, молчала.

— Я два раза уже встречалась с ней, — продолжала выкладывать самое свое сокровенное Женя, — и должна еще встретиться. Кое-какие вещи надо принести, она потом вернет, сказала.

— Слушай, Женька, — прервала ее исповедь Анюта. — Тут дело очень серьезное. Это твоя гадалка — мошенница из мошенниц. Виктор видел в ее чемодане уйму драгоценных вещей. Только он мне говорил, что она арестована.

— Арестована?! — Женька беззаботно свистнула. — Прекрасно гуляет по базару.

— Тогда надо что-то делать. Ведь Виктор думает, что она сидит уже… И уехал.

— Анютка, может, и мои вещи того… погорят? Я ей уже часть отнесла… — Она не договорила, сорвалась с места и уже на ходу крикнула: — Ой, забыла. Сгорел пирог!

Спасла положение лагерная печь! Она так мало давала тепла, что пирог не только не сгорел, но даже и не зарумянился. Жене и ее помощникам пришлось еще колоть дрова, принести целую вязанку сухих веток, дуть на них, чтобы они разгорелись. Наконец и здесь, на пищеблоке, удалось прийти к счастливому победному финишу.

Обед, как и все на сегодняшнем празднике, прошел преотлично. Хорош был суп, приготовленный под наблюдением Саши Еремина, замечательны были биточки с картофельным пюре, компот. Прекрасно сохранилась клубника, поданная к столу с густой колхозной сметаной. Ну, и, конечно, пирог! Ребята, уставшие после стольких спортивных игр, занятий и соревнований, съели все без остатка, превысив даже и без того высокий коэффициент, который заранее предвещал Саша.

— Леонид Васильевич, можно вас на минуту? — подошел к Леониду Васильевичу Николай.

— А что случилось?

— Ничего особенного, Леонид Васильевич, у них есть мальчишка, Толя его зовут. Он неплохо бегает. Я хочу предложить…

— Один плюс два? — перебил его Леонид Васильевич. — Поговорим об этом на совете. Обязательно поговорим. И завтра же.

А потом все перешли на центральную лужайку. Олег, назначенный распорядителем бала, громко объявил: «Вальс!» — оркестр заиграл «Светит месяц», и мальчики и девочки пошли танцевать фокстрот.

Доктор стоял, прислонившись к дереву, с разочарованным видом. Танцевать он не умел, и всегда во время танцев усиленно занимался сменой пластинок на патефоне. Но тут патефона не было, оставалось только делать вид, что все это ему давно, еще в школе и институте наскучило. А Нонна?! Она без конца меняла партнеров — сначала танцевала с какой-то девочкой, потом их разбил Олег и Генка, и Нонна пошла с Олегом. Потом ее пригласил Саша, потом опять Олег. Доктор проклинал себя за то, что в свое время, когда все товарищи записывались в кружок танцев, не сделал этого. И так и остался неучем. Вот если бы он умел танцевать! О, тогда он показал бы себя. И он мысленно представил себя на месте любого из партнеров Нонны, прекрасно танцующим, выделывающим невиданные в здешних местах фигуры и па.

От этих чуть горьких и чуть сладких мыслей его оторвал голос Лены:

— Доктор, потанцуем? А?

Сейчас он рад был бы танцевать с кем угодно, даже с такой непривлекательной девушкой, как Лена. Но, увы, и этого он не мог сделать. И доктор только вежливо улыбнулся.

— Знаете, мне сейчас надо уходить. Дежурство.

— Уходить? Как обидно! Но если нужно, тогда конечно. Я привезу ваш велосипед.

А через минуту они уже молча шли лесной тропинкой, держась с равных сторон за руль велосипеда.

— Она очень хорошо танцует, — наконец нарушил молчание доктор.

— Кто? — спросила Лена, хотя сердце уже подсказало ей, о ком идет речь.

— Нонна, — ответил доктор.

— Хорошо танцует, — согласилась Лена и тут же подумала: «Потанцевал бы ты со мной, ей-богу, я не хуже ее. Только ее все приглашают, а меня…»

Они прошли еще несколько шагов.

— Я дальше вас не буду провожать, — сказала Лена.

— Конечно, не стоит, — охотно согласился доктор.

Но Лена продолжала идти, держась за руль.

— Она учится в вашей школе? — снова спросил доктор.

— Кто? — уже с плохо скрытой неприязнью произнесла Лена.

— Нонна, конечно, — с непостижимым эгоизмом влюбленного пояснил доктор.

— В нашей, — дрогнувшим голосом сказала Лена и отпустила руль. — Я пойду, до свиданья.

— До свиданья! — попрощался доктор и вскочил на велосипед.