Мафия вчера и сегодня

9. Борьба сицилийских крестьян

После краха фашизма и окончания воины крестьяне Сицилии под руководством коммунистов и социалистов повели решительную борьбу, требуя в собственность или в аренду необрабатываемые или плохо обрабатываемые земли. Вместе с женами отправлялись целые колонны крестьян, кто верхом, а кто пеший, со знаменами палаты труда, кооперативов, а иногда и партийными знаменами, на поля феодов, где быстро делили их на земельные участки, обозначая границы бороздой или выложенными в ряд камнями, после чего все возвращались в селение.

Как правило, на обратном пути у входа в селение они наталкивались на блюстителей порядка, заносивших всех крестьян, участвовавших в походе, в длинный список; на следующий день их вызывали в полицию и там всячески запугивали, а то и просто привлекали к ответственности за «вторжение в чужие земли и их захват с преднамеренной целью присвоения или — во всяком случае — извлечения прибыли». Во имя пресловутого «порядка», феодального порядка, крестьяне были осуждены в общем на сотни лет тюрьмы и каторжных работ.

Крестьяне провинции Кальтаниссетта, родины мафии, феода и института полевых сторожей, первыми начали справедливую борьбу против феодов. Им удалось добиться поддержки их требований рабочими серных рудников, закрытых в то время в связи с разрухой на транспорте, а также потому, что в остальной Европе еще шла война. Шахтеры в свою очередь подняли на борьбу железнодорожников и другие категории рабочих и ремесленников, оказавшихся вследствие войны безработными. Тогда аграрии, находившиеся до этого под защитой фашизма, а теперь дрожавшие за земельные владения, обратились за помощью к мафии.

В марте 1945 года аристократка Джулия Флорио Д’Онтес, княгиня ди Трабья-э-Бутера, назначила Калоджеро Виццини «управляющим с правами пользования» («utile gestore») феода Миччнке. На этот шаг княгиня решилась в связи с двойной опасностью, угрожавшей ее имуществу: бандитизмом и волнениями крестьян. Как раз в те дни крестьяне Виллальбы, объединившись в кооператив «Свобода», потребовали экспроприации земель феода, поскольку они плохо обрабатывались, а то и вовсе были заброшены.

Свое требование экспроприации они обосновывали не только соображениями социального, но и юридического порядка. И действительно, в силу законов от 13 февраля 1933 и 2 января 1940 годов относительно колонизации сицилийских латифундий владелица этих земель должна была, в частности, построить 65 крестьянских домов, меж тем как она не построила ни одного.

Это требование экспроприации, подкрепленное соответствующим планом земельного переустройства, получило уже одобрение Института колонизации сицилийских латифундий, когда княгиня поручила дону Кало взыскать арендную плату с ее владений, достигавшую 7 миллионов лир в год. За эту услугу она предоставила ему право удержать в свою пользу 25% со всей суммы.

Дон Кало с удовольствием принял это назначение, ибо оно давало ему возможность наложить свою лапу на феод Миччике, которого он лишился в разгар репрессий префекта Мори против мафии, и снова стать хозяином положения в районе, выскользнувшем из-под контроля мафии.

Примеру княгини ди Трабья вскоре последовали и другие крупные землевладельцы Сицилии. Князья Ланца ди Трабья доверили свои земельные владения Джузеппе Дженко Руссо, тому самому, который после смерти дона Кало стал главарем всей сицилийской мафии. Сальваторе Мальта, главарю мафии в Валлелунге, была доверена защита феодов ряда аристократов, а Лучано Лиджо, который 15 лет скрывался от правосудия и совершил за это время более 20 убийств, взял на себя защиту феодов, расположенных в Корлеоне.

Виллальба, родина дона Кало, стала главным центром борьбы против мафии и феодов. Виллальба — это маленькое селение в самом центре Сицилии, в провинции Кальтаниссетта; подобно многим селениям этой зоны, оно возникло в самом центре феода, вокруг построек хозяйской усадьбы. Расположенное на склоне Ле-Мадоние, оно возвышается над Полицци-Дженероза и Петралие. Вокруг домов этого селения простираются земли феода Миччике, на которых и ныне не видно жилых домов, ибо народ не осмеливается селиться на этих землях, опасаясь налетов бандитов, которые периодически разоряют зону.

Миччпке — арабское название (Миккпкен), этот феод впервые упоминается под своим первоначальным именем в грамоте 1175 года, которая положила конец тяжбе между епископом Чефалу и аристократкой Лючией Каммарата и признала последнюю владелицей этого феода.

Согласно заслуживающему доверия свидетельству историка из Кальтаниссетты Джованни Мулé Бертоло, первым сеньором, который заселил земли Миччике (1900 сальм, приблизительно 4250 гектаров), был некий доп Николо Пальмери Калафато, купивший баронское поместье у Доменико Корвино Каккамо, барона ди Вилланова.

Первые халупы этого селения были построены в 1763 году, а первые, самые древние записи в приходских книгах о рождении и смерти восходят к 1785 году. Но переписи 1795 года селение Виллальба насчитывало 1018 жителей, в 1898 году их было уже 4380 человек. Ныне там проживает менее 3 тысяч человек, так как за истекшие 10 лет эмигрировало больше половины населения.

Единственным источником существования для жителей Виллальбы является земледелие, которым они занимаются, главным образом в качестве испольщиков и батраков, также на землях феодов Викаретто, Беличе, Чентосальме, Казабелла, Маттарелло и Кьяпперия. Невероятная алчность и скаредность землевладельцев, когда речь заходила об уступке земель в вечную аренду[49] (нарушая закон об аграрной реформе, они сдавали земли в краткосрочную аренду и аренду исполу), а также скудость почв, по преимуществу глинистых, обусловливали разведение экстенсивных культур, приносивших крайне низкий доход. Если к этому еще добавить исключительно отсталые методы обработки земли, то станут ясны основные причины вечной нищеты местного населения. Источником увеличения доходов стала ценная культура чечевицы, известная по всей Италии как «чечевица из Виллальбы».

Первое предоставление земли в аренду (concessioni enfiteutiche), совершенное доном Плачидо Пальмери Де Салазаром, восходит к 1785 году. Первыми землями, сданными в аренду, были каменистые участки Серра-ди-Порко и Куньо-ди-Кьеза. Ежегодная арендная плата составляла 210 килограммов зерна с каждого гектара земли. Эту арендную плату и поныне уплачивают наследникам баронов Пальмери и некоторым религиозным учреждениям города Палермо.

Еще в начале этого века договоры на испольщину носили явно притеснительный и феодальный характер. В первом году колон обрабатывал почву за свой счет, удобрял ее навозом в количестве не менее 25 куч (примерно 3,5 тонны) на каждый тумуло (14 аров) и сажал овощи, бобы или чечевицу, причем весь урожай шел в его пользу. Если же землевладелец давал семена для посева, то он имел право на их возврат с 32-процентной надбавкой. Во втором году испольщик засевал землю зерновыми, а урожай делился пополам между ним и землевладельцем, причем этот последний вместе со своими полевыми сторожами еще до деления урожая изымал то, что ему полагалось по праву и по обычаю. Прежде всего изымалось полагавшееся землевладельцу по праву, то есть семена для посева с 32-процентной надбавкой (которые полностью высчитывались из доли урожая испольщика); затем изымался так называемый «дар земли» («терраджуоло») — взнос в размере одного квинтала зерна с каждого гектара земли (также из половины испольщика, поскольку в первом году землевладелец ничего не получал). Третье изъятие — в кассу движимого имущества, четвертое — на ремонт мощеных дорог. Кроме того, изымалось 2 тумуло зерна с каждой сальмы (2,23 гектара) на полевых сторожей, 1 тумуло — на лампу для усадьбы[50], ½ тумуло — на «кучча» (кутья, которую едят в праздник св. Лючин) и 1 тумуло — на святую церковь и монахох.

Если учесть, что феод обычно имел от 500 до 1000 испольщиков, то получается, что на полевых сторожей и на усадьбу уходило от 2250 до 4500 тумуло зерна, то есть от 300 до 600 квинталов. Половина этого зерна шла землевладельцу; таким образом, полевые сторожа содержались за счет одних испольщиков.

Подобного рода арендные договоры, за исключением незначительных улучшений, действовали в зоне латифундий Сицилии еще незадолго до второй мировой войны. За все попытки радикально изменить положение, повысить долю, причитающуюся испольщикам, и добиться претворения в жизнь законов Гулло[51] и Сеньи о разделе урожая и аграрной реформе, крестьяне дорого заплатили: десятки убитых и сотни лет тюрьмы и каторжных работ — такова цена долголетней борьбы. Взимание дополнительных непомерных коммунальных налогов и пошлин на сельскохозяйственные продукты (мясо, вино, муку) делало условия жизни крестьян еще более тяжелыми.

Из бюджета муниципального совета коммуны Виллальбы за 1812 год явствует, что налог на пшеницу составлял 2 тари[52] и 10 грани (1,06 лиры) с каждой сальмы (224 килограмма); с каждой сальмы ячменя, бобов и овощей взимали налог в размере 1 тари и 10 грани (0,45 лиры) ; с каждой головы скота — лошади, быка, мула и коровы (за исключением молодняка) — 2 тари и 10 грани; с каждого осла — 1 тари и 15 грани; с каждых 100 овец — 6 тари и по 2 грани с каждой головы убойного скота.

Как раз в тот год, когда бароны должны были начать платить налоги, муниципальный совет решил освободить от уплаты первых двух видов налога барона Миччике, «так как на нем лежит обязанность содержать церковь, приходского викария, капелланов, секретаря и покрывать расходы на воск, лампадное масло и праздник святого покровителя и сретения».

Огромный интерес представляет бюджет коммуны Виллальбы за 1820 год. В том году расходы коммуны составили 1315,11 дуката, покрытых за счет следующих поступлений:

Эти поступления были израсходованы следующим образом:

Итак, поскольку барон должен был (пли предпочел) уплатить налог на пшеницу и другие сельскохозяйственные продукты, то соответствующие расходы на церковные дела ложились на коммуну, а это был значительный расход, и, как видно из цифр, на церковь тратилось почти в 6 раз больше, чем на образование.

В эпоху событий, о которых мы уже частично рассказали, а именно когда подул ветер свободы и демократии, пробудивший колониальные народы, в поселке Виллальба по-прежнему царила система феодального хозяйства; крестьяне жили под бременем договоров на испольщину (земли в вечную аренду предоставлялись крайне редко), в условиях, ничем не отличавшихся от условий XIX века.

Кало Виццини, главарь всей сицилийской мафии, защищая в Виллальбе «порядок», защищал престиж и власть всей системы, основой которой был образ мышления мафистских главарей консортерий. Тем не менее на эту среду, на этот образ мышления начали оказывать влияние интересы новых экономических сил, поэтому Виллальба и стала символом борьбы против твердыни, которую надо было взять приступом, меж тем как мафии предстояло защищать эту твердыню, иначе говоря, феодальную систему.

Вот причины, по которым Виллальба стала очагом почти всех антисоциальных и противозаконных выступлений, характерных для печального периода 1944—1956 годов, начало которым положило подлое нападение на коммуниста Джироламо Ли Каузи и социалиста Микеле Панталеоне [автора данной книги], выступивших на центральной площади Виллальбы, чтобы разъяснить крестьянам, собравшимся на этот мирный митинг, преимущества и выгоды, вытекавшие для них из аграрной реформы. Созыв этого митинга мафия сочла вызовом и провокацией, и дон Кало распорядился любыми средствами сорвать его.

16 сентября 1944 года в Виллальбу на грузовике прибыли коммунисты и социалисты во главе с депутатом парламента Ли Каузи и Панталеоне. Решив сорвать митинг, дон Кало начал с предупреждения. Его доверенные люди нарисовали черным лаком кресты на приветственных плакатах и транспарантах, вывешенных утром в честь ожидаемых гостей и ораторов. Когда грузовик прибыл на площадь, дон Кало подошел к приехавшим гостям и полуироническим, полуутрожающим тоном сказал: «Не окажете ли мне честь выпить чашку кофе?» А когда все очутились в баре, он предупредил их, цедя слова: «Виллальба — это своего рода монастырь, и посему не следует нарушать его покой. Если же вы, господа, — добавил он, — будете все же настаивать на своем, то по крайней мере обмозгуйте хорошенько, о чем будете говорить».

В назначенное время ораторы явились на площадь, где уже находился дон Кало в окружении своих головорезов. Когда Ли Каузи заговорил о нищенских условиях жизни крестьян Виллальбы, дон Кало тотчас же прервал его возгласом: «Это ложь!», что послужило сигналом — раздалось несколько выстрелов, полетели ручные гранаты. Народ бросился в переулочки, примыкавшие к площади, а головорезы, открывшие огонь, сочли, что теперь самое время смыться. Около раненого Ли Каузи остался только тот местный социалист, который был истинной мишенью мафистов[53]. В итоге нападения 18 человек были ранены, и среди них Ли Каузи. На следующий день, когда раненые находились еще в больнице, к Ли Каузи явился эмиссар дона Кало, принес ему извинения старого главаря мафии и тут же предложил «примирение», но был выгнан раненым.

Нападавшие, в том числе и дон Кало, были привлечены к ответственности за учиненное кровопролитие, но когда началось следствие, мафия пустила в ход весь арсенал средств, которыми она располагала, — интриги, связи, заинтересованность и соучастие разных лиц. Судебное дело, начавшееся сразу же после событий, то есть осенью 1944 года, было закончено лишь в январе 1958 года. Тем временем в результате неоднократных указов об амнистии и сокращении сроков наказания обвиняемые смогли избавиться от тюремного заключения. Таким образом, к концу судебного дела лишь некоторым из них пришлось бы отсидеть несколько месяцев. Но и они были избавлены от этого по первомайской амнистии президента республики 1958 года, не отсидев и одного дня в тюрьме, а ряд бывших обвиняемых по этому делу успели уже совершить тем временем другие преступления.

Хотя против виновников кровопролитий, вначале скрывавшихся от правосудия, и было возбуждено судебное дело, они оставались на свободе. Два года спустя три толстые папки по этому делу «затерялись» в канцелярии суда Кальтаниссетты.

На основе иска, возбужденного по поводу давления, оказанного на решение суда, кассационный суд распорядился 4 февраля 1947 года передать все дело суду присяжных в Козенце, но и это решение затерялось среди бумаг прокуратуры в Кальтаниссетте. Это предписание кассационного суда было разыскано лишь после парламентского запроса депутата-коммуниста Фаусто Гулло, бывшего одно время министром юстиции. Лишь 7 апреля 1949 года, спустя 5 лет после имевших место событий, суд присяжных в Катандзаро выдал ордер на арест обвиняемых, но 25-го того же месяца этот ордер был аннулирован.

В конце концов в ноябре 1949 года дело разбиралось судом присяжных в Козенце и обвиняемые были приговорены к 8 годам и 6 месяцам тюремного заключения. Обвиняемые и главный прокурор обжаловали приговор.

Апелляционный суд Катандзаро отклонил апелляцию обвиняемых и главного прокурора, но уменьшил срок наказания еще на 2 года, признав некоторые обстоятельства смягчающими вину. Этот приговор был также обжалован обвиняемыми, но кассационный суд спустя 3 года оставил его в силе.

Когда 14 лет спустя, как мы писали, приговор окончательно вступил в силу, мафисты Виллальбы смогли воспользоваться помилованием президента республики Гронки, меж тем как некоторые из них должны были снова предстать перед правосудием по обвинению в совершении новых преступлений. Но на сей раз дону Кало не пришлось порадоваться очередной победе над правосудием, ибо за четыре года до этого он умер. Он умер в своем доме, окруженный уважением и почтением местных жителей и многих видных граждан Сицилии.

Это нападение мафистов в Виллальбе было, по существу, проведением в жизнь одного из пунктов программы, принятой на совещании в Палермо 9 декабря 1943 года, — воспрепятствовать даже путем насилия проведению митингов тех партий, которые выступают против отделения Сицилии от единого итальянского государства. Другой пункт программы — восстановление боевых групп — был осуществлен с созданием ЭВИС, Добровольческой армии бойцов за независимую Сицилию, во главе которой намечалось поставить бандита Джулиано.

С помощью ЭВИС мафия рассчитывала достигнуть двух целей: во-первых, как-то прибрать к рукам и поставить под свой контроль бандитизм, который усиливался с каждым днем, угрожая уже феодам; и во-вторых, использовать его как орудие защиты определенных политических и социальных позиций.

Участие Сальваторе Джулиано и других главарей бандитов в ЭВИС означало применение новых, кровавых методов политической борьбы.