Магические традиции

Глава 14. О свежей прессе и новостях

Северус немного опоздал на завтрак: большая часть учеников уже допивали свой утренний чай. Среди остальных факультетов такая задержка бы и опозданием не считалась, но на Слизерине действуют другие правила. Поэтому Северус, занимая свое место за столом, извинился перед соседями. Не спеша налил себе чаю, положил ровно одну и три четверти ложечки сахара, а затем принялся осторожно мазать тост маслом. Северус редко нормально завтракал. Сладкий чай и тост — вот его традиционная еда. Лили, помнится, советовала есть побольше, чтобы не быть таким болезненно-худым… Северус автоматически попытался найти за гриффиндорским столом огненно-рыжие волосы своей подруги… и снова не нашел. Лили не появлялась за завтраком с субботы.

Рядом с Поттером, высокомерно улыбаясь, сидела Катрин Томпсон. Джеймс по-хозяйски лапал ее прямо у всех на виду, что себе раньше даже Блэк не позволял. Быть может, Лили все же любит Поттера, поэтому не пришла? Помнится, именно в субботу утром Катрин Томпсон стала девушкой Поттера.

Утро посвящено свежей прессе. Северус экономил, поэтому Пророк обычно брал у соседей, не заказывал сам. Так поступал не он один, здесь многие брали газеты у друзей. Вот только большинство школьников читали лишь самые громкие события прошлого дня и пробегались глазами по заголовкам светской хроники. Северус же читал Пророк от корки до корки. Аделия Селвин, тоже семикурсница, вдруг изумленно ахнула. Одна из главных сплетниц Хогвартса, она начинала читать Пророк сразу со второй половины, где печатались сплетни и новости высокородных семейств.

Многие оглянулись в ее сторону, но Аделия уже прикрыла рот ладошкой и неверующе смотрела на страницу, где обычно печатали краткие заметки о смертях, рождениях, помолвках и свадьбах.

— Вчера вечером Лорд, — она выделила это слово голосом, — Сириус Орион Блэк заключил магический брак с маглорожденной волшебницей Лили Эванс.

За столом Слизерина тут же раздались удивленные шепотки, и они становились все громче. Многие уже судорожно листали Пророк, чтобы самостоятельно убедиться в правдивости слов Аделии.

— Лорд? — удивленно переспрашивали парни.

— Эванс? Та рыжая грязнокровка Эванс? — удивленно смотрели в сторону гриффиндоского стола девушки.

Регулуса Блэка за столом тоже не было, поэтому узнать подробности было не у кого. Северус пустым взглядом смотрел перед собой. Вышла замуж? За Сириуса Блэка? Если и был на свете человек, которого бы Северус ненавидел больше Поттера, так это точно Блэк. И он, и вся его семейка — все они невероятно раздражают.

Сидящий рядом Брендон Эйвери, один из тех, кого Северус считал другом, протянул ему газету. Заметка была совсем крошечной, без фотографий и дополнительной информации. Кроме самой новости о магической свадьбе, здесь была только информация о новом имени девушки — Лилиан Галатея Блэк.

— Блэки бы ни за что не позволили наследнику, и уж тем более Лорду, жениться на грязнокровке, — тихо, но не шепотом, говорил Брендон. — А раньше Джеймс Поттер увивался вокруг нее. Ты понимаешь, что это может значить?

— Нет, — честно признался Северус, все еще переживая мысль о женитьбе любимой.

— Единственные, кто может наверняка опознать носителя Новой крови, это Маги Крови. Редкий дар. Мы точно знаем, что на Слизерине такие сейчас не учатся. Вот только этот наследственный дар иногда встречался и у Поттеров. Как думаешь, за семь лет обучения успел Джеймс Поттер оцарапать Лили до крови?

Северус пораженно повернулся к другу:

— Ты хочешь сказать, что Лили — Новая Кровь? Но она же девушка.

Обладатели этого редкого дара встречаются редко даже среди парней, что говорить девушках… Никому бы и в голову не пришло проверять ее специально, хотя существуют артефакты. Ежегодно в Хогвартс поступает пять-восемь маглорожденных. Как правило, хотя бы один из них оказывается чьим-то бастардом, то есть полукровкой. Еще пара-тройка — потомки сквибов. Остальные — полноценные грязнокровки, неспособные прижиться в мире магии из-за слабой силы и отсутствию связей. И примерно раз в пять-шесть лет появляется и парень с Новой Кровью. Таких всегда заметно — они сильнее колдуют, и к ним необъяснимо тянет девушек.

— Это объясняет их скоропалительную свадьбу, — кивнул Брендон. — Блэки приняли в род маглорожденную. Темный Лорд этому не обрадуется.

Напротив них сидел Себастьян Фоули, наследник условно-нейтрального рода. Он криво усмехнулся:

— Как думаете, есть ли Блэкам дело до вашего Темного Лорда? Они достаточно родовиты, чтобы самим претендовать на титулы Темных Лордов. И даров у них побольше, чем у Слизеринов, если этот ваш Лорд реально из этого рода…

Фоули, по большей части, поступали на факультет Хаффлпаф. Это Себастьян оказался такой… Северус всегда считал, что этот парень просто категорически не подошел традиционному родовому факультету, и его отправили на Слизерин, потому что больше-то и некуда. Не особо умный, не слишком храбрый… зато спеси… Но разговоры о Темном Лорде он не любит. Видимо, сейчас решил все же высказаться.

— У Блэков нет самого главного магического дара, — прищурился Брендон. — Или тебе напомнить, с кем породнился Салазар?

Фоули криво усмехнулся, но спор не стал продолжать. Салазар когда-то женился на дочери Певерела. Говорят, Слизерины унаследовали дар некромантии, самый редкий и сильный. Но так же Северус знал наверняка, что Темный Лорд некромантом не был. Наверняка такой сильный талант проявляется крайне редко. Возможно, если удастся добиться возвращения старых порядков, родовой алтарь Слизеринов удастся напитать достаточно. И тогда, вполне вероятно, в Великобритании появится некромант.

Хотя Северус не был уверен, что родовой алтарь Слизеринов вообще еще цел.

Лили, идя следом за Лаской к Зимнему саду, вовсе не чувствовала себя голодной. Домовичка приготовила ей травяной чай, которым Лили запивала зелья, а после поставила на туалетный столик блюдо со свежими фруктами. Как Лили ни пыталась удержаться, она все равно съела несколько мандаринок. Они так вкусно пахли, а Лили всегда была неравнодушна к цитрусовым.

Зимний сад представлял собой оранжерею, что вплотную примыкала к дому. Здесь было тепло, а сквозь полностью стеклянную крышу ярко светило утреннее солнце. Лили восхищенно смотрела по сторонам. Оранжерея имела форму вытянутого прямоугольника, ее насквозь пересекала широкая каменная дорога. По обеим сторонам росли высокие тропические деревья, цвели незнакомые Лили кустарники, с высоких ветвей свисали толстые лианы. На ветках порхали яркие попугаи. Это был не просто зимний сад — это уголок тропиков посреди Великобритании.

Ей не пришлось долго идти. Вскоре Ласка свернула с центральной дороги на узкую каменную тропинку, которая вывела Лили на небольшую площадку. Вокруг площадки росли какие-то особенно мощные деревья и солнце едва пробивалось сквозь густую листву. В их тени стоял столик и пара плетеных кресел с мягкими подушками на них. Кофейный запах заставил Лили блаженно улыбнуться. Бабушка позволяла ей с Петуньей пить кофе. Лили не особенно нравился сам напиток — горьковат — но вот этот потрясающий аромат не мог оставить равнодушной.

— Доброе утро, — поприветствовала ее Вальбурга. — Как спалось?

— Доброе утро, — мгновенное присмирела Лили. — Нормально…

Вальбурга усмехнулась и отложила газету. Она указала Лили на стул, предлагая сесть, и сама разлила по чашечкам ароматный напиток.

— Вот тут и становится заметно твое незнание глубин этикета, — спокойно заговорила она. — Ты не поздоровалась со мной первая. И я бы похвалила тебя за это — теперь твой статус обязывает игнорировать возраст — но ты это сделала ненамеренно. Поэтому давай начнем с приветствия. Аристократки всегда желают Доброго утра, дня, вечера или ночи. Здрасьте, Привет — это все допустимо только наедине с друзьями. Только наедине.

Вальбурга особенно выделила это голосом. Она знала, как легко забыть о нормах приличия, когда видишь кого-то близкого и родного.

— Далее. Ты ответила на мой вопрос, во-первых, слишком коротко, во-вторых, не спросила меня о том же. Это важно. Приятного аппетита, кстати. Советую пирог, он сегодня особенно хорош.

Лили кивнула и осторожно переложила на тарелку пирог с карамелью и взбитыми сливками, налила немного сливок в кофе и добавила сахар. Вальбурга продолжила объяснять:

— Приветствие — это важно. За первые пять минут общения ты должна узнать настроение своего собеседника, его расположенность к тебе, и сама продемонстрировать свое отношение. Именно поэтому не бойся быть многословной. Дружеское щебетание при встрече двух едва знакомых людей — это вовсе не знак невероятной любви друг к другу. Это лишь умение держать беседу.

Лили хмурилась, размышляя над словами Вальбурги. В целом, они даже казались ей знакомыми. Нечто такое, только не столь четко, говорила и ее мама.

— Вести такой разговор легко. У тебя всегда есть несколько беспроигрышных вопросов, на которые можно поговорить с кем угодно. Сейчас я спросила у тебя: как спалось. Как ты должна ответить, чтобы показать свое желание научиться у меня всему, что я могу тебе предложить?

Лили отставила в сторону чашечку. В принципе, это не должно быть сложно.

— Как спалось? — с вежливой улыбкой снова спросила Вальбурга.

— Я не очень хорошо выспалась, — ответила Лили с улыбкой, — с нетерпением ждала нашей встречи.

— Неплохо, но слишком явное подхалимство. И все же, гораздо лучше, чем я боялась. Если учесть наши отношения, можешь отвечать честно. Что почти не спала, потому что моему сыну всего восемнадцать, и думает он вовсе не головой.

Лили пораженно уставилась на Вальбургу, от удивления забыв даже дышать. Она ведь правильно все услышала? И правильно поняла? Но та уже совершенно спокойно продолжила:

— У нас внутри семьи давно не принято настолько четко соблюдать этикет. Я буду тебя учить, как сойти за свою в аристократическом обществе, но это не значит, что так ты должна общаться и со мной. Мы — семья. В общении с семьей позволительно быть честными. Ты можешь называть меня мамой, но я не настаиваю.

Лили кивнула. При условии, как редко она видит собственную маму, это слово перестало для нее значить что-то настолько важное, чтобы не сметь так назвать мать своего мужа. Вальбурга же продолжила разговор:

— Возвращаясь к теме нейтральных разговоров. Можно говорить о погоде. О том, как прошел день. И еще — о новостях. Именно поэтому это, — Вальбурга кивнула на газету, — Станет твоей главной настольной книгой. Сириус говорил, что ты быстро читаешь. Бери. За завтраком англичане читают свежую прессу.

Лили взяла со стола номер Магического Вестника. Она видела, что именно эту газету, а не Пророк, заказывают многие девочки. Заметив ее недоумение, ей ответила Вальбурга:

— Магический Вестник начал издаваться примерно в то же время, что и Пророк. Вот только вторая газета в итоге была частично выкуплена Министерством. В ней больше страниц, больше интервью и больше рекламы. В Магическом Вестнике печатают все новости, часто лишь сухо констатируя факты. Но главная ценность газеты — светские новости. Здесь печатают все. Освещают все приемы, все свадьбы и помолвки, есть раздел с новостями бизнеса, здесь печатают списки с доходами, подводят итоги года. Ежедневный Пророк — это газета государственная. Она, во многом, демонстрирует курс Министерства. Магический Вестник выступает скорее главной газетой аристократии. И новости, следовательно, публикует с этой позиции.

Вальбурга выложила на стол Пророк. Лили сравнила заголовки. На передовице Пророка значилось «Введен закон об отмене обязательного майората». Она пробежалась глазами по первому абзацу статьи. Судя по всему, редакция Пророка считала это событие существенным достижением для демократии. В Магическом Вестнике писали о том же. «Отмена Майоратов» — лаконичный заголовок на статью уже не столь радостного содержания.

— Майорат ведь обеспечивает сохранность родового алтаря и защиту основной ветви рода? — нахмурилась Лили.

Отец говорил, что майорат позволял сохранить поместье неделимым, но из-за него землевладельцам не удавалось обеспечить доходом всех своих детей. Еще привел пример — «Гордость и Предубеждение», где из-за закона майората поместье не могла унаследовать ни одна из дочерей владельца.

— Но почему такое негативное отношение? — все же не поняла Лили. — Ведь завещания остаются в силе, все равно все можно передать одному наследнику.

— Завещание, увы, лишь документ, — покачала головой Вальбурга. — А чистокровные семьи в родстве между собой. И, если завещание будет утеряно, то несовершеннолетний наследник может получить, в лучшем случае, какой-нибудь замшелый домишко, который никому особо и не был нужен. А еще часть имущества заберут как издержки за судебные разбирательства. Этот закон не столь безвреден, как может показаться на первый взгляд. Раньше государство было вынужденно защищать майорат. Теперь оно же и будет его разбазаривать. Читай. Я уже заключила подписку на твое имя, так ты сможешь лучше разбираться в нюансах.

Лили снова кивнула и уткнулась носом в газету. Как хорошо, что за завтраком можно читать, не нарушая какие-либо нормы этикета.

В Магическом Вестнике информация подавалась под необычным углом. Чувствовалось, что газета писалась чистокровными для чистокровных. Поздравляли со вступлением в должность какого-то Эйвери. Обсуждали неожиданное назначение Уизли. Сетовали на отмену открытого конкурса на министерские должности. Лили отвлеклась от газеты, чтобы уточнить:

— Что значит — открытый конкурс?

Вальбурга тоже отложила газету и пояснила:

— Около двухсот лет назад Премьер-Министр принял революционный закон. Суть была вот в чем. При появлении свободной должности в министерстве, о ней объявлялось в газеты, и все соискатели претендовали на должность в открытую. В случае отказа начальник отдела был обязан в письменном виде уведомить каждого желающего получить место, о причинах выбора. То есть сравнить его с выигравшим кандидатом. Это был один из немногих законов, который чистокровные одобрили. До этого были определенные проблемы с устройством: часто брали только знакомых, игнорируя лучших кандидатов без связей.

Лили нахмурилась:

— Зачем же его отменили? Звучит вполне демократично.

Лили кивнула на газету. Здесь противников чистокровных порядков называли демократами. Лили не очень-то хорошо разбиралась в политике, но не понимала, чем магическая Палата Лордов, сейчас ставшая Визенгамотом, отличается от того же магловского парламента.

— Отменили, потому что с этим законом маглорожденному очень сложно получить работу в министерстве. Вы, не имеющие сильной подготовки, даже после Хогвартса не знаете многих вещей. Далеко не все утруждают себя заучиванием дополнительных чар, и уж тем более мало кто изучает законы магической Британии или, что еще невероятнее, моральный кодекс. Его вроде даже больше не переиздают.

Лили вспомнила, как ее всегда удивляла та же Шарлотта. Она знала множество заклинаний для внешности и починки одежды, хорошо разбиралась в каких-то бытовых, обыденных вещах. Она родилась в мире магии. Ее всему этому учила мама, передавая знания поколений. Лили же по привычке все делала руками, только что иногда разучивала кое-что из предложенного в Ведьмополитене.

— Тогда, получается, что это сделано все же для блага маглорожденных? — уточнила Лили.

Вальбурга вздохнула:

— Сколько маглорожденных на твоем курсе?

— Пятеро.

— А сколько всего учеников?

— Пятьдесят семь, — ответила Лили.

Она ведь Лучшая Ученица. Она прекрасно знает эти цифры.

— То есть, — продолжила Вальбурга, — Пятьдесят два мага как минимум во втором поколении против пяти маглорожденных. Кроме того, тридцать лет назад отменили право на магическое опекунство. Дескать, это лишает родителей-маглов их прав… как будто они от этого что-то могут сделать для своего волшебного ребенка. Твои вот даже о свадьбе не знают. А была бы ты под опекунством какой-нибудь чистокровной семьи, то моему сыночку уже не удалось бы тебя затащить под венец без согласия названных родителей.

Лили пристыженно опустила взгляд. Про опекунство она тоже слышала. Об этом говорили как о чем-то почти легендарном, и окраска таких разговоров обычно была крайне негативной. Сначала Лили тоже так думала. Маглорожденных как бы усыновляли чистокровные семьи, чтобы потом помочь устроиться в мире магии. Такой волшебник входил в род на особых условиях. Часто детям даже не позволяли видеться со своими родителями-маглами, но это были крайние случаи. Лили, спустя эти шесть с лишним лет, уже точно знала: с каждым годом связь с родителями становится все тоньше. Письма все реже, тем для разговоров все меньше, неловкая тишина — все чаще. Понятное дело, если бы кто-то забрал ее от родителей в одиннадцать лет, она бы считала такого человека монстром и, возможно, ненавидела всю жизнь. Но сейчас, в свои семнадцать, она бы с удовольствием согласилась на магическое опекунство. Просто потому что ей страшно. Она не знает, как прижиться в мире магии, и совершенно не представляет, что ей делать в мире маглов.

Теперь, получается, ее судьба вроде как решена. Леди Блэк не может вернуться в мир без магии. И Лили уже не боится будущего. Она боится проблем, ведь она не сможет быстро адаптироваться к новой обстановке, да и Блэки, во всей их яркости, мало способствуют ощущению покоя.