Магия ответа

Глава 21. Оборванные

Пару секунд на то, чтобы отдышаться и успокоиться. Тихо, Вася, жжёный псарь ещё не пришёл за нами, и вообще я не привык паниковать.

— А ведь я тебе говорил, от брюнеток одни проблемы, — вырвалось у меня, и в ответ прилетела эмоция возмущения.

Я выпрямился, поправил сумочку с документами, и сунул пистолет обратно за пояс, решив пока его оставить. Тот диверсант может преследовать меня, и у него могут быть ещё патроны. А вот о том, что с ним очень сложно справиться, я старался не думать и надеялся на свои способности.

Прихватив под ногами обломок кирпича с довольно острым краем, я пробежался вдоль здания, как раз параллельно таверне. Притормозил у угла, приготовившись встретить ударом потенциальную угрозу.

Никого…

Выглянул, оценивая обстановку. Узкий закоулок не давал всё рассмотреть, но возле таверны вроде бы лежит без движения тот пухляш-безлунный. Лошади рядом с ним нет, как и диверсанта.

Раздались громкое ржание и бодрый женский крик. Эвелина?!

Ну да, появилась запряжённая повозка, которая чуть не прокатилась по телу пухляша. Она пронеслась, обогнув таверну, и на ней мелькнула стоящая чернолунница — она стегала вожжами лошадь, прикрикивая.

Куда Эвелина понеслась, мне видно не было — повозка исчезла за углом. Но кажется, за ней погналась ещё карета. Уж не полиция ли?

Я перебежал за следующий угол и быстрым шагом направился дальше, удаляясь в сторону каменной половины Межедара. Что-то подсказывало мне, что лучше затеряться в городе, чем пускаться обратно в поля.

— Стоять! — голос сзади раздался одновременно с сигналом моей интуиции.

Я резко присел, развернулся, и с ходу метнул осколок кирпича. Это был… полицейский?!

Отлетела синяя форменная фуражка, когда камень рассыпался об его лоб. Вылетела деревянная дубинка из руки, и «лис» просто завалился. Кажется, это обычный Безлунный.

Значит, мне не показалось, и за чернолунницей действительно погнались местные стражи порядка. Даже удивительно, что они есть в этой Межедарской дыре.

Я думал подобрать дубинку «лиса», но тут послышались шаги и разговоры из закоулка.

Развернувшись, я побежал трусцой, стараясь выискать под ногами ещё кирпичи. Как назло, теперь тут валялось только тряпьё да трухлявые ящики. До меня дошло, что строения, вдоль которых я двигаюсь, все как один из дерева, и это чудо, что мне удалось ранее найти обломок кирпича.

— Твою псину, — вырвалось у меня от досады.

Так, впереди следующий угол. И тоже никого…

Погоня «лисов» за мной что-то не спешила, но их я особо не боялся. А вот затаившийся Вячеслав заставлял нервничать.

Диверсант умён, не стал кидаться за мной сломя голову. Может, конечно, я просто его серьёзно ранил, но недооценивать противника — самая большая глупость.

Я спонтанно решил свернуть, чтобы удалиться от таверны. Подобрав обломок доски, который не очень-то и удобно лежал в руках, я прошёл закоулок и вышел на узкой замызганной улочке.

Здесь наверняка не проедет карета, и даже всаднику будет трудно развернуться — всё просто засрано кучами мусора. Стены сгнивших домов обвалились, и многие здания просели так, что крыша была на уровне моей головы. Поэтому мусорные горы в некоторых местах просто переваливались через бараки.

Ну, местные женщины явно пытались героически придать всему этому бардаку вид уютного посёлка — то тут, то там колыхались грязные полотнища, закрывающие входы и провалы.

Посреди этого играли никогда не мытые детишки, бродили местные аборигены бомжеватого вида. Настроены некоторые были весьма агрессивно — несмотря на мою чумазость, выглядел я для них просто аристократом.

Сразу двое ближайших двинулись ко мне, один протянул руку:

— Плата!

Уж лучше бы на меня пахнуло грязной псионикой, чем этим перегаром, смешанным с запахом давно не чищенных зубов…

Я даже не стал останавливаться, обрушив парламентёру доску на голову. Деревяшка рассыпалась в трухлю, а бродяга осел на колени и шлёпнулся лицом вперёд, раскинув руки.

Падение товарища не произвело никакого впечатления на второго, тоже протянувшего руку.

— Пвата жа пвоход, — прошамкал тот, пытаясь сфокусировать укуренные глаза на мне.

Его я просто оттолкнул ладонью, и торчок, натужно крякнув, куклой отлетел на пару метров, воткнувшись в груду вонючего гнилья. Выглядело это со стороны, будто я слегка подвинул беднягу, а его отнесло, словно от удара током.

Да, для наблюдателя это просто толчок ладонью. Но только в нём есть секрет, который разглядит не каждый. Сила удара выходит из ног — носочки сдвигаются, бёдра подкручивают таз, и дальше в дело вступает спина. Она толкает в свою очередь плечо, чуть добавляем скорости предплечьем…

Сложи скорость всех этих движений, умножь на массу, и в конце получится ощутимый результат. Единственное, такой приём не из каждой стойки проведёшь.

Массы у меня, конечно, было немного, но удар произвёл впечатление на ещё двоих бродяг, появившихся впереди. Они постояли, задумавшись, а потом так же исчезли за кучами мусора.

— Вот так-то, Вася, — улыбнулся я, понимая, что тело слушается всё лучше и лучше.

Эх, в этот удар бы ещё поток псионики добавить. Эффект будет в разы лучше, и этот бедолага в куче мусора не стал бы ворочаться сразу, а ещё денёк полежал бы.

Первый заметный успех в овладении этим телом у меня был после тренировки с учителем красногорской «бузы» в Маловратской академии. А сейчас это явно последствия занятий с Альбертом Перовским…

Получалось, многочисленные стычки и драки влияли не так сильно, как обычные и спокойные занятия. Над этим стоило подумать.

— Нам срочно нужно найти ещё преподавателя, — ворчал я, быстрым шагом лавируя между хламом и грубо распихивая вялых торчков.

Едва переставляя ноги, они колыхались посреди мусорных волн, мало чем отличаясь от растений. А другие местные жители, ещё сохранившие рассудок, пока что не особо высовывались.

Мной стали живо интересоваться дети. Грязные мальчишки вырастали на вершинах мусорных гор, на крышах низких построек — они жадными до приключений глазами таращились на дерзкого гостя.

Надеяться, что на меня больше не нападут, было глупо, ведь здесь обитали не только обкуренные «овощи».

— Да грёбанный… — я едва успел отскочить, когда один из торчков в лохмотьях неожиданно ринулся в атаку.

Сверкнуло лезвие, «овощ» оказался довольно юрким. Только неумелым — явно привык резать исподтишка, нападая на обычных людей.

Он хотел свалить меня на землю и там уже добить, поэтому ринулся всем весом.

Шаг в сторону, перехват вооружённой руки… Если бы не реакция, валяться бы мне с ножом в груди. Хотя урод, прежде чем упасть со сломанной челюстью, всё же порезал мне ткань под мышкой.

Я резво потёр ушибленный локоть, потом покрутил в ладони тусклый нож с обломанным кончиком. Окислившееся лезвие сантиметров десять в длину, ручка обмотана засаленным шнурком грязно-красного цвета, с запахом давно засохшей крови.

— Спасибо, — козырнул я мычащему неудачнику, а потом пинком по лицу отправил его в обморок.

Что-то я слишком сердобольный стал. Вот уж точно на клинке не его кровь, и своих жертв он навряд ли жалел…

Пацаны продолжали глазеть с невысоких крыш и мусорных куч, и я просил Васю помолиться, чтобы вся эта орава не надумала в меня чем-нибудь кидаться.

Поняв, что некоторые бродячие «овощи» лишь притворяются такими, я стал действовать решительнее. Так же расталкивал их ударом в грудь, прямо в солнечное сплетение, вот только делал это ножом.

В последний момент я незаметно отворачивал лезвие, не желая поливать свою карму лишней кровью, но удар и так был мощным. Поэтому сторонний наблюдатель не сразу поймёт, смертельно ранена жертва, ворочающаяся на земле, или просто сгибается от боли.

Следующее нападение оказалось сложнее — сразу трое. Но я уже достаточно разогрелся, и просто наслаждался вынужденной тренировкой. Тем более, нож в руках давал гораздо больше возможностей…

Резануть руку нападающему, потянуть на себя, лбом расплющить нос. Оттолкнуть его на визжащего лысого горбача, потом присесть и локтем встретить третьего. Тот сгибается, а моя рука с ножом на автомате летит в подбородок противника… чтобы в последний момент развернуться, отклоняя лезвие.

Челюсть у него всё равно трещит, и наружу вылетают зубы, словно россыпь камней из Вертуна. Ну, в отличие от клинка в шее, это не шмевтельно.

— Могли бы и спасибо сказать, — рыкнул я, пинком отправляя поднимающегося лысого в обморок, — за доброту…

Они навряд ли понимали, что оставались в живых только потому, что я так решил. Кто-то же довёл их до такой жизни… Тем более, это не те противники, которые погонятся следом, пытаясь отыскать меня хоть на краю света.

А ещё я помнил, что на меня смотрит куча детей. Нет, я не питал иллюзий, что из них вырастут приличные люди. Но, может быть, хоть один просто задумается?

Едва заметный ветер псионики заставил меня обернуться, посмотреть вдоль контуров крыш. Сразу несколько сопляков исчезли, словно сдунуло их. Решили, что я из-за них всполошился…

Липкий, изучающий взгляд даже потревожил мой кокон, заставив сознание колебаться. Ну, а вот и наш диверсант, Вася!

Вячеслава нигде не было видно, но у меня проснулась снайперская чуйка. Так бывает часто после выстрела, когда ноги зудят и просят сменить дислокацию — «тебя запалили, время уносить задницу».

Я перехватил нож поудобнее, покрутил головой, оценивая всех бомжеватых вокруг. Аборигены постепенно заполняли улицу, выползая из дыр, прикрытых драными занавесками, и уже не притворялись торчками.

Реальных наркоманов с руганью отталкивали, пинками прогоняли прочь. Вышли настоящие защитники трущоб, поигрывая в руках оружием улиц — дубины, арматура, ножи.

— Плата, безлунь сраная, — прокашлял низкорослый бородач, словно обезьяна, запрыгнув на кучу гнилых досок.

В его руках покачивалась обломанная сабля, но она всё равно была длиннее моего ножа.

— Даже грёбанные вояки знают, что к нам лучше не соваться, — донеслось с другой стороны, — На нашей улице не место вашей лунной гнили…

— Почему же не место? — удивился бородач, — За отдельную плату…

Хрюкающий хохот заполнил улочку, и я тоже усмехнулся.

Перед ними страха не было, хотя опасность немалая. Больше пугал тот хмырь-диверсант, который следил за мной, ведь он не кинулся меня хватать, не кинулся убить этих оборванцев…

А ведь его задание провалится, если меня прикончат. До чего же хитёр этот Ключевец — следит, изучает, будто знает, что вся эта шваль мне не противники.

Твою псину, как я не люблю, когда схватка с сильным противником происходит не на моих условиях. А сейчас правила диктует он.

Переходить в режим берсерка слишком рискованно. Да, в форме оборотня-«уголька» я порву тут всех… Не то, чтобы меня это прям расстроило, но лишней крови мне не хотелось.

Было и ещё одно — я не хотел раскрывать эту способность диверсанту. Пусть ему известно, что мне доступна техника Пса, но тонкостей он не знает.

А значит, будем действовать по старинке…

Моё молчание и блуждающий взгляд по округе аборигены восприняли по-своему. Решили, наверное, что я в панике от того, что бежать некуда.

— Да, бежать некуда, — в унисон моим мыслям прочавкал бородач.

— Привет, псы толчковые, — я ощерился, оглядывая окружающих меня бомжей, — Готовы?

Послышались шепотки, ругань. Загнанная жертва не должна себя так вести, и многих это пугало.

— Чего сказал, урод?!

— Э, чухла вонючая!

— Шмотки скидывай, падла, и мы тебя не сильно порежем!

— Курточка-то у тебя какая… — ехидно прошипел бородач, — Целёхонькая.

Я непроизвольно глянул на серый, замызганный рукав своей куртки. На нём, кажется, вся моя новейшая история — пот от тренировки, грязь из поместья Перовских, пыль с дороги, и кровь с трактирного побоища… А для них это, видишь ли, шикарнейший наряд.

— Снимай шмотьё, сучёныш!

— Ага, — я кивнул и пошёл дальше по улице.

Двое попытались встать на пути, но один согнулся от пинка по яйцам, а второму повезло меньше — нож в подбородок оставил мало шансов.

Смерть произвела должное впечатление — половина бродяг отшатнулась, но не все…

Я перепрыгиваю труп, встречая таранным ударом ноги спешащего навстречу смельчака с дубиной. Присев, пропускаю над собой другого противника, прыгнувшего со спины. Он падает на живот, перелетев вперёд, а я прыгаю и втыкаюсь пяткой ему в поясницу.

Шестым чувством ощущаю летящий в затылок удар, и отскакиваю в сторону. Одновременно поднимаю колено и врубаюсь им в грудь зазевавшемуся трущобнику. Беднягу сносит, а дубинка из его рук перетекает мне в руку.

Поворачиваюсь, чтобы метнуть палку в лицо очередному атакующему. И снова прыгаю, по пути снося локтем подвернувшегося бедолагу.

Всё больше смельчаков просыпается — они орут, подбадривая себя, трясут оружием. Кольцо вокруг меня начинает сужаться, и оборванцы вот-вот поверят в свою победу.

Я намечаю прорыв в одну точку, чтобы потом резко проскочить в другую сторону. Клюнувшие на удочку рванулись ко мне, чтобы тут же лишиться нескольких зубов. Пришлось даже протискиваться, но к счастью, эти идиоты больше мешали друг другу.

Вырвавшись, я устраиваю настоящий забег, но вскоре понимаю, что трущобники знают свою улицу лучше. Потому что, попетляв вокруг нескольких полуразрушенных строений, снова натыкаюсь на толпу.

— Ты мне за каждую каплю крови ответишь, хренов чушка! — бородач, похожий на обезьяну, теперь держится чуть позади.

Остальные волей-неволей так и поворачиваются, косятся на него, будто ждут знака. Значит, он у них тут за главного?

Окей…

Всё произошло за долю секунды. Я уже перехватил нож за лезвие, подгадывая под длинный бросок. Замахнулся…

И в момент, когда рука двинулась, мысленно намечая конец траектории в глазу у главаря, над головами трущобников разнёсся режущий уши визг:

— Незримая запихнёт ваши души в Пробоину, жалкие тени старого мира!!!

То ли мой бросок смазался, то ли обросшему бородачу повезло, но он повернулся на крик, и лезвие прилетевшего ножа исчезло в его шевелюре, полоснув по затылку.

Я даже не сразу понял, откуда появилась чёрная молния. Но Эвелина вдруг возникла посреди толпы и стала крутиться, размахивая своим посохом.

Словно вертолёт с красно-синим винтом, её оружие зашелестело, и улица наполнилась хлопками — каждый тычок посоха сопровождался то вспышкой огня, то всплеском воды.

Бородач запрыгнул на ближайшую низкую крышу и, тронув затылок, уставился на свои окровавленные пальцы. На его лице застыла целая гамма чувств — от удивления до ненависти.

— Чёрная Луна сотрёт ваши имена, жалкие грешники! — Избранница крутилась, показывая настоящее мастерство, и сначала мне даже показалось, что она действительно всех раскидает.

Но тут магические концы посоха погасли, и удары орудия стали намного слабее. Некоторые везунчики даже умудрялись блокировать выпады чернолунницы, ведь стоило учесть и то, что она сама по себе была довольно-таки худенькой.

— УБИ-И-И-ИТЬ!!! — рёв бородача, тычущего в нашу сторону обломанной саблей, чуть не оглушил.

Когда мне пришлось отпрыгнуть сначала от одной прилетевшей деревяшки, потом от другой, я понял, что дело плохо. Детишки на крышах и кучах не услышали Васиных молитв, но услышали приказ главаря — и принялись бросаться всем, что лежало под ногами.

Уворачиваться от такого дождя было невозможно, и уже через несколько секунд меня сбило с ног метко прилетевшим в висок камешком. Я осел на колено, пытаясь прикрыть голову руками… Капитские крысы!

Через пару секунд Эвелина оказалась рядом со мной, и, перехватив посох, стала пытаться отбивать снаряды.

— Видит Незримая, суждено нам погибнуть вдвоём, деверь мой дорогой, — закричала она, — Не видят они, что творят! Неразумные!

Тут же ей прилетело по затылку приличным поленом, и Эвелина, закатив глазки, упала мне на руки. У меня самого закружилась голова, поэтому под её весом я свалился, сев на задницу. Да, жжёная ты… кобелиха!

Стиснув зубы, я поднял взгляд на счастливо улыбающегося главаря. Он таращился на девушку, и мне даже не надо было расшифровывать, о чём он думал. Ах ты ж урод!

Не сказать, чтоб я питал к Эвелине чувства… просто насильников терпеть не мог. Твою ж бородатую Луну, а ведь если б мой бросок получился, я бы уже был в полукилометре отсюда.

— Что ж твоя Незримая-то надоумила тебя? — прорычал я.

Трущобники стали подходить ближе, окружая нас, и это в определённой степени помогало от обстрела — дети всё же пытались не попадать «по своим».

Я собрался с силами, встал на ноги и рывком попытался поднять Избранницу. Какое там, она была полностью в отключке.

На плечо мне опустилась рука, и я на автомате лягнул. Закружился, как юла, отбиваясь ногами и бодаясь головой, и пытаясь одновременно прикрыть девушку, которую стали хватать за робу.

Эвелина даже в обмороке не отпускала шест, и он то и дело путался под ногами. До меня в этой неразберихе даже не сразу дошло, что девушка в руках стесняет движения.

— Плата, говорите? — прорычал я, бесцеремонно бросив чернолунницу на землю.

Мой рык о деньгах словно что-то замкнул в мозгах трущобников, и на миг вся улица застыла.

Я же сунул руку в кошель, не глядя сграбастал своё скудное состояние, а потом поднял в кулаке над головой, заорав:

— Меченки народу!!! — и с широким размахом закинул в толпу.

Красные кругляшки, заманчиво блеснув над головами, рассыпались широким веером и упали, гулко звякнув в полной тишине.

Вмиг банда превратилась из организованной в безумную массу. Бородач что-то пытался кричать, но сам при этом спрыгнул в толпу, где каждый хотел добраться хотя бы до одной монетки, ведь на всех их точно не хватит.

Над толпой раздались крики, послышались удары. Те, кто поднимал монеты, должны были ещё их защитить…

Только я был уже далеко. Закинув Эвелину на плечо, как мешок, я бежал и тяжело пыхтел, придерживая её за мягкое место. Позади стучал об землю посох, который она так и не отпустила.

— Эй, чернолунник, — вдруг звонко прозвучал рядом мальчишечий голос.

Чумазый пацан лет десяти-двенадцати, одетый в рваньё, с длинными взъерошенными волосами непонятного цвета. Он быстро ковылял рядом, весело подпрыгивая, и стегал себя по ноге тонким прутиком, словно подгонял.

Видимо, лежащая на моём плече Избранница привела его к мысли, что я тоже принадлежу к Детям Чёрной Луны.

— А, чернолунник?! — снова бросил пацанёнок, — Слышь, чернолунник?

— Чего тебе? — просипел я и едва не сбил дыхание.

Всё-таки мой Василий не чемпион по тасканию девушек.

— А ещё есть меченки, а?

Я сдержался, чтоб не засмеяться. Одновременно пытался вспомнить, видел ли этого пацана среди тех, кто забрасывал меня с крыш обломками.

— Есть, а?! Ну, есть? — мальчишка нервно оглядывался, хотя грохочущая толпа давно уже исчезла за кучами мусора.

— Да чего пристал, — вырвалось у меня.

Пацан бежал со стороны занятой руки, и я, крякнув, перекинул Эвелину на другое плечо. Да, пятая точка у неё неожиданно мягкая и упругая… Но, на хрен, тяжёлая, зараза! Откуда столько весу-то в этой Избраннице?!

Мальчишка не отставал, тараторя: «Есть, а, есть?»

— Смотреть надо, — вырвалось у меня.

— Посмотри, а!

Он было рванулся к моему поясу, явно собираясь сделать это сам. Но я тут же отвесил ему оплеуху… Правда, сам чуть не свалился.

Воздух уже сипел, вырываясь из моей груди, лёгкие запылали огнём. Да, ну вашу псину, я же не обязан спасать эту шизанутую слугу Незримой?!

— Неправильно бежишь! — выдал пацан после второй попытки подскочить к кошельку, — Давай покажу, а?

— Ты знаешь, куда мне надо бежать?

— В Каменный Дар, да? — он тыкнул в сторону прутиком, — А куда ж ещё?

Я увидел через крыши и контуры зданий высокие каменные башни. Ага, значит, так у них называется другая половина города?

— Чернолунник, не та дорога, — мальчишка захлестал себя по ноге, — Не та, не та!

— А что, она тут не одна?

— К Огрызку ты бежишь… К Огрызку не надо!

Страх в его голосе был искренним, и я понял, что пока что мне тоже к этому Огрызку не надо.

— А куда надо?

— Под мостом пройдём.

— А по мосту нельзя?

— Там «лисы». И «раки» могут быть.

— Ладно, сопля, отведёшь, и гляну меченки в кошеле, — прокряхтел я, — Чего-то должно было остаться.

Пацан от радости подпрыгнул ещё выше, и сразу же подскочил ко мне. Я снова попытался отвесить ему затрещину, отпугивая от кошелька, но он вдруг схватил меня за руку и потянул в сторону, затягивая в подворотню.

Тут было так узко, приходилось изворачиваться, поэтому Эвелина ощутимо стукалась головой о выступающие брёвна. Ну, ладно, потом скажу ей, что мальчишки забросали нас.

— Туда, туда, а то Борода скоро догонит… — шипел впереди мальчишка.

Доверять ему было наивно, но интуиция насчёт него пока молчала. Зато чётко намекала, что диверсант где-то близко — его хищное внимание я прямо кожей ощущал.