Макдональдизация общества 5

Осовременивая Макса Вебера: макдональдизация, новые средства потребления и современная социальная теория

Предлагаемая вниманию читателей книга американского социолога Джорджа Ритцера «Макдональдизация 5» посвящена подробному описанию и анализу прошлого, настоящего и будущего этого социального явления, при помощи которого американский социолог анализирует коренные тенденции развития современного мира. Тезис о макдональдизации современности как современной фазе ее рационализации был сформулирован Ритцером в книге под одноименным названием, опубликованной в 1993 году и развит затем в целом ряде публикаций[1]. Согласно Ритцеру, макдональдизация представляет собой процесс, «благодаря основным принципам которого этот ресторан фаст-фуда добивается все большего доминирования в самых разных сферах жизни американского общества и остального мира»[2]. При этом под процессом «макдональдизации» Ритцер понимает, однако, не просто процесс распространения ресторанов быстрого питания сети «Макдональдс» по всему миру, но прежде всего превращение тех функциональных принципов, на которых основывается ресторанный бизнес этой сети, в базисные принципы организации современной социальной жизни, способствующие ее дальнейшей рационализации.

Первым ученым, который усмотрел в процессе прогрессирующей рационализации всех сторон социальной жизни историческую судьбу западного мира, был Макс Вебер. Согласно Веберу, развитие западного капитализма самым тесным образом связано с понятием формальной рациональности. Для Вебера промышленное капиталистическое общество в небывалой степени способствует развитию рациональности. Под рационализацией Вебер понимает прежде всего процессы, приводящие к постоянному увеличению калькулируемости и управляемости поведением индивидов и институтов. Подобную рациональность он характеризует как «формальную» рациональность. Необратимость процесса рационализации всех сфер общественной жизни Вебер объясняет тем, что этот процесс обеспечивает наиболее эффективные средства для оптимальной организации практик и институтов современного общества. В современном обществе, где преобладает формальная рациональность, проблема эффективного достижения целей вытесняет на второй план проблему выбора содержательных целей общественного развития. Эволюцию современных обществ Вебер характеризует с помощью понятия «расколдовывания» мира (Entzauberung der Welt), под которым он, в частности, понимает изгнание из мира всех чудесных, волшебных и магических элементов, прогрессирующую рационализацию всех сторон общественной жизни и растущую предсказуемость результатов деятельности индивидов с помощью инструментальных средств.

Развивая эту мысль Вебера, Ритцер рассматривает макдональдизацию как неотъемлемую часть процесса рационализации, характерного для современного мира. Однако если Вебер в качестве классического примера рационализации рассматривал принципы организации и деятельности рациональной бюрократии западного типа, то Ритцер анализирует процесс рационализации на примере организации массового потребления в современном мире. Это дает ему основания характеризовать свою концепцию макдональдизации как расширение и дополнение веберовской теории рационализации, прежде всего за счет ее экстраполяции на область потребления. Ритцер доказывает, что сегодня процесс рационализации лучше всего иллюстрирует широкое распространение ресторанов быстрого питания, которые представляют собой формально рациональную систему, в рамках которой как персонал, так и посетители вынуждены искать наиболее рациональные способы для достижения целей. Например, «проездное окошко» для подъезжающих автомобилей в ресторане быстрого питания является тем рациональным средством, с помощью которого персонал может раздавать еду водителям и их пассажирам, а эти последние — ее получать. Скорость и эффективность рациональных систем диктуются основными принципами работы ресторанов быстрого питания, а также правилами и инструкциями, в соответствии с которыми они действуют. Все эти соображения, вместе взятые, позволяют Ритцеру описывать рост формальной рациональности в современном мире как процесс макдональдизации[3].

У макдональдизации были свои исторические предшественники. Ритцер упоминает некоторых из них, в том числе рациональную бюрократию, истолкованную в духе Макса Вебера, Холокост как массовое убийство, организованное по принципам доведенной до крайности формальной рациональности, принципы научного управления трудовыми процессами, разработанные на заре XX века американским инженером Ф.У. Тэйлором, которые довольно скоро окрестили «тэйлоризмом», и систему организации массового производства автомобилей, придуманную американским промышленником Генри Фордом и получившую в честь него название «фордизм».

Как показал Макс Вебер, рациональная бюрократия, которая появляется в западном мире в Новое время, отличается от своих традиционных «предшественниц» прежде всего тем, что ее функционирование строится на основе четко сформулированных и явно выраженных правил и инструкций, «от» и «до» регламентирующих деятельность специалистов по рациональному бюрократическому управлению. Это прежде всего такие принципы, как иерархическая организация, подчинение формальным правилам и установлениям, последовательность в выполнении необходимых функций, безличность, продиктованная следованием правилам, а также опора на специальные знания, благодаря которым современная рациональная бюрократия не имеет себе равных по функциональной эффективности. Тем не менее, вслед за Вебером Ритцер подчеркивает, что современная рациональная бюрократия обладает не только очевидными достоинствами, но и серьезными недостатками. «Несмотря на все свои преимущества, — отмечает Ритцер, — бюрократия страдает от иррациональности рационального. Как и рестораны фаст-фуда, бюрократия может быть дегуманизированным местом работы и обслуживания»[4].

Тэйлоризм, то есть система научного управления трудовыми процессами, разработанная американским инженером Фредериком Тэйлором, была ориентирована на рационализацию трудовой деятельности наемных рабочих за счет «научной организации труда». Требуемый эффект достигался благодаря устранению неэффективных трудовых операций, оптимизации сочетания телесных движений работников с используемыми ими материалами и средствами процесса производства, а также разделению трудового процесса на мельчайшие операции, выполнение которых благодаря этому удавалось довести до автоматизма. Фордизм также повлиял на макдональдизацию, поскольку он также обращается к идеям научного управления ради рационализации трудового процесса, благодаря которой трудовые операции рабочих на фабричном конвейере расчленялись и организовывались таким образом, чтобы добиться максимальной производительности, эффективности и непрерывности производственного процесса. Широкое применение конвейерных технологий позволило квантифицировать главные элементы производственного процесса и существенно повысить за счет этого производительность труда и объем выпускаемой продукции, а также снизить ее себестоимость. Наконец, принципы организации бюрократического управления также внесли свою лепту в кристаллизацию функциональных принципов макдональдизации, как за счет регламентации поведения чиновников системой четко сформулированных правил, так и за счет строгого контроля за исполнением ими своих обязанностей. В итоге эти три процесса, имевшие место еще до макдональдизации, оказали на нее существенное влияние.

Если рациональная бюрократия, тэйлоризм и фордизм символизируют собой неоднозначность процессов рационализации, происходящих в современном мире и сопряженных как с обретениями, так и с потерями, то Холокост — массовое и систематическое уничтожение нацистами евреев в ходе Второй мировой войны — олицетворяет собой наиболее темную сторону современности. Ссылаясь на книгу английского социолога Зигмунта Баумана «Современность и Холокост»[5], в которой анализируется эта трагедия, Ритцер отмечает, что Холокост обладал всеми признаками «макдональдизации». «Несомненно, — пишет Ритцер, — в нем присутствовал упор на эффективность. Например, газ сделали гораздо более эффективным методом уничтожения большого числа людей, чем пули. Холокост обладал предсказуемостью конвейера: это были длинные эшелоны, ползущие в лагеря смерти, длинные людские ряды, текущие в „душ“ и „производство“ огромных груд тел, предназначенных для ликвидации в конце процесса. Холокост был просчитываемым в том смысле, что упор в нем делался на количественных факторах, например на том, сколько людей можно уничтожить и за сколь короткое время. […] Наконец, Холокост использовал нечеловеческие технологии, такие, как правила и предписания в лагерях и поточная работа газовых камер, с целью держать под контролем и заключенных, и охрану»[6].

Безусловно, многим покажется странным и, может быть, даже неприличным обсуждение в одном контексте ресторанов быстрого питания и Холокоста. Тем не менее, с точки современного социологического мышления для этого есть все основания. Как подчеркивает Ритцер, «веберовские принципы рациональности можно с пользой и смыслом применить к каждому из этих явлений. Те, кто осуществлял Холокост, использовали бюрократию в качестве одного из своих главных орудий. Условия, делавшие Холокост возможным, особенно система формальной рациональности, продолжают существовать и сегодня. Действительно, процесс макдональдизации указывает не только на то, что формально-рациональные системы продолжают существовать, но и на то, что они драматически расширяются. Таким образом, с точки зрения Баумана, при соответствующем стечении обстоятельств современный мир был бы способен даже на большую мерзость (если такое вообще возможно), чем Холокост»[7].

Ритцер выделяет четыре элемента формальной рациональности, лежащие в основе процесса макдональдизации: эффективность, предсказуемость, упор на количественные показатели и строгий контроль, достигаемый за счет замены связанных с человеком технологий унифицированными технологиями, не требующими участия людей. В сочетании друг с другом эти четыре элемента являются главными признаками процесса рационализации на современном этапе, находящими свое образцовое воплощение в ресторанах быстрого питания «Макдональдс». Каждый из этих четырех принципов выполняет свою роль в системе организации массового потребления в современном обществе, позволяя эффективно кормить большое количество людей в ограниченные сроки времени. Имея много общего с принципами рациональной бюрократии, тэйлоризма и фордизма, эти принципы образуют ядро формальной рациональности в ее современной форме.

— Эффективность в качестве функционального принципа связана прежде всего с подбором оптимальных средств для достижения требуемой цели. В этом смысле конкурентное преимущество ресторанов быстрого питания типа «Макдональдс» заключается в том, что они позволяют быстро обслужить и накормить большое число посетителей.

— Просчитываемость. Макдональдизация принимает во внимание только те факторы, которые поддаются количественному учету; в системах типа «Макдональдс» количество становится синонимом качества. Иными словами, динамика макдональдизации определяется логикой больших чисел. В психологическом плане действие исчислимости как функционального принципа сети «Макдональдс» выражается в том, что клиенты сети «Макдональдс» ощущают, что приобретают большое количество пищи за приемлемую цену и не тратя много времени.

— Предсказуемость. Посещая рестораны «Макдональдс», его клиенты рассчитывают получить известные им продукты и услуги в любое время и в любом месте и притом по предсказуемым ценам. Механизмы производства и реализации продуктов быстрого питания, используемые этой мировой ресторанной сетью, равно как и оформление ее ресторанов, совершенно идентичны вне зависимости от того, в какой конкретной стране располагаются ее торговый точки. Несмотря на некоторые особенности национального колорита, — в Праге, в отличие от Москвы или Стамбула, вам могут предложить пиво, — меню ресторанов «Макдональдс» также является одинаковым по всему миру. Если клиент заказывает «Биг Мак», то его размер, ингредиенты, время приготовления и т. д. в разных точках земного шара не будут сильно отличаться друг от друга. Коммерческий успех системы «Макдональдс» связан с тем, что многие люди по всему земному шару предпочитают жить в мире без неприятных неожиданностей.

— Контроль за счет применения нечеловеческих технологий. Как посетители, так и работники «Макдональдса» контролируются с помощью замены человеческих технологий на специальные нечеловеческие технологии, направленные как на автоматизацию процессов производства, так и на деквалификацию используемой рабочей силы. Технологии, задействованные в процессе макдональдизации, включают в себя не только машины и инструменты, но навыки, знания, компетенции, бюрократические инструкции, а также процедуры и техники. Главное отличие человеческих технологий (например, отвертки) от нечеловеческих технологий (например, «проездного окошка» в ресторане быстрого питания) заключается при этом в том, что первые контролируются людьми, тогда как вторые контролируют людей.

Благодаря действию всех четырех вышеописанных факторов макдональдизация дает огромные преимущества тем, кто строит свое дело на ее функциональных принципах. К числу преимуществ, обусловленных макдональдизацией, Ритцер относит следующие моменты:

— Увеличение доступности широкого ассортимента товаров и услуг для самых разных слоев населения;

— Снижение зависимости доступности товаров и услуг от времени и географического положения, обусловленная распространением практики покупок по телефону или в сети Интернет;

— Люди получают возможность получить желаемое быстрее, дешевле и более удобным образом, чем прежде;

— Благодаря макдональдизации улучшилось качество многих товаров и услуг, а также ареал их распространения;

— Привычная среда потребления, создаваемая рациональными системами, создает у людей, живущих в быстро меняющемся мире, чувство безопасности и комфорта и т. д.[8]

В современном мире макдональдизация не ограничивается только сетями ресторанов быстрого питания, но распространяется на многие другие сферы социальной жизни. Сюда относятся формы проведения досуга, туризм, высшее образование, шоппинг в торговых центрах и моллах, онлайн-знакомства, развлечения, предлагаемые Диснейлэндом и т. д. В особенности формы проведения досуга, который некогда рассматривался как способ ухода от рутины повседневной жизни, в настоящее время подвергаются нарастающему натиску функциональных требований макдональдизации. По словам Ритцера, «с рационализацией такой сферы, как досуг, люди вплотную приближаются к жизни в веберовской „железной клетке“ рациональности»[9].

Несмотря на те преимущества, которые дает макдональдизация, у нее, как и у всякой социальной технологии, имеются существенные недостатки. Иными словами, Ритцер отнюдь не оценивает процесс макдональдизации однозначно позитивно; он прекрасно видит и ее темные стороны. Эти негативные последствия процесса макдональдизации он характеризует как «иррациональность рационального» и связывает ее прежде всего с тем, что последовательное следование функциональным принципам макдональдизации приводит к результатам, обратным ожидаемым: неэффективности, непредсказуемости, непросчитываемости, утрате контроля и, что самое главное — к дегуманизации человеческого труда. «Рациональные системы, — подчеркивает Ритцер, — неизбежно порождают иррациональность. Оборотную сторону макдональдизации следует систематически рассматривать именно с точки зрения иррациональности рационального; парадоксальным образом, иррациональность можно считать пятым фактором макдональдизации»[10]. Тем самым Ритцер снова возвращается к широко обсуждаемому в современной социальной мысли вопросу о «темных» сторонах современности и процесса ее глобализации, предлагая тем самым новые доводы и аргументы как «за», так и «против» этих новейших тенденций развития современных обществ.

Безусловно, Ритцер не отрицает того, что процесс макдональдизации имеет ряд преимуществ. Распространение соответствующих рациональных систем по всему миру само по себе является подтверждением того факта, что они удовлетворяют важные нужды потребителей. Тем не менее, подобная ориентированная на увеличение эффективности гиперрационализация в итоге приводит к иррациональности. С социологической точки зрения это означает, что рациональные системы порождают непредвиденные и нежелательные последствия. Так, эффективность этих систем в значительной степени является мнимой и основана на неоплачиваемом труде потребителей. Макдональдизация также является иррациональной с точки зрения работников, чья деятельность подвергается тщательному контролю при помощи нечеловеческих технологий и сводится к узкому набору примитивных трудовых операций. Это приводит к высокой степени неудовлетворенности и отчуждения среди работников современных рациональных систем.

За примерами не надо далеко ходить — достаточно обратиться к той же самой сети ресторанов быстрого питания «Макдональдс». Несмотря на то, что она позиционируется владельцами и менеджментом как сеть ресторанов быстрого питания, людям зачастую приходится довольно долго стоять в очередях к раздаточному прилавку или окну. С другой стороны, еда, которая готовится и отпускается быстро, не обязательно будет хорошей едой, что прекрасно видно на примере родины макдональдизации — Соединенных Штатов Америки — где проблема ожирения и нарушений гормонального обмена у представителей не самых привилегированных слоев общества, вынужденных регулярно питаться в ресторанах быстрого питания, стоит как никогда остро. Кроме того, рациональная система массового производства и продажи готовой еды ежедневно порождает горы отходов, загрязняющие окружающую среду.

Иными словами, помимо тех факторов макдональдизации, которые дают огромные преимущества тем, кто строит свой бизнес на ее функциональных принципах, макдональдизация имеет и иные, не столь желанные последствия. Вкратце упомянем только некоторые из них:

— Дегуманизация труда. Последняя является оборотной стороной процесса макдональдизации. Ее примером являются действия работников на линии по производству «Биг Маков», где людей натаскивают на производство простых и однообразных операций. Будучи на первый взгляд крайне эффективным приемом, такая узкая специализация оборачивается имеющей далеко идущие последствия дегуманизацией человеческого труда. По словам Ритцера, дегуманизирующее влияние макдональдизации является главной причиной, по которой ее можно считать иррациональной и, в конечном счете, неразумной. «Рациональные системы, — пишет он, — это неразумные системы, которые отрицают человечность, человеческий разум тех, кто работает внутри них или ими обслуживается»[11].

— Рука об руку с дегуманизацией труда идет деквалификация наемных работников. Процесс макдональдизации требует от работников минимальной степени подготовки, необходимой для того, чтобы они могли выполнять стандартизованные операции, доведенные до уровня автоматизма. В результате работники подобных рациональных систем превращаются в «ничтожно малые величины», которые легко и быстро обучать, а в случае необходимости всегда можно без особых сожалений уволить.

— Рациональные системы типа «Макдональдс» или «IKEA» устроены так, что попадая в них, потребители волей-неволей сами вынуждены становиться бесплатными работниками. Речь идет о том, что они должны делать то, что обычно делают сотрудники самой компании. По сравнению с обычными ресторанами или магазинами посетители ресторанов фаст-фуда и мегамаркетов самостоятельно и бесплатно выполняют большое число задач. Самый простые и общеизвестные примеры этой «добровольно-принудительной» трудовой повинности связаны опять-таки с ресторанами быстрого питания, где клиенты вынуждены не только стоять в очередях и самим нести еду к столикам, но и должны сами выбрасывать мусор с остатками еды и складывать подносы. По словам Ритцера, то, что клиенты и потребители современных рациональных систем воспринимают подобное обращение с собой как должное, объясняется тем, что они прошли соответствующий процесс «социализации в рамках рациональных систем и усвоили нормы и ценности, характерные для работы и жизни в макдональдизированном обществе»[12].

Работы Джорджа Ритцера, в которых выдвигается и развивается тезис о макдональдизации современного общества, знаменуют собой важный сдвиг в проблемном поле современной социальной теории и социологии, находящий свое наиболее яркое выражение в развитии такой социологической дисциплины, как социология потребления. Выдвижение на первый план исследований в этой области, равно как и попытки их социально-теоретического осмысления — явление сравнительно новое в современном социально-научном знании. Вплоть до 1980-х годов в центре внимания как социологов, так и представителей других социальных наук, прежде всего экономистов, находились в основном проблемы производства и распределения, тогда как проблеме потребления — за редкими исключениями[13], — не уделялось должно внимания. Ситуация начинает меняться в последние десятилетия прошлого века, когда появляется целый ряд работ, в которых исследование различных практик и форм потребления, — как массовых, так и элитарных, — ставится во главу угла современных социологических исследований общества[14]. Этот всплеск эмпирических исследований потребления в современном обществе не мог не отразиться и на состоянии современной социальной теории, настойчиво требуя своего рефлексивного осмысления. Именно эта задача и была отчасти решена Ритцером в цикле книг и статей, посвященных проблеме макдональдизации современного общества[15].

Для того, чтобы отобразить как сдвиги в этой области, происходящие в современных западных обществах, так и формирование нового проблемного поля исследований в рамках социально-научного знания, Ритцер вводит понятие «новых средств производства» (new means of consumption). Под последними он понимает средства, места и среды потребления, которые появились в основном после Второй мировой войны, прежде всего в США. Наиболее известным новым средством потребления, получившим широкое распространение в этот период, являются рестораны быстрого обслуживания «Макдональдс», однако помимо них существует немало и иных видов новых средств потребления — торговые пассажи, мегамоллы (типа «Moll of America»), суперунивермаги (типа «Toys R Us»), системы продаж по телевидению, тематические парки развлечений (типа «Disneyland»), казино-отели («Flamingo») и т. д. В последние десятилетия к ним добавились такие сравнительно новые средства потребления, как кредитные карты и Интернет-магазины. Главной особенностью новых средств потребления является то, что они коренным образом изменяют сложившиеся практики потребления.

Понятие «средств (предметов) потребления» восходит к марксистской и неомарксистской теоретической традиции, включая сюда ранние работы Жана Бодрийара, такие, как «Общество потребления»[16]. Исследование структуры и динамики капиталистического общества через призму базисного социального конфликта между буржуазией и пролетариатом в рамках топики «социально-экономический базис» / «культурно-идеологическая надстройка», заложенное Карлом Марксом, было центрировано на средствах производства и формах владения ими. Согласно Марксу, классы определяются их отношением к средствам производства, а также ролью и местом, занимаемым в системе общественного разделения труда. Контроль над средствами производства позволяет их владельцам нанимать наемных работников в том количестве и той квалификации, в которой они нуждаются, тогда как частная собственность на средства производства лежит в основе классового господства и эксплуатации. Учитывая, что формирование марксистской теории промышленного капиталистического общества приходится на раннюю фазу существования этого общества, ярко выраженный интерес Маркса к производству и средствам производства является понятным и оправданным. Более того, по словам Ритцера, Маркс сказал довольно много важного о потреблении; в этом контексте особенно важны его размышления о товарном фетишизме. Гораздо менее известен тот факт, что наряду с понятием «средств производства» Маркс применял понятие «предметы потребления». А именно, Маркс делит весь общественный продукт, производимый в промышленном капиталистическом обществе, на два больших подразделения — средства производства и предметы потребления, причем средства производства он определяет как «товары, имеющие такую форму, в которой они должны войти или, по меньшей мере, могут войти в производительное потребление», тогда как предметы потребления он характеризует как «товары, имеющие такую форму, в которой они входят в индивидуальное потребление класса капиталистов и рабочего класса»[17]. В свою очередь, предметы потребления также делятся Марксом на два подразделения: предметы необходимого потребления, то есть предметы потребления, которые «входят в потребление рабочего класса и, поскольку они являются необходимыми жизненными средствами, составляют также часть потребления общества капиталистов» и предметы роскоши, которые «входят лишь в потребление класса капиталистов, следовательно, могут быть обменены только на расходуемую прибавочную стоимость, которая никогда не достается рабочему»[18]. Тем не менее, несмотря на то, что Маркс и употреблял эпизодически понятие «предметов потребления», исследование процессов потребления в промышленном капиталистическом обществе в целом находилось на периферии марксистского дискурса.

Вторая теоретическая традиция, связанная с исследованием современных предметов, мест и средств потребления, ориентирована на социологическое наследие Макса Вебера. В ее центре находятся вопросы рационализации, расколдовывания и нового околдовывания современного мира. Рационализация, основанная на функциональных принципах ресторанов быстрого питания «Макдональдс», позволяет превратить храмы потребления в высокоэффективные машины по продаже всего и вся, превосходно отлаженные для того, чтобы соблазнять, контролировать и эксплуатировать потребителей. Однако в то же самое время рационализация ведет к расколдовыванию современного мира, то есть к исчезновению из него волшебных элементов, которые были характерны для традиционных религиозно-мифических картин мира, и тем самым — к утрате потребителями очарования волшебным миром потребления. В чем выражается эффект расколдовывания мира, производимый рациональными системами типа «Макдональдс»? По словам Ритцера, «в эффективных системах нет места ничему, что отдает околдованностью, и они систематически это искореняют. Все волшебное, таинственное, фантастическое, мечтательное и т. п. считается неэффективным. Околдованные системы пользуются крайне запутанными путями и средствами для решения задач, а подчас в них даже нет конечной цели. Эффективные системы таких пустых блужданий не приемлют, и люди, их разрабатывающие и проектирующие, пойдут на все, лишь бы от них избавиться. […] Магия, фантазия, мечты и все подобное теснее связаны с внутренней природой опыта и его качественными аспектами, нежели, скажем, с количеством переживаний, который кто-то получает, или с размерами среды, в которой эти переживания случаются. Акцент на производстве и получении большого количества переживаний приводит к уменьшению волшебных свойств в каждом из них, взятом по отдельности. Иначе говоря, сложно представить себе массовое производство волшебства, фантазии или грез»[19]. Поэтому ключевая проблема, с которой приходится сталкиваться современным храмам потребления — это проблема, связанная с необходимостью соблазнения и удержания под своим контролем массового потребителя, иными словами, проблема того, как не растерять репутацию волшебного замка, в котором сбываются все мечты, под давлением железных императивов мегафабрики потребления. Логика развития новых средств потребления делает современный мир еще более опустошенным от смыслов и расколдованным, однако для того, чтобы машина массового производства могла работать без перебоев, он должен всякий раз заколдовываться заново. «Околдовывание и рационализация позволяют привлечь большое число потребителей в места потребления, однако их привлекательность для потребителей постоянно находится под угрозой, производимой эффектами расколдовывания»[20].

Третья теоретическая ориентация в области социологии потребления — это постмодерная социальная теория, в особенности концепции и построения, изложенные в поздних работах Бодрийара. Ритцер внимательно читал не только раннего, но и позднего Бодрийара, поэтому его понятия «симулякра» и «соблазна» органически вошли в теорию новых средств потребления. Постмодерная социальная теория имеет самое прямое отношение к процессам исследования потребления в современном мире, поскольку она считает его отличительной чертой распространение самых разнообразных форм потребления, а не производства. Главное достоинство постмодерной социальной теории заключается в том, что она указывает на важность соблазна и очарования, на отсутствие их в современном мире и на необходимость нового соблазнения и очаровывания мира. По мнению Ритцера, работы постмодерных социальных теоретиков позволяют объяснить, как новые средства потребления позволяют преодолевать эффекты расколдовывания современного мира и позволяют его заново заколдовывать, соблазняя, контролируя и эксплуатируя огромные массы потребителей. Опираясь на синтез этих трех теоретических перспектив, Ритцер использует теорию новых средств производства для того, чтобы доказать, что мир, в котором мы живем, по своим базисным социальным характеристикам продолжает оставаться современным миром, вектор движения которого, как и прежде, задается функциональными принципами эффективности, предсказуемости, просчитываемости и контроля. Поскольку, как отмечает Ритцер, в основе траектории движения современности лежит рост формальной рациональности, то рационализация, как и во времена Вебера, продолжает оставаться ключевой чертой современного мира. Иными словами, для констатации его перехода в постсовременное состояние нет достаточных оснований. Несмотря на то, что развитые страны Запада драматически изменились в течение нескольких последних десятилетий, в целом они продолжают сохранять узнаваемые черты современности.

В заключение отметим, что выдвинутый Ритцером тезис о макдональдизации как современной форме рационализации социальной жизни и его применение к анализу процессов глобализации неоднократно подвергался серьезной и зачастую справедливой критике. Наиболее интересными в данной связи нам представляются замечания, высказанные в адрес концепции Ритцера английским социологом культуры Майком Фезерстоуном, на которых мы считаем целесообразным кратко остановиться. Фезерстоун, в частности, утверждает, что основные дискуссии вокруг природы современности вращаются вокруг двух соперничающих перспектив[21]. Первая изображает современный мир, находящийся в процессе глобализации, через призму американизации, макдональдизации и унификации национальных и локальных культур и традиций. Особое внимание при этом уделяется распространению новых средств коммуникации и потребления, тиражирующих по всему миру американскую по своему происхождению и содержанию потребительскую культуру, продукцию глобальных массмедиа и кинопродукцию Голливуда. В качестве негативного последствия этих процессов обычно указывают на разрушение местных культурных традиций под напором коммерциализованной продукции американской массовой культуры. Последняя, в свою очередь, производится и распространяется на основе принципов формальной рациональности и связанных с ней технологий. Каноническим выражением этой первой перспективы как раз и является концепция рационализации как макдональдизации Джорджа Ритцера, который настаивает на том, что в условиях глобализации функциональные принципы формальной рациональности подчиняют все больше сфер американского общества и остальных регионов мира.

Однако существует и вторая, альтернативная первой перспектива, которая связана с многоплановым рассмотрением взаимодействия между глобальным и локальным в рамках современных процессов глобализации. В ее контексте «глобальное» ассоциируется с широким распространением в современном мире новых масштабных социальных и культурных форм и институтов, таких, как массовая потребительская культура, спутниковое телевидение, мода на новые виды товаров и услуг, туризм и т. д., тогда как под «локальными» компонентами глобализации принято понимать менее масштабные и территориально ограниченные социальные и культурные формы и практики, ориентированные на специфические верования, ценности и стили жизни. К последним, в частности, обычно относят особенности культурных и национальных традиций, языки, обычаи и религиозные практики и обряды отдельных народов и т. д. С точки зрения второй перспективы главная особенность процессов глобализации в культурном аспекте связана прежде всего с тем, что отдельные культуры, ранее развивавшиеся в сравнительной изоляции, теперь начинают вступать во все более тесное и интенсивное взаимодействие. В результате этого взаимодействия возникает довольно широкий спектр результатов, начиная от эффектов гомогенизации локальных и национальных культур под воздействием культуры глобальной и заканчивая появлением гибридных форм культуры и даже возрождением и углублением локальных различий. С этой точки зрения главным недостатком как первой перспективы рассмотрения и оценки культурного влияния глобализации вообще, так и работ Ритцера в частности, является то, что в них явно недостаточное внимание уделяется исследованию механизмов, посредством которых происходит приспособление или синтез глобальных культурных веяний, в том числе потребительской культуры макдональдизированного типа, к локальным контекстам и особенностям национальных культур и традиций. Многие современные авторы, пишущие о культурных аспектах глобализации, также указывают на то, что преломляясь в иной, отличной от американской, культурной среде, принципы макдональдизации и основанные на них практики и формы социальной организации претерпевают серьезную трансформацию, придавая тем самым безличным принципам формальной рациональности неподражаемое своеобразие и колорит[22]. Все эти споры вокруг феномена «макдональдизации» свидетельствуют о том, что повестка дня не закрыта, а современность далека от того, чтобы быть навсегда заточенной в «железную клетку» тотального технического и административного контроля. Важный и неординарный вклад в эти дискуссии вносят и работы Джорджа Ритцера, в чем теперь может самостоятельно убедиться отечественный читатель.