Адаптация

Тайна, тайна, тайна. Семен по приказу воеводы формировал обоз в Нерчинск, кормилец обещал, что если он сумеет все сохранить в секрете, то деньгой не обидит. А это для казака было очень важно, он же недавно из новиков, месяц как прибыл в Иркутск, ни родственников, ни семьи, одна служба, да и той пока не было, на местных содержания не хватало. А тут такие перспективы, почитай доверенное лицо воеводы, такое доверие терять нельзя, никак нельзя, поэтому Семен отнесся к поручению очень серьезно. С казаками сразу не заладилось, служивые в воеводский обоз наниматься не захотели, половину оплаты найма требовали сразу, мотивируя это тем, что Савелов не раз обманывал людей, следовательно, совести не имел, а потому доверия к нему больше не будет. Так прямо и говорили Семену:

— Ты здесь человек новый, а мы Афанасия давно знаем, он и раньше слово не держал, а воеводой стал, остатки совести потерял. И тебя обманет, а то и под петлю подведет.

В итоге в обозе оказались люди весьма сомнительного прошлого, из бывших стрельцов, но воевода на них дал согласие легко:

— Это как раз и хорошо, такие меньше языком по кабакам трепать будут, а если все же попробуют, так его и укоротить легко.

Сначала молодой казак недоумевал, зачем все хранить в глубокой тайне, если обозы в Нерчинск отправляются постоянно, но когда узнал, что везет он порох и оружие и вовсе не в забайкальский острог, стало понятно. Товар уходил тайными тропами в Китай, и за него должны были заплатить очень хорошо, а если учесть, что в Китай направлялся и еще один караван с мягкой рухлядью, можно было делать выводы о том, какими денежными объемами распоряжался иркутский воевода.

— Не бойся, — усмехался Савелов на опасения Семена, — тут не нашего ума дело, от Гагарина, благодетеля нашего, указ пришел. Война в Монголии — три князька дуг друга режут, так почему бы не помочь им в этом, пусть себе воюют, к нам меньше лезть будут. Наших бурят на смуту подбивают, так пусть и на себе ту смуту испытают.

Вроде бы и правильно все воевода говорит, а сердце у казака не на месте — а вдруг измена?

Обратно нужно было провести караван с товаром, так что к рождеству должны были успеть. К концу августа погрузили подготовленный товар на дощаники и отправились вверх по реке на Байкал, потом надо будет добраться до устья Селенги и уже там обозом до тайного места. И откуда было знать молодому казаку, что это был его первый и последний самостоятельный путь по земле сибирской. Обоз благополучно дойдет до места, вот только никакого каравана на этом месте не окажется, а встретившие их монголы вырежут всю охрану и обозников. Нападавшие, конечно, тоже понесли немалые потери, но их это волновало мало, людей там не жалели. Так что единственно, в чем не ошибся иркутский воевода, так это в том, что присланное оружие и порох еще долго способствовали продолжению войны в Монголии.

Караван же с мехами и драгоценными камнями дошел до Нерчинска без задержек и зимой вернулся с китайскими товарами, но в Иркутске он не остановился, а отправился дальше и на следующий год все товары оказались в торговых домах Голландии, принеся боярину Гагарину огромные прибыли.

* * *

Утро красит нежным цветом…

Да уж, кремль-то есть, только он совсем не древний, местами даже дерево потемнеть не успело, да и солнце уже светит вовсю. Лодку привел на место пораньше, очень не хотелось, чтобы дед меня ждал, поднапрягшись, вытащил ее подальше на берег, подложил на песок две коряги, на них и перевернул. Ну что сказать? Правильней было бы лодку не смолить, а ремонтировать, вон, с левого бока, две драни совсем сгнили, видимо уже пытались их шить еловыми корнями, но там уже цепляться не за что, да и борт надставить совсем не мешало. Дед не заставил себя ждать, пришел с небольшим широким горшком, мотком пакли и притащил две длинных драни. Вот, а то «цыть… поучи еще…». Но ерничать не стал, схлопотать подзатыльник от старшего сейчас легче легкого. На замену прогнившей драни понадобилось часа полтора, оказывается делается это удивительно легко, больше времени потратили выковыривая смолу из переднего и заднего замка куда заправлялись торцы новых досок. А смоление вообще много времени не заняло, провести острой кромкой разогретого на костре камня по старым стыкам, да основательно просмолить новые — полчаса, больше готовиться.

— Эк у нас хорошо пошло, — дед щурился от удовольствия, рассматривая лодку, потом оглянулся на реку, — хоть и поздновато, а опробовать надо.

На этот раз с рыбалкой получилось хуже, по количеству набили столько же, но по весу вдвое меньше, так что обратно мне пришлось отправиться пешком. Дошел на остатках силы воли, все-таки пуд веса для меня пока многовато. Отдохнуть не довелось, все более или менее свободное население копалось на пепелище, поэтому срочно пришлось отправиться туда же. Далее все просто, Васькина мать вспоминала где, что могло находиться, а я разгребал пепел и искал. Найдено было не так уж и много, в основном всякие железки, предназначение которых объяснить удавалось не всегда, нашлась и пара горшков, которые выдержали жар и не треснули, это потому, что завалились в самом начале на землю, все остальное…, в общем-то, ожидаемо. Долго осматривал конструкцию печи, сначала подумал, что труба завалилась, когда все рушиться началось, но нет, у других картина точно такая же, оказывается, в эти времена многие строили печи без трубы, дым выходил из дома в специальное окошко. Представляете себе: в Сибири, дым в окошко… Да и печь сложена из камня, причем щели между камнями такие, что мама не горюй. Не, с таким я решительно не согласен, если делать печь, так делать надо по уму, с нормальным дымоходом, теперь неудивительно, что пожары здесь довольно частое явление. Кстати, соль мы нашли, не всю конечно, но фунта два смеси соли и пепла наскребли, оказывается соль из Монголии не рассыпчатая, к которой мы привыкли в наше время, а небольшими твердыми кусками, которые перед употреблением требовалось еще размолоть или растворить. Вот и выбирал эти камешки из пепла.

И еще, пора мне все-таки что-то из обувки на ноги ладить, по тропинкам и дороге еще туда-сюда, а вот в лес с голыми ногами не сунешься, и с лаптями, если таковые здесь тоже имеются, хотя я за все время их не видел, тоже. Наше копошение было прервано прибежавшей Дашкой:

— Миньку змея укусила, — сходу выкрикнула она, — он ногой на нее наступил.

Вот черт, не было печали, этому Миньке года четыре, для него укус гадюки сто процентов смертелен, хотя тут все зависит от размеров пресмыкающейся твари и того как скоро оказана помощь. Все это я уже додумывал на бегу, а дальше не обращая на рев и сопротивление мелкого, нашел место укуса и стал высасывать яд из ранки. И тут мне крепко прилетело по голове, аж искры из глаз:

— Что ж ты делаешь, ирод поганый? — Кричала какая-то старуха, размахивая палкой, — Раньше хоть спокойный был, а теперь на детей стал кидаться.

— Дашка, держи эту полоумную, — кричу сестре, подоспевшей следом, — пока яд высасываю. Надо это быстро делать или Минька помрет.

Надо сказать, соображает Дашка быстро, она сходу вцепилась в старуху и, не смотря на разницу в весовых категориях, не допустила очередной встречи старушечьей палки с моей головой.

— Да что же за нелюди такие, — продолжала разоряться бабка, не обращая внимания на увещевания, — все бы над детьми изгаляться.

— «О, а это уже на помощь спешит тяжелая артиллерия», — отметил я здоровенного бугая, набиравшего скорость на помощь ругающейся фурии, — «если и такой решит приложить чем-нибудь по моей бестолковке, дурачку Ваське придется снова вступить в свои права».

На мое счастье вовремя подоспела мать и, как в анекдоте с лесником, всех в одно мгновенье разогнала.

Ну, вот вроде и все, больше ничего в таких условиях сделать невозможно, дальше покой и обильное питье, жаль, ничего сладкого нет. Это я озвучил вслух, но оказывается есть, мать быстро отправила Дашку к соседям попросить чуток меда, получается, что этот сосед по случаю вчера притащил от сродственника мед диких пчел. Ждать дальше не стал, надобность во мне отпала, поэтому вооружившись дубинкой, пошел отлавливать виновницу случившегося переполоха. Не то, что в этом была необходимость, но уж сильно неприятно прилетело по голове, а если учесть, что при этом попали по уху, и оно распухло, то мое желание поквитаться стало непреодолимым. Следопыт, естественно, из меня оказался никакой и если бы не помощь Лентяя, вряд ли бы отыскал эту гадюку. Конечно, пес не искал змею целенаправленно, но бегая вокруг меня, случайно наткнулся на беглянку. Ну что же, я вздохнул свободней, гадюка оказалось небольшой, следовательно, шансы на благополучный исход резко возрастали. Уж не знаю, насколько здесь народ употребляет змей, а я попробую ее запечь на углях, хоть так потешу свою месть. Минька уже успокоился и жаловался матери на своего старшего брата, который укусил его за ногу, а про змею он вообще не упоминал, и насколько я могу судить, он даже не понял, что был на волосок от смерти. Да и не кончилось еще ничего, сейчас отек начнется и от того насколько сильным он будет, зависит его жизнь.

До самого вечера возился с ножами, откопанными на пепелище, пытался вырезать из березы ручки, не получилось, сверлить нечем, поэтому бросил это дело. К сожалению, использовать ножи по назначению пока было нельзя, в результате пожара они потеряли закалку. Самому закалить мне их вряд ли удастся — до нужной температуры не смогу костер раскочегарить, да и сталь в это время была другая и, следовательно, калить ее надо тоже по-другому. Завтра пойду в кузницу, денег у меня нет, но может быть трудом возьмет. Как я и подозревал, Миньку спустя полтора часа начало лихорадить, сначала он хныкал, а потом впал в какое-то полусонное состояние, мать забеспокоилась и отправила меня за помощью к Дыбе, мол, он в этих вещах разбирается. Ну, нашел я этого Дыбу, хотя и побегать пришлось, толку-то, разбирается он, как же, в лошадиных болезнях может он и разбирается, обязан разбираться, а вот в человеческих сомневаюсь. Этот идиот, осмотрев маленького и узнав, что его укусила гадюка, вообще заявил, что до утра пострадавший не дотянет:

— Помрет, как есть помрет.

Пришлось потом полчаса мать успокаивать и объяснять ей, что змея в полную силу еще не вошла, а потому есть шанс обойтись без «помрет». Змею, не смотря на протесты, ближе к вечеру все-таки запек и с удовольствием употребил, но ожидал, честно говоря, большего. Зато потом долго смеялся над Дашкой, которая смотрела на меня как на самоубийцу, даже анекдот ей рассказал, тот, где одна змея спрашивает у другой:

— Слушай, а наш укус смертельный?

— Да, — подтверждает другая.

— Тогда я сейчас помру, я себе язык прикусила.

Вроде бы смешно, а Дашка в слезы, пришлось тоже долго успокаивать и проводить ликбез по поводу опасности укуса змеи и оказания первой помощи. Подозреваю, не сильно мне поверили, кто ж дурачку поверит, но хоть в чем-то успокоил народ.

Утром погода резко сменилась, небо налилось свинцовыми тучами, а ветер стал налетать порывами. Дождя еще не было, но то, что он скоро будет, никто не сомневался. По-хорошему, надо было бы отсидеться в шалаше, но дело, прежде всего, поэтому, несмотря на предстоящий дождь, рванул по прежнему маршруту.

Кузницу отыскал довольно быстро, да и трудно ее было не отыскать, дым пережигаемых на угли дров и звон железа не дал промахнуться. Да…, опять ломка стереотипов, в моем понимании кузница это некая мастерская, в которой, прежде всего, есть огромный горн с мехами для нагнетания воздуха и немалых размеров наковальня с непременным наличием мускулистого молотобойца. Здесь же все выглядело не так, вернее не совсем так — горн отсутствовал, его функцию исполняла некая конструкция из камней чем-то похожая на алтарь, причем прямо на этом алтаре был разложен обычный костер. Чтобы получить требуемую температуру, сбоку от костра стоял подросток и нагнетал крылом какой-то большой птицы воздух на раскалившиеся угли. Дрова пережигались тут же, рядом и видимо, чтобы не терять время, там же набирал температуру прут железа. Наковальни я не увидел, зато отыскал глазами нечто похожее на лапу для ремонта обуви вбитую в крученную сучковатую колоду. Особо требуется сказать о кузнеце, опять же в нашем представлении, кузнец должен быть, если не пышущем здоровьем могучим мужиком, то уж крепким телом и мускулистым точно. Ничего подобного, мужичонка был худеньким и суетливым, да и характер у него был не очень, он постоянно покрикивал на своего помощника, а при случае доставал того палкой и судя по недавним следам не только по спине:

— Куда машешь, дурья башка? — Рычал он при этом, — с краев в середину поддувай, видишь, жар по сторонам уходит. И дерево сдвинь, чтоб через него тоже поддувало.

Хреново, с таким кузнецом мне договориться явно не получится, может здесь еще где-нибудь кузня есть?

— Кто таков? Чего надо? — Это кузнец соизволил меня заметить.

Надо сказать, несмотря на грозный вид, недовольство его показалось мне не таким уж серьезным, да и в чем проблема, не укусит же. Хотя, я покосился на побитого подмастерье, этот может.

— С Лисьего я, — и, чтобы не выглядеть слишком наглым, шмыгнул, — дом наш погорел, вот ножи из пепелища забрали. Только пользоваться ими нельзя, закалка сошла. Закалить бы.

Мужичок забыл о помощнике и отложил палку:

— Эх, ты. Говорили у вас все село по миру пошло.

— Знамо дело, — пришлось поддакнуть, — до зимы не отстроишься, придется землянки ладить.

— Дык, к сородичам пока пристройтесь.

Дальше начинаем давить на жалость и не забывать, что актерское мастерство не терпит фальши. Описываем текущую жизнь погорельцев, не сгущая краски, вздыхаем по поводу беспросветного будущего и как бы невзначай поминаем о тяжелой сиротской доле.

— От жжешь, — протянул кузнец, — дык как зиму-то бедовать будете?

— Не знаю, — пожал я плечами, — как землянки наладим, охотой пробиться попробуем. Да и рыбу зимой бить можно.

Кузнец вновь хмыкнул:

— Охотой оно, конечно. Только не охотники вы там, да и зимой в лес просто так не сунешься, когда морозы пойдут волки в стаи собьются, а там и опытный охотник отбиться не сможет. Нет, в зиму у нас охотой не прокормишься. Ладно, давай свои ножи, откалим да кромку отобьём, что б остроту держали.

Работал сей индивид на удивление ловко, сначала прогрел железо на костре, потом сунул на угли, и когда железо налилось малиновым светом, сунул его в мокрый песок. Калил не в масле или воде, как я предполагал, а в мокром песке. Следом маленьким молоточком отбил кромку на той самой пятке, которая была вбита в колоду, и в конце перешел к заточке.

— Ручку из чего делать будешь? — Спросил он, когда уже правил лезвие на наждачном камне.

— Из березовой коры, думал сделать, набором.

— Ага, пойдет, — при этом кузнец, внимательно осмотрел самый конец штыря рукоятки, — защип остался?

Защип это железка с вырубленной щелью, которая одевается на самый кончик штыря, дабы рукоять с него не слезала.

— Ага, — подтвердил я, радуясь, что мужичок не заикнулся об оплате.

— Вот, бери, — кузнец сунул мне заново закаленные лезвия, — окалину сам собьешь и песочком сотрешь. Чего еще надо будет?

Мог бы и не спрашивать, различного мелкого железа у меня много, получается, зря я решил не наглеть, но и не факт, что увидев мои хотелки, кузнец проявил бы такую благотворительность. Хотя:

— Пару бы крючков мне для рыбалки на большую рыбу, железо на днях принесу.

— Эт что ж за крючки такие — для рыбалки? — Почесал остатки своей растительности на голове мужичок.

Объяснить? Это мы запросто. Разравнял песок, в котором он калил ножи, и прутиком нарисовал крючок в натуральную величину, а потом укрупненно прорисовал бородку, который не даст пойманной рыбе соскользнуть.

— Ага, видел такие, — обрадовался кузнец, — только здесь железо с углем томить надо будет, чтоб не гнулось.

Это он про цементацию что ли? Вот тебе и кустарь, оказывается эту технологию уже давно знали, а я то думал…

— К завтрему сделаю, вечером приходи, или к пятому дню до полдня и железо свое приноси, посмотрим что с ним сделать можно. И другим там скажи, что ненужное железо выкуплю за работу, поди, не у одного тебя что-то на пепелище остались.

На вопрос где мне найти здешнего батюшку, мужичок принял задумчивый вид:

— Так это, батюшка-то у нас есть, только он в кремле, в Спасской церкви, но туда тебя не пропустят. Здесь церковь пока не отстроили, а так в приказной избе только дьяк. Если что важное, то только через две седмицы батюшка будет. Хотя… Можно и в новую церковь Знаменскую, за Идой, год как отстроили, но там батюшка не сильно с воеводой в ладах, да и при женском монастыре она.

Ну что? Дьяк так дьяк, это у жителя двадцатого века сформировался отрицательный образ дьяка, а здесь и сейчас это очень уважаемый человек, можно сказать второй после первого. К кому обращаться, если не к нему? К приказной избе пришлось добираться довольно долго, и проблема образовалась вовсе не из-за расстояния, а из-за того, что улочки в слободе были какими угодно, но только не прямыми. Короче засада, причем полная, никогда бы не подумал, что в округ острога столько болот, тот Иркутск, который я знал, болот совсем не имел, а здесь… раза три приходилось возвращаться до ближайшего проулка потому, что улочка упиралась в очередное озерцо. Хоть дьяк был на месте и к моей радости желающих с ним «поговорить» было не так много.

— Чего тебе, малец? — Наконец обратился ко мне представитель власти, при этом никакого особого недовольства я не заметил.

Рассказ о бедах в Лисьем много времени не занял, но, к сожалению, все мои потуги канули в лету, выслушали меня внимательно и даже пару раз переспросили, демонстрируя внимание к моим стараниям, однако на этом все. Мол, молодец мальчик, складно умеешь излагать, спасибо. Это что, получается, от меня пытаются отмахнуться? Не, так дело не пойдет, нужно срочно перевести все это в другой статус, и в какой-то мере этого дьяка заинтересовать. А заинтересовать можно по-разному, можно чем-то материальным, но то не мой случай, а можно и иначе — неполучением звиздюлей от батюшки, тоже своего рода благость, вот к этому и будем подводить.

— Погоди малец, — встрепенулся дьяк, когда осознал, что решение вопроса требует привлечение более высокого сана, — зачем же отца Игнатия беспокоить?

Недоуменно пожимаю плечами и отвечаю в том духе, что люди до отчаяния доведены и некоторые уже готовы на себя руки наложить — не верят, что общество и вера помогут их семьям пережить суровую зиму, а видеть, как родные один за другим покинут этот мир, хуже смерти.

— Если человек слаб в вере, так бог ему не сможет помочь.

Вот ведь скользкий тип, вывернуться пытается, ты мил человек в наше время хоть немного бы пожил тогда и ввязывался в спор:

— В том-то и дело, что люди один на один со своим горем брошены, от того и послабление в вере, — рассуждаю я, как бы сам с собой, — а ежели б всем миром помочь, «с миру по нитке — голому рубаха», да батюшка погорельцев бы навестил, укрепились бы в вере пуще прежнего.

Эк, нашего дьяка перекосило, пусть теперь попробует отказать, и долго с ним рассусоливать некогда, по своим делам пора, дождь уже не хило так накрапывает, к вечеру разойдется, а у ребятни с одеждой не слишком хорошо. Появилась тут у меня по ходу небольшая идея — попробую этому самому обществу на жалость давить, а для этого надо на уважаемых людей выйти. Просить у них ничего конкретного, конечно, нельзя, а вот пригласить на погорельцев глянуть стоит, оно ведь на уровне разговоров не так страшно представляется, зато, когда своими глазами, совсем по-другому получается. К тому времени, когда мне удалось добраться до торга, он уже с началом дождя завершился и все причастные к сему благородному действу в данный момент споро упаковывали свой товар на телеги, поглядывая на небо. Засада, пролетел. Нет, чтобы с самого начала подумать своей «бестолковкой», теперь делать заявления бесполезно, люди просто не обратят внимания на крики мальца, а если и обратят, то сделают вид, что не расслышали. Все, здесь больше делать нечего, осталось еще в Знаменку заглянуть.

М-да. Пройти в Знаменскую церковь оказалось не просто, я-то по старой памяти рванул прямо к устью, где в двадцатом веке был построен мост, и пролетел, пришлось подниматься гораздо выше по течению, туда, где Иду можно было перейти вброд. Да и бродом это можно было назвать только условно, на самом глубоком месте мне было выше пояса, хорошо, что предварительно одежду снял. Батюшки на месте не оказалось, он по делам в кремль отправился, зато судьба столкнула с игуменьей.

— Так сколько, говоришь, домов погорело? — Устроила мне допрос настоятельница.

— Дык шестнадцать дворов, — я намеренно не стал говорить про дома, потому как дом двору совсем не равен, если судить по площади, то дворовые постройки были всяко больше дома.

— И что дьяк обещал?

— Ничего он не обещал, сказал, что это наказание божье за слабость веры.

Лицо настоятельницы враз потемнело, и рука сама наложила крест:

— Что, прямо так и сказал?

— Ага, — подтвердил я, стараясь сделать незаинтересованное лицо, — я б к нему и не пошел, да мамка с малыми в шалаше одна, даже укрыться нечем. Как бы не случилась лихоманка с кем.

— Хм, — игуменья бросила взгляд на монастырские постройки, — пойдем ка со мной.

Через часа полтора я, бодро перебирая босыми ногами по начинающей раскисать узкой дороге бежал к броду, таща на себе приличный узел с одеждой. Обратный путь до шалаша проделал споро, еще бы, холодный дождь, знаете ли, способствует. Несмотря на то, что от быстрой ходьбы да еще с грузом в целом замерзнуть мне не грозило, чувствовалось, что босым ногам очень не комфортно, не подхватить бы какую простуду, в эти времена это более чем чревато. Порадовало, что шалаш у нас получился качественным, дождь был не страшен, нигде не подтекало, да и ребятня, оказалась в относительном тепле, кто-то из селян, проезжавших мимо нас, поделился с матерью старой облезлой медвежьей шкурой, видимо она использовалась предыдущим хозяином при ночевке в лесу. Теперь пригревшись, малышня затеяла возню, и изредка жаловались друг на друга мамке, однако одежда и кошма, которую я принес, лишней не оказалась. Хорошо, еще один груз с плеч долой, но мне сейчас не до отдыха, поэтому подхватил топор и айда в лес за дровами, без костра не обсохнешь.

За часа два натаскал большую кучу толстых сучьев, чтобы хватило на всю ночь, а заодно надрал березовой коры, вот никогда не думал, что снимать кору не так просто, надо бы у знающих людей спросить, а возможно, сезон тоже играет свою роль. Вареная рыба, которую мать приготовила в горшке на углях, мне не шибко понравилась, все-таки вкус у запеченной намного лучше. О жареной рыбе можно только мечтать, и проблема не только в отсутствии нужной посуды, здесь вообще не принято так готовить. Вскоре дождь еще усилился, пришлось увеличить расход дров, если к ночи он не стихнет, будет мне «на орехи». Дабы не сильно мерзнуть, проложил сзади пласты мха, который еще вчера содрал в лесу и сушил на навесе, но видимо мох не успел просохнуть, так как тепло почти не держал. В конце концов, решил подсунуть застывшие ноги под Лентяя, пес хоть и выразил свое недовольство, но был вынужден терпеть. Ничего, зато у него своя шуба есть, а у меня ноги голые, определенно надо как-то решать вопрос обуви, а то еще одно такое ненастье и слягу. Оставшееся до темноты время провозился с ножами — из коры нарезал квадратиков, нанизал их на ручку, укрепил защипом, а потом, потихоньку срезая кору вдоль ножа, стал формировать ручку. Прямо скажем, получилось не очень красиво, но функционально ножи стали полноценными. Слава Всевышнему к ночи дождь прекратился, порывы ветра, задувающие иногда дым от костра под навес, тоже иссякли, и я с удовольствием одел хорошо просохшую рубаху, вот теперь можно и ночь коротать.

Утром никуда не пошел, погода так и не наладилась, по-прежнему низко быстро плыли свинцовые тучи и, так же как и вчера, изредка пробрасывала холодная морось, вот тебе и Август месяц. Решил заняться изготовлением колодки для обуви, шкуры пока нет, но озаботиться заранее приспособлением и инструментом надо. Еще надо где-то дратвы достать, можно и самому ее сделать, но тут есть сложность, вручную ее скручивать долго, да и смолить без скипидара те еще канитель, лучше приобрести готовую, тем более говорят, продают ее «задаром». Впрочем, у меня и для «задаром» ничего нет. Пока возился с колодкой ко мне под навес, с подачи матери, которая хотела сходить в ближайшее село, перебралась малышня, ну как же, интересно чего это дур…, то есть, старший брат мастерит. Им даже шкуру перетащили, чтобы теплей было, и естественно моя работа резко застопорилась, это они к взрослым лезть боялись, а меня равными себе считали, поэтому постоянно приходилось следить за всякими колюще-режущими предметами. Даже Дашка, вроде бы уже соображающая девица, и та своими «зачем», «почто», «а откуда ты знаешь» достала, вот чего теперь делать? Думаю, использовать меня в качестве няньки не производительно, тем более, когда у нас такая засада, но сбежать нельзя, оставили всех на мое попечение. Кстати, прогресс. О! Придумал. Детки этого времени сказками не избалованы, если им чего-нибудь рассказать, то они все забудут и будут сидеть и слушать. Только вот чего им рассказать? Насколько я помню, у людей этого времени фантазия отсутствует напрочь. Нет, не так, не отсутствует, а просто не развита, поэтому сказка вроде колобка будет ими не понята и начинать надо с «Репки».

— Даш, хочешь сказку услышать? — отбирая в очередной раз нож у Лисаветы, спросил я сестру.

Девчонка мгновенно заинтересовалась, про то, что сказки существуют, она слышала, но что они из себя представляют, нет:

— Хочу.

— Ну, слушай. Давно это было…

Простенькую сказку я умудрился растянуть на добрый час. Потому как рассказывал неспешно, отвлекаясь на крестьянский быт и диалоги персонажей, которых в оригинале не было и в помине. Так, бабка сначала отказала деду в помощи по вытягиванию овоща, по той причине, что он уже месяц как не может сделать новое корыто, и тому пришлось взять на себя повышенные обязательства. А внучка не могла помочь, так как заблудилась в трех соснах, и пришлось прибегать к помощи Жучки, в моем случае Лентяя, чтобы ее разыскать. Кошка долго договаривалась с псом о разграничении территории, а мышка поставила условие сохранности своей шкурки. А в конце мудрый ворон (и чего я его сюда приплел?), выступил гарантом выполнения договоренностей. В общем-то, получилось то, чего я и добивался, малышня, забыв обо всем, сидела, не шелохнувшись, только рты разинула, и моя работа успешно продвигалась к концу. Немного мешала соседка, которая пробегала мимо и «зацепилась ушами» за мой неспешный сказ, она все время неопределенно хмыкала и этим сбивала меня с мысли. Вторую сказку, про вершки и корешки, которую запланировал, рассказывать не стал — много хорошо, тоже не хорошо, пусть у «мелких» в голове первая уложится, тогда и о второй подумаем. Тем более, что теперь они были заняты обсуждая действия дедки и бабки, потешаясь над внучкой. По поводу рассуждающих зверей ни гу-гу, как будто это обычное дело. Кто сказал, что у детей восемнадцатого века отсутствует фантазия?

К обеду появились разрывы в облаках. Ура, ура, ура, погода восстанавливается. Как только солнышко немного подсушит, пробегусь недалеко по лесу надеру коры — надоело, понимаете ли, без элементарной посуды, даже чтобы водички попить приходится у ручья в позу атакующего крокодила становиться. Как мне тут по секрету сказали, березовую кору действительно драть уже поздновато, обычно дерут ее в июне, но если сильно приспичит, можно и под осень, только обдирать ее несколько труднее и сушить много сложнее.

Наконец, вернулась Васькина мать, принесла немного сухарей, ржаной муки, два куска грубой ткани и видавшие виды кожаные тапочки непонятной формы. Я так понимаю это мне, тапочки из кожи — поршни, приходилось слышать о такой обуви на Руси, теперь вот довелось увидеть воочию, а куски ткани, скорее всего онучи, вроде портянок до колена, их еще веревкой крест-накрест подвязывают. Странно, но за эти три дня, что я здесь нахожусь ни у кого такого не видел, или сапоги или вообще босиком. Однако мать легко разрешила мои сомнения:

— Одевай, — усмехнулась она, — лето чай кончается, пока снег не ляжет, все в кожанцах ходить будут.

О, как! Ну и ладно, тем более веревочка для подвязки тоже в наличии оказалась. Прямо скажем не лучшая обувка, слишком тонкая кожа на ступне, но по сравнению с босой ногой более чем прогресс. Раз такое дело решил двинуться на разведку в лес, посмотрю как здесь с дичью, если пушного зверя охотники в первую очередь выбивают, прочей живности должно быть еще достаточно. Сборы были недолгими: сунул за пазуху пару сухарей, завернутых в тряпицу, топор за пояс и нож в руку, звать Лентяя не понадобилось, тот каким-то чутьем все понял правильно и нетерпеливо нарезал круги. Несмотря на нехватку времени торопиться не стал, потеть охотнику в тайге не желательно, от человека и так запахов хватает, а когда весь взопревший будешь по лесу шарахаться, какой зверь тебя не учует? Ну что сказать, Лентяй был в основном натаскан на мелкую живность, это было видно по тому, как он тщательно обследовал пространство вокруг, подсовывая свой нос под все коряги. Часика через два возле какого-то ручейка наткнулись на звериную тропу, судя по отпечатанным копытцам, здесь проходили косули, местность вокруг была болотистой вот и набили они тропу. Поглядел на Лентяя, тот беспокойства не проявлял, следовательно, ничего достойного внимания по близости нет. Поэтому смело повернул вверх по ручью, против ветра. Метров через двести Лентяй сделал первую «стойку» — пес вытянул морду вперед и застыл, нервно поводя ушами, так, впереди что-то или кто-то есть, так как ветер на нас, то он учуял первым. Хорошо, конечно, что Лентяй обучен охоте, но его умение мне пока без надобности, дистанционно достать добычу я просто не в состоянии, даже если бы у меня был лук и я хорошо стрелял, взять косулю стрелой с расстояния больше двадцати метров нереально, а она меня и на пятьдесят не подпустит. Только если засада… Стоп! Так почему не попробовать? Стараясь не шуметь, я под удивленным взглядом пса повернул назад. Место для засады выбирать долго не пришлось, в одном месте тропинка пробивалась через довольно таки густой кустарник, но видно через него было хорошо, поэтому убегающие животные не должны были здесь снижать скорость. Дальше я топором вырубил тонкую длинную палку и заострил ее с одного края, другой конец воткнул прямо в землю тропинки под углом так, чтобы острие поднималось на метр. Но животные дуростью не страдают и бросаться грудью на заостренный кол не будут, поэтому пригнул палку к самой земле, заблокировал конец веткой, которую в свою очередь прижал колышком с выступающим сучком. Теперь достаточно лишь чуть-чуть тронуть веточку, как она выскакивала из-под сучка колышка и отпускала острие палки. Все это я проделал с предельной осторожностью, чтобы не оставить заметных следов, косули животные осторожные почуяв опасность они сразу свернут с тропы, ищи их потом по всему лесу. Обход стороной занял примерно около часа, а потом вместе с Лентяем ломанулись на то место где, по моему мнению, кормились животные. Странно, но с первого же раза мне сопутствовал успех, хотя больше я так делать не хочу, ловушка сработала, но сработала она несколько не так, как задумал. Ветка, сбитая передним копытом косули, распрямилась не сразу, поэтому острие вошло не в грудь, а в нижнюю часть живота и сразу добыча убита не была, пришлось добивать, а если учесть, что при этом смертельно раненое животное пыталось рваться в разные стороны, сами можете представить — приятного мало.

Вот теперь настало время на проливание пота, хорошо хоть день пока еще относительно прохладный. О том чтобы тащить тушу около тридцати килограмм на плечах при моих сорока, не может быть и речи, поэтому быстренько соорудил волокушу, впрягся в нее и вперед. До шалаша добирался часа три, и лило с меня в три ручья, да уж, не привычно мое тело к труду, хотя вроде сил должно быть достаточно. Разделывать тушу помогали соседи, и помощь их понадобилась не потому, что сам бы не смог, смог бы, опыта прошлой жизни вполне достаточно, а потому, что никакой посуды у меня нет. Мясом все равно с соседями делиться, а шкура и требуха и так наши будут, так что помощь их вполне своевременная и нужная.

Загрузка...