Глава 8

Картазаев действительно все еще оставался в городе. Хоть его раны были не при чем. Состояние здоровья после введение витазина было едва ли хуже, чем до ранения. Как-то он поинтересовался у медэксперта "Смерча" Эйнштейна (никто не знал, настоящая ли это его фамилия или прозвище), если такая чудо-сыворотка существует, то почему о ней не знают в мире.

— Во-первых: все кто надо знают, — хмуро поправил его Эйнштейн. — Во-вторых: все упирается в деньги. Витазин стоит таких денег, что валового продукта иной страны не хватит, чтобы расплатиться.

— То есть поговорка, что здоровье не купишь, уже не актуальна?

— Вот именно. Правильнее было бы сказать, что здоровье не купишь на те деньги, что у тебя есть на данный момент.

— Погоди, то есть ты хочешь сказать, что и от рака лекарство есть? От СПИДа?

Эйнштейн устало вздохнул, глянув на него из-под косматых бровей, и сказал:

— Мне слышится в твоих словах неоправданный сарказм. И я тебе попытаюсь объяснить почему. Возьмем, к примеру, Берег слоновьей кости. Можно послать туда десять тысяч ученых, платить им командировочные в валюте. И попутно строить в этой отсталой, слонами забытой стране металлургические и сталелитейные комбинаты. В конце концов, перевезти туда всю корпорацию "Буран" в полном составе. И все для чего? Чтобы запустить через годик другой один единственный космический челнок. Усек?

— То есть овчинка выделки не стоит.

— Я бы сказал, что выделка овчинки стоит астрономических денег.

— То есть государство просто не желает тратить деньги на каких-то там больных.

— Вольд, не строй из себя более упрямого, чем наш Бушмен, — осуждающе проговорил Эйнштейн. — Тому точно ничего не докажешь. Но на то он и Бушмен. Ты же цивилизованный человек.

Так или иначе, Картазаев очнулся сразу после ухода Боно, мало того, он был практически здоров. Раны затягивались на глазах, давая о себе знать лишь чрезмерной чесоткой. Тщетно пытаясь тормознуть попутки, Картазаев с Тамарой шли в сторону города. Ему повезло, что перед тем, как связаться с местным УФСБ, он решил позвонить Гному.

— Вольд, ты что ли? — не поверил тот.

— Что тебя так удивляет?

— Так ты же в розыске!

— В каком розыске? — опешил Картазаев.

— Во всероссийском. Говорят, ты застрелил двух оперативников за несколько кило героина.

— Что за ерунда! — крикнул Картазаев.

— Это совсем не ерунда. Оперативники были убиты из твоего пистолета, который потом нашли. Кстати и пальчики твои там тоже обнаружились.

— Что за бред? Ты же понимаешь, что это чистейшей воды подстава?

— Даже если это подстава, то такая крутая, то ты парень очень крепко влип. Да и непонятно, ты что свой пистолет убийце одолжил, чтобы он при его помощи оперативников ухлопал?

— Пистолет был все время со мной!

— Я этого и боялся.

— Ты мне не веришь?

— Я вообще никому не верю. Поэтому и жив до сих пор.

— Надеюсь, ты не хочешь запеленговать меня и сдать властям?

— Ты же чудесно понимаешь, что зип "Смерча" не пеленгуется!

Картазаев промолчал, потому что знал так же и то, что последнее утверждение верно до тех пор, пока Серегин лично не отдаст приказ снять антипеленгатор с нужного номера.

— Серегину доложили? — спросил он.

— А как же! — откликнулся Гном. — Я ему первым шифрограмму послал.

В груди Картазаева закипела злость, и он сказал:

— Слушай меня внимательно и передай по команде: раз в Москве заведомо считают меня виноватым, то я не вижу особой нужды отчитываться в своих действиях. Кто-то убил Гиту и возможно захочет убить и меня. Но до этого он решил вымарать меня как следует и, похоже, это ему удалось. Не знаю, из каких своих маньяцких соображений он это делает и что ему надо, но я это узнаю, будьте покойны. Это не настолько неразрешимая задача. В операцию с наркотиками было посвящено всего три человека.

— Двое из них мертвы, — уточнил Гном.

— Третий то остался. Не знаю, как ему удался трюк с пистолетом, но и это можно узнать.

— Доказать его вину будет сложно. Череп и то легче найти.

— Вот-вот. Захотите узнать подробности, шлите смс. Я начинаю действовать как частное и очень опасное лицо.

— Ты отдаешь себе отчет, полковник?

— Как никогда! Как Эйнштейн в свои лучшие годы! — воскликнул Картазаев, выключил связь, и, повернувшись к Тамаре, сказал:

— Мне очень неприятно тебе это говорить, но, по всей видимости, нам кобздец. И это все из-за тебя!


Отворив тяжелую зеркальную дверь ночного клуба "Мадрас", Андрей Урманов, сын Лешего, ступил на шлифованный мраморный пол и в нерешительности замер, не зная куда идти. Время для подобных заведений было еще раннее. Лишь пара человек сидело за стойкой. В углу суетился полотер, таскавший за собой подвывающий пылесос. Мимо Андрея прошла официантка с подносом, на котором стояли пустые пивные кружки. Когда она повернулась к нему спиной, то он увидел, что юбки на ней нет, и белый короткий фартук заменял ее лишь спереди, сзади во всей красе для обозрения были предоставлены трусики модели "попа хочет кушать". А попа была симпатичная, слов нет. Два аппетитных полушария при ходьбе переливались словно ртуть. Андрей не мог оторвать от зрелища глаз. Одновременно в низу живота резко стали жать трусы. Официантка обернулась, она была настоящая красавица, и у нее было такое декольте, что Андрей готов был умереть прямо на месте, только бы ему дали потрогать бесстыдно стоящие торчком груди.

— Чего тебе, малыш? — спросила девица приятным голосом, он тоже был словно раздетый, и Андрей возбудился еще больше, у него даже уши стали болеть.

— Мне надо к дяде Боре, — выдавил он.

— К какому дяде? — не поняла она.

— Малыш потерял свой детский садик! — выкрикнул один из сидящих у стойки.

Его сосед пьяно засмеялся и вторил ему:

— Малыш у нас рассеянный. Дядю потерял и тетю тоже!

Завсегдатаи откровенно потешались. Андрей готов был взорваться как тогда в машине, и лишь присутствие красотки в одном переднике его останавливало. Она приблизила к нему лицо и сказала:

— Детям здесь не место. Здесь настоящий свинарник, малыш, несмотря на то, что кругом мрамор и хрусталь. Так что ступай, малыш, к маме.

— Что ты говоришь, Валентина? — с притворной суровостью погрозил официантке пузатый бармен. — Наше заведение не свинарник, это лучшее, что есть в нашем городе.

Он смотрел на девицу с откровенным пренебрежением, и взгляд у него был сытый. Андрей понял, что этот пузан имеет красотку, когда захочет. С ленцой и с равнодушным выражением лица. И пузо его при этом колышется словно студень.

— Заткнись! — до Андрея не сразу дошло, что это он орет фальцетом, сжимая кулачки, как будто действительно собирается с минуту на минуту поколотить такого бугая.

— Чего орешь? — недобро сощурился бармен. — По соплям давно не получал!

— Берегись, Гоша! Малыш тебя поколотит! — уписывались немногочисленные посетители.

Валентина тоже засмеялась, от чего груди, похожие на небольшие дыньки, раскачивались из стороны в сторону. Иногда при этом наружу показывались темные соски. Она заметила его взгляд, запахнула декольте и погрозила ему:

— Тебе еще рано об этом думать. Иди домой, малыш. Приходи лет через пять, когда тебе не нужно будет спрашивать разрешения у мамы.

— У меня нет мамы, она бросила нас с отцом, когда я был еще маленький, — сказал Андрей.

— Знать, твоего папаши ей было мало в постели! — усмехнулся Гоша. — Кто он был, бухгалтер? Все бухгалтера импотенты!

— Леший, — мстительно сказал Андрей.

Посетители переглянулись.

— Это какой?

— Тот самый.

— Ты шути, да знай меру! — предупредил Гоша. — Ты зачем пришел? Давай проваливай!

Валентина полуобняла Андрея за плечи и подтолкнула к двери:

— Давай чеши, не то Гоша действительно взгреет тебя по первое число.

В этот момент вернулся Кит, парковавший машину.

— Дядя Боря не ушел? — спросил он.

— Куда он денется? — буркнул Гоша.

— Базар у нас с ним есть.

Кит подтолкнул Андрея вперед, когда он проходил мимо стойки, Гоша спросил:

— Кто этот пацан?

— Сын Лешего, — ответил Кит.

Смех сразу стих. Все свидетели сцены молча переглянулись. У Валентины с подноса плавно съехал бокал и разбился вдребезги о мраморный пол, но никто этого даже не заметил. Когда Кит с Андреем скрылись на лестнице, Гоша пренебрежительно произнес:

— Чуется мне, у щенка кишка тонка против папаши.

Сидевшие у стойки молча согласились с ним.


Шершавый слегка задремал, поэтому прозвучавший звонок заставил его подскочить. Он спросонок потянул трубку из кармана, попутно оглядываясь вокруг и не сразу понимая, где находится. Лишь потом до него дошло, что он находиться "дома", в прокуренном до синевы и пропитом до неистребимого запаха сивухи кабинете "Мадраса". Вот и Леший стоит. Постой! Какой Леший! Шершавый изо всех сил трет глаза. Леший в реанимации! Утраченное зрение восстанавливается, и он видит, что это незнакомый мальчишка. Правда в нем действительно есть что-то от Лешего. И старый пень от чего-то засуетился.

Рекунков встает с кресла и, сверкая подтяжками на круглых боках, семенит навстречу пацану. Обнимает его как родного, хлопает по плечу, ведет и усаживает в кресло. До Шершавого, наконец, доходит, что приехал наследник Лешего. А дядя Боря, старый хрыч, пресмыкается, а в законное кресло владельца не торопится отпрыска усаживать. То кресло он для своего седалища приберег.

— Что выпьешь, Андрюша? — участливо интересуется Рекунков. — Алкоголь не предлагаю. Есть сок, лимонад американский.

А батя бы не отказался. Фирменной чертой Лешего было медленно выцедить стакан водки. Как воду пил. Силен был. За то и боялись. Шершавый с сомнением оглядел щуплую фигуру подростка. Зачем он здесь? Какого черта приперся? Он совершенно не понимал, зачем Рекунков связался с пацаном. Толку от него чуть.

— У вас тут красиво, — замечает пацан.

Шершавый прыскает от смеха. На экскурсию что ли пришел? Рекунков бросает на него негодующий взгляд и поправляет:

— Не у вас, Андрюша. У нас. Тут все принадлежит твоему отцу, значит ты в доле, — он подтягивает бывшее кресло Лешего, упокоевает в нем свой ухоженный зад и говорит. — Нам надо поговорить, Андрюша, как мужчины. Ты теперь человек взрослый. Знаешь, какая беда с твоим отцом приключилась. Мы тебя до поры до времени не посвящали в свои дела. Да теперь время пришло.

Андрей поднял на него глаза и, покраснев, с натугой произнес:

— Я не хочу быть бандитом.

Дядя Боря даже руками всплеснул:

— Андрюша, что за выражения? Какие мы бандиты? Разве Шершавый бандит? — отчаянно жестикулируя и воздевая руки к небу, Рекунков указал на главаря боевиков, и тот от неожиданности едва не уронил пистолет. — Посмотри на нас. Мы деловые люди, а бандиты, это которые с ножами по темным подворотням промышляют. А мы занимаемся бизнесом. Твой отец из бизнеса выбыл. Временно, Андрюша, временно. Кто-то же должен деньги зарабатывать. Разве ты не хочешь проявить самостоятельность?

— Это не будет сопряжено с нарушением законности?

— Ни в коем градусе!

— Что я должен делать?

— Это деловой разговор. Обязанности твои пустяковые. Намечается встреча с…нашим деловым партнером. От имени твоего отца они хотят видеть тебя.

— Но я в этом ничего не понимаю. А если я подпишу что-нибудь не то? — в панике воскликнул Андрей.

"Как бы тебя самого не подписали!" — подумал Шершавый и суеверно постучал по дереву. Дядя Боря опять осуждающе глянул на него и продолжил:

— Подписывать ничего не придется. Наш бизнес особенный, все основано на взаимном доверии.

— Я понимаю, — серьезно проговорил Андрей.

На мгновение Шершавому даже стало жаль этого наивного пацана.

— Отлично, — подвел итог Рекунков. — Сейчас Кит отвезет тебя домой. Деньги у тебя есть? — он достал и сунул мальчику сотенную. — Отдыхай, развлекайся. А завтра поедешь на встречу.

— А можно я тут останусь? — неожиданно попросил Андрей. — Мне тут нравится.

Рекунков не нашелся, что ответить. В кармане Шершавого опять засимфонил телефон. Он вытащил мобильник. Звонил Глот, который занимался поисками Вольда. У Шершавого защипало в носу от предчувствия удачи.

— Мы нашли его, — оправдал его ожидания Глот.

Дядя Боря уже стоял рядом и требовательно вопросил:

— Ну?

— Нашли.

— Узнай, где они.

Шершавый переадресовал вопрос.

— Частная гостиница "Тихая гавань" на Юбилейной,23.Хозяйка была предупреждена и сразу обратила внимания на подозрительную парочку. Мужик прихрамывал, — рассказывал Глот. — Мы поехали, там, на месте я Тамарку и узнал.

— Они вас видели?

— Что мы фраера? Все тип-топ. Парочка спит и видит последние сны. Дядя Боря взял трубку и предупредил:

— Я тебе покажу последние сны! Мужик мне живой нужен. Мы сейчас приедем. Кит, отвези Андрея домой!

Однако мальчик вскочил и попросил:

— Можно я с вами?

Рекунков посмотрел на него и спросил:

— Зачем это тебе?

— Хочу быстрее войти в курс дела!

Шершавый гмыкнул.

— А он вроде ничего, — пояснил он свои действия.

— Ничего! — передразнил его Рекунков. — Головой за него отвечаешь. Ладно, поехали. Посмотрим на нашего Камикадзе.


Идея переночевать в гостинице принадлежала Тамаре. Она убедила, что в таких заведениях легко затеряться. И для этого даже документы не нужны. Достаточно приплатить сверху. Картазаев скрепя сердцем согласился. Он чувствовал себя слишком скверно, чтобы спорить. Действие витазина носило синусоидальный характер, то есть после резкого улучшения следовал довольно чувствительный спад. Тем более он почувствовал на себе один из побочных эффектов, о которых его предупреждал Эйнштейн. Все началось с першения в горле, которое постепенно перешло в острое воспаление голосовых связок. К концу дня он уже с трудом говорил. Когда они с Тамарой поднялись в крохотную каморку, гордо именуемую номером, то он даже не мог сказать, как ему плохо. Повысилась температура, искусственно насыщенная адреналином кровь бурлила. Картазаев без сил рухнул на постель, уже не сопротивляясь тому, как Тамара стаскивала с него ботинки и брюки. Ботинки были куплены час назад, шузы "Смерча" лежали в сумочке у Тамары, обернутые в газеты. Женщина ушла в душ, после чего Картазаев буквально провалился в тяжелое забытье, которое перенес даже тяжелее чем реальные болячки.

Нарушило его уединение стремительное появление Гиты. Она прошла рядом с ним, ударив по лицу полами трепещущего плаща.

— Осторожнее! — воскликнул Картазаев.

— Это ты мне? — красиво усмехнулась она, усевшись в кресло.

— А что? Ты не можешь быть осторожнее? Всегда ломишься напролом? Вообще как ты относишься к понятию осторожности?

Блондинка не ответила ни на один из поставленных перед ней вопросов. Картазаев не удивился. Она и при жизни игнорировала его.

— Ты идешь за мной след в след, — сказала она вместо ответа. — Ты не считаешь, что это смахивает на суицид.

— Я Серегину обещал.

— В этом твоя слабость. Не гибкое у тебя слово. Вот мы женщины, можем обещать что угодно, а потом ничего не выполнить. И все сочтут это нормальным. Подумай о моих словах.

— Предлагаешь мне пол изменить?

— Это слишком радикально. Стань гибче, позабудь на миг о том, что ты мужчина, и твои слова что-то значат, может быть, тогда и уцелеешь, — она вдруг спросила. — А где меня похоронили?

— Я не знаю, — сознался Картазаев, и ему сделалось очень стыдно.

Гита вдруг прислушалась и сказала:

— Кажется, к тебе гости, — перед тем как легко выйти в запертую дверь, в которую с обратной стороны уже вставили отмычку и вовсю орудовали ею, предупредила. — Помни! След в след. Может быть, не стоит быть таким упрямым?

Картазаев некоторое время смотрел на ворочающийся замок, потом придвинул к себе сумочку Тамары, но оружия в нем не нашел, а про то, что ботинки "Смерча" тоже оружие, напрочь забыл. Хотел предупредить спутницу, шумно плещущуюся в душе, но и этого не смог, разевал рот безмолвно как рыба. Никогда он не чувствовал себя столь беспомощным.

Картазаев хотел заползти под кровать, но не успел. Да и лень было шевелиться. Он настолько обессилел, что его охватило полное равнодушие ко всему на свете, включая и собственную жизнь. Дверь с протяжным скрипом распахнулась, открывая вид на пустой коридор. Что вполне естественно. Картазаев и сам бы укрылся за косяком. Они ведь не знают, что он практически не вооружен. "След в след", — вспомнил он слова Гиты. В его затуманенном мозгу калейдоскопом мелькали картинки, в каком виде он прибудет Москву. "Где интересно похоронят?" — обеспокоился он вдруг.

Из коридора с шумом ввалился Глот и, разогнавшись, врезался в него всем корпусом. Ну, это уж чересчур, подумал Картазаев. Он и так еле стоял, а после удара впал в такой глубокий нокаут, что даже сам решил, что уже умер.

Комната быстро набилась здоровяками в кожаных куртках.

Последними вошли Рекунков и Урманов. На лице мальчика была смесь любопытства и страха.

— А ну разойдись! — рявкнул дядя Боря.

Когда братва расступилась, он лишь ругнулся. Сбывались его худшие опасения. Похоже, Камикадзе был труп.

— Что вы наделали, олухи! — сокрушался дядя Боря.

Андрей, изо всех сил стараясь быть сильным, спросил:

— А кто этот человек?

— Настоящий мужик, — ответил Рекунков. — Штучный товар. Сейчас таких не делают. Он самого Студебеккера завалил.

Окружившие Картазаева бандиты уважительно покивали головами. Дядя Боря сел на койку и продолжил:

— Мир жесток, мой мальчик. Настоящие пацаны гибнут, а всякие уроды, — он посмотрел на Глота, — остаются.

— Может быть он еще жив? — с надеждой спросил Андрей.

— А ты посмотри! — дядя Боря с хитрецой глянул на него. — Или боишься?

Андрей пожал плечами, мол, чего бояться. Братва ожидающе притихла. Это были странные люди. С самого начала поездки Андрей чувствовал, что от него чего-то ждут. Он наклонился к лежащему, но тот с такой силой клацнул зубами, что подросток едва не запрыгнул на потолок.

Бандиты опасливо отшатнулись. Картазаев остался лежать в центре частокола ног, но уже с открытыми глазами.

— Ты не представляешь, как я рад! — воспрял духом дядя Боря. — Ну и что скажешь?

Картазаев не мог сказать что-нибудь, даже если бы сильно захотел.

— Ты чего, не уважаешь нас? Не желаешь разговаривать? — напер Глот, и дядя Боря, не вставая, дал ему пинка.

— Правильно, что не хочет с тобой, гнидой, разговаривать! Базарить будем в другом месте!

Андрея, оказавшегося в другом углу комнаты, привлек стук из ванной, которую кто-то, походя, запер снаружи. Он отпер дверь и оказался лицом лицу с распаренной женщиной с тюрбаном на голове.

— Ты кто, мальчик? — спросила оторопевшая Тамара.

— Леший.

И она бессильно опустилась на краешек ванной.



Загрузка...