Глава 10

Завернув футляр с когтем в тряпицу, Артур пошел обратно, минуя лес. Лесовики уже не старались скрыть своего присутствия. Треск сучьев стоял невообразимый. В чаще раздавалось многочисленное уханье лесовиков, которые были разочарованы, что он прошел мимо урочища.

Коробка с когтем дрогнула в руке так неожиданно, что он с трудом подавил в себе инстинктивное желание забросить ее подальше. Сквозь стенку футляра прорезался приглушенный материей голос, неестественно высокий, не женский и не детский. Такой мог принадлежать карлику пожилого возраста.

— Не оглядывайся! Пока ты не смотришь на них, они не опасны.

— Ты кто? — спросил Артур. — Почему ты хотел, чтоб я тебя взял себе?

— Я ключ, и я спасу тебя.

— Что я должен с тобой делать?

— Вставь меня в джойстик, и мы с тобой станем свободны как ветер. Тебе надо как можно быстрее уходить из города, потому что гулы уже вышли.

— Я Томку не брошу.

— Идиот. Ты что не понял, что Диего хочет отдать твои глаза Кукулькану? Вот упрямый. Похоже у нас противоположные цели. Я тебя хочу спасти, а ты себя хочешь погубить. Может быть, ты самодушегубец?

— Что это ты так обеспокоился обо мне?

— Жалко мне тебя. Хозяин дал тебе такие возможности. Мысли ты читал. Мог бы в лотерею миллионы выигрывать, а потом девок строем портить, а ты ударился в упадничество. А ведь молодой еще.

— Все ты врешь, потому что думаешь не обо мне, а о себе. Свою шкурку спасти хочешь. Боишься этих гулов до смерти, а меня хочешь использовать. Хватит, напользовались уже все. И в камере опускали, и Диего до смерти забивал. Теперь я буду делать то, что считаю нужным. Например, сейчас я посмотрю на лесовиков, и никто мне этого запретить не сможет.

Коготь только взвизгнул от страха, а он уже оглянулся. Артур и не предполагал, что лесовиков так много. В чаще на общем фоне зеленых листьев, словно прыщи, выделялись бесчисленные образования. Тут и там закрывались и открывались по-лошадиному крупные зеленые глаза. Увидев, что он оглянулся, все это стадо издало радостный кровожадный вопль.

— Беги! — закричал коготь. — Я погиб из-за тебя, так и знай!

Образования стали отпочковываться от леса и прыгать на землю. К замершему Артуру устремились покрытые листьями шары. Они катились по полю, оставляя след из павших листьев, покрытых зловонной слизью.

Артур опомнился и кинулся к пансионату, до которого оставалось метров двести. Лесовики двигались гораздо проворнее, и сразу отрезали беглеца от центрального входа. Артур кинулся к тыльной стороне здания, увидел, что это тупик, и бросился обратно, но лесовик уже заперли его в каменном мешке. Шары от предвкушения подпрыгивали на месте. Внутри интенсивно булькала жидкость, в которой, судя по всему, они готовились его переварить.

— Лезь в окно, идиот! — гаркнул коготь. — Да целое выбирай, чтоб можно было прикрыться!

Все повстречавшиеся окна как назло оказались расколочены, наконец, Артур увидел уцелевшее окно. Ему повезло, что оно оказалось незапертым и сразу поддалось, едва он толкнул его. Никогда не отличавшейся физической кондицией, Артур с трудом влез на подоконник, когда первый шар ударился прямо под ним.

Он торопливо спрыгнул на пол и едва захлопнул окно, как с той стороны в него влип цветок ядовито фиолетового цвета. Вскоре все стекло оказалось усыпано намертво присосавшимися цветами, не оставляя ни сантиметра свободного. Цветы не пропускали света, и сразу сделалось темно. Каждый выделял зеленый сок, предваряя сорвавшийся процесс пищеварения, и окно жирно заблестело.

Стекло опасно прогнулось от усиливающегося давления снаружи, и Артур поспешил уйти с опасного места. Коридор повернул несколько раз, каждый раз раздваивались, но Артур шел, словно по компасу. Он чуял, где находится Диего.

— Вынь меня из футляра, идиот, и спрячь под одеждой. Ты же не хочешь отдать меня паралитику? — прошипел коготь.

— Будешь обзываться, вернусь и брошу тебя лесовикам, — предупредил Артур.

— Не вздумай туда возвращаться, стекло уже не выдержало, и лесовики расползаются по корпусу, — предупредил коготь. — С кем я связался!

Артур вытащил палец и положил в носок. И вовремя. За ближайшим поворотом с тоскливыми лицами сидели Диего и Тамара. Увидев его, Тома радостно заулыбалась.

— Я боялась, что ты не вернешься. Было слышно, как дом рухнул. А пыль до неба взметнулась.

— Я спасся, а палец пропал, — как можно безразличнее пожал плечами Артур. — Завалило его.

— Врешь! — вскинулся Диего, его трясло от возмущения. — Ты намерен лично передать его Кукулькану. Ты хочешь услужить ему, а потом что-нибудь попросить взамен.

И он кинулся его обыскивать. Он делал это так дотошно, что неминуемо бы обнаружил коготь, если бы тот не стал дожидаться и не стал двигаться. Когда черед дошел до носков, тот уже словно гусеница полз по ноге. Он все время переползал с места на место. Когда Диего велел Артуру поднять руки и стал ощупывать корпус, то у Артура на руке оказалось шесть пальцев, и, несмотря на весь трагизм ситуации, он не смог сдержать улыбки.

— Ты надо мной смеешься! Потому что я урод? — Диего оттолкнул его и поднял автомат.

— Ты можешь повредить глаза Кукулькану, — предупредил Артур.

Это подействовало отрезвляюще, если так можно высказаться по отношению к человеку, который на глазах сходил с ума. Диего связал пленников сначала по отдельности, потом привязал друг к другу. Но ноги оставил свободными, чтобы они могли двигаться быстрее. В глазах его читалось открытое нетерпение.

Они продолжили путь. Диего ориентировался по свету. Один из рукавов коридора оставался более освещенным, чем другие. Артуру свет был уже не нужен. Он чувствовал бесконтрольное нарастание зла. Стены давили, словно предупреждая, чтоб он туда не ходил.

Когда шли по переходу, соединяющему соседние корпуса и не имевшему по-обыкновению ни одного целого стекла, Артур обратил внимание, что фасад до второго этажа полно облеплен шевелящимися зелеными блямбами. Им повезло, что переход располагался этажом выше.

В корпусе, в котором они оказались, не было крыши, а внутри были обрушены практически все этажи. Уцелела лишь часть коридора по периметру и несколько лестниц. Получившаяся воронка имела метров пятьдесят в диаметре, в центре на круглом возвышении стоял трехметровой высоты трон, сложенный из черных алмазов, каждый из которых сиял болезненным для глаз светом. Над троном лучи сплетались, образуя полосу, упирающуюся прямо в небо.

— Вот он-камесидал! — торжествующе воскликнул Диего, перекрикивая ровный гул, издаваемый утекающим в небо лучом. — Трон Кукулькана! Каменное седалище! Камесидал. Это я сам догадался. Куда вам до меня. До моего блестящего ума.

Подталкивая дулом автомата, он заставил пленников спускаться. Учитывая шаткость уцелевших лестниц это было чревато обрушением в любой момент. Пару раз оскальзываясь на бетонной крошке и пыли, Диего сам едва не сверзился вниз, но то, что у любого нормального человека вызвало бы страх, вызывало у него довольный смех, словно речь шла об удачной шутке.

— Вперед, мясо! — прикрикивал он. — Не то я сброшу вас вниз. Женщина мне вообще не нужна, а глаза я могу взять и у трупа.

Когда они спустились, Диего приказал им стать на колени и ползти. Сам тоже не погнушался. Так они и ползли, раздирая штаны об остатки кирпичей и бетонных плит. Они доползли до кольца, на котором застыл камесидал, но ничего не произошло.

— Кукулькан! Ваша светлость! Я пришел, как было велено! — с рабскими нотками в голосе прокричал Диего.

Ему никто не ответил. Луч с гулом продолжал утекать в небо.

— Боже, где же ты? — с обидой произнес Диего.

По окружности кольца стояли семь стальных сундуков. Диего заставил Артура открыть их по очереди. В них лежали части скелета: ноги, руки, торс, шея. Последний не открылся. Диего поднял автомат и пальнул в замок. Ответом была чудовищная вспышка, заставив людей с закрытыми глазами попадать на землю.

— Понял, ваша светлость, — торопливо бормотал Диего. — Потом вы сами откроете. Но что мне делать?

От сундуков потекли световые рукава, сходясь на троне. Диего торопливо закивал, и стал вынимать из сундуков части скелета и носить в указанном направлении. Судя по крупным костям, Кукулькан был двух с половиной метров ростом.

Сначала Диего установил в кресло торс. Когда принес ноги, они сами собой вросли в торс. Потом настал черед рук, присоединившихся тем же образом. После последней операции седьмой сундук громко распахнулся. Внутри лежал хрустальный череп, обрамленный ярко рыжими волосами.

— Не делай этого! — крикнул Артур, почувствовав волну невыносимого злого жара, исходящего от черепа.

Казалось, что он всасывает всю энергию вокруг и сила ненависти внутри него растет. Однако Диего уже не понимал, что творит. На лице его играла блаженная улыбка, сродни улыбке умалишенного.

— Если хочешь уцелеть, не ори и режь веревку! — предупредил коготь.

Артур хотел спросить, чем резать, но коготь уже сам втерся ему в сжатую ладонь.

— Почему ты не хочешь к своему хозяину? — спросил Артур, пиля веревку когтем.

— Это не мой хозяин. Это Восемьдесят восьмой! Неудачный.

Артур, наконец, перерезал путы, и они с Тамарой кинулись бежать. Диего оглянулся и заметил их.

— Куда? — заорал он, и, опустив череп на пол, бросился вдогонку.

— Когда он нас догонит, воткни меня ему в сердце! — предупредил коготь.

— Я не смогу его убить! — выкрикнул Артур, уже понимая, что им не скрыться, бандит бежал с невиданной прытью, присущей при некоторых видах психических заболеваний.

— Он уже труп! Все кто попадают к Восемьдесят восьмому все трупы! — надрывался коготь.

Диего нагнал их и повалил сразу обоих. Сил, чтобы бороться уже не оставалось. Беглецы лежали и ждали, что бандит с ними сделает. Убьет сразу или позволит еще помучиться. И в этот момент общий шум прорезал громкий издевательский смех. Смеялся череп, подскакивая на металлическом полу.

— Ну что Диего не получается? — с вызовом спросил он. — Где мои глаза? Ты, кажется, хотел попросить кое-что у меня? Сдается мне, что ты уже опоздал.

— Нет, я не мог опоздать! — в паническом ужасе закричал тот. — Я сделал все, как ты приказал. Я все принес. Теперь ты выполнишь мое желание?

— Но я слышал, у тебя желаний целых два, — расхохотался череп. — Ну-ка, расскажи мне про них.

— Я не хотел при свидетелях. Давай их сначала убьем.

— А я бы хотел. Это так смешно, заставлять кого-то высказывать свои потаенные желания при посторонних. А потом мы весело посмеемся. Говори, чего ты хочешь?

— Верни мне лицо! — выкрикнул Диего, оглянувшись на пленников.

— Его что, украли?

— Это лицо не мое! Это уродская половина принадлежит другому. Я ее всю жизнь ненавижу. В детстве я даже пытался соскоблить чужую кожу, но она наросла снова. Она всегда заставляла меня жить по-своему, по-уродски. Я сам не такой. Верни мне мое настоящее лицо. Оно скрывается в глубине под парализованной плотью. Оно красивое, я знаю. Я часто видел его во сне. Я ведь красивый человек, только об этом никто не знает. Господи, как много лет прожито зря. Под чужой личиной. Но теперь ведь все позади. Вы мне поможете, ваша светлость?

— Конечно, помогу, — равнодушно проговорил череп. — А второе твое желание?

— Верни мне Мышку, — насупившись, проговорил Диего. — Оживи ее. Я столько лет думал о ней, мечтал, что она вернется, и мы заживем вместе.

— Все?

— Нет, есть еще одно желание. Убей Кучерова!

— Это уже три желания получается! — хохотнул череп. — Будь по-твоему. Подойди ко мне и заверши начатое!


Картазаев с Мошонкиным были внизу, когда с верхних этажей раздались крики бандитов. Напарники переглянулись.

— Убивают их что ли? — не понял десантник.

— Это они так радуются, — разочаровал его Картазаев. — Похоже, что-то нашли. Учитывая, что пресервы у нас, — он показал на туго набитые наплечные мешки. — Значит, они нашли оружие.

Велев Мошонкину укрыться в одной из комнат и не высовываться, Картазаев осторожно поднялся по лестнице. Бандиты были рядом, распространяя много бестолкового шума. Там что-то гремело, пару раз на пол падали железяки. С оружием так обращаются только идиоты.

Бандиты торопились, и вскоре их шаги затихли вдали.

Из окна просматривалась крыша соседнего корпуса, из которой ввысь тек широкий поток синего цвета, распространяя на окна синюшные отблески.

Картазаеву нужно было оружие. Он вошел в покинутую бандитами комнату. На полу валялись вскрытые ящики, промасленная ветошь. Бандиты забрали практически все, оставив лишь то, что не смогли унести. Посреди комнаты возвышалась пирамида из нескольких пистолетов, носящая скорее ритуальный характер. Оружие было словно прихвачено сваркой. Его нельзя было ни взять, ни даже сдвинуть. Пирамиду окутывала дымка, отчего пистолеты смотрелись невнятно. Обычные шутки со временем.

Осколки ящиков носили нестандартную маркировку в виде буквы "Э". Никакого намека на производителя или собственника. От невеселых дум Картазаева отвлек шум в коридоре. Приближавшийся топал как слон, теша себя напрасной иллюзией, что его никто не слышит, и, считая себя асом конспирации.

— Мошонкин, заходи! — крикнул Картазаев. — Ты почему игнорируешь мои приказы? Сказано было, дожидаться.

Десантник возразил, что не мог позволить полковнику рисковать в одиночку, из чего Картазаев сделал вывод, что напарник имеет довольно смутное представление о воинской дисциплине.

Увидев пирамидку, Мошонкин загорелся идеей ее разобрать. Сначала в дело пошли загребущие руки и пинки. Когда ладони покрылись ссадинами, а ботинки лопнули, дошла очередь до забытой бандитами кувалды. Аж искры полетели.

— Чем воевать будем? Кукулькановыми яйцами кидаться? — безадресно вопросил Мошонкин.

Он выудил из мешка пресерв, и не успел Картазаев глазом моргнуть, шваркнул его об пирамиду. В тесной комнате словно взорвалась граната. Наткнувшись на острие пирамиды, пресерв разорвался, но не с хлопком, как можно было ожидать. С влажным бульканьем, сопением, вздохами из "яйца" выдавилась колышущаяся масса. По виду она напоминала прозрачный студень, местами с блестками. Все это гриппозное порождение с хлюпаньем всосалось в пирамиду и прошило ее насквозь. На секунду в месте всасывания возникло абсолютно темное пятно, нечто вроде пресловутого "черного квадрата", и вдруг оружие вспыхнуло свежими красками. Мошонкин взял пистолет и, не веря глазам, повертел в руках.

— Пресерв-консервированное время! — понял Картазаев.

Приступили к изучению арсенала. В пирамиде оказалось семь пистолетов 38-калибра, в каждом по 8 патронов. Запасных обойм нет. Разделили по-братски. Один пистолет Картазаев отдал напарнику, остальные взял себе. Мошонкин даже обиделся:

— Ну вот. Пресервы я нашел, как ими пользоваться тоже я обнаружил, а вы все оружие себе забрали.

— Ты стреляешь лучше, ворошиловский стрелок, — успокоил Картазаев.

Он вынул из магазина один патрон и положил в нагрудный карман. Для Валерика.

И поторопил напарника. По его расчетам бандиты должны были уже догнать Диего. Хотя с другой стороны, тот тоже бандит. Если его и грохнут, за это надо медаль выписать. Единственное, что его беспокоило это безопасность Томы и Артура. Особенно, Томы. Эх, Тома.


Торжество Диего оказалось коротким. Его шествие к трону с черепом в руке оказалось прервано одиночным выстрелом. Пуля чиркнула перед самым носом, после чего грянул издевательский хохот. Вся лестница оказалась забита спускающимися бандитами, вооружение которых впечатляло: у всех автоматы, у некоторых по два, у троих пулеметы. Впереди шли испанцы. Мигель обогнал Глюка. В руке автомат с утроенным рожком. Иссиня черные волосы схвачены несвежей лентой. Бицепсы играют как у коня. Стрелял именно он.

На лице Диего возникло плаксивое выражение ребенка, у которого отняли любимую игрушку. Отняли большие взрослые дяди и вульгарно накрашенными тети с визгливыми голосами навроде тех, что приводил отец со Столичного проспекта. Забыв об автомате в руке и о самой возможности сопротивления как о чем-то нереальном навроде полета на Марс и присвоения звания героя России, он молча глотал слезы и рефлекторно считал спускающихся к нему бандитов. Кроме четверых испанцев было еще четырнадцать человек, судя по тому, как они, не скрывая намерений, плотоядно облизывались на Томку, отъявленных мерзавцев.

Диего заголосил, уже не сдерживаясь. Мало того, что у него отняли мечту. Так опять приходилось испытать подзабытые уже вроде чувства, и во всей отвратительной яви представало самое страшное воспоминание исковерканного детства. Кровь, насилие над женщиной-вещи и так жуткие, в его сознании оказались связанны с настолько глубокой личной драмой, что доставляли почти физическую боль.

Мигель подошел к воющему Диего и забрал автомат, который тот отдал без видимого сопротивления. Потом ему понравился эсесовский крой, и он снял с него и китель. Если б он захотел его штаны, то Диего отдал бы и их, оставшись с голой задницей. Страх парализовал его. Больную сторону лица стянуло словно проволокой. Счастье стать таким же, как все, лучше всех, было так близко. И все пропало в одночасье.

Бандиты подошли к камесидалу и стали рыться в сундуках. Со словами "Что это за дрянь" Глюк взял из рук Диего череп и бросил его на пол. Тот подпрыгнул несколько раз, и лишь густая рыжая грива не дала ему расколоться. Артур в страхе прижался к Томе, но Мигель отшвырнул его и спросил у женщины:

— Ты знаешь, что кроме скотской русской любви есть высшее чувство под названием испанская любовь? Мы сейчас уединимся, и я тебе расскажу о прекрасном. О Севилье, о басках, о терпком испанском вине, — говоря подобным образом, он торопливо ощупывал женщину, покрывшись испариной и громко глотая набежавшую слюну.

Подошедший Глюк грубо отпихнул земляка:

— Что ты можешь знать об испанской любви? Ты, жалкий дуэрский рыбак, пропахший тухлой рыбой. Я коренной барселонец, я в "Барсе" играл и только за одну игру получал столько песо, сколько ты за всю свою жизнь. Иди ко мне, моя красавица! — он жадно потянул Тамару за руку. — У меня три года не было женщины. Иди же скорее.

В этот момент на него легло перекрестие прицела. Мошонкин, скрипя зубами и матерясь, выцеливал Глюка с вершины лестницы. Картазаев остановил его. У бандитов автоматы и пулеметы. После начала перестрелки их бы изрешетили в первые же секунды.

Картазаев изложил свой план, согласно которого он должен спуститься на улицу и войти в зал в окно на первом этаже.

— Ты сегодня неоднократно ослушался моего приказа, — обратился к Мошонкину Картазаев. — Но сейчас я тебя серьезно предупреждаю: ты откроешь огонь только после моего выстрела. Запомни, стреляешь только после меня. Если ты ошибешься, или поступишь мне назло, не важно, мы оба покойники. Так и знай. И еще, самое важное, — Картазаев сделал паузу. — Если я тебе прикажу уходить, уходи. Совсем уходи. Заберешь профессора с Диной. Заведешь легковушку с помощью пресервов. Не забудь вывести из строя две оставшиеся машины. Ни в коем случае не оставляй их для погони.

— А как же вы вы?

— За меня пусть генерал беспокоится. Выберусь как-нибудь.

— Где мы встретимся?

Что за ребенок, подумал Картазаев. Восемнадцать человек, вооруженных до зубов. Разве он похож на высушенного Геракла, чтобы справится со всеми сразу? Похоже, его героический путь тут и закончится.

— Встретимся у ледника, — легкомысленно пообещал он. — Ждите один день, потом уходите. Я тебя в Москве сам найду.


Когда Картазаев выбрался на улицу, то обнаружил на земле свежие борозды, заполненные зеленой слизью. Словно кого волоком протащили. Перед корпусом он насчитал восемь глубоких борозд, задний двор был буквально изрыт. Странные следы огибали корпус с двух сторон и исчезали в направлении главного корпуса и бассейна.

Картазаеву некогда было разбираться. Пригибаясь, чтобы его не было видно из окна, он двигался вдоль стены, стараясь пробраться как можно ближе к источнику луча. Основная группа бандитов располагалась там, и по его плану полковник должен быть сразу оказаться в гуще боевиков и поубивать их как можно больше.

Картазаев молил бога, чтобы Мошонкин хоть раз в жизни выполнил то, о чем он его попросил. План и так с большой натяжкой мог считаться таковым, но если еще и он сорвется, тогда самое время петь погребальные песни.

Похоже, что присутствие синтезированного бога экранировало его молитвы, потому что все пошло наперекосяк, не успев даже начаться, и чаяния и надежды полковника растворились без следа в хлещущем из здания синем луче. Находясь на улице, он пропустил самое главное: процесс активизации Кукулькана.

Еще находясь на лестнице, Картазаев все недоумевал, почему Кукулькан ведет себя так пассивно. Торс апатично восседает на троне, в то время как какой-то немытый испанец вертит в руках его голову. В представлении полковника Кукулькан выглядел как-то иначе, во всяком случае, таким терпеливым он быть никак не мог. Скорее всего, речь шла о взятой зловещим артистом паузе.

Скелет Кукулькана продолжал торчать истуканом на камесидале, и это продолжалось до тех пор, пока Глюку не вздумалось сыграть с лежащим под ногами черепом в футбол. Сексуальная энергия распирала его. Два равносильных желания боролись в нем: желание немедленного обладания женщиной и одновременно желание, как можно дальше оттянуть его исполнения, чтобы растянуть удовольствие. Он и так ждал три года, и последние минуты его воздержания были наполнены настоящим ароматом грядущего наслаждения.

Глюк пританцовывал на месте словно конь, потом взялся водить череп, показывая, как он якобы играл за "Барсу", и этого Кукулькан уже не вынес. Скелет дернулся в кресле, засучил костяными ступнями об пол, забил костяшками кистей о подлокотник кресла. Бандиты шарахнулись от камесидала кто куда, а Глюк, которого затопила злоба оттого, что груда костей портит ему кайф, взял и выстрелил в Кукулькана. Тогда то все и началось.


Загрузка...