Глава 11

Мошонкин совершил ошибку, имевшую самые далеко идущие последствия. Возможно весь тот кошмарный сонм событий, хотя куда уж кошмарнее, и не произошел бы, и удалось бы обойтись малой кровью, и авантюрный, но все-таки какой никакой план Картазаев удалось бы воплотить в жизнь. Но история не знает сослагательного наклонения и вообще вещь безжалостная, словно скальпель хирурга.

Услышав выстрел Глюка, Мошонкин принял его за выстрел Картазаева. То ли не видел самого момента выстрела, то ли нервы оказались столь взведены, что он пальнул бы, даже если бы лопнула лампа на потолке. Так или иначе, Мошонкин выстрелил.

Он успел выстрелить трижды и еще удивиться, что ни разу ни в кого не попал, когда начался ад. Бандиты сразу забыли о мешке с костями на камесидале, разом развернулись, увидели Мошонкина на самом верху и открыли ответный шквальный огонь. Единственной причиной, по которой десантник не был убит сразу, это излишняя торопливость стрелков.

Град пуль поднял тучу пыли. Крупнокалиберные заряды прошивали стену насквозь, оставляя дыры с голову размером.

Нижние пролеты рухнули на пол, окончательно сделав видимость нулевой. Бандиты прекратили стрельбу, дожидаясь, пока пыль осядет, чтобы завалить Мошонкина наверняка.

Картазаев понял, что ждать больше нет смысла, и ввалился в окно. Он проделал это раньше, чем рассчитывал. До испанцев было слишком далеко, и между Вольдом и главарями все еще оставалось слишком много вооруженных людей. Слишком много.

Полковник прошел прямо сквозь них. Это было эффектно. Картазаев вел стрельбу с двух рук сразу. Так называемой стрельбе по-македонски его обучал старшина Глухов, личность легендарная в определенных кругах, воевавший еще в прошлом веке то ли с немцами, то ли вообще с финнами, и по слухам, получавший орден из рук самого Сталина.

Бандиты, узрев возникшую среди них смерть, стали рассыпаться. В процессе паники Картазаеву удалось уложить семь человек из восемнадцати, пока не кончились обоймы. Это было эффектно, но не эффективно. Главари все еще оставались вне зоны досягаемости. К тому же эффект неожиданности прошел. Картазаеву некогда было сожалеть о том, что на месте этих семерых должны были оказаться все четверо испанцев. Если б все пошло по плану.

Расстреляв боезапас, полковник красиво отбросил пистолеты в стороны и вверх. Они еще тяжело проворачивались в воздухе, когда Картазаев достал вторую пару. До открытия ответного огня, он успел наполовину опустошить магазины и снять еще троих. Потом стало хуже.

Здоровяк справа дал длинную очередь из пулемета, и полковник упал на пол. Ослепительная очередь прошла над ним и буквально развалила надвое бандита, которому не повезло оказаться на линии огня.

Картазаев стрелял в здоровяка и убил его с третьего попадания. Он еще успел пальнуть и завалить набегавшего мужика, и патроны во второй серии тоже кончились.

Итоги были не утешительные. Из восемнадцати человек на ногах оставались шестеро. Причем все четверо испанцев. Уцелевшие открыли бешеную пальбу. Полковник перекатился за труп здоровяка, и тот стал подскакивать от многочисленных попаданий. Пуль было так много, что вскоре они стали встречаться внутри толстяка и противно звякать друг о друга.

Картазаев, наконец, смог нормально оглядеться. Пятачок перед камесидалом был усыпан трупами. Артура с Томой среди них не наблюдалось. Это не могло не радовать.

— Не дайте ему высунуться! — крикнул Глюк.

Полковник дернулся, но в ответ получил такую очередь из пулемета, что некоторые пули пронзили многострадального бывшего здоровяка насквозь и едва не зацепили его. Больше он не дергался.

Глюк встал и, подойдя к лежащей женщине, рывком поднял ее.

— Не трогай ее, это моя женщина!

Поначалу Картазаев решил, что голос принадлежит Артуру. Хотя с чего бы это мальчишке называть женщину своей. Женщины по-большому счету не могут быть чьими-то ни было вообще. Когда они любят, то забирают тебя целиком, вместе с твоими нестиранными носками и твоими достоинствами и болячками. Самое занимательное, что твое мужское достоинство они тоже считают свои и ничьим больше. Вот о таких отвлеченных вещах думал полковник, лежа под прицелами бандитских стволов.

Голос принадлежал Мигелю. Он тоже встал и подошел к пленнице. Главарь прожег взбунтовавшегося подчиненного горящим взором южных глаз.

— Ты назвал мою женщину своей. Что ты этим хотел сказать, вонючий рыбак?

— А вот что, — Мигелю не было необходимости даже поднимать оружие, оно уже было взято наизготовку.

Грянул выстрел, и вместо красивого испанского глаза возникло нечто гораздо менее эстетическое. Не успел Глюк рухнуть, как Мигель уже орал, что он теперь главный.

Пятеро, меланхолично вел счет Картазаев. Трое испанцев и еще двое.

Бандиты безоговорочно приняли главенство нового вожака. Судя по всему, власть подобным образом менялась не в первый раз. Важный момент был подпорчен появлением на пятачке нового действующего лица. Скелет Кукулькана встал и в несколько шагов оказался среди беснующихся бандитов. Даже без головы он был на метр выше любого из них.

Ничего не видя, он широко расставил руки и схватил первого, кого коснулся, коренастого мужчину в расстегнутой гавайке. Не обращая внимания на его крики, он запустил костяные пальцы глубоко ему в глазницы и ловко вынул глазные яблоки.

— Неси глаза ко мне! — закричал череп, и скелет двинулся на крик.

Картазаев среагировал и выстрелом отшвырнул голову подальше. За что едва не поплатился, когда его чуть не подстрелили бандиты, только и ждавшие, когда он высунется. Вот, уроды. Они не желали думать о том, что опасность угрожает не только ему одному. Не трудно было предположить, что первым делом сделает Кукулькан, заимев глаза. Он слишком ненавидел людей, чтобы оставить им шанс.

На пути венерианина попался один из бандитов, и он, не раздумывая, дал ему такого зубодробительного пендаля, что не только отшвырнул на десять метров, но и переломал ему ноги. В строю теперь оставалось только трое испанцев.

Положение было патовое, и Картазаев совершенно не представлял, что он будет делать через минуту. Амарал и Луис обходили его с флангов, и, судя по маневру, жить ему оставалось до тех пор, пока туша бывшего толстяка, сделавшегося еще толще от сотен накопившихся в нем пуль, будет прикрывать его.

И в этот момент, ни секундой раньше, Мошонкин открыл огонь. Откровенно говоря, Картазаев был уверен, что десантника прищучили в самом начале. Не имея возможности спуститься по причине рухнувших пролетов, Мошонкин стрелял из-под потолка, до безобразия быстро расстреляв боекомплект. Картазаев расстроился, что он никого не убил, но Луис схватился за перебитую шею и повалился. И то хлеб. Три минус один.

— Иван, уходи! — крикнул полковник.

Амарал тщился добить Картазаева, но тот развернул толстяка поперек линии огня, заставив безропотно принять дополнительную дозу свинца, уже неизвестно какую по счету. Восставший скелет возник у испанца за спиной, когда тот был близок к тому, чтобы разрезать несчастного покойника пополам.

Амарал развернулся и всадил в Кукулькана очередь с близкого расстояния. Разрывные пули крупного калибра перебивали кости и сочленения. Из пробитых суставов выпали покореженные титановые пластины, и Кукулькан потерял устойчивость. Скелет упал на пол и раскололся на три большие части. Как по команде, луч из камесидала иссяк.

— Вот я вам, ироды! — закричал череп в наступившей тишине. — Напою вас ацетом, забудете о всяком блуде! Спасите меня, получите злата, сколько возжелаете!

Услышав щедрые посулы, Мигель сунул черепушку в холщовую сумку, выпрыгнул в окно и был таков. Крысы побежали с корабля. Из-за сундука высунулся Диего. Он схватил Тому, и, прикрываясь женщиной, тоже ретировался. Чтобы отвлечь от них внимание Амарала, Картазаев был вынужден потратить остатки патронов на ненужную и главное бесплодную перестрелку.

На некоторое время они остались с Амаралом одни в непривычно тихом зале. Картазаев заметил неподалеку пистолет и достал его с помощью руки здоровяка. Из-за полученных увечий толстяк оказался практически разборным.

Он предложил Амаралу разойтись полюбовно, в ответ тот разразился бранью и стрельбой. Картазаев послал в него последние два патрона, кинул сам пистолет, а потом рыбкой нырнул в окно.

Было пасмурно. Неизвестно, сколько Картазаев провел в пансионате, но ночь была не за горами. Надо сказать, что время он потратил бездарно. Череп не достал, никого не спас.

И судя по всему, сам не спасся. Единственный выход со двора перегораживала живая изгородь из шарообразных кустарников, густо поросших жестким зеленым листом. Хоть ветра не было, по ним прошел шорох.

— Это что за гербарий? — тихо пробормотал полковник, но его не только услышали, но даже и ответили.

Самый крупный из шаров заговорил. На пульсирующей поверхности безобразно кривлялся сильно деформированный рот.

— Я главный лесовой, — представился "зеленый". — Иди к нам. Мы дадим тебе вечную жизнь. Как ты живешь, Владимир Петрович? И живешь ли ты?

— Вы меня знаете?

— Мы получаем информацию из земли. Земля у нас общая одна на всех. Кстати, под твоим домом огромные пустоты, и я могу проникнуть прямо в твою ванну. За тобой даже неинтересно подглядывать. Ты живешь один, никому сто лет не нужен. Одеваясь, ты даже не видишь, есть ли у тебя сзади на штанах пятно. А когда у тебя на спине вскочил прыщ, тебе даже было некому смазать его йодом.

— В следующий раз позову тебя.

— Следующего раза не будет. Я ведь тебе просто так предложил, положение у тебя безвыходное, тебе все равно некуда деться.

В это время в окно вывалилась туша Амарала. Полковник автоматически выбил у него оружие, и они стали драться. Драка не удалась. Полковник и не предполагал, что настолько устал, что не способен сразу прибить одного человека.

Некоторое время они катались по земле, мутузя, куда придется. Амарал оказался тяжел как дохлый вепрь. Надо сказать, что он мастерски пользовался своим преимуществом в весе, норовя придавить полковника массивным и тяжелым, как колода животом.

Когда над противниками участливо склонился главный лесовой, Картазаев изловчился, упер ногу в необъятное чрево Амарала, которая от усилия едва не переломилась, и пиханул противника через себя. "Зеленый" призывно разверзся, открывая котлообразный рот, наполненный болотным желудочным соком, и принял в себя испанца. Тот не успел даже вякнуть, как букет из его ушей украсил главного лесового.

— Не только вам гербарии из нас делать, — заявил он. — Подай-ка мне твои ушки. Жалко, что у тебя нет татуировки, я бы гобелен сделал.

У Картазаева ничего не оставалось, кроме пресервов. Он и стал их швырять. Те разрывались со знакомым хлюпаньем. Шары поменьше кинулись прикрывать главного лесового, их разъедали многочисленные тоннели, но на их место лезли все новые. Полковник и не подозревал, что их так много.

Пробившись через зеленую чащобу, он оказался перед дымящейся ямой, из глубины которой раздался утробный голос главного лесового:

— Я тебя из-под земли достану, так и знай! Я буду преследовать тебя везде!

Противники кончились вовремя, в руках Картазаев оставались два последних пресерва. Он заботливо уложил их обратно в мешок и, вернувшись в зал тем же путем через окно, позвал Артура.

— Я думал, вы про меня забыли, — признался тот, появляясь из-за камесидала.

Полковник сказал, что посчитал бы свою жизнь слишком скучной без экстрасенса. Он подобрал у убитых автомат и пистолет и, набивая обоймы найденными патронами, подошел к сундукам. Похоже, встреча с богом не удалась. Только вот с каким?

На сундуках имелась одинаковый штамп Q-85.Восемьдесят пятый? Стало быть, возможен 86-й. Не говоря уже о первых восьмидесяти пяти.

На улице полковник держался настороженно, но опасения оказались напрасными, лесовых не наблюдалось. Артур сказал, что ему надо вернуться за картриджем и что это важно. Правда, он толком и не смог объяснить, почему это важно. Сказал, что коготь есть ключ.

Полковник ему поверил. В замершем мире все, что было связано с Кукульканом, могло оказаться важным. Когда вернулись в главный корпус "Лесного рая", Артур искал коготь очень просто: выставил вперед ладони и шел в ту сторону, откуда их сильнее жгло видимое только ему пламя.

Таким образом, Артур двигался впереди и слишком опрометчиво шагнул в нужную им комнату, где чуть не погиб. Комнату облюбовал довольно крупный лесовой. Запульсировав, он кинулся на Артура. Полковник оттолкнул сенса и всадил в зеленый шар половину магазина одной очередью.

На шаре возникло объемное изображение распахнутой в вопле пасти. Листья вспыхнули как порох, оголив корявые ветки. Только это были не ветки. Изумленному взгляду открылись кости скелета причудливой формы. Кое-где сохранились мускулы и связки псевдокровеносных сосудов. Зрелище было тошнотворное. Очередное тошнотворное зрелище в целом ряду кошмарных порождений замершего мира.

Когда они, взяв коготь, вернулись к входу, то перед зданием одиноко стоял Валерик. Он рассказал, что первыми уехали Мошонкин со спутниками, почти сразу за ними Мигель. Диего забрал последнюю оставшуюся машину. Так как ехать было не на чем, Валерик предложил свои услуги.

— Как прекрасна жизнь, понимаешь, только когда должен умереть, — признался он. — Посмотрите на меня. Урод из уродов, боль испытываю страшную даже не по минутам, по секундам. А все равно охота еще пожить. Хоть час, в любом виде, за любые муки, но пожить.

Они влезли в кузов, и Валерик резво взял с места. Обтекая радиатор, вспыхнули знакомые всполохи. Артур искоса посматривал на лобовое стекло, целиком занятое разросшимся лбом с разнесенными в разные углы глазами. Оно казалось бы полностью неживым, если бы глаза периодически не смаргивали.

Город окутывал полусумрак. На беглый взгляд застывших фигур стало гораздо больше. У многих в руках сверкали косы.

Валерик с ходу протаранил дождь, сделавшийся достаточно редким. Некоторые струи отрывались и словно сорванное с веревки белье летели во все стороны.

Они напоролись на засаду у первого же перекрестка. Несмотря на то, что вокруг было много замерших машин, полковник сразу обратил внимание на одинокую машину, наехавшую на "ежа" и застывшую на спущенных баллонах. Видно пришедший пешим ходом, Диего не знал про препятствие.

Выстрел из "мухи" угодил в Валерика, и в кабине возникла костно-мозговая взвесь. Оставшаяся без управления машина встала как вкопанная, и полковник с Артуром по инерции продолжили движение, перелетев через борт. Им повезло, что они упали на асфальт не головами, а плашмя.

Диего попытался добить их из автомата, но полковник пуганул его выстрелами в ответ.

— Прекратите стрелять! — всхлипнул Артур. — Мы скоро все умрем! Гулы идут сюда!

Диего прислушался к его словам.

— Вольд, хочешь свою потаскушку назад? — крикнул он. — Предлагаю взаимовыгодный обмен. Томку за пресерв!

Полковник согласился, и тогда Диего приказал ему выйти на видное место. Картазаев не долго думая, влез на крыло зависшего штурмовика.

— Не вздумай стрелять, пресерв упадет и расколется, а он последний! — предупредил полковник.

Диего появился под крылом, держа автомат у бока женщины. Вторую руку он жадно тянул к полковнику. Картазаев предложил ему залезть на крыло, посоветовав оставить женщину и взять на прицел уже его.

Диего торопливо отпихнул женщину, после чего брезгливо вытер руки, и влез на крыло. Некоторое время непримиримые враги смотрели друг на друга.

— В том, что я урод, виноват ты! — выпалил Диего. — Кукулькан дал бы мне новое красивое лицо, которого я достоин, если бы не ты!

— Если бы он дал тебе лицо, которого ты достоин, ты стал бы еще страшнее, потому что твое главное уродство внутри, в твоей душе.

— Не нужен мне твой пресерв, пропади он пропадом! — завыл Диего.

Полковник согласился и разбил его о крыло. Живой огонь обтек самолет, и он заиграл яростными резкими красками. Картазаев успел скатиться с него раньше, чем штурмовик с ревом продолжил свой полет. Диего ухватился за фонарь, и в тот же момент самолет закувыркался с невоспринимаемой глазом скоростью. Он срезал рощу вместе с дерном и оглушительно лопнул в клубах горящего керосина.

Тома бросилась к полковнику и вжалась в него всем телом, упрекая, почему его не было так долго. Она уже отчаялась ждать. Рядом затормозила легковушка, реанимированная Артуром последним пресервом.

— Или у тебя был план доставить пресерв в Москву? — прищурился Артур.

План у Картазаев был один, догнать Мигеля любой ценой. На выезде города он притормозил. Стоявший ранее танк исчез бесследно. Уехал. Они съехали к пляжу и поехали вдоль застывшего гуттаперчевого моря.

В месте окончания дороги стояла машина, возле которой с поникшими плечами застыл Мошонкин. Картазаев сердцем почувствовал, что произошла трагедия.

— Кто? — спросил он подходя.

— Дина, — прошептал Иван побелевшими губами.

Профессор сидел на песке. Перед ним лежало тело девушки, казавшееся совсем детским с крохотным красным пятном напротив сердца, и профессор гладил ей волосы.

— Я сейчас ее похороню, — глухо проговорил он. — Пусть она немного еще полежит на свету.

Мошонкин сообщил подробности. Мигель догнал их еще в городе, а потом пытался спихнуть на обочину. Так продолжалось до конца дороги, где более опытному Мигелю удалось столкнуть их с висящей в воздухе мушкой. Всем бы ничего, но Дине она угодила точно в сердце.

Попросив у Картазаева пистолет, профессор расстрелял муху до рубиновых брызг. Хоть боеприпасы могли понадобиться, полковник его не останавливал.

Пересев в машину Артура, продолжили путь, ориентируясь по отпечатавшимся в песке следам машины Мигеля. Теперь они поменялись местами, и испанец был в роли беглеца. Мигель опережал их самое большее на час, но он знал местность. Ведь прибыл в город он в отличие от них тоже на машине.

Следы петляли среди деревьев, спускались в овраги, взмывали на склоны. И нигде проклятый испанец даже не затормозил. За рулем сидел Картазаев, но даже он пару раз забуксовал, зацепившись кормой за сухостой, в результате чего еще более отстал от преследуемого.

Указывая на близость ледника, на траву лег иней. Картазаев думал, что им вскоре придется бросить машину, но изворотливый Мигель и тут оказался на высоте. Он знал местечко, где можно было проехать.

Едва они съехали на лед, как снизу вспыхнул свет. Утопленники мчались за ними в погоню. Сначала они плыли подо льдом, потом с треском пробили полынью и устремились по поверхности. Утопленники утопленниками, а мотор у них работал как часы. Картазаев прибавил газу, еле успевая уворачиваться от глыб.

Несмотря на его старания, умертвия нагоняли. Машина преследователей лязгала незакрывающимися дверьми. Утопленники орали от предвкушения.

— Что они нас есть собрались? — тревожно поинтересовался Мошонкин.

— Под воду будут затаскивать по одному, — ответил профессор.

Картазаев свернул в узкий проход, потом в еще один и едва успел затормозить, уперевшись в возникший тупик. Заглушил мотор. Несколько секунд прошли в тревожном ожидании. Ведь если утопленники заметили бы их маневр, то беглецам решительно было некуда деться. Со всех сторон возвышались ледяные стены, единственный путь вел только назад.

Машина призраков затихала вдали, но не успели люди перевести дух, как на вершине айсберга возникла фигура Алмауз Кампыр с распущенными седыми космами.

— Тут они, братья! — завизжала она. — Ответите за мою дочусю, вековать вам под темною водой, под толстыми льдами!

Картазаев со скрежетом врубил заднюю скорость, но не успел полностью выбраться из тупика, как в корму уперся нос чужой машины. Полковник, пользуясь тем, что успел разогнаться, стал выталкивать чужака наружу.

Двое призраков выбрались на капот и перелезли к ним на корму. Картазаев, не глядя, передал автомат профессору. Он был уверен, что в этот раз тот патронов попусту тратить не станет. Его надежды оправдались.

Едва профессор выбил стекло, как призрак с готовностью заглотил дуло. Профессор ворочал им из стороны в стороны, давя на курок. От утопленника только ошметки полетели. Брат оказался смышленее, прыгнул на крышу и вцепился в горло полковника. Пальцы его оказались холодными и скользкими. Ваши пальцы пахнут ладаном, подумал Картазаев, и крикнул Мошонкину, чтобы держал руль.

Некоторое время он тщетно пытался схватиться за труп, но рука проваливалась в труху и гниль. Наконец, он ухватил за что-то рыхлое внутри скелета, о чем ему не хотелось думать, и столкнул нападавшего между бортом машины и стенкой тоннеля.

— Рюрий, братка! — крикнул утопленник, прежде чем его растерло в труху.

Очень кстати заглох движок у противников, и полковник отказался от плана дать деру и погнал их к обширной полынье. Лед треснул, и обе машины начали тонуть. Мошонкин с профессором выбрались совместными усилиями. Артур, бывший рыбак, выкарабкался сам. Что касается Картазаева, то ему удалось выпрыгнуть за пару метров от проруби, но ему пришлось намокнуть, когда он вытаскивал Тому.

Уже раз утонувшие старались выбраться из воды, и тогда люди обрушили на них сначала весь свой оставшийся арсенал, затем кидали куски льда и били прикладами ставших бесполезными автоматов. Остановились только тогда, когда на плаву остались лишь ледяная крошка и щепки от разбитых прикладов.

До берега оставалось метров триста. Вскоре люди выбрались на землю и рухнули без сил. Картазаев только смежил веки, когда с пронзительным визгом на путников кинулись обезьяны, до времени затаившиеся в кустах буквально в паре шагов.

Полковник достал нож, свое единственное уцелевшее оружие, но охотились не за ним. Макаки распяли Мошонкина за руки-ноги и поволокли со всей стремительностью. Раскачивая, они перекидывали его друг другу. Свора, подняв хвосты, с визгом скрылась в чаще.

Полковник вскочил на ноги, с готовностью догонять, но был остановлен профессором.

— Так и должно было быть, — торопясь, проговорил он. — Система охраны сработала на голос. Помните, тогда он заговорил, тогда его голос они и запомнили и стали охотиться на него.

— И вы это знали с самого начала, — презрительно проговорил полковник. — Вы специально подставили Мошонкина.

— Всем не уйти. А теперь у вас развязаны руки, и вы можете без помех догнать Мигеля и завладеть черепом!

— Да плевать я хотел на череп! Они Ваську утащили!

— Я разочарован вами, Вольд. Пал Саныч мне столько про вас рассказывал. Не понимаю, как при такой сентиментальности вам удалось Африканца завалить. Я его знавал лично, железный был человек, вообще без нервов. Вы не крутой.

— Мне наплевать, считаете ли вы меня крутым или нет. Не думайте, что я не подозревал кто вы на самом деле. Анвар-водонос, профессор Манатов? Может быть, пора называть вас настоящим именем, так как называла вас мать? Иосиф Александрович. Он же профессор Закатов. Он же разрубатель.

— Вообще то мамуся меня не звала профессором. Просто, Есик.

Страшная догадка осенила Картазаева.

— И про мушку ты знал! Знал, что Дина погибнет, и пальцем не пошевелил, чтобы ее спасти! Ты монстр, Есик! И ты это знаешь.

Закатов отшатнулся как от удара.

— Замолчите! Дину не трожьте! Она была единственным человеком, который меня любил. Она полюбила не профессора с мировым именем и миллионным состоянием, а меня самого. Меня никто никогда не любил. Кому нужен бедный хромоножка? Я до сорока лет, пока не сделал состояние, не целовался ни разу. А она меня полюбила. Вот такого, хромого, некрасивого. Я любил ее больше жизни. Любил. Но я не мог вмешаться. Не имел права, — Закатов не скрываясь, зарыдал. — Да я знал, что все так случиться. Но был предупрежден, что ничего нельзя изменить. Все эти события уже произошли. Я просто хотел побыть рядом с ней эти три дня. Самые счастливые и самые печальные дни моей жизни.

— Кто вас предупредил? — враждебно спросил Картазаев.

— Эти люди там, на болоте. Ими построена станция с управляющим сервером. Если бы у нас был картридж, мы могли бы воспользоваться сервером и выбраться отсюда.

— Картридж у Артура. Забирайте его и убирайтесь отсюда! — отчеканил Картазаев. — Надеюсь, у вас хватит смелости спасти хотя бы последнюю из уцелевших женщин!

Тома пыталась его остановить, или хотя бы пойти с ним, но уговоры были бесполезны. Полковник обнял ее на прощанье и передал из рук в руки Артуру.

Закатов окликнул его.

— Если у вас все получится, в чем я лично сильно сомневаюсь, самоубийцам вообще везет редко, держитесь болот, стараясь обойти город. В город не заходите. Гулы уже в городе.



Загрузка...